До свидания, читатели. Прощайте, мои герои. 3 страница

Глава 7

Утром мне стало немного лучше. Даже, можно сказать, не так уж и немного. Я проснулся ещё до того, как в комнате Майки прозвенел будильник, с относительно свежей головой: меня не тошнило, не было слишком жарко и не было озноба. Откровенно говоря, я не чувствовал себя никак. Мне даже двигаться не хотелось, поэтому, открыв глаза, я почти полчаса лежал, разглядывая постепенно светлеющее за окном небо, не думая абсолютно ни о чем.
Солнце только-только успело показаться, когда я вздрогнул из-за приглушенного, но все равно громкого сигнала будильника, и почувствовал, что дальше лежать мне не хочется. Это был своеобразный толчок где-то в глубине сознания, сигнализирующий о том, что организму требуется не только другое положение, но и хоть немного деятельности.
Стараясь не двигаться резко, я неторопливо сел, пару минут не двигаясь, привыкая и ощущая под босыми пятками прохладный пол. В ушах не слишком приятно шумело, но постепенно это прошло, оставив после себя только тяжесть в затылке. Глубоко вдохнув, я оперся руками о кровать и встал. Как и следовало ожидать, измученное высокой температурой и привыкшее к расслабленному горизонтальному положению тело тут же отозвалось новым всплеском шума в ушах и покалыванием в пятках, но все это быстро прошло, стоило мне сделать несколько шагов. Организм и правда в этом нуждался.
Добравшись до стула, я натянул на себя джинсы, решив пока что оставаться в той же майке: переоденусь в чистое, когда приму душ после ухода брата. О том, чтобы сделать это в его присутствии не может идти и речи, так как он насильно отведет меня обратно в постель, стоит мне только попробовать открыть дверь душевой кабины. Надеюсь, у меня будет хотя бы двадцать минут до прихода Фрэнка, чтобы придать себе более или менее человеческий вид.
В коридоре все ещё было пусто. Майки никогда не встает после первого звонка будильника, которых у него целых три. Второй раз в его комнате раздался сигнал, когда я взялся за ручку ванной. Ещё через 10 минут будильник прозвонит в третий раз, и Майк, обнаруживший меня на ногах, начнет читать мне напутственные лекции на весь день. Надеюсь, что он будет меньше болтать из-за занятости его рта завтраком и зубной щеткой.
В ванной, когда я умывался, меня ожидало новое открытие: оказалось, у нас закончились бритвы. Интересно, как я упустил этот пункт, когда ходил в магазин? Из зеркала на меня глядело мое собственное, более бледное, чем обычно, с приличной щетиной лицо. Я не брился, кажется, дня три, и это не прибавляло моему и без того не слишком опрятному облику шарма. Надо будет напомнить об этом брату перед тем, как он будет уходить.
На самом деле, я зря волновался, как выяснилось в итоге. Утро прошло довольно тихо: Майки только сказал, что температура спала временно и к обеду вернется, ещё раз рассказал мне, какие и когда нужно принимать таблетки. Остальные инструкции, видимо, будут рассказаны непосредственно Фрэнку. Иногда он относился ко мне абсолютно как к ребенку, и я даже не знаю, злиться мне на него за это или быть благодарным.
- Фрэнк придет где-то через полчаса, - обувшись, Майки взглянул сначала на часы, а потом на меня, - не делай ниче…
- Майк, мне не 10 лет, - я вздохнул, мягко ему улыбнувшись. – Конечно, я сильно болею, но я всё же остаюсь в своем уме и вполне могу вести себя нормально как под присмотром, так и без него.
Он нахмурился и пожал плечами. Видно было, что его задела моя мягкая просьба не беспокоиться обо мне настолько сильно, но вряд ли это надолго. К вечеру он уже забудет об этом. А сейчас, пробурчав ещё что-то, Майки развернулся и вышел из дома.
Конечно, мне стало немного стыдно, но я постарался избавиться от этого чувства. Ведь я ничем не оскорбил брата, просто на время умерил его пыл.
Чувствуя, как медленно, но верно, возвращается тяжесть к затылку, я вернулся в комнату, чтобы взять чистую одежду и полотенце. Нужно было принять душ не только до прихода Фрэнка, но и до того, как снова поднимется температура.
***
У меня оставалось немного времени, пока Фрэнк не пришел. На самом деле, я мог бы потратить эти 10 минут на приготовление чего-нибудь для себя или для своей так называемой сиделки, но я решил провести это время в своей комнате с сигаретой.
На самом деле, Майки, на правах человека с медицинским образованием, запрещал мне курить. Как-то раз, для наглядности, он показал мне легкие одного курильщика. Показал в прямом смысле – прямо в грудной клетке. Я не впечатлился. В конце концов, я не в том возрасте, чтобы обращать внимание на чьи-то запреты, особенно – на запреты младшего брата, как бы я его не любил.
Душ не слишком пошел мне на пользу. Конечно, было значительно лучше чувствовать себя чистым, хоть и небритым, но голова теперь просто раскалывалась. Немного хотелось спать, но я не был уверен в том, что смог бы уснуть, даже если бы забрался под одеяло, вместо того, чтобы сидеть и с наслаждением делать затяжку за затяжкой. Интересно, насчет курения Майки давал какие-нибудь инструкции Фрэнку?
Ощущения были довольно странными. Я болел уже второй день, поэтому мозг отчасти уже приспособился к температуре, но мысли все равно продолжали сливаться в один неразборчивый, несерьезный поток.
В дверь позвонили. Сунув дымящийся окурок в пепельницу, я слез с кровати, с трудом удерживая равновесие, и поплелся к двери. Айеро – кто это мог быть кроме него – продолжал жать на кнопку, и звон отдавался многократным эхом в моей черепной коробке. Боже, какого черта он не перестает звонить?
Наконец, спустя почти минуту мучений для моей головы, я дошел до двери и открыл Фрэнку. Это действительно был он, переминался с пятки на носок, уже успев засунуть руки в карманы. Вид у него был немного виноватый, видимо, на моем лице явно выражалось недовольство его настойчивостью.
- Привет. Я зайду?
На его лице появилась широкая улыбка и, не дожидаясь моего разрешения, он прошел внутрь. Я закрыл дверь, пребывая в легком замешательстве: в последнюю нашу встречу – то есть, позавчера – этот парень был в таком подавленном состоянии, что каждое слово из него пришлось буквально вытягивать. Теперь же, скидывая с ног кеды, он уже начал о чем-то говорить. О чем-то, что не достигало моего мозга, оставаясь не совсем приятным шумом на фоне головной боли. Впрочем, общая тема до меня дошла: Фрэнк рассказывал мне что-то о моем брате. Наверняка жаловался на все его инструкции.
Бла-бла-бла-бла-бла-бла-бла-таблетки-бла-бла-бла. Кто-нибудь, заставьте его молчать. Тряхнув головой, я попытался пройти мимо Фрэнка в комнату, пока не отключился окончательно. Мысли достигли стадии бреда, а по телу пробежалось знакомое ощущение. Температура поднялась ещё на несколько градусов, озноб решил вернуться.
Но, к сожалению, в ближайшие пять минут мне не суждено было добраться до кровати.
- Ты что, не слышал, что я тебе только что говорил? – Айеро удержал меня за локоть на месте. – Тебе сейчас нужно выпить таблетки прежде, чем ты отправишься спать.
Должно быть, я пошатнулся, потому что через несколько секунд обнаружил, что меня осторожно ведут на кухню, а сам я еле передвигаю ноги. Интересно, Майк предупредил парня, что от высокой температуры я пребываю в таком состоянию? Наверное, да. Потому что лицо Фрэнка хоть и было сосредоточенным, удивленности или особой тревоги я там не наблюдал.
Собрав остатки сил, я взял себя ненадолго в руки, ровно сел на стул и послушно выпил таблетки, попытавшись даже уловить суть того, что снова начал говорить Фрэнк. К тому моменту, как я осушил стакан с водой, до меня дошло, что на этот раз он просто не дает мне отключиться прямо на кухне. Должно быть, он все-таки немало удивлен. Вряд ли все нормальные люди чувствуют себя настолько плохо, как я, болея обычным гриппом, пусть и с высокой температурой. Но у меня не было сейчас сил, чтобы объяснить, что со мной это случается из-за аварии. Я не вникал в подробности объяснений врача, но у меня в организме просто что-то немного сбилось.
К тому моменту, как мы дошли до комнаты – на самом деле, шел Фрэнк, а я просто пытался не слишком сильно виснуть на нем – меня уже трясло от озноба. И я уже засыпал. Наверное, сложно представить такое состояние, когда тебе физически очень плохо от высокой температуры, а организм, вместо того, чтобы продолжать страдать, просто берет и избавляется от этого через сон.
Бедный Фрэнк.

Глава 8

Было настолько уютно и тепло, что совсем не хотелось просыпаться, открывать глаза – тем более. Наверное, я бы уснул снова от переизбытка удобств, если бы в голове не возникла довольно странная мысль – я не помнил, как уснул. Знаете, как бывает, если ты пьян, только я абсолютно не был пьян. И теперь мысль развивалась, заставляя меня шевелиться.
Что-то рядом со мной тоже зашевелилось, из-за чего мое пробуждение ускорилось. Наверное, слишком ускорилось, потому что я автоматически дернулся в сторону и спустя несколько секунд обнаружил себя сидящим на самом краю кровати, наполовину укутанным пледом.
- Извини, мне казалось, ты не будешь против.
Фрэнк, оставшийся сидеть там, где сидел, смотрел на меня с любопытством и ничуть не виновато. Быстро оценив его положение и всю ситуацию, я предположил, что, видимо, рядом со мной двигался он. Какого черта здесь происходит?
Видимо, моё недоумение отразилось на моем лице, потому что Айеро осторожно слез с кровати и перебрался на стул возле окна.
- Наверное, ты не помнишь, как уснул. На самом деле, это случилось довольно внезапно, я даже не сразу понял, что ты спишь. У тебя по-прежнему был озноб, надо было тебя как-то согреть, а я не знал, где у вас можно взять ещё одно одеяло, вот и решил согреть тебя собой. Кажется, это было слишком нагло, да?
Я тряхнул головой и пожал плечами, пытаясь собраться с мыслями и проснуться полностью.
- Мммм, нет, не нагло, я просто испугался, когда проснулся и обнаружил рядом с собой что-то живое.
- Что-то живое? – Фрэнк фыркнул и поднялся на ноги. – Ладно, давай мы просто пропустим этот момент? Тебе пора обедать и принимать лекарства.
Не буду врать, его идея с «пропустим момент» мне понравилась. Выпутываясь из одеяла и стараясь не думать о том, как глупо выгляжу, я отчасти был рад, что Фрэнк не стал выяснять, почему это я испугался кого-то живого в своей кровати. У меня совсем не было желания рассказывать ему об этой части своей жизни. Я даже не был уверен, что мне вообще хочется рассказывать ему о своей жизни. Интересно, он знает что-нибудь о нас с Майки? О нашей маме? Наверняка кто-нибудь из больницы ему рассказал. Как он отреагировал на это? Посочувствовал, остался равнодушен, вздохнул и сказал, что такое может со всяким случиться, посмеялся? Да, были и такие, кто смеялся. Не знаю, правда, над чем. Что может быть смешного в смерти одного человека и болезни другого? Люди готовы смеяться над чем угодно до тех пор, пока это не касается их самих. Даже в мелочах. Знаете, должно быть многие смеялись над полными людьми. Скажем, над тем, как на них сидит одежда или над тем, как им сложно сделать какое-то простое действие. Только вряд ли кто-то пытается представить себя с такой фигурой, представить, сколько болезней появляется из-за полноты и насколько сложно не обращать внимания на всех, кто смеется над тобой. Не всем, знаете ли, даны удобные тела. И не надо говорить что-то вроде «да если бы он захотел, то просто похудел бы». Похудеть можно, если в тебе пять килограмм лишнего лично для тебя веса или же если ты поправился только из-за любви к мучному. А что делать женщине, которая располнела после родов и ничего с этим поделать не может, как бы ни старалась? Что делать молодому парню, единственным способом сбросить вес для которого является голодание, которое может в итоге убить его или создать проблемы со здоровьем на всю жизнь. Люди так жестоки к другим людям, если те слишком далеки от внешнего совершенства. Это очень мерзко. Жаль, что не многие это понимают.
- Ты странный, тебе никто не говорил? - голос Фрэнка вывел меня из задумчивости, когда мы уже побывали в ванной и пришли на кухню.
- Ты тоже, - я пожал плечами, подходя к холодильнику. Мне не хотелось, чтобы этот парень делал все то же самое, что обычно делал Майки – это было бы уже слишком для почти незнакомого человека. Кроме того, я снова чувствовал себя вполне неплохо и мог самостоятельно пообедать.
- Ладно, мы квиты, - Фрэнк хмыкнул и сел за стол, наблюдая за мной. – Просто ты не очень разговорчивый. Не в том плане, что у тебя какие-то проблемы и ты прячешься в себе, а в том, что ты как будто все время разговариваешь, но только с самим собой.
- Очень проницательно, - пробормотал я, включая микроволновку и не слишком прислушиваясь к тому, что он говорит. Хочет выступить в роли психолога – пожалуйста, но я же не обязан придавать значение его словам. Нет, я не был зол или раздражен, просто мне было лень сейчас говорить с кем-то. Я слишком сильно был занят своими запутанными мыслями.
- Вот и сейчас, - мне показалось, или он самодовольно улыбнулся? – ты думаешь о чем-то очень серьезном и почти не обращаешь внимания на мои слова. Что довольно странно, обычно люди очень внимательно слушают, что о них говорят другие, а потом бросаются опровергать якобы лживые слова.
Я поставил свою тарелку на стол, взял ложку и сел напротив Фрэнка.
- Если хочешь есть, поищи что-нибудь в холодильнике, - ткнув пальцем в холодильник за своей спиной, я опустил ложку в бульон и задумчиво нахмурился. – На мой взгляд странно то, что люди пытаются опровергать мнение других о себе. Конечно, я не думаю, что нужно всем подряд верить, но прислушаться стоит, ведь кто-нибудь может сказать что-нибудь стоящее.
- Во-первых, мнение человека всегда субъективно, так что его взгляд на окружающих его людей не может быть полностью верным, а потому и слушать его, возможно, и не стоит. Во-вторых, каждый в большей или меньшей мере эгоист, и это не позволяет нам терпеть то, как кто-то, пусть даже близкий знакомый, пытается обругать нас любимых. Так что, опровержение – это своего рода защитная реакция, панцирь, под который человек прячется от палящих лучей критики. И, в-третьих, я не хочу есть.
На несколько минут повисло молчание, в течение которого Фрэнк разглядывал кухню и изредка свой телефон, а я, пытаясь поскорее справиться с супом, чувствовал легкое раздражение на себя. Он все-таки смог вырвать меня из моих мыслей! Причем, удивительно легко. Подразнил меня своими выводами и показал, что не против продолжить рассуждение. Интересно, он действительно так умен или сделал это все инстинктивно?
- Ты случайно не хочешь стать психологом? – наконец я доел свой обед и поднялся на ноги, чтобы вымыть тарелку.
- Возможно ты заметил, но нет. Хотя, родители очень хотели этого.
- Хотели, чтобы ты хотел стать психологом?
- Можно и так сказать, - Фрэнк пожал плечами, потирая подушечками пальцев столешницу. – Но мне больше нравится разбираться в мертвых людях, чем в живых. Мертвые попадают к патологоанатому уже не способные прятать свои тайны дальше, в то время как живые, собираясь к психологу чтобы якобы открыться, напротив, прячут самих себя как можно глубже. Большой успех, если получится через что-то незначительное вытянуть их самих на свет.
- Любопытно, - пока он рассуждал, я уже успел переместиться к плите, чтобы сварить себе кофе. Честно говоря, меня немного удивляло то, насколько складно и быстро он говорил. Как будто заранее отрепетированную речь. Может, стоит резко обернуться? Будет возможность заметить в его руке листок с текстом.
И всё-таки, температура на меня очень влияет. Я начинаю бредить больше, чем обычно. В конце концов, чему я удивляюсь? Фрэнк просто умный и сообразительный парень, наверное, много о чем думающий, кроме того, о чем ему положено думать в его возрасте. Впрочем, и эта мысль странная. Он уже не подросток. И я не настолько старый, чтобы думать в подобном направлении. Боже, мне всего двадцать семь, давно я сам был подростком, но, тем не менее, со своим мнением, которое мне казалось самым правильным? Даже больше – раньше я имел куда больше уверенности в правильности своих рассуждений. Куда это все делось? Почему теперь я прокручиваю все только в своей голове, часто противоречу сам себе и – никогда никому ни о чем не рассказываю? Разливая горячий кофе в чашки для себя и Фрэнка, я тихо выдохнул. Очевидно, что я такой, какой есть, потому что мне просто некому рассказывать о своих мыслях. Не потому, что с людьми что-то не так, а потому что я сам это выбрал. Когда-то давным-давно, когда решил, что пора становиться взрослым, и закрыл себя ото всех. Как показывает практика, переборщил с замками.
- Знаешь, я не согласен с тобой, - закончив с разливанием кофе, сев за стол и автоматически жадно вдохнув тяжелый терпкий аромат из чашки, я взглянул на парня, который совершенно равнодушно ждал, пока жидкость немного остынет. – В том, что все эгоисты. Во всяком случае, не всегда. Есть же такие понятия, как дружба и любовь, которые…
- Которые на самом деле далеки от того, что описывается в книгах, - Фрэнк чуть поморщился, потому что, видимо, слегка обжег язык. – Любовь очень эгоистична. Ты либо требуешь взамен на свои чувства всего, что может отдать тебе человек, либо отдаешь ему все сам и ждешь, когда он будет тебе благодарен, или когда скажет тебе, что не может без тебя и все в том же духе. Даже если пытаешься убедить себя, что тебе ничего, абсолютно ничего не надо взамен, рано или поздно сорвешься и поймешь, что очень даже надо. Без этого не получится никакой любви, только использование одним человеком другого.
- Кажется, ты большой профессионал в этом вопросе, - не без сарказма заметил я и медленно сделал небольшой глоток.
- Если тебе интересно, я любил одного человека семь лет, а потом просто устал ждать…
- Наверняка это была девушка из параллельного класса, которая не отвечала тебе взаимностью, - пробормотал я, спустя несколько секунд поняв, как гадко поступил. Нельзя судить о человеке по пяти словам, которые не могут сказать о нем ровным счетом ничего. – Извини. Это глупый поспешный вывод.
- Очень глупый, - Фрэнк внимательно разглядывал меня с минуту, а затем резко отодвинул от себя чашку и поднялся на ноги. – Спасибо за кофе. Передай мои извинения своему брату за то, что я не до конца выполнил его просьбу.
И, одарив меня ещё одним презрительным взглядом, он вышел из кухни, а спустя ещё полминуты, ушедших на обувь, - из дома.
Что ж. Я получил по заслугам. Но от осознания этого мерзкое чувство где-то внутри не становилось меньше.

Глава 9.

Линдси говорила. Говорила, говорила и говорила. Но я не был против, наоборот, мне нравилась в ней эта черта: говорить, но не надоедать. Она просто высказывала мне всё, что произошло с ней за те две недели, пока мы не виделись, а я должен был стоять рядом, не стараясь уловить смысла её слов. Это действительно не задевало её, она сама как-то призналась, что ей просто нужно высказаться, не важно, слушают её или нет. Довольно странная черта её характера, но я привык. К тому же, сейчас мне даже было интересно то, что она рассказывала, потому что после болезни, как всегда, у меня обострился интерес к жизни.
Было девять часов утра, день недели – понедельник, и, как и следовало ожидать, покупателей в книжном магазине не наблюдалось. Поэтому у Линдси было полно времени, чтобы рассказать мне про своего друга-француза Франсуа, который уже несколько лет был в неё влюблен. Уж не знаю, как им удавалось продолжать сохранять дружбу в такой обстановке, но, тем не менее, они довольно долго хорошо общались. Линдси была такой же, как и всегда, Франсуа вел себя обычно, но, видимо, в итоге он просто не выдержал и стал чаще напоминать Лин о своих чувствах. Ничем хорошим для него это не закончилось – Линдси его практически возненавидела.
- Он приятный, пока не начинает нести всю эту чушь о том, что лучше меня в мире никого нет, - она трясла головой и продолжала признаваться, что ей неприятно это все. Вчера он позвонил ей снова, после того, как они не общались больше месяца. Я уже хотел было открыть рот, чтобы возмутиться по поводу его настойчивости, но тут же понял, что лучше мне просто промолчать. Я никогда не встречался с Франсуа лично, ничего не знаю о нем, кроме того, что рассказывала Линдси. Она, знающая его несколько лет, имеет полное право осуждать его, а я? С какой стати? Каково было бы мне, если бы я узнал, что кто-то, кто никогда со мной не общался, взялся меня критиковать?
Опять та же ошибка, что и в том разговоре с Фрэнком. Я, должно быть, сильно задел его своей глупостью. Я пытался позвонить ему (номер, почему-то тайком, взял на телефоне у Майки), но он не взял трубку. Вероятно, в этом был виноват незнакомый номер, высветившийся на его экране, но, хоть я и понимал это, мне не становилось менее паршиво.
Черт, люди. Сколько нужно времени, чтобы привыкнуть ко всему, что связано с одним человеком, узнать его привычки и слабые стороны, узнать то, что он открывает одним, но не хочет рассказывать другим? Сколько нужно времени, чтобы человек начал доверять тебе настолько, чтобы показать всего себя, а не ту часть, что видна всем? Как узнать, стоит ли этот человек того, чтобы тратить на него свое время? Люди не открываются просто так, они всю жизнь создают панцирь, под которым можно прятаться ото всего и ото всех. Но что делать, если ты только пытаешься выползти из своей раковины, но натыкаешься на одни стены? Строить свой панцирь? А если я не хочу? Но… Разве я уже не начал? Или он всегда у меня был, просто я предпочитал думать, что это не так?
- Джерард, мне пора, - Линдси легонько толкнула меня в бок, отчего я пришел в себя.
- А, да… Пока. Заходи, если получится, - улыбнувшись, я выпрямился. Но, судя по всему, Линдси ещё не совсем готова была уйти. Она стояла у двери, задумчиво рассматривая меня. В её поведении я не видел смущения, как обычно делают девушки в кино, она даже не была взволнована, но почему-то я чувствовал, что ей немного неловко от того, что она говорит это, хотя голос её звучал как всегда беззаботно.
- Слушай, у тебя ведь никого нет.
- У меня есть Майки, - автоматически ответил я, мысленно все ещё пытаясь полностью осмыслить её слова. – И ты, - спустя пару секунд я смог дополнить свой ответ. В конце концов, Линдси была единственным человеком, которого я мог назвать своим другом.
- Ты идиот, - она закатила глаза, вернувшись от двери снова ко мне. – Майки твой брат, а я… Да ни в какой вселенной у нас с тобой не может быть ничего, кроме дружбы, хотя, должна признать, в первое время я всерьез хотела, чтобы ты пригласил меня куда-нибудь. Но это ты, я привыкла к твоему характеру и к нашей дружбе и большего не хочу. Я имею в виду, что у тебя никогда не было девушки, - она замолчала почти на минуту и только потом добавила: - Или парня.
Это ввело меня в ступор. Я привык к таким разговорам с Майки, привык к таким разговорам даже с самим собой, но никак не с кем-то другим. Неужели это так важно, чтобы ты встречался с кем-то?
- У меня никого нет, потому что я… Потому что мне никто не… Не хочу.
Ох, ей что, обязательно так понимающе и самодовольно улыбаться?
- Подумай об этом получше, ладно? Я пойду, пока.
И, пока я думал, как бы ей ответить, Лин махнула рукой и вышла.
Это не совсем правильно и нормально – когда каждый твой более или менее близкий человек (даже если их всего два) хотя бы раз заводил с тобой разговор об отношениях. Какое им дело до того, встречаюсь я с кем-то или нет?
Впрочем, мой праведный гнев быстро угас. Что Майки, что Линдси – оба правы. Ненормально то, что мне двадцать семь лет, а я не только ни в кого не влюблен в данный момент, но и вообще никогда ни с кем не имел ничего похожего на отношения. Это не вгоняет меня в депрессию и даже не портит слишком часто настроение, но все же иногда я чувствую себя немного неловко из-за того, что являюсь девственником во всех смыслах. Собственная рука не в счет, если говорить о физической части.
Фыркнув, я провел ладонями по лицу, прогоняя абсолютно лишние сейчас мысли. Я в конце концов на работе. К тому же, пока меня не было, пришла новая партия книг, среди которых было несколько новинок от довольно популярных авторов. Я не обязан прочитывать их все полностью, но должен иметь общее представление о каждой книге, продаваемой в магазине. Поэтому весь понедельник и часть вторника у меня уйдет на разбор новых книг: часть из них – те, которые меня заинтересовали – я прочту, содержание остальных нужно просмотреть в интернете. Работа продавца в книжном магазине – в хорошем книжном магазине – не так проста, как может показаться на первый взгляд. И мне нравится то, что наш магазин такой небольшой, но очень уютный и довольно популярный среди любящих хорошую атмосферу людей. У нас есть несколько десятков регулярных клиентов, которые покупают книги только в нашем магазине, и ещё много тех, кто заходит сюда раз в пару месяцев, в полгода, в год или вообще были только один раз… Суть в том, что небольшой размер магазине не означает небольших размеров дохода, который он приносит владельцу, а владелец – нам, продавцам.
Сходив в небольшую комнату для персонала, где оставались всегда все наши личные вещи, я сделал себе кофе и взял ноутбук. Рабочее время не стоит тратить впустую.
***
Вероятность того, что вы в своей жизни попадете в такую ситуацию, которые обычно случаются только в фильмах, равна практически нулю. И практически никто не является исключением. Так что все мои надежды на то, что Фрэнк вдруг чудесным образом однажды появится в магазине, были крайне глупы. Как и сам тот факт, что подобные мысли были в моей голове. Не могу сказать, что я считал это (такие мысли) совсем уж ненормальным, но даже для меня это было немного слишком. Думать о хоть и довольно неприятном, но всё же небольшом инциденте две недели подряд было слишком даже для меня. Даже для моей зацикленности.
Отработав две своих недели, в очередной понедельник я ждал от Линдси возобновления того разговора об отношениях, но, кажется, она сама же забыла обо всём этом. Я определенно слишком зацикленный на вещах и разговорах. Это было две недели назад, с чего бы Лин возобновлять тему.
Всё повторялось по тому же кругу: по пути домой я зашел в тот же, что и месяц назад парк, не провел там и пары часов, вернулся домой и провел конец дня у телевизора, после чего непривычно рано лег спать; у Майки неделя ночных смен. День бежит за днем, что-то происходит, что-то меняется, меняешься в чем-то ты сам и кто-то возле тебя, а оглядываешься назад – и пусто, ничего не случилось, день, неделя, месяц прошли, как будто их не было, остается только будущее. Из прошлого – только яркие вспышки чего-то особенно важного, а остальное – обычные дни, прожитые одинаково, нацеленные только на то, чтобы привести тебя к тому самому яркому, что ты будешь помнить потом. Это странно: живешь два-три десятилетия, а помнишь только два-три десятка дней. Можешь вести дневник, но, когда будешь перечитывать потом, невольно будешь листать ближе к какому-то памятному дню, чтобы снова пережить его. Кому захочется переживать снова дни, в которых не было ничего особенного?
Иногда единственное, что может избавить от слишком долго живущих в голове мыслей – это странные сны. Особенно хорошо справляются с этим несколько снов, увиденных за одну ночь. Мутные образы незнакомых людей, кричащих друг на друга и убегающих, влекущих меня за собой и умирающих прямо на моих глазах. Влажно-теплые брызги крови из-под ног впереди бегущих попадают на мое лицо, и нечем дышать, я задыхаюсь; делаю вдох – и не могу закричать, барахтаюсь, как немой в песке, захлебываясь отсутствием воздуха…
- Эй, ты в порядке?
Круг замкнулся. Понедельник, дневная смена Майки, я в его кабинете и Фрэнк, который не выглядит обиженным или хотя бы помнящим то, что я ему сказал. Когда успели пройти эти три недели? Может, я уснул после его ухода тогда и проснулся только сейчас? Куда делось время? Образы из неприятного сна по-прежнему крутились в голове и будто отражались на внутренней стороне века, когда я моргал.
Фрэнк протягивал мне кофе, выжидающе и с интересом разглядывая меня.
- Да, просто не выспался, - я протянул руку за стаканчиком, успевая почувствовать нагретые им пальцы Фрэнка. – Спасибо.
- Плохие сны? – Айеро сел за стол Боба, который сегодня отсутствовал.
- Без Крюггера, - пробормотал я в ответ, делая глоток приятной на вкус и обжигающей язык жидкости. Фрэнк на мой ответ улыбнулся.
- Значит, не так уж всё и плохо. Майки, кстати, на вскрытии.
Я кивнул и ничего не ответил. Мне известно было, где Майки, но не хотелось нагло об этом заявлять. Хотелось, чтобы Фрэнк, наконец, снова стал таким же разговорчивым, как и в нашу первую встречу, и заполнил бы это повисшее в воздухе и пахнущее прохладой молчание.
Но он почему-то молчал, так же неторопливо, как я, потягивая кофе. Где-то совсем рядом, за стеной, мой брат разделывал очередную человеческую тушу, но от осознания этого кофе не становился противным на вкус, а в животе не пустело от приступа тошноты. Чтобы пить кофе в морге, нужно заранее быть уверенным, что тебя не вырвет, даже если ты сделаешь пару глотков этого невероятного напитка над чьей-нибудь вскрытой грудной клеткой. Это не превращает человека в бездушную машину, а всего лишь делает его хладнокровным и уравновешенным в любой непредвиденной и даже очень кровавой ситуации вроде аварии или перелома, или пожара, или чего-либо подобного.
- Ты работаешь с Линдси, да?
Я не поперхнулся кофе и вообще сохранил вполне спокойный внешний вид, хотя на самом деле был немало удивлен его вопросом.
- Откуда ты знаешь?
Фрэнк просиял улыбкой – широкой и ребяческой, отчего я снова вспомнил, что уже где-то видел его раньше, - и ещё хлебнул кофе, облизнувшись.
- Она моя сестра.
- Сестра? – не выдержав, я вскинул брови, всем телом повернувшись к Фрэнку. – Но её фамилия…
- Разные отцы, - парень пожал плечами, отправляя в мусорную корзину в паре метров от себя пустой стаканчик из-под кофе. – Я приезжал вместе с ней в магазин неделю назад, но ты был слишком задумчив, чтобы заметить, как я проезжаю прямо мимо тебя. Ты всегда такой?
- Какой?
- Весь в себе. Помнишь, как меня чуть ли не сбила машина? Так вот моя отрешенность в тот момент просто ничто в сравнении с тем, какой у тебя отстраненный вид. Удивляюсь, как это ты не сталкиваешься со всеми прохожими, которые встречаются тебе.
Не слишком ли прямолинейно? Черт, он же меня почти не знает. Но… Ведь я и не могу сказать, что его откровенность меня раздражает или отталкивает. Это в какой-то степени приятно, когда тебе вот так прямо говорят о впечатлении, которое ты произвел.
Улыбнувшись, я тоже кинул свой стаканчик в мусорку.
- Я не обращаю внимания на прохожих, они сами меня обходят.
- Удобно.
Молчание как-то незаметно, но приятно перестало быть навязчивым и мешающим. Фрэнк стал копаться в бумагах на столе, изредка сминая некоторые из них и бросая в корзину, не всегда попадая, но не обращая на это внимания. По мере того, как шли минуты, хаос бумаг начал приходить в подобие упорядоченности: мусорная корзина наполнялась, часть листов отправлялись в ящики стола, часть отправлялись через меня на рабочее место Майки, остальные выстраивались ровными стопками на темно-матовой столешнице.
- Ты немного педантичный? – мне хотелось, чтобы это звучало, как утверждение, но не получилось. Голос и внутренняя неуверенность подвели. Фрэнк немного рассеяно пожал плечами, что-то вписывая в уже довольно пухлый и потрепанный ежедневник с абстракцией на обложке.
- Не слишком. Просто люблю порядок на рабочем месте.
- Рабочем месте? Разве это уже твой стол?
- Да. Боб переехал, и мне досталась его должность, хотя я ещё даже не закончил университет. Повезло.
Боб переехал? И когда он решил это сделать? Когда уехал? Почему не сказал мне? Почему Майки мне ничего не рассказывал? Конечно, у него не было на разговоры слишком много времени, потому что всё, что он делал дома – это ел, спал, снова ел, принимал душ и уходил опять на работу. Но всё же мог бы сообщить про Брайара, он же все-таки оин из немногих моих знакомых!
Видимо, моё возмущение было написано у меня на лице, потому что Фрэнк мягко улыбнулся.
- Не злись на Майки. Он всю прошлую неделю проработал один, наверное, настолько уставал, что даже такая важная новость вылетела у него из головы.
Спокойный голос звучал на удивление умиротворяющее, и моя обида тут же сошла на нет. Айеро прав. Не стоит злиться на брата. Он работает очень много и, каким бы хладнокровным он ни был, он не робот.
Выдохнув, я немного неуверенно улыбнулся Фрэнку. Фрэнк довольно улыбнулся с ответ и, поднявшись из-за стола, направился к тянувшимся вдоль стен стеллажам с архивными записями и документами.
Скромный кабинет патологоанатомов ждут если не большие изменения, то чистота и порядок – точно. Без педантичности тут не обойдется.
***
Мне совсем не хотелось уходить. Майки сегодня отправился домой пораньше, а я сказал, что посижу здесь ещё – и просидел почти до полуночи, наблюдая за Фрэнком, который был слишком увлечен наведением порядка в стеллажах, чтобы раздражаться из-за моей чрезмерной внимательности к его действиям. Мы изредка перебрасывались парой-тройкой фраз, около девяти я сходил в расположенную рядом с больницей забегаловку - за ужином. Всё было так спокойно и обычно, как будто я всю жизнь только этим и занимался – проводил целый день в обществе малознакомых людей.
Да, я всё ещё практически не знаю Фрэнка, несмотря на то, что мне известна практически вся его биография, его страсти и хобби, его взгляды на многие вещи, которые меня интересуют и волнуют, но я всё ещё не видел его полностью. Это как когда знаешь, что трилогия – это три книги, а вышла пока что только одна. Она очень интересна, она нравится тебе и затягивает тебя, но известно, что будет продолжение, и ты ждешь этого продолжения каждый день.
В нашем случае, продолжения не было. Фрэнк показал мне первую сотню страниц и захлопнул фолиант, предоставив мне любоваться обложкой и переваривать то, что я прочел. Мне чертовски повезло с этим парнем: я давным-давно ни с кем не знакомился, а тут – такой экземпляр. Достойный того, чтобы ждать продолжения очень долго. Мне хотелось бы, чтобы мы стали друзьями. У меня никогда не было того, кого бы я действительно мог назвать другом.
- Кажется, всё, - донеслось от стеллажей. Наверное, я немного задремал, потому что голос Фрэнка донесся до меня издалека. Голову поднимать не хотелось, но пришлось. Свет тут же заставил меня часто моргать и потирать пальцы глазами.
- Сколько времени?
- Половина первого, - Айеро широко зевнул и тряхнул головой. – А ещё домой добираться.
- Ты далеко живешь? – немного сдавленным голосом спросил я, отвлекшись на потягивание. Самому мне идти до дома не слишком долго, но спать хотелось так сильно, что я готов был упасть обратно на стул и снова уснуть.
- Довольно далеко, - Фрэнк снова зевнул и снял свой рабочий халат. Движения его были медленными и ленивыми. Наверняка он хочет спать в несколько раз сильнее меня, а до дома ему, судя по всего, ещё не меньше часа езды или, ещё хуже, ходьбы. Хорошо, если будет дома к двум. А завтра рано просыпаться на работу.
Не думаю, что диван в гостиной, стены в гостиной, крыша или Майки развалятся от того, что Фрэнк одну ночь пробудет у нас.
- До меня идти двадцать минут, - как бы невзначай заметил я, наблюдая за реакцией парня. Как и следовало ожидать, он быстро сообразил, к чему я клоню, и был вовсе не против.
- Чертовски хочу спать, - он тряхнул головой, проходя мимо меня. – Надеюсь, продержусь эти двадцать минут, а не усну где-нибудь на тротуаре.
Дождавшись, пока я выйду из кабинета, Фрэнк закрыл его, сунул ключ в карман и двинулся вперед по коридору к лестнице. Он, как и я, не был любителем лифта, к тому же, какой смысл подниматься на лифте один этаж?
Больница была практически пустой. На вахте чуть дальше по коридору от входных дверей сидела дежурная медсестра, в одном из кабинетов чуть дальше горел свет – на темный пол падала полоска приглушенного света из-под закрытой двери. Было очень тихо, и шаги наших двух пар ног были непривычно гулкими. Фрэнк, и без того невысокий, шел ссутулившись, опустив голову вниз.
Несмотря на наступающее лето и довольно высокую температуру днем, ночью всё ещё было прохладно. Не без зависти я подумал про то, что у Айеро есть куртка. Сам я мог похвастаться только не слишком теплой футболкой и поднявшимися дыбом от холода волосками на руках.
- Кстати, - до меня только сейчас дошло, что Фрэнк идет рядом со мной пешком, а ещё днем рассказывал о том, что в больницу на чем-то приезжает. – Где твоя машина?
Со стороны Айеро донеслось невнятное бормотание, потому что он пытался закурить. Несильного ветра хватало на то, чтобы раз за разом сдувать огонек с зажигалки, и Фрэнк чертыхнулся. Наконец у него получилось затянуться, и он ответил.
- А у меня нет машины, я езжу на велосипеде. Оставил его на стоянке возле больницы. Кому понадобится красть эту развалину?
Он неопределенно хмыкнул, и кончик сигареты на несколько секунд вспыхнул сильнее при очередной затяжке. Это отчасти приободрило его: в свете частых фонарей я видел, как он немного выпрямился с явно написанным на лице наслаждением продолжая курить.
Обняв себя руками в тщетной попытке согреться, я уставился себе под ноги. Снова было неловко из-за молчания. Там, в кабинете, это не мешало, потому что Фрэнк был занят, и разговор бы его только отвлекал. Теперь же я чувствовал себя виноватыv из-за того, что не могу ни о чем спросить или что-то рассказать. Конечно, время не совсем располагало к беседе, но к молчанию – ещё меньше.
Айеро, несмотря на сонливость, шел довольно быстро. Нет, на самом деле, он шел очень быстро, и мне постоянно приходилось его догонять. Это ещё сильнее заставляло меня испытывать неловкость и даже раздражение, похожее на глупую детскую обиду. Потому, что у меня появились абсолютно дурацкие мысли о том, что я, в конце концов, старше, пусть он идет помедленнее.
Боже, какой идиотизм. Тихо фыркнув, я снова ускорил шаг, чтобы поравняться с Фрэнком. Он уже покончил с сигаретой и теперь шел с закрытыми глазами, подняв голову вверх, и можно было разглядеть, как расширяются его ноздри от глубоких вдохов. Руки глубоко спрятаны в карманы куртки, но плечи распрямлены. За ним интересно наблюдать. Как и за любым человеком, который вам нравится.
Снова фыркнув, немного неуверенно на этот раз, я перевел взгляд обратно на дорогу. Нравится. Да, Он мне нравится, только не в том смысле, которое обычно люди вкладывают в это слово. В нем всегда видят какой-то интимный подтекст, хотя, на мой взгляд, в большей части случаев никакого подтекста нет. Мне нравится, как человек, мой брат, Линдси, мои приятели, но это же не делает меня ненормальным или геем. Эти люди мне интересны, я люблю проводить с ними время, мне нравится узнавать их и изучать, узнавая о них что-то, что мне ещё неизвестно. Это и есть для меня «нравится», и это, черт возьми, нормально.
Наверное, Фрэнк в тот момент тоже думал об этом, причем мысли его, судя по всему, полностью сошлись с моими – что, согласитесь, удивительно, - потому что в следующую минуту он заговорил.
- Ты мне нравишься Джерард.
Мне понадобилось немало усилий, чтобы заставить себя не просто идти дальше, но и даже не повернуться к нему. Это ведь абсолютно нормально то, что он сейчас сказал. Во всяком случае, это звучало бы нормально, если бы было произнесено мной, с тем смыслом, который я этому придаю. Но я же понятия не имею, что хотел сказать Фрэнк! Не представляю, какое значение для него имеет это «нравишься», как мне стоит это воспринять и что ответить.
- Ты мне тоже, - осторожно ответил я, изо всех сил надеясь на то, что ничего ужасного в этом нет. Я не гомофоб, но и не гей, поэтому, если уж окажется, что Айеро далеко не натурал, то потом придется отвечать перед ним за свои слова, или… Или что? Черт, в жизни не попадал в такую идиотскую ситуацию и уж тем более не имел в голове более бредовых мыслей. Что за каша? Может, я паникую? Или я смущен? Спросить у Фрэнка, что он имел в виду? Или тогда я буду выглядеть ещё большим идиотом?
Но, пока я думал о том, что же теперь делать и говорить, Айеро продолжал молчать, и я решил, что, пожалуй, не стоит продолжать разговор. Вероятно, он не имел в виду ничего такого, что должно было вызвать у меня панику, поэтому нужно просто успокоиться. К тому же, мы уже возле моего дома.
Все в той же тишине, которая нарушалась только отдаленным гулом с автомобильного шоссе в паре километров отсюда, я открыл дом и пропустил Фрэнка внутрь. Уже в гостиной, когда мы оба пытались проморгаться из-за слишком яркого после уличной темноты света, мне пришлось нарушить молчание.
- Тебе принести плед, или ты будешь спать в одежде? – шепотом, чтобы не разбудить брата, спросил я, стараясь смотреть куда угодно, лишь бы не на лицо Фэнка.
- В одежде, но всё равно неси плед, - так же шепотом ответил Айеро.
Меня не было в гостиной от силы секунд тридцать, тем не менее, Фрэнк уже успел, видимо, почувствовать себя вполне уютно на новом месте, потому что, когда я вернулся, свет уже был отключен. Было настолько темно, что я понятия не имел, где находится Айеро. Но не нужно было быть гением, чтобы догадаться, что он уже лежит на диване, уткнувшись носом в небольшую подушку. Подсвечивая себе телефоном, я укрыл уже почти уснувшего парня пледом и уже собрался уходить в свою комнату, как пальцы Фрэнка мягко сжали запястье руки, в которой я держал телефон. В неярком белом свете было видно, как Фрэнк, перевернувшись на спину, открыл глаза и взглянул на меня. Я даже не смог попытаться освободить руку – его показавшиеся черными глаза немного напугали, хоть мне и не хотелось признаваться этом самому себе, парализовали меня. Пальцы, сжимавшие моё запястье, были такими же теплыми, как и тогда днем, когда я отдавал Айеро кофе.
- Спасибо, - тем же шепотом произнес Фрэнк и мягко улыбнулся, ещё пару секунд удерживая мою руку, а потом отпуская. Подсветка на телефоне тут же погасла, как будто работала от тепла его пальцев.
Изо всех сил стараясь не думать о том, что сейчас произошло, я медленно попятился в сторону своей комнаты, едва не споткнувшись в дверях гостиной.
На моё счастье, было слишком темно, чтобы я мог и дальше видеть лицо Фрэнка, а Фрэнк – моё.
***
Ничто так не размножает мысли в геометрической прогрессии, как проведенная без сна ночь и воистину лошадиная доза кофе рано утром. Майки ещё даже не проснулся, да и в гостиной не было никакого движения, а я уже сидел на кухне, наполненной мутно-серым утренним светом, и пил очередную чашку бодрящего напитка. Горячая жидкость уже даже не обжигала язык, и я практически не чувствовал её вкуса, просто знал, что эту чашку мне тоже обязательно нужно допить. В противном случае, весь день я буду ещё более сомнамбуличным, чем есть сейчас.
В чем смысл? Спать, просыпаться, идти куда-то, что-то делать, получать за это деньги, тратить их, есть, заниматься сексом, заводить друзей и любить? Для чего это всё? Кому от этого польза? Зачем семь гребаных миллиардов людей ходят по черт знает откуда взявшейся планете и – только и делают, что убивают её? Для того, чтобы Богу было весело? Потому что он так захотел? А вдруг его нет? Какой вариант следующий? Человек – центр вселенной? Отвратительный, надо признать, да и какой же из человека может выйти центр? Только если черная дыра – бессмысленная и пустая, принимающая все, но ничего не отдающая. Люди взаимодействуют друг с другом, чувствуют что-то, а – для чего? Чтобы на завтрашний день плакать из-за того, что вчера заставляло улыбаться? В чем смысл?
Нужен ли человек кому-либо? Богу, другому человеку, инопланетянам или измученной планете, на которую он бессовестно плюет, забывая, что это на ней он вырос? Не думаю. С кем бы ни был связан человек на протяжении жизни, в конечном счете, он нужен только самому себе. Ему требуются другие люди, что бы он сам почувствовал себя личностью, и наоборот – он нужен кому-нибудь в тех же целях. Разве может быть такое, чтобы кто-то нуждался в ком-то бескорыстно? Нет, конечно нет. Уже сами понятия «нуждаться» и «бескорыстно» - несовместимы.
Может, я так рассуждаю только потому, что не разбираюсь во всем этом? Или потому, что слишком пессимист? Ведь мне нужна мама, но я просто люблю её, и мне не требуется, чтобы она хоть что-то делала, я рад просто тому, что могу видеть её иногда – это делает меня немного более счастливым. Если этого у меня больше не будет – как будто не станет части меня.
Это очень сложно. С одной стороны – всё ясно, но начинаешь вспоминать всё, что есть с другой стороны – и легко запутаться. Жизнь такая огромная, что любой человек, даже самый умный, не больше, чем одноклеточная амеба. Люди вряд ли когда-нибудь на самом деле поймут, зачем же они все-таки существуют. Конечно, есть немало тех, кто давным-давно определился с этим, но разве это – истина? Не может быть столько истин. А может, в том и весь смысл? У каждого своя истина, и каждому достанется то, во что он верил?
От кофе на языке появился горький вкус. Заглянув в пустую чашку, я выдохнул и поднялся на ноги, чтобы вымыть её. Человек такой маленький, но ведь больше него – никого нет.
- Доброе утро.
Голос Фрэнка был хриплым и тихим после сна. Оборачиваться не хотелось – не хочу видеть, как он разглядывает меня. Или – не разглядывает. В обоих случаях смотреть на него не хочется. Я не спал из-за него всю ночь, и до сих пор не совсем ушло ощущение, что у меня сейчас отвалится рука – как будто его пальцы все ещё крепко сжимают моё запястье. Он не сделал этого больно, но я не привык к тому, чтобы со мной вообще делали что-то подобное. И было в этом что-то неправильное.
- Кофе ещё есть, или ты выпил его весь? – Фрэнк зевнул и задал вопрос уже более бодрым тоном. Увлеченно продолжая мыть уже и без того чистую чашку, я пробормотал положительный ответ. Айеро сел за стол и снова зевнул, а я всё продолжал тереть чашку, думая о том, что вряд ли у меня хватит решимости повернуться сейчас к нему лицом, а ведь для того, чтобы уйти с кухни, именно это и нужно сделать.
- Я не укушу, - в голосе Фрэнка явно читалась ирония, но я предпочел пропустить это мимо ушей. Видимо, он догадался о том, что мне неловко. Как будто это написано крупными буквами у меня на спине.
- Кажется, ты чувствуешь себя неловко из-за того небольшого момента ночью.
Боже, у меня что, в спине экран, транслирующий все мои мысли? Или то, о чем он догадался, очевидно и без того?
- Извини, я не хотел делать ничего внезапного или… ммм… ничего, в общем. Не хотел тебя смутить.
Фрэнк кашлянул, и я, наконец, почувствовал, что могу отключить воду. Наверное, всё не так плохо, как мне казалось. Он просто сказал мне спасибо, и в этом не было никакого подтекста, а то, что его пальцы слишком теплые – я сам придумал.
Поставив чашку на тумбу возле рукомойника и выдохнув, я все-таки повернулся – и тут же наткнулся на внимательный и почему-то раздраженный взгляд Фрэнка. И снова – то же самое парализующее чувство, как будто я снова не могу освободить свою руку. Только теперь куда светлее, чем было ночью, и очень хорошо видно, как ожесточились черты лица Айеро. Я сделал что-то не то? Может, не стоило так долго не обращать на него внимания сейчас? Или он так зол из-за чего-то другого?
Но прошло, наверное, не больше минуты, и выражение его лица смягчилось, а я почувствовал, что снова могу выдохнуть. Что он, черт возьми, делает? Хотя, нет, при чем тут он. Почему я так реагирую?
Пока мысли судорожно сменяли одна другую, Фрэнк поднялся на ноги. Кажется, сейчас он уйдет, может, я должен что-то сказать или сделать, а может ничего не сделать, ведь тогда буду чувствовать себя ещё глупее, и что это за выражение у него на лице снова, он же не раздражен, я ни черта не понимаю. Почему люди такие сложные? А я? Интересно, я выгляжу таким же непонятным со стороны? Или, может, я выгляжу как полный идиот из-за того, что молчу почти всегда?
- Джерард, - несколько отрешенно я наблюдал за тем, как Фрэнк нахмурился: его ровные, будто старательно выщипанные брови, сдвинулись. – Мне нужно кое-что сделать. Ты не против?
Он выжидающе замолчал. Интересно, как я могу сказать, против ли я или нет, если не знаю, про что он говорит.
Но прежде, чем я озвучил свои мысли, одновременно произошло несколько слишком неожиданных вещей, чтобы я мог быстро на них отреагировать и сделать хоть что-то. Я вообще потерял способность не только двигаться, но и анализировать происходящее начиная с того момента, как Фрэнк сделал шаг ко мне и, как я успел заметить, плотно зажмурился.
Наверное, я был бы куда меньше ошарашен, если бы Фрэнк закричал на меня, ударил или, скажем, расплакался. Но он всего лишь поцеловал меня. Или даже не поцеловал, а прижался своими губами к моим. Он был настолько близко, что я видел его длинные ресницы, чувствовал, как он переступил с одной ноги на другую, но я не мог воспринимать это всё как его часть. Просто видел это всё.
И слышал.
Слышал приближающиеся шаги в коридоре. Я был слишком шокирован, чтобы догадаться, чьи это шаги, но всё слишком быстро встало на свои места, когда шаги замерли.
- Какого… какого черта вы делаете???

Дата добавления: 2015-10-28