Глава 13. Тяни и жди.

Наши дни

- Они не остались вместе навсегда, - в голове раздавался шепот моей дочери, как она говорила это Розали, когда я мыла посуду с прошлого вечера и сегодняшнего утра. Монотонность действий – намылила, сполоснула, намылила, сполоснула – помогало успокоить нервы.

Я не знаю как объяснить вещи шестилетнему ребенку. Черт, объяснить те же вещи двадцатилетнему было практически невозможно. Даже сегодня мой разум протестует. Я даже не хочу думать о мраке и отчаянии, которые пришли весной 1990 года.

Я хочу упиваться счастьем. Я хочу помнить время, когда я была уверена, что мы "будем вместе всегда”, как будто я была литературной панк-рок-принцессой, которая уезжает прочь в закат с эксцентричным принцем-рок-звездой в лимузине, за рулем которого Эммет.

Я не такая помешанная, как кажется. Эдвард и я были в состоянии эйфории.

Было достаточно удивительных моментов осенью 1989 года, которыми можно заполнить десяток записных книжек. Было много коротких моментов, о которых я не написала, когда мой разум иногда случайно выныривал из глубин.

Это было в тот день, когда я вернулась с учебы, открыла дверь и столкнулась со стеной шума, крика, мелодичного вокала о любви.

- Что это? - крикнула я Эдварду, пытаясь расслышать себя сквозь музыку, ревущую из стереосистемы в библиотеке.

- Дети! - радостно крикнул он в ответ. - Это дети!

- Кто?

Эдвард схватил меня за руку и потащил в библиотеку, прибавил громкость, звук был практически ощутим и стены дрожали. Он покружил и поцеловал меня и блеснул заразительной улыбкой. Это была улыбка, которая может сразить стадион, но в тот день, она была только для меня.

Эти дети (точнее мальчики) кричали о любви, цветах и поцелуях в ритме панк-попа. Я светилась, когда Эдвард запел сам. Это было впервые, когда он пел мне, один на один, и он пел сердцем. Он кричал текст песни и вскочил на диван, как будто пел в невидимый микрофон… пел мне.

Когда он поднял меня с собой на диван, с таким же успехом он мог потащить меня с собой на сцену. Мое сердце барабанило, тело горело, и я чувствовала некоторую слабость. Эдвард понизил голос, держал мое лицо в своих ладонях, смотрел мне в глаза и пел глупые песни о любви.

Дай мне коснуться

твоих волос.

Двигайся поближе,

Мы поцелуемся.

Мы будем заниматься любовью всю ночь напролет

Мы никогда не расстанемся

Ведь будучи одним целым, мы вдвойне сильнее...

Я допустила, что эта песня, написанная далекими шестнадцатилетними подростками, что-то значит. Я позволила себе думать, что Эдвард любит меня по-своему. Я позволила себе поверить, что несмотря на все, что он сказал мне, Эдвард и я будем всегда вместе.

Когда песня закончилась и началась следующая, я подошла на цыпочках, притянула лицо Эдварда к своему и дала ему знать, что тоже люблю его. Он покружил меня и прижал к книжным полкам, стянул юбку и спустил колготки. На мне не было трусиков, и его джинсы быстро оказались расстегнутыми. Он трахал меня, стоя на диване у полок с книгами, стены дрожали от глубоких басов и стекла гудели от высоких частот. Я позволила песням сказать то, что Эдвард не мог – в ритме панк-рока. Я позволила темпу музыки соединить нас, и от действий Эдварда я потеряла голову.

Потом были походы к Элезару, где Эдвард пил слишком много джина, и я тайком делала глотки, когда он отлучался в туалет. По дороге домой, достаточно было пинка в переднее сиденье, и Эммет катал нас по Вест Сайду. Мы летели по дороге и уличные огни светили на заднее сиденье, когда мы рвали одежду друг на друге, и я забиралась к нему на колени.

Начавшийся дождь брызгал в окна и хлестал по асфальту, когда его руки рвали шелк и спандекс, нашли дорогу внутрь. Я трахала его в ритме дороги. Ямы погружали его член прямо до моего горла. Потом, удовлетворенный и спокойный, лежа на кожаном сиденье, он убрал волосы с моего лица и нежно целовал губы и грудь. Я позволяла себе думать, что его нежность – это его выражение любви. Я видела смысл в том, как капли дождя отражались в бассейнах его глаз.

- Дождь, - пошептала я однажды вечером, перевела взгляд с его лица на заднее стекло машины, в то время как он лениво целовал мою шею.

- Что?

- Город... дождь... я думала...

Эдвард повернул мое лицо, и мы целовались. Его руки исследовали, когда он оказался на мне, и я почувствовала, как растет его эрекция у моего живота. Я пыталась вспомнить, о чем я думала.

- Ты уезжал из города и шел дождь, когда мы встретились… направлялся на пляж. А теперь?

Эдвард поднялся на руках, посмотрел в окно на город, проносившийся мимо нас, как будто в первый раз заметил моркую, серую погоду. Он сел на пятки и посадил меня сверху на себя.

- В ту ночь, когда мы встретились, на заднем сидении моей машины... ты сказала мне такие вещи, которые значительнее Мейсенов – такие, как дождь. Ну, некоторые вещи важнее, чем дождь. Некоторые вещи важнее всего на свете, - прошептал он, целуя меня, укрывая меня чем-то, что почти не давало мне дышать, и я была уверена, что это была любовь.

Те дни, когда приходилось прятать рваные трусики в карман пальто, были высшей романтикой, и когда приходилось скрывать под пиджаком рваный топ, означали сладостную близость.

В течение осени были ночи, когда мы с Эдвардом брали такси и ехали в нижний Ист-Сайд. Мы ныряли в CBGB (http://ru.wikipedia.org/wiki/CBGB – пп) и встречались там с Эмметом и Роуз. Никто не ожидал, что Эдвард Каллен появится в этой забегаловке, поэтому мы танцевали и пели вместе с Agnostic Front (http://ru.wikipedia.org/wiki/Agnostic_Front - пп) или Gorilla Biscuits (http://muslib.ru/b16095/Gorilla+Biscuits/ - пп), как любая другая пара.

Эдвард и Эммет вспоминали дни, проведенные в туре в дороге, а Роуз совала мне свою выпивку. Она тискалась с Эмметом в холле. Я позволяла своей руке спуститься к промежности Эдварда, когда мы толкались в потной, вонючей толпе.

Эдвард выглядел как ребенок тогда. Он полностью был поглощен музыкой и атмосферой. Потом, если он не хотел завершать вечер, или если я упоминала, как мне нравится группа, Эдвард что-то шептал вышибале, смотрел своим фирменным взглядом Эдварда Каллена, и мы вдруг оказывались за кулисами с липкими полами и стенами, покрытыми граффити, и группа рассыпалась в комплиментах, чтобы сказать что-то клевое Эдварду и мне.

И Эдварда понесло, группа рассыпалась перед ним ниц, они делились пивом и пытались делиться всем остальным: косяками с марихуаной, иглами, строчками песен. Вот тогда мы уходили.

- Мы играли там, когда я был ребенком, - сказал Эдвард однажды ночью, когда пытался посадить меня к себе на колени по дороге домой. Это был один из немногих случаев, когда я оттолкнула его, мы были в такси, не было никаких тонированных стекол и звуконепроницаемой перегородки.

- Я так и знала.

- Я думаю, мы были там миллион раз в семьдесят девятом.

Мне было девять в 1979г.

- И A7 и Брауни, - продолжил он. - Впервые я чувствовал себя просто хорошо. Просто хорошо, понимаешь?

-

Я была такой наивной. Огладываясь назад, я бы хотела сохранить столько вещей. Столько вещей были украдены у меня из рук и вырваны из сердца. И несмотря на его твердую веру, я думаю, Эдвард боролся против идеи, что нет пути назад. Может быть это одна из причин, по которой он женился на Кейт. Она напоминала ему те дни, когда они были молодыми, под кайфом и трахались в пахнущим мочой туалете CBGB. Мне горько – я уверена, они трахались и в чистых местах тоже.

Я выключила воду, протерла раковину и укрылась в спальне. Эти более чем случайные воспоминания всплыли в памяти однажды утром, за них я цеплялась последние двадцать два года.

Я без усилий нашла нужную запись в записной книжке. Углы страниц потерты и на них остались отпечатки моих пальцев.

Дата добавления: 2015-10-28