Октября 1989 — так много нового.

Я проснулась и моргнула, а когда сосредоточилась, то поняла, что он был со мной, в моей постели, и я была удивлена и напугана... напугана тем, что одним неверным движением я разбужу его, и он уйдет.

Так что я затаила дыхание и с благоговением смотрела, как опускается и поднимается его грудь. Я изучала... темную щетину на его лице, которую мир никогда не видел. Я смотрела на сильную линию подбородка, которая всегда была напряжена во время интервью и на сцене, и как она была расслаблена во сне. Я хотела провести по его контурам, но не могла.

Я следила за пульсирующей жилкой от шеи до груди, мои глаза путешествовали по мягким блестящим волоскам на руке: от бицепса до запястья, как руки и пальцы запутались в белых простынях. Я не могла видеть больше, но его колено было прижато к моему бедру, и я сосредоточилась на тепле в том месте, где наши тела соприкасались. Это было очевидно.

- Я люблю тебя, - прошептала я. Я говорила это раньше, двум другим людям, но на это раз все было по-другому. Я пыталась сказать себе, что на этот раз все гораздо глубже, потому что я влюбилась в него годами раньше, но я подозревала, что есть что-то еще. Может быть я влюбилась в мужчину, которого видела на сцене — в его лицо публичного человека, но лицо со щетиной я любила больше.

- Я тебя очень люблю, - повторила я, хорошо понимая, что буду напугана до смерти, скажи я ему это, когда он не спит, и также я понимала, что мой страх рациональный, потому что мои чувства не будут встречены с улыбкой и трогательным восклицанием, но отказом или возможно даже отвращением.

Угол падения солнечных лучей изменился по мере того, как проходили минуты, и прежде чем я могла передвинуться и скрыть его лицо тенью, Эдвард моргнул. Два изумрудных огонька осветили спальню. Мое сердце трепетало, и я замерла. Я была первой, кого он увидел, и я не знала, что он сделает.

И как я и боялась, он немедленно зашевелился. Его тело отреагировало быстро и решительно.

Готовая к отказу, я была поймана врасплох, когда он повалил меня на матрас, когда его рот заявил на меня свои права, и он держал мое лицо в своих больших руках. Он коленом раздвинул мои ноги, и его тело вспыхнуло вместе с моим. Я могла чувствовать, как бешено бьется его сердце, я могла чувствовать, как сильно он хочет меня... при свете дня, в утренние часы.

- Черт, - прорычал он, и я не могла понять, сказал ли он это с разочарованием или похотью. Мне было все равно. Он схватил меня за попку одной рукой, приподнимая мои бедра с кровати, и одним толчком вошел в меня.

Я ахнула. Он замер. Его глаза снова встретились с моими.

- Не останавливайся, - умоляла я.

Моя грудь поднималась и опускалась между нами. Эдвард не сводил с меня глаз, когда оперся на локти по обе стороны от меня. Он целовал меня, не закрывая глаз, целовал медленно, целовал и начал двигаться внутри меня.

Он убедился, что я обхватила его ногами. Он целовал мое ушко, потом спустился ниже к шее. Его губы двигались вместе с толчками, и он кусал, посасывал и трахал, и я была все еще ошеломлена, что он был здесь, раз уж на то пошло. Его дыхание стало затрудненным, и его бедра ударялись о мои, и мои пятки впились ему в спину, когда мое тело начало понимать, что все это очень, очень реально.

- Эдвард? - наполовину спросила, наполовину ахнула я.

- Твою мать, - прохрипел он, прижимаясь ртом к моей ключице.

Я царапала пальцами его спину.

- Черт, - проворчал он, когда врезался в меня в жестком, необычном ритме стокатто. Его руки запутались в моих волосах и поцеловал меня, почти пожирал, и почти разорвал меня пополам, когда кончил внутри меня.

Я пыталась восстановить дыхание, когда Эдвард продолжал медленно раскачиваться: все еще двигался, целовал любящими губами. Его руки выводили нежные, благоговейные линии на моей коже.

Наконец он остановлися, оседая на меня, все еще внутри меня, его нос соприкоснулся с моим носом. Я расслабилась.

Он все еще был там. Даже лучше: он улыбался.

- Ты все еще здесь, - пробормотала я вслух, того не желая. Я воспользовалась шансом и запустила руки к его взъерошенные медные волосы.

- Поразительно, - признался он.

- Одурманивающе, - согласилась я.

- Удовлетворена? - спросил он.

Я пожала плечами. Он склонил голову набок. Затем прижал мое тело своим и снова удивил меня, нещадно стал щекотать, что я думала умру от нехватки воздуха. Я толкала и пихала его, улыбалась и боролась, простыни и подушки были сброшены с кровати, пока не остались только мы вдвоем на матрасе, хватая ртом воздух.

Он убрал волосы с моего лица, и его взгляд остановился на мне. - Ты — это что-то, - сказал он.

Это было самое большее, что мы когда-либо говорили друг другу про секс. Я сделала глубокий вдох и внимательно посмотрела на него.

- Мимолетный секс? - спросила я.

Эдвард открыл рот, чтобы сказать что-то, но остановился. Он облизал нижнюю губу, как будто нервничал. - Всегда помни то, что чувствуешь сейчас, Белла, тогда тебе не придется об этом беспокоиться.

Я всегда буду помнить это чувство. Я пронесла его с собой сквозь трудные времена и хранила его, как тайный дар. Свет, который лился в окна, освещал не только лицо Эдварда тем давним утром, он зажег огонь во мне, который горит по сей день.

Этот огонь нельзя потушить. Этот огонь горит вечно.

Дата добавления: 2015-10-28