Гонимая команчами

Исидора появилась неожиданно. Что заставило ее вернуться? И почему скакала она таким бешеным га­лопом?

Чтобы объяснить это, мы должны вернуться к момен­ту ее мрачных размышлений после встречи с техасцами.

Расставшись с отрядом,Исидора некоторое время колебалась, ехать ли ей на Леону или вернуться к хака­ле и самой быть свидетельницей событий, которые должны там разыграться.

Она остановилась у лесных зарослей, под тенью деревьев, и невольно посмотрела на темную верхушку кипариса,возвышающуюся над обрывистым берегом Аламо. Тяжелые сомнения овладели ее душой.

Что сделала она, направив отряд к хижине?! Если и будет унижена женщина, которую она ненавидит,то ведь одновременно может погибнуть и любимый человек.

— Матерь божья!— прошептала она.— Что я наде­лала?!Если только эти свирепые судьи признают его виновным, какой будет конец? Смерть! О, я не хочу этого! Только не от их рук!Нет,нет! Когда я показала им дорогу, как жадно бросились они вперед! Они уже заранее решили, что дон Морисио должен умереть. Он здесь всем чужой, уроженец другой страны. Один, без друзей, окруженный только врагами…

Взор девушки с безмолвной тоской блуждал по пре­рии. Ее лошадь вдруг тихонько заржала и повернула голову в сторону зарослей.

Нет ли там кого?

Исидора тоже обернулась и стала всматриваться в тропинку,по которой только что проехала. Это дорога на Леону. Она видна только на небольшом расстоянии — дальше, за поворотом, она исчезает среди зарослей. На ней никого не видно, кроме двух или трех тощих койотов.

Почему же ее конь проявляет нетерпение, не хочет стоять на месте, храпит и громко ржет?

В ответ послышалось ржанье нескольких лошадей, которые, по-видимому, скакали по дороге, но всё еще были скрыты зарослями. Слышны были только удары копыт.

Потом снова все затихло. Лошади либо остановились, либо продвигались легким, неслышным шагом.

Исидора с трудом успокоила своего серого коня и вся обратилась в слух. Из зарослей долетел шопот чело­веческих голосов.

Затем опять наступила тишина. Всадники, наверно, остановились.

Это происшествие мало обеспокоило Исидору.

«Вероятно, путешественники держат путь на Рио-Гранде,— подумала она,— или, быть может, это отстав­шие всадники техасского отряда. Индейцы не могут быть здесь — известно, что они на военной тропе в другом месте. Но кто бы ни были эти всадники, все же надо быть настороже».

С этой мыслью Исидора отъехала в сторону и оста­новилась под прикрытием акации. Здесь она опять при­слушалась. Вскоре она обнаружила, что неизвестные приближались к ней не по дороге, а через чащу зарос­лей.

Почем знать, какие у них намерения? Исидору охва­тило волнение. До сих пор она сохраняла спокойствие,но теперь поведение всадников показалось ей крайне подозрительным. Будь это простые путешественники, они ехали бы по дороге, а не подкрадывались через заросли.

Она осмотрелась кругом, пытаясь найти место, где бы можно было спрятаться: кружевная листва акации была ей плохой защитой.

Исидора пришпорила лошадь, выехала из зарослей и помчалась вперед по долине, в сторону Аламо.

Она решила отъехать на расстояние трехсот ярдов,где ее не могли уже достичь ни стрела,ни пуля, и тогда остановиться, чтобы узнать, кто приближается — друзья или враги.

Но ей не удалось это выполнить: таинственные всад­ники пустились ее преследовать.

Обернувшись назад, она увидела бронзовую кожу полуобнаженных тел, красную окраску разрисованных лиц и огненные перья в волосах.

— Los indios!¹— прошептала в ужасе мексиканка и еще сильнее пришпорила коня, направляя его к кипа­рису.

[¹Индейцы!]

До сих пор Исидора мало боялась встречи с красно­кожими кочевниками прерий. Уже в течение долгих лет они были в мирных отношениях как с техасцами, так и с мексиканцами. Они становились опасными только то­гда, когда были пьяны. А спаивали их нередко. Исидора уже испытала однажды это на себе.

Но теперь обстоятельства изменились.

Полоса перемирия прошла. Война висела в воздухе. Теперь ее преследователи трезвы и жаждут крови. Теперь надо опасаться не только пьяных оскорблений — ее жизнь под страшной угрозой.

Восклицаниями, хлыстом, шпорами гонит Исидора своего горячего коня.

Слышен только ее голос. Те, кто в погоне за ней, совершенно безмолвны.

Их четверо, она одна.

Единственная надежда — это попасть под защиту техасцев.

Исидора мчится д кипарису.

Глава LXVII

ИНДЕЙЦЫ!

Преследуемая всадница уже на расстоянии трехсот ярдов от обрыва, над которым возвышается кипарис.

Мчавшийся первым индеец снимает лассо с луки седла и вертит им над головой.

Прежде чем она успеет достигнуть спуска в ущелье, петля лассо обовьется вокруг ее шеи. И тогда…

Вдруг счастливая мысль осеняет Исидору.

Утес,который возвышается над Аламо, ближе от нее, чем ущелье, спускающееся к реке. Она вспоминает, что утес виден из хижины.

Всадница быстро меняет направление и, вместо того чтобы ехать к кипарису, направляется прямо к обрыву.

Преследователи этому только рады— они хорошо знают это место и понимают всю безвыходность по­ложения. Нет сомнения, что здесь она попадется им в руки.

Главарь снова берется за лассо. Он не торопится бросить его, так как уверен в успехе.

— Черт возьми!— восклицает он.— Еще немного — и она очутится в пропасти!

Но он ошибся. Исидора скачет дальше, но не в про­пасть. Еще один быстрый поворот, и она уже мчится вдоль обрыва, настолько близко к самому краю, что это привлекает внимание техасцев и вызывает восклицание ошеломленного Зеба: «Иосафат!»

Этот возглас вырывается у охотника только в исклю­чительных случаях.

И, как бы в ответ ему, раздается крик всадницы:

— Los indios! Los indios!

Тот,кто пробыл хотя бы три дня в южном Техасе, не мог ошибиться в значении этих слов, на каком бы языке они ни были произнесены. Это крик тревоги, который уже в течение трехсот лет раздается на протяжении трех тысяч миль пограничной полосы.

— Техасцы, спасите! Спасите! Меня преследуют индейцы!

Следом за девушкой по краю утеса мчится вождь индейцев. Его лассо снова кружится в воздухе. Вдруг раздается выстрел. Жгучая боль в руке заставляет индейца выронить лассо и в недоумении оглянуться во­круг.

Внизу, в долине, над толпой вооруженных людей поднимается облачко дыма.

Точно сговорившись, все четверо поворачивают ло­шадей и мчатся прочь с такой же быстротой, с какой прискакали.

— Какая досада! — говорит Зеб Стумп, вновь заря­жая ружье. — Если бы не она, я бы заставил их спу­ститься вниз. Попадись они в плен, мы могли бы кое-что узнать относительно этого загадочного дела. Но теперь их уже не догнать.

* * *

Появление индейцев меняет настроение толпы, нахо­дящееся около хижины мустангера.

Кольхаун и его бандиты больше уже не хозяева по­ложения. Глава регуляторов объявляет, что суд откла­дывается.

Тут же составляется новый план действий. Обвиняе­мый должен быть перевезен в сеттльмент, где будет назначено судебное разбирательство согласно законам страны.

Это предложение принимается большинством присут­ствующих. А как же быть с индейцами?Преследовать их?Разумеется. Но когда? Сейчас, сию минуту? Осторожность подсказывает,что нет. Видели только четверых, но они могли быть авангардом нескольких сотен.

— Лучше подождать женщину, что скакала над обрывом, и от нее узнать об индейцах, — советует кто-то из техасцев.

Теперь все ждут Исидору.

Тем временем Зеб Стумп вынимает кляп изо рта несчастного пленника и развязывает туго затянутую ве­ревку. С лихорадочным вниманием издали наблюдает за этим Луиза Пойндекстер.

Но где же племянница дона Сильвио Мартинеца?

Ее до сих пор еще нет. Не слышно больше даже сту­ка копыт ее лошади.

Отсутствие Исидоры вызывает удивление,тревогу, страх. Среди присутствующих много поклонников мекси­канской девушки. Возможно, что ее захватили в плен.

Самолюбие техасцев задето. Ведь это к ним взывали о помощи: «Техасцы, спасите!»

И вот жажда мести, аправленная против мустангера, переключается в другое русло: надо отомстить красно­кожим. Более юные и пылкие вскакивают в седла и гро­могласно объявляют о решении отыскать девушку,спасти ее или погибнуть.

Никто не останавливает юношей. Они отправляются спасать Исидору и преследовать пиратов прерий.

На месте остаются немногие; Зеб Стумп среди них.

Охотник всецело занят теперь охраной больного, ко­торого все еще стерегут регуляторы. Но не один только Зеб остается верен мустангеру в его несчастье. Красави­ца-креолка попрежнему не спускает с него глаз, хотя и принуждена скрывать от других свое горячее участие.

А вот показался и Фелим. Он тоже спешит на по­мощь к своему хозяину. Все это время он просидел тай­ком на дереве, наблюдая оттуда за тем, что происходило около хижины. Перемена обстановки позволила ему на­конец без риска спуститься на землю.

Так закончился самосуд над Морисом Джеральдом.

Дальнейшие события будут развиваться уже далеко от берегов Аламо.

Через час хижина опустеет, и Морису-мустангеру, быть может, никогда уже не придется жить под ее госте­приимным кровом.

Глава LXVIII

Дата добавления: 2015-10-28