Суд регуляторов

Громкий крик, заставивший молодую креолку так стремительно сорваться с места, выдавал одновременно и решение суда и характер приговора.

Слово «повесить» донеслось до ее слуха,и она бро­силась к хижине мустангера.

Люди теперь уже не стояли отдельными группами, они собрались в круг. Посередине круга возвышалась внушительная фигура начальника регуляторов, там же были Вудли Пойндекстер,а рядом с ним Кассий Коль­хаун. Последние присутствовали,по-видимому, лишь в качестве свидетелей развертывающейся драмы; решаю­щее слово принадлежало другим.

Это было судебное разбирательство по обвинению в убийстве— суд Линча. В качестве обвинителя высту­пал глава регуляторов. Вся толпа, за исключением двух арестованных, играла роль судебных заседателей.

Морис Джеральд и его слуга Фелим находились в центре обступившего их кольца. Оба они лежали на траве, связанные крепкими веревками по рукам и ногам. Их лищили возможности говорить. Фелима- заставили молчать угрозами, а его хозяин молчал потому, что в рот ему вставили деревянный кляп. Туго стянутые ве­ревки не могли парализовать движений больного. Два человека держали Мориса за плечи, третий придавливал ноги к земле, стоя на его коленях.

Тяжесть обвинения главным образом ложилась на Мориса Джеральда; Фелима считали только соучастни­ком.

Его заставили рассказать все, что он знает. Рассказ Фелима об индейцах и ягуаре назвали «сплошной выдумкой, сочиненной с целью ввести суд в заблуждение».

Судебное разбирательство длилось не больше десяти минут. Вывод был ясен. У большинства окончательно сложилось мнение, что Гёнри Пойндекстер убит и Морис Джеральд ответственен за его смерть.

Каждое обстоятельство,уже ранее известное,было вновь обсуждено и взвешено; к ним присоединились новые факты, только что открытые в хакале. Самое убедительное из всего было то, что в хакале найдены были плащ и шляпа убитого.

Некоторые в нетерпении кричали: «Повесить убийцу!»

Должно быть, приговор был заранее предрешен. На земле уже лежала веревка с петлей на одном конце. Правда, это только лассо, но для такой цели оно вполне годится. Горизонтально, вытянутая ветка смоковницы может прекрасно заменить виселицу.

Большинство высказались за смертный приговор.Некоторые подкрепили свое решение проклятиями по адресу осужденного. Почему же приговор не приводится в исполнение? Почему? Да просто потому, что нет полно­го единодушия. Не все присутствующие согласны с при­говором. Среди судей имеются и такие, которые против казни Мориса. Хотя их меньшинство, но они сказали свое «нет» спокойно и с полной убежденностью.

Среди меньшинства и Сэм Менли, начальник регуля­торов.

— Граждане!— громко обратился он к толпе.— У нас нет достаточных доказательств, чтобы принимать такое серьезное решение. Надо выслушать обвиняемого,но, конечно, тогда, когда он в состоянии будет говорить. Сейчас, как вы сами видите, к нему бесполезно обра­щаться. Поэтому я предлагаю отложить решение су­да до…

— Что за смысл откладывать?— прервал его гром­кий голос Кассия Кольхауна. — В чем дело, Сэм Менли? Если бы у вас был друг, невинно убитый, или брат, вы бы тогда рассуждали иначе. Что вам еще нужно, чтобы убедиться в виновности этого негодяя? Добавочные до­казательства?

— Вот именно, капитан Кольхаун.

— Можете ли вы что-нибудь добавить, Кассий Коль­хаун?— спросил чей-то голос.

— Мне кажется, доказательств достаточно, даже больше, чем надо. Но если хотите, я готов добавить.

— Давайте, давайте! — закричало несколько десят­ков голосов.

— Джентльмены!— сказал Кольхаун, обращаясь к толпе.— Вы все хорошо знаете, что произошло между этим человеком и мной. Мне не хотелось, чтобы обо мне подумали, что я мщу ему. Желания мести у меня нет. И если бы я не был уверен, что именно он совершил убийство, так же уверен, как в том, что моя голова у меня на плечах…

Кольхаун стал запинаться, видя, что невольно со­рвавшаяся фраза произвела странное впечатление на окружающих.

— Если бы,— продолжал он, — я не был в этом уверен, я ничего не сказал бы о том, что видел или, вер­нее, слышал.

— Что же вы слышали, мистер Кольхаун?— спросил глава регуляторов.— Ваша ссора с обвиняемым, о ко­торой, мне кажется, все присутствующие знают, не имеет никакого отношения к вашим показаниям. Никто не собирается обвинять вас в лжесвидетельстве. Пожа­луйста, продолжайте. Что вы слышали, когда и где вы слышали?

— Это было во вторник ночью, когда пропал мой двоюродный брат.

— Во вторник ночью? Дальше.

— Я уже пошел к себе в комнату. Было нестерпимо жарко, одолевали москиты, спать было невозможно. Я встал, зажег сигару, покурил немного в комнате, но потом решил пойти на крышу. Было ли около полуночи или несколько раньше, не знаю, так как я не следил за временем. Только я успел выкурить сигару и уже хотел достать другую, как услыхал доносившиеся со стороны реки голоса. Это был громкий, раздраженный разговор. Ясно было, что происходила ссора. Прислушавшись, я узнал один из голосов, а затем другой. Первый был го­лос моего двоюродного брата Генри, второй— вот этого человека, убийцы.

— Продолжайте,мистер Кольхаун. Мы хотим снача­ла выслушать ваши показания, а свои выводы вы вы­скажете потом.

— Вы понимаете, джентльмены, что я был немного удивлен, услышав голос двоюродного брата: я думал, что он давно уже спит. Однако я был настолько уверен, что это именно он, что даже не пошел в его комнату проверить. Не менее ясно было для меня и то,что вто­рым из спорящих был мустангер. Мне показалось осо­бенно странным, что Генри, против обыкновения, вышел в такой поздний час. Но факт остается фактом, ошибки тут не могло быть. Я стал прислушиваться, чтобы узнать, о чем они спорят. Голоса доносились слабо. Единственно, что мне удалось разобрать,— это те крепкие выражения, которые Генри посылал по адресу мустангера.Ясно было, что мой двоюродный брат чем-то оскорблен. Потом отчетливо донеслись угрозы мустангера. Каждый громко назвал друг друга по имени, и тут уж у меня не осталось никаких сомнений. Мне следовало бы пойти туда и выяснить, в чем дело, но я был в ночных туфлях. Я подождал около получаса, надеясь, что Генри скоро вернется домой, но он не пришел. Я подумал, что юноша направился в таверну. Там он мог встре­тить знакомых из форта и просидеть долго.Я решил лечь спать. Итак, джентльмены, я сказал вам все, что знаю. Бедный Генри после того уже больше не возвращался в Каса-дель-Корво. Его постель в ту ночь оста­лась пустой, он ночевал где-то в прерии или в лесу, а где именно, знает только этот человек.

Движением руки он указал на обвиняемого.

Речь Кольхауна произвела впечатление. В искренно­сти его слов никто не сомневался.

Последовал новый взрыв негодования.

— Повесить!.. Повесить!..— кричали со всех сторон.

Даже Сэм Менли, казалось,начал колебаться. Возра­жающих стало еще меньше. Напряжение росло, точно перед бурей.

Один из пограничных головорезов,который только что о чем-то перешептывался с Кольхауном, подошел к веревке, наклонился и быстро надел петлю на шею осужденному, попрежнему ничего не сознававшему.

Никто не пытался остановить палача, никто не осме­лился встать на защиту пленника.

Петля была накинута на шею Мориса. Другой конец веревки уже заброшен на смоковницу.

«Скоро Морис Джеральд расстанется с жизнью» — так думал каждый из присутствующих.

Глава LXIV

СЕРИЯ ИНТЕРМЕДИЙ ¹

«Скоро Морис Джеральд расстанется с жизнью» — так думал каждый из участников этой трагедии, разы­грывавшейся на лоне природы, под тенью настоящих деревьев.

[¹Интермедия: эдесь- вставной эпизод,тормозящий ход событий; буквально- небольшая комическая пьеска, заполняющая антракты в спектаклях XVI-XVII веков.]

Но тут произошел неожиданный перерыв в действии:трагедия вдруг сменилась фарсом. И героем этого фар­са был Фелим.

После «вдохновляющей» речи Кольхауна, еще более усилившей жажду мести, внимание регуляторов было всецело занято Морисом. О слуге они забыли. Полные злобы взгляды были направлены только на мустангера. Фелиму представилась возможность бежать, и он не преминул этим воспользоваться.

Катаясь по траве, он ослабил стягивавшую его веревку, освободился от нее и потихоньку прополз под ногами у толпы.Никто не заметил его маневра. Обезумевшие от возбуждающего зрелища люди толкали друг друга,не отрывая глаз от смоковницы, исполнявшей роль виселицы.

У Фелима вовсе не было намерения оставить на произвол судьбы своего хозяина. Наоборот, он снова попытался помочь Морису Джеральду. Все надежды возлагал он теперь на Зеба Стумпа и потому решил вызвать его как можно скорее уже известным нам спо­собом.

Выскользнув из толпы, Фелим тихонько стал проби­раться к тому месту, где паслась старая кобыла. На опушке леса были привязаны лошади приехавших. Они стояли вереницей, образуя сплошную стену. Под ее защитой Фелиму удалось добраться до намеченной цели.

Но здесь он обнаружил, что не захватил с собой необходимых приспособлений. Он выронил ветку какту­са на том месте, где его впервые задержали. Ножа у него не было— срезать кактус было нечем.

В печальной задумчивости остановился гальвеец, не зная, что предпринять. Необходимо было действовать,не теряя времени. Каждая минута промедления могла стать роковой для жизни его хозяина. Но не было той жертвы, на которую не решился бы верный слуга. Фе­лим бросился к колючему растению и голыми руками оторвал от него ветку.

Его руки были изодраны в кровь. Но можно ли было обращать внимание на такие пустяки, когда решалась судьба человека! Ирландец помчался к кобыле и без всяких предосторожностей подсунул ей под хвост ору­дие пытки.

А тем временем на поляне действие шло своим по­рядком. Петля была готова; другой конец веревки, пере­брошенный через ветку смоковницы, был уже в руках добровольных палачей. Они ждали последнего приказа­ния. Толпа замерла. Люди стояли молчаливо и неподвиж­но, как стволы окружающих деревьев. Но никто не решался дать роковой сигнал. Даже Кольхаун уклонился от этой обязанности.

В этот напряженный момент старая кобыла — все знали, что она принадлежит Зебу Стумпу, — вдруг словно взбесилась. Она начала плясать по траве, высоко под­брасывая задние ноги, и оглашать поляну неистовым ржаньем. Стоявшие рядом лошади стали ей вторить и подражать ее бешеной пляске.

Настроение толпы резко изменилось. На лицах отра­зилась тревога, раздались испуганные крики.

Регуляторы бросились к оружию и к лошадям:

— Индейцы!

Только нашествие команчей могло вызвать такое смятение.

Волнение длилось до тех пор, пока хозяева не подо­шли к своим лошадям. Лошади успокоились, и только кобыла Зеба продолжала неистовствовать.

Тогда только толпа узнала настоящую причину тре­воги. Кстати, тут же обнаружили, что гальвеец исчез.

Фелим предусмотрительно спрятался за кустами, и это его спасло, иначе жизнь слуги оказалась бы в не меньшей опасности, чем жизнь его хозяина.

Человек двадцать схватились за ружья и прицели­лись в виновницу скандала. Но раньше чем они успели спустить курки, кто-то из стоявших вблизи набросил лассо на шею лошади и этим заставил ее замолчать.

* * *

Спокойствие восстановилось. Внимание опять сосре­доточилось на осужденном. Регуляторы попрежнему бы­ли озлоблены. Шумный инцидент не только не развесе­лил их, а, наоборот, усилил раздражение. Снова разда­лись возгласы, требующие казни.

Снова толпа жаждущих мести людей сомкнулась кольцом вокруг осужденного.

Снова бандиты схватились за веревку, снова у каж­дого из присутствующих мелькнула мысль: «Скоро Морис Джеральд расстанется с жизнью».

И снова перерыв.

Из-за деревьев на яркий солнечный свет выбежала красавица-девушка.

Как метеор, влетела Луиза в толпу и наклонилась над осужденным, безмолвно распростертым на траве. Схватившись обеими руками за веревку, она пыталась вырвать ее из рук палачей.

— Техасцы! Подлецы!— закричала она в негодова­нии.— Позор! Позор!

Удивленные палачи уронили веревку.

— Суд! Это называется суд! Обвиняемый осужден без защитника, не получив возможности сказать ни одно­го слова в свое оправдание. И это вы называете спра­ведливостью? Техасская справедливость! Стыдитесь! Вы не люди, а звери! Убийцы!

— Что это означает?— крикнул Пойндекстер, бро­саясь вперед и хватая дочь за руку.— Ты лишилась рассудка, Лу! Ты совсем обезумела! Как ты попала сюда? Разве я не сказал тебе, чтобы ты отправилась домой? Уходи сию же минуту и не вмешивайся в то, что тебя не касается!

— Отец, это меня касается!

— Тебя касается? Ах, правда, ты сестра. Этот чело­век— убийца твоего брата.

— Я этому никогда не поверю. Никогда! О люди, если вы действительно люди, то не поступайте, как звери! Нужен справедливый суд, а тогда… тогда…

— Над ним был справедливый суд!— крикнул кто-то из толпы.— Никто не сомневается в его виновности. Он убил вашего брата, и никто другой. И это очень некра­сиво с вашей стороны— простите, что я говорю так,— нехорошо, что вы стараетесь избавить мустангера от того, что он заслужил.

— Правильно! — присоединилось несколько голосов.

— Он должен быть наказан по заслугам! — крикнули из толпы.

— Должен, должен!— эхом повторил целый хор.

— Нам очень жаль, что не можем удовлетворить ваше требование, но мы должны просить вас удалиться отсюда… Мистер Пойндекстер, было бы хорошо, если бы вы увели вашу дочь.

— Пойдем, Лу! Здесь не место для тебя. Надо уйти… Ты отказываешься? Что это? Ты отказываешься пови­новаться мне?. Кассий, возьми ее за руки и уведи прочь… Если ты, Луиза, не уйдешь добровольно, мы силой заста­вим тебя это сделать! Ну, будь же умницей. Сделай то, о чем я тебя прошу. Уйди!

— Нет, отец! Я не уйду до тех пор, пока ты мне не пообещаешь, пока все не пообещают…

— Мы ничего не можем обещать вам, мисс, как бы нам этого ни хотелось. Да и вообще это не женское дело. Совершено преступление, убийство,вы это сами знаете. Нельзя насиловать мнение судей. Убийце нет пощады!

— Нет пощады! — эхом откликнулось несколько де­сятков озлобленных голосов.

— Повесить его! Повесить!

Регуляторов больше не смущает присутствие очаро­вательной девушки. Кассий Кольхаун грубо, совершенно забыв о вежливости, тащит Луизу прочь с поляны. Она вырывается из его рук, заливается слезами и громко протестует против бесчеловечной расправы.

— Изверги! Убийцы! — кричит Луиза.

Но девушка уже за пределами толпы и лишена воз­можности помочь человеку, за которого готова отдать жизнь.

Глава LXV

Дата добавления: 2015-10-28