Дарвин, Смайлс и Милль

"Происхождение видов" было не единственной основополагающей книгой, изданной в Англии в 1859. Пользовалась спросом и христианская книга "Самопомощь", написанная журналистом Сэмюэлем Смайлсом. Ну и "На свободе", Джона Стюарта Милля. И так получилось, эти что две книги тонко обрисовали вопрос, к смыслу которого в конечном счете придёт книга Дарвина.
"Самопомощь" не акцентировалось на прикосновении к чувствам, предлагая самостоятельно освободиться от угрюмых отношений, блокирующих гармоничные космические силы и тому подобное, в то время как сама создавала атмосферу самопогруженности и лёгкого комфорта. Она проповедовала сущность викторианских добродетелей: вежливость, честность, трудолюбие, стойкость, и, поддерживающее всё это железное самообладание. Смайлс полагал, что человек может достичь почти всего "упражнением его собственных свободных возможностей действия и самоотречения". Но он должен всегда "вооружаться против искушения низких страстей" и не должен "ни осквернять своё тело чувственностью, ни свою душу недостойными мыслями".
"На свободе", напротив, резко полемизировала с душной викторианской настойчивостью на самовоздержании и моральном конформизме. Милль обвинял христианство в "отвращении к чувственности" и жаловался, что "ты не можешь" чрезмерно превалирует над "ты можешь". Он нашёл особенно тупиковой кальвинистскую церковь с её верой в то, что "природа человека радикально испорчена, и нет никому искупления, пока природа человека не будет убита в нём".
Милль придерживался более жизнерадостного представления о природе человека, и предложил христианству сделать то же самое. Если какая-то часть религии призывает верить, что человек был сотворён Добрым Творцом, то это более совместимо с верой в то, что ОН снабдил это существо способностями, которым подобает быть взращенными и раскрытыми, а не искоренёнными и подавленными; и что ОН восхищается содеянным ИМ существом, приблизившимся к ЕГО идеальному замыслу, воплощённому в нём, доволен всяким увеличением его способности к пониманию, действию или радости".
Милль задал принципиально важный вопрос - плохи ли люди изначально? Те, кто отвечают ДА - склонны, подобно Сэмюэлю Смайлсу, к нравственному консерватизму, подчеркивая самоотречение, воздержание, обуздание животного в себе. Те, кто отвечают НЕТ - склонны, подобно Миллу к нравственному либерализму, довольно мягкой оценке поведения людей. Эволюционная психология, при всей её молодости, уже пролила много света на эти дебаты, и её выводы одновременно и успокаивают и тревожат.
Альтруизм, сострадание, сочувствие, любовь, совесть, чувство справедливости - всё это скрепляет общество, и даёт людям основания для высокой самооценки. И всё это, как теперь можно уверенно полагать, имеет твёрдый генетический базис. Это хорошие новости. Плохие новости в том, что хотя эти качества в каком-то роде и осчастливливают человечество в целом, но они не сделали человека "хорошим" видом и не слишком надёжно служат людям до конца. Скорее наоборот, и теперь это яснее, чем когда-либо, как (точнее - почему?) моральные чувства используются с отвратительной гибкостью, включаются или выключаются в зависимости от личного интереса, и сколь непринуждённо мы часто не осознаём такие переключения. Новый взгляд на людей полагает их видом, обладающим великолепным набором моральных инструментов, но трагически склонным использовать их не по назначению, и находящимся в жалостном в институциональном невежестве насчёт этих злоупотреблений. Так что название этой книги - не без иронии...
Таким образом, при всём подчёркивании в популярных обработках социобиологии наличия "биологического базиса альтруизма" во всех его истинных значениях, идея, высмеянная Джоном Стюартом Милом - идея "испорченной человеческой природы", она же - идея "первородного греха" - в итоге не заслуживает отставки. И по этой же причине, я полагаю, не заслуживает отставки моральный консерватизм. Я действительно полагаю, что некоторые (некоторые!) консервативные нормы, которые доминировали в викторианской Англии, вернее отражают природу человека, чем воззрения, преобладающие в большинстве социальных наук 20-го века, и что некоторое возрождение морального консерватизма прошлого десятилетия, особенно в области секса, опирается на неявное переоткрытие истиной природы человека, которое долго отвергалось.
Если современный Дарвинизм действительно источает некие морально-консервативные эманации, то можно ли полагать эти эманации также и политически-консервативными? Это сложный и важный вопрос. Правильно, и достаточно легко отвергнуть социальный дарвинизм как судоргу злонамеренных заблуждений. Но вопрос о врождённой человеческой доброте отбрасывает политическую тень, которую нельзя небрежно проигнорировать; тем более, что связи между идеологией и воззрениями на природу человека имеют длинную и известную историю. За два прошлых столетия смысл политического "либерализма" и "консерватизма" изменился почти до неузнаваемости, однако одно различие между ними сохранилось - политические либералы (типа Милля в его время) склонны смотреть на природу человека в более розовом свете, чем консерваторы, и одобрять более свободный моральный климат.
Однако до сих пор не ясно, является ли эта связь между моралью и политикой истинно необходимой, особенно в современном контексте. К пространству новой дарвиновской парадигмы разумно причастны отдельные политические идеи (но непричастна политика в целом), и они столь же часто имеют как левый уклон, так и правый. Впрочем, в отдельных случаях - радикально левый.
(Хотя Карл Маркс вряд ли бы нашёл много привлекательного в этой новой парадигме, эта часть ему бы наверняка очень понравилась). Более того, новая парадигма предлагает современному политическому либералу резоны соединить некоторые морально-консервативные доктрины в идеологическую последовательность. В то же время она иногда предлагает для консервативной доктрины поддержку со стороны либеральной социальной политики.

Дата добавления: 2015-10-28