Элементы зла ― #1 11 страница

— Ты в библиотеке, — с внушающей осторожностью ответил Хранитель, взглянув на лицо блондинки. — Ты можешь рассказать, что с тобой случилось? Ты помнишь это?

— Конечно, — вяло фыркнула Виолетта и попыталась привстать. — Я потеряла сознание, но не разум.

— На тебя напал Больтарас? — не дал договорить ей Рэд. Он придержал подругу за плечи, поднимая ее, и уселся на диван, а затем прижал Виолетту к своему боку, чтобы та могла опираться об него.

— Если бы, — прошипела Лазарева, с невиданной паникой взглянув на свое боевое ранение. — Вот бли-и-ин. Я теперь уродка!

— То есть, это был не Больтарас? — с сомнением уточнил Роберт Александрович, поправляя на себе очки.

— Да, — простонала Виолетта, сконцентрировавшись исключительно на своем разодранном бедре. — Хотя может быть и он… я же не знаю, каких они бывают видов. Это было мерзкое, паукообразное существо, но у него было человеческое тело. А еще пасть вместо… головы, то есть на месте макушки головы, — Виолетта потрясла головой, ей явно не доставляло удовольствие вспоминать это.

Больтарас выглядел совсем по-другому.

— Оно поглощало душу, за которой я пришла, прямо на моих глазах. Оно увидело меня и накинулось. Я даже не успела моргнуть, как свалилась с жуткой болью в ноге, — Виолетта проговаривала это сквозь плотно стиснутые зубы. — Последнее, что я помню, эту жуткую вонь из пасти этой твари. Оно… оно приблизилось ко мне, но не убило, — в ее возведенных к лицу Хранителя карих глазах плескалось искреннее непонимание. — А потом я отрубилась.

— Ты видела желтый туман? — вопрос вылетел из моего рта прежде, чем я сказала себе заткнуться.

Я ожидала колкости в свой адрес, но Виолетта задумчиво прикрыла веки и покачала головой.

— Ничего такого… А кто нашел меня?

Первым делом она взглянула на Рэда, затем на Костю, но никак не ожидала услышать робкое: «Это был я» от скромно притаившегося в сторонке темноволосого Ловца в очках. Я только что вспомнила, как его зовут. Дима Стрельцов.

— Ты? — не поверила своим ушам Виолетта.

Парень покраснел и опустил голову.

— Д-да.

Я так же вспомнила и то, что Дима сох по Лазаревой. Ну, по ней много кто сох, только на Диму она не обращала совершенно никакого внимания. Хотя нет. Обращала, когда парень становился предметом насмешек Рэда.

— Ясно, — с нескрываемым разочарованием проговорила Виолетта. Наверняка она мечтала услышать эти заветные слова от Кости. — Спасибо, Дима, — но несмелая улыбка озарила ее испачканное лицо, к которому прилипли волосы. — Тебя ведь так зовут?

Бедняга вздрогнул, не зная, что сказать, и Виолетта мелодично рассмеялась. Чистым, звонким, добрым смехом, от которого даже у меня подскочил пульс. Это было непривычно. Виолетта не смеялась так даже перед Костей, и зря. Ей бы непременно удалось очаровать его.

Дима, окончательно утонув в краске, кивнул ей.

Девушка-Ловец поставила тазик с водой перед абстрагировавшимся Хранителем.

— Ладно. Мы поговорим об этом после того, как обработаем твою рану.

Невооруженным глазом было видно, что царивший хаос вперемешку с громкими перешептываниями собравшихся ребят, криками, шипением и ругательствами Виолетты мешал Роберту Александровичу сосредоточиться и полностью отдаться делу. Для спокойствия и удобства подруги Рэд разогнал почти всех Ловцов, хорошенечко гаркнув на них, и те послушно разбежались по сторонам. Помимо него остались Костя, Хранитель и я. Я являлась четвертой лишней. Мое присутствие было нежелательным для Виолетты, я понимала это даже без ее напоминаний. Уверена, она бы в первую очередь сказала убраться именно мне, но не могла сделать это в связи с тем, что была занята перебиранием всех бранных слов, которые знала, и обеспечила проклятиями каждую душу.

Если на нее напал не Больтарас, то кем было паукообразное существо? И почему не убило Виолетту? Вряд ли ее спасло чудо в виде голубого сгустка, как меня. Тогда что сохранило ей жизнь?

Час от часу не легче.

Вопросов все больше, а ответов… их вообще нет.

Роберт Александрович закончил с перевязкой примерно через полтора часа. Страгловцу должно быть известно о новой Сущности, появившейся и поглощающей души.

В моей голове зажглась лампочка.

Это существо ело душу, но оно не было Больтарасом. А помимо них поглощать призраков могли Малумы. Может быть, на это способен кто-нибудь еще, однако мне были известны лишь они.

Малумы. Бедствия.

Я решила поделиться своим предположением с Робертом Александровичем, но он успел куда-то испариться, пока я выстраивала вероятную концепцию случившегося. Вскоре Виолетта уснула, и Рэд отнес девушку в ее комнату — она, как и он, жили в штабе.

— У меня острая конфетонедостаточность, — устало выдохнув, заявил Костя. — Надо срочно заесть стресс чем-нибудь шоколадным.

Я перевела на него глаза и ужаснулась.

— Твоя футболка.

Она была заляпана кровью Виолетты.

— А? — Костя опустил голову и негромко выругался. — Вот зараза. Тогда тебе придется идти мне за лекарством, Женек. На меня будут пялиться. Еще подумают, что я убил человека, и не продадут мне «Моих лапуль».

Я подняла брови.

— Конфеты так называются. «Мои лапули», — он пожал плечами. — Их возьми грамм двести. А «Сочных долек» — триста. Нет. Лучше четыреста. А вот «Птичьего молока» триста грамм, и обязательно проследи, чтобы тетя Маша — продавщица — положила с белой начинкой, а не шоколадной, или желтой. В общем, скажешь, что я попросил, она все поймет.

— Ты уверен, что весь не слипнешься? — пробубнила я.

— Я бы наказал тебе больше, но боюсь, не запомнишь все.

— Мне неохота никуда идти, — я скрестила руки.

— Женечка, ну пожалуйста, — взмолился Костя, сделав щенячьи глазки. — Я очень расстроен. Если не съем сладкое, то его заменит кто-то мелкий, белобрысый и отказывающийся помочь другу.

— Ладно. Уговорил.

— Не сомневался в тебе, — озарившись улыбкой, он засунул руку в передний карман и достал пятьсот рублей. — Должно хватить.

У меня возникли некоторые трудности в магазине. Знакомой продавщицы Кости не оказалось за кассой. От вида взвинченной, полной женщины по имени Елена у меня затряслись поджилки, и я купила то, что помнила. Только перейдя через дорогу и открыв дверь в библиотеку, я вспомнила, что забыла купить Костиных лапуль… ну или как там назывались эти конфеты.

Стащив из пакета пару «Сочных долек» со вкусом арбуз-дыня, я потянулась уже за пятой, как вдруг услышала по другую сторону книжного стеллажа, мимо которого проходила, судорожный плач.

— Зачем ты заставляешь меня делать это?

Голос принадлежал Алесе. Похоже, она разговаривала с кем-то, кто довел ее до слез.

Проглотив не разжеванную желейную конфету, я намеревалась вмешаться в разговор и плевать, что это не мое дело. Кто-то обидел Алесю, и оставить это без внимания выше моих сил.

— Я не могу… — вновь раздался ее шелест.

Я сделала шаг.

— Не говори так, — жалобно попросила она. — Они мои друзья. Они все, что у меня осталось.

Моя приподнятая нога застыла в воздухе.

— Я помню, — раздавлено ответила Алеся. Она говорила по телефону? Потому что кроме ее голоса я никого не слышала. — Я знаю. Но я не больше не хочу делать им больно!

Очень тихо опустив ногу, я прижалась к стеллажу и пыталась высмотреть девочку в щелке между книг.

— Нет! Нет, я… я не отступлюсь, — Алеся сидела на полу, прижав к груди колени. По ее щекам струились слезы. — У нас был уговор. Ты обещал, что вернешь их.

Рядом с ней никто не сидел, и поблизости я не заметила телефона. Получается, она говорила сама с собой?

— Я поняла, — апатичным тоном проговорила Алеся и подняла безжизненные, покрасневшие глаза с пола на нижние ряды книг стеллажа, за которым я скрывалась.

Я чувствовала вину за свое несдержанное любопытство. Второй раз за день я подслушивала чей-то разговор. И второй раз за день я стана свидетелем чего-то странного. В случае Алеси — мега странного.

— Я сделаю это, — вытерев слезы рукавом толстовки с капюшоном, Алеся поднялась с пола. Выражение ее лица стало безразличным. — Никто ни о чем не узнает.

Развернувшись, девочка пошла направо, в сторону выхода из библиотеки. С замиранием сердца я молилась, чтобы она не обернулась, ведь я по-прежнему стояла на месте, в широком проходе, где так легко заметить меня.

Со жгучей болью в груди я наблюдала за тем, как Алеся ковыляет к дверям, едва передвигая ногами. Сгорбившаяся, чертовски похудевшая и разговаривающая сама с собой. В память врезался момент недавнего столкновения с ней. Еще тогда мне показалось, что с Алесей что-то не так, хотя Роберт Александрович назвал ясную причину.

Я слабо вздрогнула от скрипа подошвы ботинок. Кто-то приближался.

Собираясь смыться до того, как меня заметят, я остановилась, уловив краем глаза мелькнувший, синий ирокез по другую сторону книжного стеллажа. Бур притормозил на том месте, где пару минут назад рыдала Алеся. Настороженно оглядевшись, он свел черные брови, будто дико недовольный чем-то, и пошел дальше.

Я чудом сохранила звание невидимки.

Когда Бур покинул библиотеку, я сделала глубокий вдох, ведь все это время мне приходилось дышать очень тихо.

В голову прокралась мысль, что синеволосый парень не случайно прогуливался здесь. Вероятно, он так же подслушивал Алесу, но случайно ли, как я? Бывают ли такие совпадения?

В последнее время мне все кажется странным.

ВОСЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Я начала присматривать за Алесей. Мое беспокойство о девочке мешало спать по ночам. После того, как я подслушала ее монолог в библиотеке, то не на шутку обеспокоилась о ее психическом состоянии.

С ней определенно что-то происходило. Я ненавидела себя за то, что не была достаточно смела для откровенного разговора с Алесей. Я хотела помочь ей, но не знала, как подступиться. Я понимала, что причиной ее странного поведения является не только скорбь по семье.

На этом «чудеса» не заканчивались.

Мой дом превратился в зону передвигающихся самих по себе предметов. За три дня я не раз обнаруживала те или иные вещи в других местах. Например, сегодня утром я нашла свою зубную щетку в гостиной у телевизора. Мамины духи пропали вчера, а сегодня Аня обнаружила их в своей комнате под одеялом.

С непоколебимой уверенностью я могла заявить, что в квартире находился призрак. Правда, я несколько сотен раз обшарила квартиру, находясь в Середине, но так и не сумела обнаружить следов присутствия духа. Должно было остаться хоть что-нибудь, если душа действительно побывала в моем доме.

Прошло три дня с нападения на Виолетту. Денис Валерьевич, появившийся в штабе лишь раз, чтобы обсудить случившееся с Хранителем, пообещал разобраться с этим. Костя не верил ему.

— Все, что мы можем, это положиться на себя.

Он сказал мне это вчера, когда Страгловец исчез за дверьми лифта. Мы находились в тренировочной секции и издалека наблюдали за его разговором с Робертом Александровичем. Их диалог явно не задался, исходя из чересчур напряженного вида Хранителя и воодушевленно жестикулирующего Страгловца, который, надо отметить, так же не излучал восторг. Можно сказать, они разошлись во мнениях.

Попытки Кости выпытать у Роберта Александровича детали разговора провалились с оглушительным треском.

Так же он по-прежнему считал Страгловца бесполезным, и его идея с самостоятельным поиском и ловлей Больтараса крепла с каждым часом.

Мы обсуждали это весь сегодняшний день, яро споря за библиотечной стойкой и отпугивая редких посетителей.

— Не забывай о второй Сущности, которая ранила Виолетту, — мы продолжили ожесточенную полемику у моего подъезда.

— Я помню, — Костя поставил мотоцикл на подножку, но не слез с него. — Поэтому действовать нужно незамедлительно. Вдруг появится еще какая-нибудь тварь.

— У тебя даже плана нет! — я вскинула руки. — Ты не знаешь, с чего начать поиски, не знаешь, как справиться с Больтарасом!

Костя расстегнул спортивную, черно-синюю мотокуртку и пригладил рукой торчащие во все стороны влажные волосы цвета спелой пшеницы. Сегодня весь день как из ведра лил дождь. Я перестала думать о том, как выгляжу, так как ответ был очевиден. Ужасно. По дороге домой мы попали под сильный ливень. Он прекратился за минуту до того, как Костя заехал во двор.

— Забыла мою тактику? Делай, не думай и не жалей, пусть даже что-то и не получилось, — он находил в этом что-то забавное. — По ходу что-нибудь придумаю.

Я рассерженно замотала головой.

— Вот поэтому из тебя фиговый тактик. Ты жалеешь время на обдумывание своих действий.

— Я не жалею. Просто не вижу в этом смысла.

Что в лоб, что по лбу — ему не объяснишь.

— И все равно я считаю, что это чистое самоубийство, — стояла на своем я.

— А как иначе? — Костя поднял голову и устремил осмысленные, дымчато-голубые глаза к низкому, грозовому небу. — Жизнь — это не пушистый, миленький котенок. Она та еще стерва и поступает с людьми жестоко. Бросает нам камни под ноги, сбивает с пути. Если не рисковать и не идти против того, что нам уготовила судьба, то какой тогда смысл?

От Кости почти невозможно услышать что-то подобное. И уж точно он не любит громких речей о жизни и высмеивает их. Однако его неспокойный взгляд, так тщательно ищущий что-то в сгущающихся тучах, налитых свинцом, и тревога на гладковыбритом лице свидетельствовали о том, что Костя серьезен.

— Души гибнут, — его могильный голос пронесся крупной дрожью по моему промокшему и замерзшему телу. — На Виолетту напали. Думаешь, я станут ждать, когда кто-то умрет?

— Нет, — я понимала его рвение разобраться во всем.

— Я просто буду пытаться, пока не покончу с этой чертовщиной раз и навсегда.

Со щемящим волнением в сердце я осознавала, что Костя прав. Сидеть на месте, сложа руки, и наблюдать, как все рушится?

Ни за что.

Во мне будто открылся новый источник неизвестной энергии, пронзившей мое околевшее естество.

— Мы найдем его, — без колебаний провозгласила я, сделав шаг к Косте.

Он резко повернулся ко мне и впился прожигающим взором.

— Нет, — не терпящим сомнений тоном отозвался Богданов и вновь отвел взгляд куда-то в сторону. — Не мы.

Мое лицо вытянулось от удивления. Такого ответа я точно не ожидала.

— Что это значит?

— То и значит. Ты не будешь лезть в это.

Я ахнула с возмущением.

— Почему?

— Потому что я так сказал.

— Это не ответ! — я сердито свела брови у переносицы.

Костя наклонился вперед и оперся о руль мотоцикла.

— Это опасно, Женя.

Я картинно закатила глаза.

— Знаю, вообще-то. Я вдалбливала эти слова в твою голову весь сегодняшний день. Если ты собрался ловить Больтараса, то не думай, что избавишься от меня. Я помогу всем, чем смогу. Вместе мы справимся.

Костя сжал кулаки с такой силой, что хрустнули костяшки его пальцев.

— Я не согласен. Ты не будешь рисковать всем вместе со мной.

Я начала задыхаться от неслыханной наглости лучшего друга.

— Не решай за меня, — решительно сократив расстояние между нами еще на один шаг, я пронзила упрямым взором его застывший профиль. — Я тоже хочу избавиться от Больтараса Возможно, в драках я бесполезна, но… — судорожно вобрала в себя воздух, — но я точно смогу придумать какой-нибудь план!

— Нет, — Костя был непреклонен. — Слишком опасно. Я смогу думать только о том, чтобы защитить тебя, а должен сосредоточиться на поимке Сущности. Ты будешь только отвлекать. Я справлюсь один.

Я стиснула зубы, ощущая, как внутри разгорается пламя обиды.

— Я не прошу защищать меня. Я сама позабочусь о себе.

Он поднял на меня глаза цвета беспокойного моря.

— Да пойми ты. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я в жизни себе не прощу, если ты пострадаешь.

— Ты слишком сильно заботишься обо мне, — немного смягчившись, произнесла я.

— По-другому не могу, — отчаянно вздохнув, Костя вновь опустил голову. — Я ведь тебя…

Он замолк, так и не договорив.

— Что? — не дошло до меня.

Слегка порозовев, Костя взлохматил волосы, с кончиков которых по его лицу стекали кривые дорожки воды, и скрыл от меня глаза. Его длинные ресницы слегка дрожали.

— Я обещал, что не скажу это, пока ты не будешь готова, — тихо проговорил он.

О.

— Ты… — на секунду мой словарный запас сократился до этого слова. — Я… — от моего бессвязного лепетания не станет лучше, поэтому я закрыла рот.

Воздух застрял в горле огромным комком. Сердце отчеканивало лихорадочный ритм. Его яростно-громкие удары отдавались выразительной пульсацией в висках, на запястьях и в кончике указательного пальца левой руки. Щеки, покрытые мурашками от ненастного ветра, вспыхнули жаром.

Я запоздало повторила движение Кости и прижала подбородок к груди. Вихрь баснословного волнения учинил беспорядок в моей голове, сумбурно раскидав мысли по разным уголкам сознания.

— Извини, — способность говорить связную речь постепенно возвращалась ко мне.

— За что ты извиняешься? — лишенным радости голосом спросил Костя.

За то, что не мне не хватало храбрости сказать о том, что не чувствую к нему того же.

Я сделаю это. Обязательно. Но не сейчас. Чуть позже. Непременно скажу.

— Просто так, — прошептала я очень тихо.

— Странная ты, — Костя услышал и издал короткий смешок с оттенками грусти. — Извиняешься, сама не зная, за что. А голову чего опустила? — со свойственной его интонации беспечностью спросил он.

— Ничего.

— Хватит разговаривать с асфальтом, — в очередной усмешке было больше легкости.

Невольно улыбнувшись в ответ, я медленно подняла голову. К моему удивлению, Костя тут же отвернулся.

— Ладно. Я поехал домой.

И все?

Хотя так даже лучше. Наш разговор зашел в тупик, и единственный выход избежать неловкости — разойтись.

— Ага, — я шмыгнула носом, но не потому, что плакала. Наверно, начинаю заболевать.

— До завтра, Женек.

— Пока, — я смотрела, как он выезжает из двора.

Со спутанным сознанием я поднялась на свой этаж и только с четвертой попытки вставила ключ в замочную скважину. Прерывистые всхлипы, доносящиеся из гостиной, напрягли каждый мускул в моем теле. Отбросив в сторону мысли о Косте, я ринулась туда, забыв снять обувь.

Я застала маму сидящей на полу в окружении разбросанных вокруг нее фотографий. Не нужно было приглядываться, чтобы понять: снимки были из семейного альбома.

— Мам? — хрипло позвала я, проделывая дыру в районе ее лопаток.

Она была в брюках и блузке, значит, недавно вернулась с работы.

Услышав мой голос, мама резко вздрогнула, но не обернулась.

— Женя? — вымолвила она, свесив голову.

Я осторожно прошла в гостиную и, стараясь не наступить на фотографии, встала перед ней.

— Почему ты плачешь?

Она плакала из-за отца. Между нами лежал снимок папы, который Аня сделала за два с половиной месяца до его смерти. Мама неотрывно смотрела на него, прижимая ладони к губам.

— Я скучаю, — смогла разобрать я ее ответ.

Она призналась в этом в третий раз после его смерти. Она нашла в себе мужество и открыла мне свои чувства, которые старательно хоронила в себе на протяжении стольких месяцев.

Я опустилась перед ней на колени и обняла за сутулые плечи, сотрясающиеся от рыданий. Мама позволила дотронуться до себя, позволила моей кофте впитать ее слезы. Меня и саму начало колотить от боли, и горячая влага оросила щеки кристальными бусинками, но я была счастлива, потому что могла прижимать к себе маму и успокаивать ее. Мне не хватало этого.

— Когда станет легче? — она спрашивала не меня, но я ответила.

— Не знаю, мама, — мой взгляд упирался на настенные часы. Время шло, и я завидовала его неумолимому движению. Оно стремилось в будущее, не позволяя ничему и никому остановить себя. — Я не знаю.

Мои слова не принесли ей и грамма облегчения. По крайней мере, я не стала врать. Если бы я сказала, что очень скоро все наладится, и нам нужно лишь дождаться этого, она бы точно не поверила мне.

Боль не уйдет. Ее можно смягчить, заглушить, но искоренить не получится.

Мама плакала на моем плече около часа. Обессилевшая и убитая, она не могла самостоятельно подняться на ноги. Я отвела ее до ванной комнаты, чтобы умыть, а потом помогла дойти до спальни. Мама уснула сразу же, как только упала на подушку.

Чтобы как-то отвлечься, я занялась приготовлением ужина. Сделала спагетти с фаршем и томатным соусом. Сидя на кухне в одиночестве, я набивала желудок этой вкуснятиной. Я поняла, что чертовски проголодалась, как только попробовала блюдо. В итоге навернула две порции и, хватаясь за вздувшийся живот, поплелась в свою комнату.

Аня была дома. Когда я проходила мимо ее двери, то услышала, как негромко играет музыка. Большего для спокойствия мне и не надо. Мы не разговаривали после утреннего разговора на кухне несколько дней назад, но, по крайней мере, она не кидала в мою сторону взгляды, будто хочет убить. Хотя, возможно, я бы предпочла вновь слушать то, как она язвит, чем вообще ничего.

Я не могла уснуть из-за послегрозовой духоты. Время переваливало за полночь, а я так и не сомкнула глаз. Но решение проблемы само свалилось мне в руки. Зашипело радио Ловца, извещая о том, что необходимо забрать сразу три души. Семья попала в аварию по улице Азина. Мужчина, женщина и трехгодовалый сын умерли на месте.

Смерть гребет всех подряд, никого не жалея.

Оказавшись на месте аварии, я не ожидала застать только одного призрака. Маленького мальчика. Его родителей не было. Неужели здесь успел побывать Больтарас? Но почему он не поглотил душу ребенка?

Трехгодовалый Егор плакал, зовя родителей. Он сидел у перевернутого автомобиля, не видя мертвых тел мамы и папы. Когда я подошла к нему, глотая разъедающее, будто кислота, чувство сожаления, мальчик немного успокоился. Он смотрел на меня большими, чистыми глазами в надежде, что я отведу его к родителям. И мне ничего не оставалось делать, как солгать, что я знаю, где мама и папа.

Как только душа Егора оказалась в Шкатулке, я побрела через весь город к библиотеке. Я не торопилась, шоркая кроссовками по мокрому асфальту. Ночное, беззвездное небо давила на меня всей своей тяжестью. Я не останавливалась, хоть не было сил и желания идти дальше, прижимая к груди Шкатулку с душой ребенка. Это невыносимо больно. За свою работу в Службе Доставки я забрала немало маленьких ребятишек. И каждый раз как удар ножом в сердце. Неважно, сколько еще детей мне придется отправить в Иной Мир, я не смогу привыкнуть к этому, не перестану страдать и молиться за их покой.

Я вернулась домой, ничего не чувствуя. Перед глазами стоял образ кругленького личика Егора.

Переодевшись в пижаму и забравшись на кровать, я подбила под лицо подушку и отвернулась к стене. Всеми силами я зазывала к себе сон, но тот не приходил.

И совершенно из ниоткуда в груди родилось чувство, будто на меня смотрят. Неприятное, холодное ощущение чьих-то глаз заняло центральное место в мыслях, и я мгновенно забыла про сон.

Стремительно подскочив с постели, я оглядела комнату, погруженную в сплошной мрак, но не заметила ничего подозрительного. Однако сердце по-прежнему колотилось с жуткой скоростью, и по лбу скатилась капелька пота.

То, что я не слышу и не вижу, вовсе не значит, что этого нет.

Мне просто нужно поискать это вызвавшее жар Нечто в другом месте.

Было немного страшно, ведь я не знала, с чем мне предстоит столкнуться. Я потянулась рукой к медальону и осторожно перевела стрелку на север. Закрыла глаза, когда сквозь меня прошла ледяная волна энергии и, ощутив легкую рябь по коже, подняла веки.

Я заглушила крик, увидев прямо перед своим лицом зависший в воздухе сгусток глубокого синего оттенка. Все еще сжимая медальон, я отползла к изголовью кровати и не переставала смотреть на духа. Его формы были идентичны тем, что были у ярко-голубого сгустка, спасшего меня от Больтараса. Я отлично запомнила это. И тепло, заполнившее меня изнутри, показалось знакомым.

Не знаю, чего я ждала от призрака. Мне не было страшно, даже стало любопытно.

Почему сгусток потемнел?

Хотя не с этого стоит начинать.

Что он здесь делает? В моей комнате. Был ли он зачинщиком небольшой «перестановки» в квартире? Почему я не чувствовала его присутствия раньше? Почему не видела, когда была в Середине?

Чистая душа.

Отважный, но маленький дух спас меня от смерти. Я так и не поблагодарила его.

Сгусток плавно переместился вперед, отчего я по инерции вжалась спиной к изголовью. Заметив это, дух вновь замер.

— Кто ты? — тихим шепотом спросила я, боясь спугнуть его.

Я не надеялась на ответ, но дух мог говорить, поэтому было бы замечательно, если бы мне удалось наладить с ним контакт.

— Папа.

Я списала это на слуховую галлюцинацию, игры своего воображения… да на что угодно! Я не могла признать это действительностью.

— Твой папа, — прозвучало снова.

Не может быть.

— Ч-что? — прошелестела я.

— Я твой папа, — ответил дух.

ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Я проснулась с жуткой головной болью в своей комнате на полу. В моих руках была рамка с семейной фотографией, глядя на которую я прорыдала до самого рассвета. А потом уснула.

Не хотелось шевелиться. Вставать. Идти завтракать. Улыбаться маме и претворяться, что я не разобрана по частям. Не хотелось ждать в библиотеке с замиранием сердца очередного происшествия.

Я хотела лишь одного — вновь увидеть дух отца.

Он исчез спустя несколько минут после того, как я узнала, что все это время человек, по которому истосковалась моя душа, был поблизости столько времени и пытался достучаться до меня, а я с поразительным упорством отрицала это, окружая себя ложными предположениями. Я готова была поверить во что угодно, но не в правду.

Папа…

Это его голос я слышала в тот вечер, когда впервые столкнулась с Больтарасом.

Это он был тем голубым сгустком дыма.

Он защищал меня.

Он был рядом.

Я намеревалась провести этот день, запершись в своей комнате от всего мира, и проплакать. Но звонок Кости и его известие пробудили меня и выдернули из фрустрации. В считанные секунду я натянула на себя первые, попавшиеся под руку вещи и, не расчесавшись, не умывшись и не почистив зубы, выбежала из квартиры.

Слова Кости крутились в моей голове с раздражающей частотой, и как бы я ни пыталась, не смогла избавиться от шока, охватившего меня с ног до головы.

Мир полон «сюрпризов».

Я ворвалась в здание библиотеки, окутанное мрачной аурой, и ринулась вперед. Столкнувшись с Костей в подвале у лифта, я до конца не верила в то, что он сказал мне по телефону, но нашла подтверждение в растерянно-печальных голубых глазах.

— Не может быть, — я была ошарашена.

Его скулы напряглись. Засунув руки в карманы джинсов, он кивнул.

— Все внизу. Пойдем.

Дениса Валерьевича убили.

По словам Кости, в штабе с ночи было неспокойно. Тело Страгловца обнаружили в кабинете Хранителя. Ему перерезали горло.

Когда мы вышли из лифта, я увидела лица собравшихся Ловцов, которые были поражены случившимся. Так же я заметила нескольких людей, одетых в одежду, как у Дениса Валерьевича. Они стояли у Портала и разговаривали с Робертом Александровичем.

— Это Страгловцы, — наклонившись ко мне, пояснил Костя. — Они приехали час назад, чтобы забрать тело Дениса Валерьевича.

— Ужас, — я не могла говорить в полный голос.

— Полный отстой, — согласился Костя, бросив напряженный взгляд в ту же сторону, куда смотрела я.

Спустя несколько минут Роберт Александрович, оставив трех Страгловцев — двух крепких мужчин и одну темноволосую женщину — и обратился к Ловцам с просьбой не расходиться.

Нас опять будут допрашивать.

— Каждый, кто попытается уклониться ответа, или солгать представителям Системы, без лишних слов будет представлен суду, — предупредила строго женщина-Страгловец, встав рядом с Хранителем. Ее пронизывающий, цепкий взгляд прошелся по испуганным лицам Ловцов. — Вы заигрались, ребятки. Открытие Портала, убийство Страгловца… Мы обязательно разберемся со всем, что здесь творится. Будете уверены. Того, кто причастен к столь серьезным преступлениям, может не рассчитывать на снисхождение. В лучшем случае убийцу члена Системы и того, кто отворил врата в Иной Мир без разрешения Хранителя ждет казнь. В худшем — пожизненное заключение в тюрьме строжайшего режима на Севере, — она говорила спокойно и хладнокровно, отчего у меня засосало под ложечкой от страха. — Поверьте. Смерть действительно окажется подарком судьбы. Роберт Александрович, — женщина повернулась корпусом к огорченному Хранителю, — могу я начать допрос?

Тот кивнул со вздохом.

— Начинайте, Светлана.

Дамочка ясно дала понять — с ней шутки плохи.

Расположившись за столом Роберта Александровича, Светлана Андреевна поманила к себе пальцем первого Ловца, которым оказался Рэд.

Я не могла поверить в то, что Денис Валерьевич убит, да еще так жестоко… Неужели, к этому причастен кто-то из наших?

Костя, чувствуя мое смятение, переплел наши пальцы.

Дата добавления: 2015-10-28