Контекстуальный метод в применении к психотерапевтическим теориям

Но если мы намереваемся показать, что психотерапия изменяет обычные предвзятые концепции, то мы должны объяснить, что же мы считаем психотерапией, поскольку она все еще находится в процессе становления. Поэтому в следующих главах, продолжая критиковать множество общих идей, мы будем обращаться к деталям терапевтической практики многих специалистов, поскольку изменение воззрения каждый раз меняет практические цели и методы.

Теория, процедура и полученный результат неразрывно связаны друг с другом. Конечно же, это верно для любых исследований, но психотерапевтические школы, полемизируя, часто упускают это из виду, и именно поэтому возникают глупые обвинения в ложной вере и даже в безумии. Теоретическую ориентацию терапевта определяют его склонности и характер (в том числе и его собственное обучение), а метод его клинической практики возникает из его склонностей и приверженности определенной теории; но и подтверждение теории возникает благодаря используемому методу, поскольку метод (и ожидания терапевта) отчасти создают результаты, на которые терапевт ориентировался во время обучения. Более того, эту связь легко продемонстрировать, показав, что каждая школа привлекает в качестве материала для наблюдений пациентов определенного социального положения. Стандарты исцеления варьируются в зависимости от того, какое поведение, и какие способы достижения счастья считаются социально приемлемыми. Все это входит в природу исследуемого случая, и гораздо полезнее принять этот факт, чем жаловаться на него или отвергать его.

В этой книге мы честно признаём сильными многие теории и техники: все они уместны в общем поле, и, хотя сторонники каждой из этих теорий считают их несовместимыми, они вполне могут быть совмещены, если допустить их синтез благодаря принятию и свободному конфликту - ведь мы видим, что лучшие чемпионы вовсе не являются тупицами или неверными, а поскольку мы работаем в одном и том же мире, то где-то должно существовать творческое единство. Часто в ходе лечения необходимо перенести акцент с характера на мышечные напряжения, затем на языковые привычки, затем на эмоциональный раппорт со сновидением и обратно. Мы считаем, что можно избежать бесцельного хождения по кругу, приняв все эти разнообразные методы и сконцентрировавшись на структуре фигуры / фона. Тогда у самости появятся возможности постепенно интегрировать себя.

8. Творческое приспособление: структура искусства и детских игр

В качестве примера прогрессивной интеграции мы часто будем ссылаться на художников и других людей искусства, а также на детей и детские игры.

В психоаналитической литературе содержится множество упоминаний о людях искусства и о детях, и эти упоминания на удивление противоречивы. С одной стороны, эти группы людей всегда называются «спонтанными», а спонтанность считается ядром здоровья: творческое прозрение, возникающее во время успешной терапевтической сессии, всегда спонтанно. С другой стороны, люди искусства считаются исключительно невротичными, а дети... инфантильными. Опять-таки, у психологии искусства всегда были непростые отношения с прочими разделами психоаналитической теории; эта ветвь психоанализа всегда выглядела странно уместной и в то же время загадочной: почему мечта художника отличается от любой другой мечты? И почему процессы, протекающие в сознании художника, ценнее процессов, протекающих в любом другом сознании?

У этой загадки очень простое решение. Важная часть психологии искусства - это не мечты и не критическое сознание; это (а вот тут-то психоаналитики как раз и не искали) концентрированное ощущение и игровая манипуляция материалом. Человек искусства действует, повинуясь ярким ощущениям и играя, а уж затем принимает свою мечту и использует критическое сознание: он спонтанно создает объективную форму. Человек искусства вполне осознает, что делает - после того как все сделано, он может детально, шаг за шагом продемонстрировать вам, что именно он предпринимал; он работает не бессознательно, но он не всецело опирается на сознательное мышление. Его состояние - нечто среднее между активным и пассивным; это приятие существующих условий, выполнение работы и развитие по направлению к появляющемуся решению. Точно так же обстоит дело и с детьми: именно их яркие ощущения и свободная, явно бесцельная игра позволяют энергии течь спонтанно и создавать очаровательные изобретения.

В обоих случаях ценная работа является результатом сенсорно-моторной интеграции, принятия импульса и внимательного контакта с новым внешним материалом. Но, в конце концов, это все же особые случаи. И произведения искусства, и детские игры используют совсем небольшую часть социального богатства, и потребность в этом случае не имеет опасных последствий. Может ли такое же промежуточное состояние принятия и развития функционировать при более «серьезных» обстоятельствах жизни взрослого человека? Мы считаем, что может.

9. Творческое приспособление: в целом

Мы считаем, что свободное взаимодействие способностей, сконцентрированных на чем-то, присутствующем в данный момент, приводит не к хаосу и не к безумной фантазии, а к решению реальной проблемы. Мы думаем, что это снова и снова можно продемонстрировать с помощью потрясающих примеров (а при тщательном анализе видно, что ничего другого продемонстрировать невозможно). Однако именно эту простую возможность современный человек и большая часть течений современной психотерапии отказываются использовать. Вместо этого люди качают головой и высказывают скромную потребность быть произвольными, целенаправленными и соответствовать «принципу реальности». В результате такой привычной произвольности мы все больше и больше теряем контакт со своей нынешней ситуацией, поскольку то, что происходит в настоящем, - это всегда новизна; застенчивая произвольность не готова к новизне - она рассчитывает на что-то другое, на что-то похожее на прошлое. А если мы потеряли контакт с реальностью, тогда наши внезапные взрывы спонтанности, скорее всего, не попадут в цель (правда, как и наша осторожность). Так возникает доказательство того, что творческая спонтанность невозможна, поскольку она «нереалистична».

Но когда человек контактирует и с потребностью, и с обстоятельствами, сразу становится очевидно, что реальность - это не что-то застывшее. Она гибкая, она готова к изменениям, и ее можно переделать. Чем спонтаннее, не сдерживаясь, мы используем все возможности ориентации и манипуляции, тем более жизнеспособным оказывается изменение. Подумайте о своих самых лучших моментах в работе и в игре, в любви и в дружбе и вы увидите, что так оно и было.

10. Творческое приспособление: «саморегуляция организма»

В последнее время в теории функционирования органического тела произошло благотворное изменение. Теперь многие терапевты говорят о «саморегуляции организма», то есть о том, что не обязательно сознательно и целенаправленно планировать, поощрять или запрещать проявления аппетита, сексуальности и так далее ради здоровья или морали. Если эти побуждения предоставить самим себе, они будут спонтанно регулировать сами себя, а если их подавлять, то они будут стремиться отвоевать свои права. Однако предположение о том, что существует всеобъемлющая саморегуляция, включающая в себя все функции души, в том числе культуру и обучение, агрессию и выполнение привлекательной работы, а также свободную игру галлюцинаций, наталкивается на противодействие. Мы предполагаем, что если все эти вещи будут предоставлены сами себе и будут контактировать с реальностью, то даже проистекающее от них беспокойство изменится и превратится в нечто ценное. Однако такое предположение вызывает у многих тревогу, его называют нигилизмом и отвергают. (Но снова повторяем, что это крайне консервативное предположение, поскольку это не что иное, как древний совет даосизма: «не стой на пути».)

Вместо этого каждый терапевт знает, - как?! - что представляет собой «реальность», к которой пациент должен приспособиться, или что такое «здоровье» или «человеческая природа», которой пациент должен достичь. Откуда он это знает? Более чем вероятно, что «принципом реальности» называют существующие социальные установки, интроецированные и вновь спроецированные в качестве неизменных законов, по которым живут люди и общество. Мы говорим о «социальных установках», чтобы обратить ваше внимание на то, что у человека нет подобной потребности соответствовать физическим явлениям, и ученые-естественники, как правило, свободно создают гипотезы, экспериментируют, добиваются успеха или терпят неудачу, и вовсе не чувствуют при этом никакой вины и не боятся «природы». Именно поэтому они создают замечательные машины, которые могут «оседлать смерч» или по глупости привести его в движение.

11. Творческое приспособление: функция «самости»

Мы называем творческое приспособление сущностной функцией самости (или, лучше сказать, что самость - это и есть система творческих приспособлений). Но если творческие функции саморегуляции, восприятия новизны, разрушения и реинтеграции опыта, были ликвидированы, то не осталось никаких компонентов, из которых можно было бы составить теорию самости. Это доказала жизнь. Прекрасно известно, что самый слабый раздел в психоаналитической литературе - это теория самости, или эго. В этой книге, призванной не отменить, но подтвердить могущество творческого приспособления, мы изложим новую теорию самости и эго. Сейчас же давайте продолжим разговор о том, чем отличается терапевтическая практика, основанная на том, что самость - это бесполезное «сознание» плюс бессознательное «эго», от практики, считающей самость творческим контактированием.

Дата добавления: 2015-10-28