11 страница. - Почему никто не думает обо мне?

- Почему никто не думает обо мне? - топнула ногой Ниночка. - Чья свадьба скоро?

- Твоя, солнышко, - закурлыкал папенька. - Иди, ягодка, сядь в кресло, мы сейчас придем, Вилка должна вымыть руки. Я ее так воспитал - в аккуратности. Постоянно объяснял: «Приперлась в квартиру, ополосни лапы». Не волнуйся, кошечка!

- Ладно, - милостиво кивнула Ниночка и исчезла в комнате.

- Ох, и измучился ты, ставя на ноги неразумную дочь-малолетку, - покачала я головой.

Ленинид обернулся и жарко зашептал:

- Ну не злись, доча, лучше помоги.

- В чем? - нахмурилась я.

Ленинид впихнул меня в ванную первого этажа, открутил кран рукомойника и спросил:

- Знаешь, кто она?

- Нина?

- Да.

- Девушка. Вернее, учитывая ее глубоко беременное положение, невесту следует именовать молодой женщиной, - уточнила я.

- Не идиотничай! - возмутился папенька. - Про фамилию спрашиваю. Какая она у Нинуськи?

- Понятия не имею.

- Кобзарь.

- И что?

- Эй, эй! - помахал перед моим лицом рукой Ленинид. - Повторяю для тупых: Кобзарь. Отчество - Федоровна. Сложи два и два. Федор Кобзарь!

- Погоди-ка… Нина дочь того богатого предпринимателя?

- Не просто богатого, а Крёза! - ажиотированно зашептал Ленинид. - Около моего будущего тестя Аладдин со своей лампой - жалкий неудачник.

- Нина не выглядит обеспеченной, - задумчиво произнесла я, - одежда, серьги, сумочка не слишком хорошего качества.

- Маскировка, - азартно забегал по ванной Ленинид, - мне о ней Светка Брыкина рассказала. У Ниночки пунктик - боится, что за ней ухаживают в расчете на папины денежки, поэтому прикидывается простой и настоящую фамилию с отчеством не сообщает. Но Брыкина узнала, что Нинка от меня фанатеет, и из хорошего отношения правду растрепала.

- Интересно, отчего Светлана так прониклась к тебе?

Ленинид закашлял.

- Ну… в свое время… было… но прошло… но Брыкина…

- Ох, что-то не верится мне в добрые намерения бывших любовниц.

- Злая ты, доча, неприятная и резкая! Отцу в кои-то веки повезло, а ты помочь не хочешь. Если мы сейчас с Ниной женимся, то она убедится в искренности моих чувств.

- Тебе Нина нравится?

- О боже! - закатил глаза папенька. - Дочь Кобзаря любому по сердцу.

- Речь о тебе.

- Не занудничай, - засверкал глазами папенька. - Зять Федора получит кучу денег.

- Ты и так хорошо живешь - востребованный актер, переходишь из сериала в сериал.

- Мыло! - заломил руки папенька. - Трачу талант ради жалких копеек. Не могу себе позволить ни «Бентли», ни дом в Лондоне. Во мне гибнет трагик! Стану мужем Нины, на собственные средства сниму «Ромео и Джульетту», сыграю главную мужскую роль.

- Не староват ли для главной? - вырвалось у меня. - Посыпанный пылью времен юный влюбленный вызовет припадок икоты у зрителей. И сей немелодичный звук они станут издавать не от печали, а от смеха!

Ленинид оперся руками о ванну.

- Вот ты какая! А папка весь измучился, прося о помощи…

- Что делать-то надо? - вздохнула я.

- Нина выбирает подвенечное платье, - заговорщицки зашептал папенька, - это тест для меня. Брыкина предупредила: если выкажу жадность, значит, не люблю Нину. Посиди со всеми, поучаствуй по-родственному.

- Ладно, - кивнула я и поплелась в столовую.

- Вилка, - запрыгала Крися, стоявшая у комода, - мы такое платье Нине нашли! Позырь.

- Лучше сказать «посмотри», - поправила дочь Томочка.

- Белое, - пустилась в объяснения девочка, проигнорировав замечание, - шелк на кринолине.

- А живот куда? - невежливо поинтересовалась я.

- Так наоборот очень удачно, - затарахтел папенька, - талия завышенная, потом железный каркас, под него что угодно спрятать можно.

- Ясно, - протянула я.

- Все расшито камнями, - ликовала Крися.

- Юбка колоколом, - заулыбалась Нина, - на подоле золотое шитье.

- А повсюду кристаллы от Сваровски, - добавила Томочка. - Только думаю: не тяжело ли будет?

- А сколько весит наряд? - спросила я.

- Килограммов десять, - брякнула Нина.

- Ой-ой! - неодобрительно воскликнула Томочка. - Не следует так себя нагружать во время беременности.

Глаза Нины начали наполняться слезами.

- Но я так хочу!

- Конечно, - заворковал папенька.

- Мечтала о самом красивом, шелковом, расшитом стразами платье.

- Оно твое.

- Со шлейфом в двадцать метров.

- Непременно.

- Фата из органзы.

- Обязательно.

- На золотом ободке.

- Ты ее получишь.

- Повсюду розы. Белые. И у меня в руках букет из них.

- Послушай, - не выдержала я, - белый цвет говорит о невинности невесты, а у тебя вот-вот младенец родится. Может, предпочтешь розовую гамму?

Ниночка распахнула голубые глаза.

- Я? Не в праздничном платье? Но, Вилка, я ведь сохранила невинность! Скажи, Ленинид, громко, при всех, я же была девушкой… до того, самого…

- Да, - кивнул папенька, - верно.

- И почему мне нельзя невестин наряд? - захныкала Ниночка.

- Успокойся, детка, - прижал к себе стонущую девицу папенька, - получишь все!

- Я слишком наивна, - лепетала Нина, - не знаю жизни, надеюсь, вы меня всему-всему научите. Вот сейчас думаю: вдруг Вилка права, гости потешаться станут?

- Нет, кошечка, - пел Ленинид, бросая в мою сторону убийственные взгляды.

- Я дура! - рыдала Нина. - Мечтала о красоте, а придется натягивать уродство!

- Не плачь, - засуетилась Томочка, - в белом, так в белом.

- Нинуша, - кинулась к беременной невесте Крися, - мы тебя любим!

- А она нет, - зашмурыгала носом Нина и ткнула пальчиком в мою сторону. - Не разрешает красивое платье.

Ленинид побежал за водой, Томочка кинулась к холодильнику за успокаивающими каплями, Крися начала причитать:

- Смотри, Нинушка, камушки от Сваровски можно заказать цветные. На белом прикольно смотрится!

Невеста прекратила лить слезы и сопли.

- Да? Где? Покажи!

И две головы склонились над каталогом. Воспользовавшись минутной паузой, я позорно бежала из столовой, нещадно ругая себя. Ну зачем затеяла глупый спор? Чем ближе день бракосочетания, тем менее нормальными делаются будущие жены. А уж если невеста еще и беременна, то лучше дочери жениха от первой жены не высовывать голову из кустов.

На следующее утро я вошла в комнату, где Вика вновь возилась с какими-то странными красными ветками, и тихо сказала:

- Здрассти.

Женщина подняла голову.

- Ничего себе! Куда вчера пропала? Понесла горшок в новый кабинет Эльзы и исчезла. Я уж подумала, она тебя на куски разодрала и росянке скормила.

Я засмеялась.

- Не поверишь - назад дорогу найти не сумела. Бродила, как герои культового фильма «Чародеи», по коридорам и кричала: «Люди, где вы?»

Вика взяла секатор.

- У нас так. Новенькие всегда путаются.

- Оригинальная тут архитектура, - поддержала я разговор.

- Здание строилось в тридцатые годы двадцатого века, специально для одного НИИ, - мирно начала болтать Вика, - потом его многократно переделывали, присоединили сюда жилой дом. Не волнуйся, разберешься. Бери ножницы.

- Эльза предложила мне перейти в отдел доставки, - решила я начать нужный разговор.

Вика выронила ветку.

- Куда?

- Ну, клиентам развозить горшки, - прикинулась я наивной дурой. - Говорит, люди зимние сады заказывают, вот им и приволакивают всякие фикусы. Оклад вроде невелик, зато чаевые дают.

- Видно, ты ей понравилась, - скривилась Вика. - На моей памяти первый случай, когда Эльза человеку решила доброе дело сделать. Вот Игорек, тот способен девушке посодействовать. Джентльмен, блин! И чего ж ты удачу за хвост не уцепила?

- В смысле?

- В отделе доставки лучше, - завздыхала Вика. - Всегда скосячить можно, никто ведь проверять не станет, сколько времени ты у заказчика провела. И про чаевые правда.

- Тогда почему сама туда не перейдешь?

Вика присела на стул.

- А кто протекцию составит? Курьеров не так много, каждый за место зубами держится. Нет, к Лидке так просто не пролезть.

- К кому?

Вика снова схватила ветку.

- Начальника отдела доставки зовут Лидия Юзефовна Капстынь. Тебе разве Эльза не сказала, к кому идти?

- Знаешь, - с деланой грустью сказала я, - у меня с памятью того, дыра. Эльза и про Капстынь говорила, и про то, где отдел расположен, а у меня все из мозгов вымело.

- Не переживай, - с явной жалостью произнесла Вика, - спускайся на первый этаж, поверни в левый коридор и топай до конца. Главное, никуда не сворачивай, упрешься прямо в нужную комнату. Ну и странности!

- Какие?

Вика поставила ободранную ветку в вазу.

- Эльза Лидку терпеть не может, они друг с другом еле-еле здороваются. Боюсь, Капстынь тебя бортанет. Ой, поняла! Теперь ясно! Чтобы Эльза кому-то и в самом деле помогла? Да не может такого быть! Она гадость затеяла, злобу за Игорька затаила. Припрешься к Лидке, скажешь: «Добрый день, я от Эльзы», а Капстынь тебя на хрен пошлет. Вот приятно-то… Не ходи, незачем дерьмо кушать. У нас в отделе тихо, гнем ветки, составляем букетики.

- Все же попробую смотаться, - улыбнулась я. - Ну выгонит, эка невидаль. Меня много раз кидали, и ничего, жива. За спрос денег не берут. Откажет, так вернусь назад. Только… вдруг повезет?

- Может, ты и права, - закивала неконфликтная Вика.

Дверь в отдел доставки оказалась железной. Я позвонила в заботливо приверченный к косяку домофон.

- Вы к кому? - пробулькало из переговорного устройства.

Слегка удивившись мерами безопасности вокруг скромного отдела доставки, я подобострастно ответила:

- Хочу поговорить с Лидией Юзефовной Капстынь.

Замок щелкнул, я вошла в крохотный тамбурчик и налетела на стол, за которым восседала пожилая дама с голубыми, высоко уложенными волосами.

- Вам Лидию? - холодно поинтересовалась она.

- Да.

- Назовите свои имя и фамилию.

- Вилка… то есть, ха-ха, конечно же, нет… Маша. Меня зовут Маша. Скажите - от Эльзы Генриховны.

Дама подняла правую бровь и ткнула пальцем в селектор.

- На прием просится некая Маша, - каменным голосом произнесла она, - от… простите, конечно… Эльзы Генриховны.

Из белой пластиковой конструкции на столе секретарши послышалось покашливание, потом раздался начальственный голос:

- Пусть зайдет.

- Прошу, - подобрела дама и указала на правую дверь.

Кабинет Капстынь был заставлен горшками с самыми разнообразными растениями. Моложавая, тщательно накрашенная особа неопределенного возраста оглядела меня с ног до головы и неожиданно весело спросила:

- Значит, Маша?

- Да, точно.

- И что вас, Маша, ко мне привело?

- Извините за нахальство.

- Ничего, продолжайте.

- Поступила на работу в отдел к Эльзе Генриховне.

- Так.

- Но она теперь стала коммерческим директором.

- Да, сделала карьеру, - без всякой злости констатировала Лидия.

- Мне нужны деньги, - решила я заехать издалека.

- Это неудивительно, - согласилась Капстынь. - Лично я пока не встречала тех, кто доволен своим материальным положением.

- Эльза Генриховна посоветовала обратиться к вам.

- Да ну? - заулыбалась Лидия Юзефовна.

- Вроде в отделе доставки имеется вакансия.

- И откуда Эльзе знать про свободное место?

- Ой… простите… она вскользь упомянула… но я не поняла сути и…

Окончание фразы застряло в горле. Продолжая усмехаться, Лидия открыла свою сумку, вытащила из нее мою книжку, бросила на стол и спросила:

- Неужели, мелькая на телеэкране, вы всерьез надеялись сохранить инкогнито?

Глава 22

На долю секунды я растерялась, потом попыталась выкрутиться из дурацкой ситуации.

- К сожалению, очень похожа на Арину Виолову. Столько неприятностей из-за этого!

Лидия протянула ручку.

- Поставьте автограф.

- Право неудобно, просто у меня лицо…

- Не надо, Виола Ленинидовна, - мягко произнесла Капстынь.

- Откуда знаете мое настоящее имя? - сдалась я.

Лидия взяла пачку сигарет.

- Вы ведь курите?

- Изредка.

- Дым не раздражает?

- Отнюдь.

Капстынь кивнула, щелкнула зажигалкой и весело сказала:

- Некоторое время назад у меня сломалась машина. Пользоваться такси боюсь - не знаю, в каком состоянии наемный автомобиль, не пил ли шофер накануне, перед выходом на работу, - вот и поехала на метро. Тащиться предстояло через весь город, и что, сидеть целый час, пялясь на пассажиров? Решила книжку купить. Подошла к лотку, смотрю, продавщица некую Арину Виолову читает… С тех пор я преданная ваша фанатка, без устали всем детективы нахваливаю, стараюсь передач с вами не пропускать.

- Спасибо, - промямлила я.

- На фирме я со дня основания, - продолжала начальница отдела, - а до нее вместе с Анной Семеновной работала. Когда они с Антоном Петровичем начали подниматься, очень рада была. Святые люди, честные, бескорыстные… Даже странно, что им удалось такое дело раскрутить, обычно наивных интеллигентов на дороге к бизнес-успеху гораздо раньше из седла вышвыривает. Но сейчас не об их деловой хватке речь. Слухи по конторе носятся, как на реактивной тяге. Заходит ко мне тринадцатого апреля Анна Семеновна и говорит: «С днем рождения, Лидуша». Я, естественно, улыбаюсь, а она мне вашу новую книгу протягивает и говорит: «Вот, держи подарок». Удивила, конечно. А я утром на работу ехала, у лотка притормозила, спросила: «Новая Виолова есть?» - «Нет, - ответила продавщица, - еще не написала». А тут такая неожиданная радость! Ну и накинулась на Анну Семеновну с расспросами, а та, смеясь, сказала: «Знаю твою Виолову-Тараканову с пеленок, они с Милочкой в один класс ходили. Попросила ее добыть экземпляр новой книги, еще не поступившей в продажу, и подписать тебе».

Лидия раздавила окурок в пепельнице.

- Вы не помните того разговора с Каркиной?

- Простите, нет. Не подумайте, что корчу из себя звезду, но раздача автографов - рутинная работа. Тетя Аня частенько просила о такой услуге для знакомых.

Капстынь кивнула.

- Иного ответа и не ожидала. Я о вас многое знаю, и сейчас понимаю, что появление в данном кабинете Арины Виоловой связано со смертью Каркиных. Или вы на самом деле хотите оформиться курьером? Ох, Маша, Маша… Вы ведь так представились? Да не знай я ваших книг, выгнала б сейчас какую-то Машу вон. Рекомендация Эльзы в моем отделе лишь навредит. Да и не поверю вам. Наш новый коммерческий директор не способна на человеческие поступки, она циркулярная пила по менталитету. Давайте поговорим откровенно! В кабинет никто не войдет, и подслушивающих устройств тут нет. Я, кстати, уже подумала, что в смерти Каркиных имеется некая странность. Ушли оба сразу, а ведь практически не болели.

- Возраст не юный, - бормотнула я.

- Но не столь уж и пожилой, - кашлянула Лида. - Каркины вовсе не склеротики, активные люди, с ясным умом. Имелись, конечно, некие проблемки со здоровьем, у Анны Семеновны, сами понимаете, что, а Антон Петрович огурцом держался. Правда, история с Вадиком его из колеи выбила, но Каркин выдержал испытание мужественно. Очень хорошо помню ситуацию: я после поминок посуду собрала и на кухню несу, Эльза в комнате лежит… Вот уж на кого смотреть страшно было! Лица нет - черная маска… Она после самоубийства Вади совсем иной стала. Да, так вот. Антон Петрович мне помогать взялся, составил чашки на поднос и вдруг говорит: «А если б жив остался, то в тюрьме бы сгнил! Скажи, Лидочка, что лучше? В могиле или по лагерям да зонам?» Тяжело ему пришлось. Вы понимаете?

- Нет, - растерянно призналась я. - Кто такой Вадим? Чьи похороны? При чем тут Эльза Генриховна?

- Она мать Вади, - ответила Лида. - Вы не в курсе?

- Чего?

- Неужели Мила не рассказывала?

- О чем?

Капстынь откинулась на спинку стула.

- Тридцать лет назад я, студентка четвертого курса, пришла к Антону Петровичу на практику да и осталась рядом с ним навсегда. Меня после окончания института определили лаборанткой к Каркину. Представляете нравы научного мира?

- Вообще-то я далека от него.

Лидия хмыкнула.

- Внешне все пристойно, интеллигентно, а по сущности базар. Коллектив бабский, сплетни, хихиканье, обсуждение кто, куда и с кем… В первый же рабочий день мне нашептали кучу информации. Например, что Анна Семеновна Каркина заболела по женской части, перенесла операцию. Понятно?

- Конечно, - кивнула я. - Только об ее проблеме я ничего не знала, мы на эту тему никогда не беседовали.

- Женщины обычно не распространяются о таких вещах. Антон Петрович жену обожал, пылинки с нее сдувал, но он же мужчина… Супруга больная, так что, мужу жить монахом? Как считаете? - прищурилась Лидия.

- Каждый решает проблему по-своему, - деликатно отозвалась я.

- Верно, - кивнула собеседница, - вот Антон Петрович и предпринял некоторые шаги. Привел он в институт Эльзу, а спустя семь месяцев народ рты поразевал: новенькая младенца родила, мальчика. Эльза ни словом про отца своего ребенка не обмолвилась, только по коридорам быстрыми мышами побежали слухи. И очень скоро местные сплетницы были уверены: Вадик - сын Антона Петровича.

Ни Эльза, ни Каркин не демонстрировали своей близости и дружеских отношений. Они никогда не оставались вдвоем на кафедре, не шушукались в курилке, не обедали вместе в столовой, держали дистанцию, но… как говорится, на чужой роток не накинешь платок. Затем Эльза перевелась в другой отдел, и постепенно болтовня стихла, нашлись иные интересные темы для досужих языков…

Кстати говоря, Анна Семеновна более чем вежливо разговаривала с Эльзой, и кумушки терялись в догадках, глядя, как законная жена и любовница вместе обсуждают некую служебную проблему.

- Анька дура, - заявляли одни.

- Высокие отношения! - восхищались другие.

- А что им, морды друг другу царапать? - резонно отмечали третьи. - Хорошо Антон Петрович устроился!

Скандал случился лишь один раз, во время новогодней елки. Лида не помнила год, когда приключилась та драка. Да, да, драка в самом прямом смысле этого слова.

В НИИ, как, впрочем, в большинстве советских контор, существовала хорошая традиция - в последних числах декабря сотрудницы месткома вешали шары и гирлянды на вечнозеленую пушистую красавицу-елку, приглашали детей всех, кто работал в институте, и устраивали немудреный праздник. Бессменным Дедом Морозом был Антон Петрович, Снегурочками наряжали то одну, то другую лаборантку. Детвора с охотой водила хороводы, причем компания собиралась разновозрастная - от детсадовцев до старшеклассников. Лидия сейчас не могла сказать, сколько лет в тот год стукнуло Миле, но отлично помнила, что дочь Антона Петровича уже была подростком, а Вадим, сынок Эльзы, уморительным малышом.

Вначале ничто не предвещало беды, праздник катился по накатанной колее. «Дедушка Мороз, ты где?» - «Елочка, зажгись!» - «Мы плясали, пели, прыгали…» - «Кто прочтет стишок?» - «А теперь Маша сыграет нам на пианино…»

Через два часа вспотевшие дети встали в очередь за подарками. Антон Петрович, слегка сдвинув в сторону сильно мешающую бороду из синтетической ваты, брал из мешка кульки с конфетами и вручал их очередным снежинке или космонавту. Одни дети просто улыбались, другие говорили:

- Спасибо.

А вот Вадик, неполитично наряженный зайчиком, внезапно обнял Каркина за шею, с чувством поцеловал мужчину и громко, четко сказал:

- Дедушка Мороз, я тебя люблю! Никогда не уходи от нас.

Грянул дружный смех. Растроганный Антон Петрович вернул крошке поцелуй, потом поднял его и посадил на плечо.

- Давайте еще раз пройдем хороводом, - предложила Снегурочка.

Вдруг из толпы в Вадика полетели яблоки и мандарины, брошенные недоброй рукой.

- Прекратите хулиганство! - возмутилась Снегурочка.

Крупный апельсин угодил в лицо Вадику, малыш истерически зарыдал. Эльза кинулась к сыну, и тут из гущи ребят вылетела Мила, сжимавшая в руках фрукты.

- Это мой папа! - кричала она. - Уберите ребенка прочь.

- Мила! - воскликнула Анна Семеновна. - Ну и безобразие!

- Верно, мама, - твердо ответила девочка-подросток. - Мне тоже не по сердцу, когда отца целует невесть кто. Вот я и решила прекратить, как ты выразилась, безобразие. Это мой личный папа, и только я имею право его обнимать. Уберите сопляка!

Толпа зашушукалась, Анна Семеновна попыталась унять девочку, но Мила ловко вывернулась из материнских рук и налетела на Эльзу.

- Заберите своего Вадима! Папа мой!

- Никто на него не покушается, - делано спокойным голосом возразила Эльза.

- Тогда зачем он его целует?

- Вадик крошка, - попыталась вразумить разъяренную младшую Каркину Эльза.

- Ненавижу! - злобно отчеканила Мила. - Пусть он сдохнет, и ты тоже! Папа мой! И мамин!

Тут родители Людмилы сбросили с себя оцепенение, схватили дочку и утащили из зала. Эльза незаметно испарилась вместе с Вадиком.

Понятно, как отреагировали на происшествие сплетники, - целый месяц потом институт гудел больным ульем! Но всему приходит конец, любой, даже мощный пожар рано или поздно догорает. Больше никаких битв за Антона Петровича не случалось. То, что произошло позднее, было известно лишь Лидии.

Кстати, создав фирму, Каркин пригласил на работу много бывших коллег. В том числе и Эльзу.

Судьба распорядилась так, что в момент, когда Каркину сообщили о несчастье с Вадимом, Антон Петрович находился в кабинете Лидии - проглядывал кое-какие документы по растениям, которые заказал очень известный музыкант.

- Дешево же ему оранжерея обошлась, - слегка раздраженно отметила Капстынь. - Ничего себе скидочку выпросил - пятьдесят процентов! Кто у нас такой добрый?

- Насчет цены я распорядился, - пояснил Каркин, - теперь лабух нас бесплатно рекламировать начнет. Уже дал интервью, восхищался фирмой.

Сленговое словечко «лабух» комично прозвучало из уст ученого-ботаника, и Лидия засмеялась, не думая ни о чем плохом. Она продолжала веселиться даже тогда, когда у Каркина затрезвонил мобильный.

Антон Петрович взял трубку и бодро откликнулся:

- Алло! - Затем голос его стал прерывистым от волнения: - Да! О нет! Боже!

- Что случилось? - испугалась Лидия. - Анне Семеновне плохо? Но она же уехала в Чехию, пить минеральную воду! Антон Петрович, не молчите!

- Вадим… - еле вымолвил Каркин, - Лида, отвези меня в… в… Сейчас… Запри кабинет… Минуту… Открой окно! Налей воды!

Лида заметалась по комнате, Каркин тем временем потыкал в кнопки на мобильном.

- Эля, спокойно! Ты можешь говорить? Я забыл, где он… А, сейчас…

Сунув трубку в карман, Каркин зашептал:

- Не надо огласки. Лида, ты поможешь?

- Ради вас, Антон Петрович, готова на все, - ответила Капстынь.

- Отвези меня в центр, - бестолково забормотал ботаник, - там… отделение милиции… майор Селезнев… Вадим… убит!

Лида схватилась за голову.

- Ой-ой-ой!

- Тише, умоляю, тише, - еле-еле произнес Антон Петрович. - Анне ничего не надо знать. И Милочке. Они… ну, да… Поехали, там Эля!

Первой, кого увидела Капстынь, войдя в отделение, оказалась Эльза Генриховна. Она абсолютно не удивилась присутствию Лиды и, закрыв глаза рукой, взмолилась:

- Пожалуйста, зайдите к майору Селезневу. Я ничего не понимаю… Антоша, посиди со мной!

Не стесняясь Капстынь, Эльза обняла Каркина, и тут лишь до Лиды дошло: перед ней несчастные, наверное, любящие друг друга люди, которые по неким причинам вынуждены жить врозь. Все сплетни, летавшие некогда по НИИ, - правда, Вадим - родной сын Антона Петровича.

Следователь обрадовался, увидав Лидию.

- Вы вроде похожи на нормальную, - сказал он, - а то Эльза Генриховна совсем… того. Конечно, случилась беда, но нельзя же так растекаться.

Капстынь приготовилась слушать.

- Вадим арестован, - заявил майор.

- Так он не убит? - закричала, вскакивая, Лидия. - Извините, побегу родителей обрадую.

- Сядьте, - строго велел Селезнев. - Повторяю: он арестован!

- За что? - похолодела Капстынь.

- Парень наркоман.

- Ой…

- Влез в окно квартиры на первом этаже.

- Ай…

- Хотел украсть, что под руку попадет.

- Не может быть!

- А попалась дочь хозяйки, - монотонно объяснял милиционер, - шестнадцатилетняя Полина Рюриковна Феоктистова.

- Господи…

- Она закричала, но кроме нее в доме никого не было.

- О, нет!

- Да, - сурово оборвал Капстынь майор. - Но это еще не самое плохое. Полина инвалид с детства - церебральный паралич, передвигалась только на коляске. Так подонок ее пятнадцать раз ножом колол, небось, хотел выведать, где родители деньги прячут. Он, мерзавец, ничего дельного не обнаружил - Феоктистовы живут бедно, у них еще одна дочка имеется, на пару лет старше Полины, хорошая девочка, пока учится, зарплаты в дом не приносит. Да и откуда бы сбережения взялись? Мать медсестра, в обществе Красного Креста служит, отец ремонты людям делает. Еще бабка с ними жила, померла год назад.

- Ужасно, - лепетала Лидия. - Я Вадима не знаю, но он не мог…

- Почему? - искренно поразился следователь.

- Он сын Антона Петровича, порядочного человека!

- Эх, девушка… - с невероятной грустью заговорил Селезнев, - кабы вы знали, дети каких людей за наркоту все готовы отдать…

- Это ошибка! - закричала Лидия. - Вы перепутали!

- Вадима взяли на месте преступления.

- Он убил девочку? - ужаснулась Капстынь.

- Бабка Феоктистовых от рака скончалась, а несколько ампул с наркотиком, который ей кололи как обезболивающее, в семье осталось, - понуро пояснил Селезнев. - Вадим их нашел и вкатил себе дозу. Вылезти во двор уже не сумел, его Кира, старшая дочь Феоктистовых, обнаружила. Она в больнице сейчас, бедняга. Такой шок пережила! Вернулась девушка домой, а там труп сестры и убийца в отключке!

- Что же теперь будет? - прошептала Лидия.

- Суд и справедливое наказание.

- У него отец ученый.

- Ну и? - нахмурился майор. - Для сынков даже больших начальников особых законов еще пока не придумали, хотя все к тому катит.

- У Антона Петровича жена есть, - начала вводить Селезнева в курс событий Лидия, - Анна Семеновна позора не выдержит. Нельзя ли без огласки обойтись? Ну сделайте что-нибудь!

Глава 23

Вадим не прожил после преступления и двух дней. Его доставили в невменяемом состоянии в больницу, где парень и умер, так и не придя в сознание.

Утром Антон Петрович ни свет ни заря помчался в отделение милиции вместе с адвокатом и Лидой, которая ночевала у Каркиных.

- Мой сын не мог убить девушку! - закричал отец, вбегая в кабинет следователя. - Да, он принимал наркотики… Но вы же не знаете!

- Чего? - мрачно осведомился Селезнев.

Антон Петрович рухнул на стул.

- Вадик по глупости сделал себе один укол, поддался на провокацию. Он мне честно все рассказал, только не назвал имени того, кто принес дозу. Понимаете, у мальчика было тяжелое детство.

- Да ну? - хмыкнул следователь.

Антон Петрович оперся о письменный стол локтями.

- Да, ребенку пришлось нелегко. Попытайтесь понять. Мы с Эльзой не можем жить вместе. Моя жена, Анна Семеновна, очень больна, у нее много лет назад диагностировали рак, сделали операцию, и с тех пор моя супруга существует под дамокловым мечом. Я не хотел, чтобы Эльза рожала, но она самостоятельно приняла решение, и младенец появился на свет. Господи, такой узел запутался! Я люблю Анну, у нас дочь Людмила. Оставить супругу не могу, Анна Семеновна тут же умрет. Но есть ведь и Эльза, у нас сын Вадим. Я люблю Эльзу тоже и не могу оставить ее. Она не открывала мальчику правду, он считает меня родственником мамы и общается откровенно. Именно мне Вадик и поведал тайну: некий человек предложил попробовать ему наркотики, просто так, из интереса. Вадика взяли на «слабо». Дескать, куча народа колется, а ты боишься. Поймите, он глупый ребенок, с тяжелым детством, считает себя безотцовщиной, вот и поддался на уговоры. С одного раза у него зависимость возникла!

Селезнев скривился.

- Эка невидаль! Я тут таких часто вижу, и все одинаковые истории твердят: схватились за иглу вследствие тяжелых испытаний. Только брехня это. Какие такие тяготы имелись у Вадима? Мать хорошо зарабатывает, отец помогает, дом - полная чаша, не голодал, собой не торговал, босиком в мороз не ходил, побоев не получал. Да не видел он горя!

- Вам не понять, - прошептал Антон Петрович, - вы не испытывали боли от отсутствия отца.

Следователь хмыкнул.

- Верно, я его не знал и не думал никогда о нем. Мать умерла, когда мне двенадцати не исполнилось, а тетка с племянником возиться не пожелала, в детдом сдала.

- Не о вас речь! - взвизгнул всегда корректный Антон Петрович. - О Вадике! Он не мог убить Полину! Конечно, вам хочется на мальчика все свалить, дело закрыть, руки умыть! Но он бросил героин!

Селезнев засмеялся.

Дата добавления: 2015-10-24