Часть третья. Поиск.

Дома было все по-прежнему. Никаких следов взлома я не обнаружил. Не было ни перевернутых шкафов, ни выдернутых ящиков, ни сорванных штор, ни съеденных макарон. Только мой именной кинжал. Отмыв его от крови, напильником я подпилил клинок в некоторых местах, чтоб во время экспертизы входное отверстие от холодного оружия, на теле Сливки не указало на мой кинжал. С особым чувством удовлетворенности, повесил его на место.

Нужно было позаботиться об алиби. Я не был дома несколько дней, и показания соседей в любом случае заинтересовали бы следователей. Позвонил знакомой проститутке Анжеле Сарделькиной, она поняла ситуацию, согласилась прикрыть. Но попросила взамен, чтоб я вернул ей ее сына. Он работал у нас на производстве, выполнял разную работу и держался в качестве раба. Я без всяких раздумий пошел на эту сделку. Это самое малое, чем я мог отделаться за такую «услугу». Когда нас с Анжелой в школе связывало одно чувство. Я был безумно в нее удивлен. Ее черты лица напоминали мне Греческих жриц, любовниц царя «Всуньписьки». Она всегда ходила лысой, поэтому ее глаза особенно мне нравились, они были голубые и смотрели всегда в разные стороны. Желтизна ее зубов, переливаясь на лучах света, отдавала мраморным цветом аристократических бальных залов. У нее практически не было недостатков, ну может только один, она была проституткой. Но меня это не смущало, я все равно ее бил. На свою беду Анжела залетела от сына директора заместителя секретаря нефтехимического мясокомбината. Тут наши пути разлетелись, но все же мы сохраняли дружеские отношения и всегда старались помочь друг другу. Сходил я так же и в Верхпердецкое РОВД, написал заявление об угоне машины. Описал историю, что оставил автомобиль у дома Сливки, а сам поехал домой на попутке, так как был выпивший. Когда вернулся, машина отсутствовала, а на звонки ФреддиМеркуриевич не отвечал, только безобразно лаяла его собака.

Вечером в новостях показали сюжет о пожаре в цыганском поселке. По информации средств массовой информации, какая либо информация о причинах отсутствует.

На следующий день нужно было выходить на работу, но как себя там вести я даже не представлял. Прекрасно понимая, что меня подставил кто-то из своих, мне нужно было следить за реакцией сотрудников и вести себя естественно.

Вставать с утра пораньше и ехать на автобусе напомнило меня молодого, и не представляло никакого неудобства. Я мог часами отнимать у старушек мелочь и не уступать место старикам. Троллейбус останавливался возле памятника Женина, и до своей проходной мне оставалось проследовать совсем чуть-чуть.

Ничего необычного на работе я не заметил. Все были заняты какими-то делами, даже трагическая смерть Сливки не заставляла их вносить суету в процесс производства. Это было весьма странно, ведь Анатолий ФреддиМеркуриевич был столь уважаемым человеком в нашей организации, что дважды удостаивался премии «Золотой блевок», на ежегодной церемонии в ботаническом саду. По отношению к себе ничего замечено не было, пару человек посочувствовали утере автомобиля, но это было все. Я искал среди взглядов подозрительные лица, было несколько «интересных» персонажей, правда они всегда относились ко мне с холодом и утратой. На них в своем расследовании я решил остановиться поподробнее. Это были Рычалов Зов Природович, Каракатица Скорость Тормозилович, Рубец Угорь Прыщалович и Таката Такабро Нечайбизнесменович.

Они работали на четвертом этаже, в нашей двухэтажной многоэтажки. Их отдел был самым слабым звеном организации, из-за него постоянно происходили склоки, ссоры и поцелуи. Они занимались изготовлением бижутерии для жен президентов колоний строгого режима. Полная безнравственность и политическая плоскость в их системе управления и детализации образов в процессе производства, оставляли желать худшего. Даже лучшие их изделия из рыбьих ног и пластика были настолько не добрыми, что лежали на складе никому нужные.

Что касается управляющего состава, то возглавлял его Таката Такабро. Самый пузатый мужик, которого я когда-либо знал. Его халатное отношение к халату, не раз приводили к нежелательным последствиям.

Постоянные намеки начальства на его избыточный рост постоянно выбивали из нравственно-устойчивой колеи его заместителя Угоря Рубца. Он отвечал за поддержание дисциплины и анархии в рядах их отдела. Работа не пыльная, но требует особых навыков. Много приходится общаться с персоналом, а численность их состава при текучке составляла 8 человек. В принципе он с работой справлялся, но у него была одна отвратительная черта, которая всех раздражала. У него с детства были сросшиеся ноздри, поэтому ему приходилось всегда дышать ртом. Ну и оставшиеся два персонажа тоже занимали особое положение.

Каракатица Скорость Тормозилович был руководитель группы немедленного реагирования на реакцию медлительности среди подчиненных. Это человек жесточайших порочных мыслей. Он ведет свой дневник с детских времен, записывая туда все, что происходит с ним вокруг и в его голове. Однажды после пьянки, Каракатица оставил его в гардеробе. Я заметил это, и любопытство меня победило, открыв наугад страницу, мне на глаза попались такие строки.

Цитирую:

Почему эта девочка плакала? Что ей не понравилось? Я все сделал правильно, любой на моем месте поступил бы так же. Было бы глупо называть ей мое имя. Проводить до дома, после «совершенного деяния» было бы еще глупее. Я сделал все правильно. Я хороший. Я это знаю. Главное, чтоб об этом никто не узнал. Так надо подумать… Гаражи, там редко кто то ходит. Меня точно никто не видел. Я это точно знаю. Стоила ли эта игра свеч? Я не могу ответить на этот вопрос, но мое нутро отвечает твердо – ДА!

Вот такое вот послание открылось перед моими очами. Что и думать толком непонятно. Но ясное дело, доверять ему было нельзя.

Последний участник этой компании был Зов Рычалов. Специалист по разработке ямочек на щечках. Среди своих друзей отличался громким подбородком. Не малого роста верзила (примерно 160 см), он с высоко поднятой коленом парил по коридорам нашей организации. Не обращая внимания на все злые языки, он, отмечу, прекрасно справлялся со своей задачей. Я считал его самым независимым из всех в этой компании. Отличительная часть его была в том, что после ампутации волос на его голове, в связи с тяжелой болезнью, он пришил гриву коня. И теперь он обладал шикарными волосами породы лучших арабских скакунов.

Мне нужно было влиться к ним в общение, но как это сделать я не представлял. У нас не было ни общих тем общения, ни общих увлечений, да и гей-проститутки нас обслуживали разные. Что делать в такой ситуации, сложно было вообразить. Для начала, я решил «случайным» образом оказаться в одной команде по водному самбо. Это получилось, но результат был, мягко говоря, не очень. Я испортил все комбинации и благодаря моим ошибкам, нас разнесли в пух и трах. Естественно никакого сближения с Такабро и компанией не случилось. Они демонстративно украли у меня ключи от газонокосилки и забрали ее себе. Мой план рушился, а вместе с ним мои надежды найти виновного в убийстве Сливки. Надо было придумать новый план.

Совершенно случайно мне пришла мысль о внедрении меня самого в их отдел, для этого мне необходимо было сделать следующие вещи: вступить в фан-клуб группы «Револьверс», сделать татуировку с изображением Витуса Беринга, жестоко сидеть на анаболиках и ходить передом назад. В принципе половину из этих «обязательных» ступеней, необходимых для вступления в их отделение, я готов был выполнить, но не все.

Все таки я решил пойти другим путем. У Такабро Нечайбизнесме- новича была совершенно очаровательная дочь. Зовут ее Курумоч. Как же она мне нравилась. С самых детских времен я положил на нее зрачок. Всегда с приятно-длинными волосами, всегда обходительно-беспечная, незаменимо-обстоятельная, признательно-семявпускательная. Постоянно, пропуская ее фигуру своим взглядом, она царапала мое раненное сердце все сильнее и сильнее. Но за все времена, я так и не решился ей ничего сказать и объяснить.

Поэтому я решил наладить с ней отношения по двум причинам,

1) Она хорошка.

2) Она находится в постоянном взаимодействии с Такабро.

Но и тут меня ждали надводопадные камни. Курумоч уже давно находилась в прочных, практически семейных отношениях со своим немолодым человеком. Еще в школе ее соблазнил, пленил и влюбил в себя Парашут Водник Затяжкович. Обычный работящий мужлан, с огромными пальцами и ноздрями. Правда обладал он легко уловимой няшностью, чем и пользовался сполна. Зарабатывал на жизнь тем, что строил бани из береста и стекловаты, очень модные и популярные в наше время. Этим я и решил воспользоваться.

Как старый приятель я созвонился с Водником и сделал ему заказ на установку такой баньки на моем участке. Согласовав быстро условия сделки (вникать мне не было смысла) он приступил к работе.

У него были золотые руки, как грациозно он работал монтировкой и молотком в своих коротких джинсовых шортах. Майка белого цвета вся была в мастике и мазутных пятнах. От нее веяло потом на 843 квадратных километра. На ногах он носил тяжелые армейские ботинки серого цвета, со вставленными разноцветными радужными шнурками. Самый главный атрибут неожиданности в его рабочем комплекте была каска, в форме длинного белого конуса.

Спустя три недели, на моем участке в деревне Чуклегбезовское, выросла небольшая банька в 14 этажей. Мне безумно нравилось, что снаружи она была отделана в стиле «Немецкая хохлома», неописуемая красота. Правда, за работу была выставлена совсем не маленькая цена в 240 рублей 14 копеек. Но, безусловно, того стоило.

Пару раз на объект приезжала и Курумоч, привозила обед своему возлюбленному. Это был первый наш словесно-взглядный контакт с ней спустя много лет. Как всегда мила и безупречна, немного беспечна, покорила меня в который раз.

В бане была очень массивная и мощная печь, да и вместительность у нее была колоссальная. Топилась баня просто великолепно. Радость то большая, но к цели нужно было продвигаться, а пока я практически стоял на одном месте. Для ее достижения все средства хороши, и я решил переступить черту. Решил устранить его, чтоб примиловаться к Курумоч.

Водник Парашут любил по выходным гулять в баре. «Одинокий самец» знал каждый уважающий себя мужик, и обожал этот бар всем сердцем. Там я и решил его встретить.

Обстановка располагала недружелюбием: шестеро мужиков с татуировками избивали официантку, бармен подливал в пиво раствор бензоловой кислоты. Вообще, все было как всегда, и я чувствовал себя в своей тарелке.

Моя «будущая» жертва находилась за столиком в самом дальнем углу. И мне на счастье в полном одиночестве. Нельзя было упускать такую возможность.

Я немедленно подлетел к бару, взял две бутылки молока и направился к столику с Парашутом. Увидев меня, он смущенно заулыбался и подмигнул мне, было понятно, что он рад меня видеть. Без лишних разговоров и предложений я подсел. По телевизору шла футбольная трансляция финала юниорского чемпионата мира, и как оказалось, мы болели за одну и ту же сборную Федеральных Штатов Микронезии. Правда в этом матче удача покинула наших любимцев, и они проиграли сборной Абхазии 2:1. Но мы с Водником особо не расстраивались и продолжали качественно накачивать наши тела алкоголем и грибами.

Спустя час Парашут уже распевал гимн Румынии на барной лежке. Тут стало понятно, что мой «друг» созрел для конкретного предложения. Как я и подозревал, он с огромным не скрываемым удовольствием согласился опробовать им же сотворенную баньку.

Отправились мы туда на электричке, причем Водник Затяжкович проспал всю дорогу в тамбурном туалете. Это было просто прекрасно, ведь народ в электричке думал, что я просто одинокий молодой человек с непонятным родом занятий.

Спустя несколько десятиминуток я открывал засов своего дачного комплекса, а подвыпивший не молодой товарищ играл со свиньями в арм рестлинг в хлеву. После его многочисленной серии неудач в этой беспощадной игре, мы отправились наконец «накатить» по 1970 грамм наливочки и попариться.

Банька была великолепная, я подкидывал в печку бруски секвои и куриные гребешки. В один момент Парашут вышел в туалет, в этот момент в бокал с наливкой я высыпал сильнодействующий химический препарат «Спайс». Как только он закинул за воротник содержимое «бокала смерти» мы отправились в парилку. Минут пять ничего не происходило, и я начал сомневаться, что вообще случится ли развязка. Прошло еще пять минут, потом еще три, а затем и две. После двух трехминуток и одной четырехминутки, в уголках рта у Водника стали образовываться общаго-обширные скопления инородной белой массы. Он начал кусать себя за плечи и демонстрировать мне свою накаченную гортань. Я ничего не понимал, с ним происходили совершенно жуткие вещи. Парашут то выл как одинокий средиземноморский конек, то сидел с грустными глазами и мочился на раскаленные камни. Спустя одну минутку он повернул голову в мою сторону и сказал:

- Позаботься о ней.

Потом вновь отвернулся и упал. В этот момент все мое нутро обуздал невыносимый ужас содеянного деяния. Водник после падения моментально перестал дышать, и что поразительно в раскаленной от высокой температуры бане, его тело моментально остыло.

Я не знал что делать. Быть сокрушенным от собственного преступного коварства, это, я вам скажу, состояние не из легких. Но что сделано, то сделано, через четыре восемнадцатиминутки и трех литров разливного тархуна, я запихивал тело Водника в разгоряченную печь.

Интересно наверно быть кремированным в собственноручно изготовленной печи.

Все прошло относительно гладко, все придалось его величеству огню. Только его крепкие армейские ботинки слишком долго сопротивлялись, даже пару раз укусили меня за кутикулы. Но, в конце концов, я их попросту съел с сырным соусом.

Прошло три дня. Я совершенно успокоился, занимался различными делами по хозяйству: подметал морковку, подвязывал шашлык, удобрял навоз. Как неожиданно в дверь забора кто-то аккуратно постучал. Мое сердце начало учащённо ускорять движение красных кровяных телец в моих венах, и я осторожно побрел в сторону калитки. Не спросив, кто пришел, открыл дверцу. Передо мной вновь в моей жизни появилась она, Курумоч. Словно кистью знаменитого художника эпохи поражения Сальвадора Насри, было выточено ее лицо. От ее запаха, у меня кровоточила селезенка, а это тот самый признак, когда понимаешь, что этот человек любовь всех: твоих органов, твоих конечностей, твоих чувств, твоих усов и естественно себя самого.

Она молчала, опустив голову вниз, слегка попинывая своими «Baldinini» небольшой кусок шифера, не аккуратно лежащего в стороне. И я молчал, только смотрел и смотрел на ее грудь. Потому, что она была, как-никак четвертого размера, а я все таки мужчина и секса у меня, тоже давно не было. В моей голове уже рождались пошленькие картинки, как я срываю с нее ее кружевные колготки, одеваю их на себя, сажусь на свою лошадь, беру факел, и скачу что есть сил до ближайшей деревушки, чтоб сжечь там все до тла. Но в этот момент она подняла голову и посмотрела мне на нос.

- Можно его выдавить? (Курумоч)

- Кого? (я)

- Его (Курумоч)

Я абсолютно ничего не понимал, лишь уставился на нее и не знал что делать, да и что, в конце концов, происходит.

- Так можно, или нет? (Курумоч)

- Да где? И что, вообще? (Я)

- У тебя на носу огромный созревший, белый прыщ. Можно я его выдавлю? (Курумоч)

Совсем недавно я начал посещать качалку и решил активно вкачать свое трухляво-незаколенное тельце. Поэтому я заказал себе через интернет: метан, гидрохлорид аммония, эль козеин, синтезированный уран и соскобы с пяток известных боди билдеров. После недели употребления этого «коктейля» мой нос покрылся наростами из прыщей.

Я только собрался запретить ей делать задуманное, как Курумоч легким движением ее элегантных пальчиков, сделала сдавливающее движение в области моих волосатых ноздрей. Она была чуть ниже меня ростом, примерно на 60 см, поэтому в ту же секунду, поток белой неудержимой внутрепрыщевой биомассы орошил ее волосы от корней до секущихся кончиков. Курумоч очень сильно испугалась и кинулась бежать в сторону минного Польского ядерного захоронения.

Как оказалось Курумоч, занималась в школе воровством автомагнитол, и поэтому бегала она быстрее всех быстрых женщин в радиусе нескольких сотен километров. Но я тоже был не робкого девятка, и постепенно нагонял перепуганную красавицу. Она не отвечала на мои призывы остановиться, и я не нашел другого способа как просто повалить ее, как дровосек молодую беззащитную березку. Шарахнув со всей силы ее сзади по сухожилию, мы рухнули в листву рядом с трупом лося. Оказавшись сверху, я схватил ее за руки, а ногами исполнил удушающий захват. Курумоч была дерзкой свободолюбивой натурой, долго корчилась и изображала эпилептический припадок с обильным выделением пены изо рта. Но я не поддавался.

- Ты успокоишься, наконец? (я)

- Заткнись брызгопрыщ, и отпусти, меня домой. (Курумоч)

- Так, зачем же ты приехала, тогда? (я)

- Я ищу Водника, он исчез, и даже ничего не сказал (Курумоч)

В этот момент на ее глазах стали наворачиваться слезы, а дыхание напоминало скуление дюжины одиноких щенят. Я ослабил руки, поднял ее с колен, взял за шиворот и мы спокойно побрели обратно к моим апартаментам, чтоб за чашечкой свежемолотого яичного белка мы могли обсудить произошедшее событие.

Мне тяжело было играть роль «понимающего парня» и я надеялся всей душой, что Курумоч ничего не почувствует. Старательно ее слушал, пытался подбодрить, подливал ей настойку боярышника в глазные капли. Так незаметно мы проболтали весь день. Отправился домой я тоже вместе с Курумоч, пообещал помогать ей во всем, и даже как можно меньше оставлять ее одну.

Так и происходило, мы каждый день проводили вместе, вместе делили завтрак и туалет, беговую дорожку и амлет, ночь в полицейском участке и рыбалку. Мы очень быстро стали друг другу близки и не представляли как вообще жили отдельно в неконтактируемом пространстве. Мы сделали татуировки в виде стрелочек «Она со мной» и «Он со мной», всегда показывали их на людях и млекопитающих. О том, что когда то год назад исчез Парашут Водник Затяжкович, никто не вспоминал.

Интересные взаимоотношения были у меня с отцом Курумоч, с Такабро Нечайбизнесменовичем. По началу он воспринимал нащ образовавшийся с Курумоч душевно-платонический союз в штыки. Я казался ему быком в куриной шкуре. Тяжело приходилось мне, когда он со своими друзьями поджигали мне шею, когда я спал, вставляли куклы мне в колеса и всячески освистывали меня, во время выступлений в детско-юношеских лагерях общего режима.

Но время понемногу шло, и пыл Такабро стал сходить в ножны удовлетворения. Мы начали немного общаться: ходили в кино, ели мороженное, гадали на кофейной шмали¹ , ходили на концерт

_________________________________________________________

Кофейная шмаль-сорт кофе с берегов Атлантиды.

Хоакима Кортеза. Время от времени мы вечерами беседовали на философско-математические темы, осознавая, что появляются небольшие секретики, которые знаем только мы. Это было прекрасно. Я в Такабро Нечайбизнесменовиче нашел практически родственную сушу, в которой нуждался уже давно. По мере проникновения в семью Таката, я приглядывался и к окружению юной Курумоч и других ее обитателей. То, что Такабро не причастен к убийству Сливки, я для себя определенно осознал, да и оказалось, что в те дни его вообще не было в стране. С Рубцом Угорем Прыщаловичем отправился в Ботсвану, продавать оружее «Народной Освободительной Армии» или просто повстанцам.

Таким образом, что произошло. Первое, я нашел свою долгожданную, забытую любовь. Второе, в своих зловещих деяниях я был не замечен. Третье, двое из моего личного круга подозреваемых из него выпали, по уже понятным причинам. Да и я сам стал остывать от своих идей беспощадного поиска убийц Сливки. Сейчас меня заботили совсем другие заботливые заботы.

На 18 ноября у нас с Курумоч была запланирована свадьба, а это значит, что у меня на подготовку было совсем мало времени, всего 54 месяца.

Раньше я был женат, это было давно и все закончилось разрывом связок у моей супруги, а как известно за разрывом связок следует и разрыв отношений. Ее звали Техпаспорт Рощща Дуремаровна. Покорив меня своей необузданной страстной культурой игры в Мексиканское домино, я потерял голову. Затем свадьба и сплошные упреки, скандалы браконьерство, вандализм душевной материи.

Собственно говоря, именно поэтому процесс бракосочетания казался мне сложным, неизведанным любовным приключением, результатом которого могло быть что угодно.

Но, Курумоч, она другая, я отдавался ей без остатка и готов был принять любую сладостную боль или конфетно-букетную участь.

Долго выбирать свадебное платье нам не пришлось. Мой знакомый немецкий директор дизайнерского агенства «Задик» Яйценос Семяпринималов сшил для нее прекрасные шорты из пепла. В них, она напоминала мне цыганскую бизнес вумэн, своей походкой, она не просто сводила с ума меня и глазевших на это представление людей, но и соседских наркоманов, которые по ошибке путали мою «суженную» с героиновой королевой тетушкой Сирануш, жившей по соседству.

Время шло, нужно было решать вопрос с ведущим. Кандидатур было много, но мы с Курумоч остановились на двух. Это была Хлабыськ Рюмма Подливаевна и Карновалов Би Переодевалович. Совершенно разные люди по своей природе, столкновение старой и новой школы ведения праздника, сансей против амбициозного новичка, краб против креветки, пиво против водки, берет против пилотки, полиция против милиции, следак против детектива,корова против пони, Месси против Роналду, Золотая орда против Речи посполитой, Ярослав мудрый против Князя Игоря. Кого все таки выбрать, мы не могли определиться, решили воспользоваться старым русским способом разрешения спора – дракой.

Если победу одерживает Курумоч, то свадьбу ведет Би, если я, то Рюмма Подливаевна, все по-честному.

Без лишних разговоров я влепил своей «сопернице» ножной боковой по затылку. Курумка такого не ожидала, и на несколько секунд замешкалась, в это время я провел серию удушающих приемов на ее колено. Откусив кусочек пальца на ее ноге, я бросился в партер и стал дышать ей в ухо, установив полную доминацию. Курумоч была зажата у стены и не могла выбраться, потому что руки ей я облил щелочью, которая придала им характерный окрас. Я практически начал праздновать победу, пока не наступил резкий перелом. Она смогла оглушить меня своей грудью. Затащила в ванную и бросила ко мне мои не постиранные футбольные гетры, через 2 минуты я потерял сознание. Это свидетельствовало о моем поражении.

Чтож, о ведущем мы позаботились, организацией торжества занималась подруга Курумоч, Крейсер Теплохода Зюзюберговна. Она была родом из Прусских долин. Хотела придать нашей свадьбе немного строгости. Я был вполне, не против. Соответственно она была свидетельницей со стороны моей будущей жены. С моей же стороны свидетелем был мой лучший друг и товарищ Ипотеков МММ Отсиделович. Он уже два года работал на юге в городе Камнетрещинск, торгуя свежевыжатым снегом.

Узнав о моей скорой женитьбе, он без раздумий прыгнул на первый попавшийся катамаран и отправился ко мне в гости.

Все шло своим чередом, даже было странно, что свадебный переполох не доставлял нам никаких проблем. Это весьма настораживало, ведь все предсвадебные дни моих знакомых друзей и врагов напоминали высадку союзных войск в Нормандии во времена второй мировой войны.

Вот и незаметно подкралось время мальчишника и девичника. Курумоч с подружками решили отметить его на Шлемоотрываловской ГРЭС. Это было обычное место для устраивания всевозможных женских шабашей. Девченки заказали туда 14000 плюшевых задвижек и вентилей. Вообще вечеринка должна была пройти весело.

Что касается нас, мы с мужиками решили не ровняться на наших дам. Мы решили поехать в тюремный поселок на рыбалку.

Всей бригадой мы запрыгнули в пригородную автомотоциклетную газель и отправились весело и с пользой проводить свое время. Погода была великолепная примерно -30 и шлепанцы намертво прилипали к шерстяным носкам. Нас это не пугало, ведь в наших чемоданчиках были припасены специфические припасы: 16 кг буженины, 8 кг зефира, 3 кг грибов (купили их у заядлого грибника Крыши Сноса Переборщиловича), 23 литра шадыма, 8 литров росинки и 3 литра незамерзайки.

Ах, какие красивые места в тюремном поселке.

«Мороз и солнце, день чудесный, опасайся топора, если ты не местный». Вот такая надпись красовалась при въезде. Сквозь аллею папоротников, через реки, горы и долины, мы пробирались уже на своих ногах и коленях. Остановились возле водопада с хлорной слюдой, мы разбили лагерь.

До озера, на котором мы хотели спустить байдарку и ловить бобров, оставалось примерно два, или может быть восемь км.

Мы много смеялись, выпивали. На спор решили поиграть в старую, всем знакомую игру - кто больше засунет репейника себе в уши. Без лишних разногласий победа была присуждена Ухозаду Задвижковичу, моему кузену по линии, не родившейся дочери. Грибочки были великолепны, мы варили любимое блюдо рыбаков этих мест - манягу. Решили разнообразить ее добавлением хмели-сунели, грибочками и тосолом. Все было на высшем уровне, за разговорами, гитарой и драками прошла ночь.

Утром оказалось, что возле нашей палатки, кто то разбросал верблюжьи пальцы. Это было весьма странно. Ведь этот знак оставляло самое жесткое и опасное тайное общество, известное в наших краях. «ТЭЦ – 3», при произношении данного сочетания букв, в округе вяли все цветы, а лисы бежали в огород, где давно уже прятались все одушевленные в радиусе 80 световых месяцев. Верблюжьи лапы означали на их языке: «Час расплаты наступает после получения зарплаты». Как это ни странно, все мы, работали в разных местах, но получали зарплату в один день, и этот день был вчера.

Так как нас было пятеро, особо волноваться по этому поводу мы не стали. Вполне может быть, что их принесли соседские озорные доярки с ослиной фермы.

Спустившись к озеру, мы начали собирать наш плот-байдарку, на это ушло более 14169 секунд. Оставив у берега палатку с вещами, мы отправились ловить бобров. Установив ловушки из свежей древесины, мы принялись ждать клевый клев. Минут через 20 в ловушку попалась первая бобриха. Взрослая особь килограмм девяти с массивным хвостом и красивыми алыми сосками, покорно сидела с нами в байдарке. Мой друг Козлоблей Упрямович Рогоспилов обожал дикое молоко. Схватив бобриху за подмышки, он принялся высасывать полезное бобриное молоко. Мы ему тихо завидовали, так как не успели это сделать первыми.

Часа через три мы поймали пять и четыре рассерженных бобровых особи. Начало темнеть, и чуточку смеркалось, как будто наступали сумерки. И совсем неожиданно было увидеть на берегу возле нашего лагеря огонь. Он был настолько высок и одинок, что вполне мог перекинуться на соседние деревья, травы, угодья и скотобойни.

В состоянии повышенного гемоглобина, кровообращения и анаэробного дыхания мы в амплитудном симбиозе со скоростью лягушечьего секса, гребли к берегу с нашей догорающей палаткой.

Тушить было нечего, но это была не последняя плохая новость, исчезли все припасы, удочки, фотографии, мазь разогревающая, плинтуса, 3 совковые лопаты и всезнающая сковородка (через нее мужики вызываю пиковую ламу).

Разочарования не было предела. Устав ронять слезы, мы принялись разгребать пепел от палатки. Каково же, было наше удивление, когда на самом дне отыскались верблюжьи зубы. Легкий морозец моментально ударил по нашим щекам. Глаза стали судорожно бегать то вверх, то вниз. Верблюжьи зубы это была своеобразная черная метка. Своеобразный поцелуй в лоб от мафиозных кланов во времена великой депрессии и циркониевой лихорадки.

Мальчишник моментально не веселым беззаботным времяпрепровождением, а заочной борьбой с невидимым сильным соперником за выживание. Как назло стало садиться солнце. На общем совете мы решили обвязаться веревкой, которой у нас не было и вереницей отправиться в сторону тюремного поселка.

Оставив байдарку у берега, мы исчезли в ночном лесу. Было относительно тихо, лишь совы иногда выдавали свое присутствие загадочным гоготанием. Так как мы были современные молодые люди, и телефоны у нас были молодежные на новой платформе, и не секрет, что они разрядились еще вчера. В связи с этим никто даже представить не мог, где и в какой ситуации мы находимся. У меня единственного был фонарик, но через 27 минут прохождения по лесной чаще, из моей руки его вырвал крошка енот, и увлеченно его утащил в неизвестном направлении. Через восемь часов странствия в кромешной темноте, искусанные москитами и комарами, измученные и недовольные мы, наконец, выбрались на проселочную дорогу. Но эта была лишь дорога, где мы находимся, определить было невозможно. Решили повернуть направо, и еле передвигая ногами, побрели в неизвестность. Шли мы молча, не хватало сил даже на эротическую фантазию, не говоря уже о других вещах.

Вдруг, где то далеко мы услышали сильный грохот и сокрушающие ушные проходы рев мотора.

Этот звук я узнаю из тысячи других. Это двигатель армейского ЗИЛа. И вот вдали показались до боли знакомые две круглые фары.

Наконец пришло спасенье, прокричали мы всем хором. Только от куда тут армейский грузовик было не понятно, но нас этот вопрос волновал меньше всего. Нам хотелось еды, тепла, крова и немного женщин.

Зил остановился метров в 10 от нас. Открылась задняя дверь прикрывавшая кузов, оттуда выбежали дюжина вооруженных до зубных протезов мужиков. Я ничего не успел сказать, как получил прикладом по носу и потерял сознание.

Дата добавления: 2015-10-24