Глава 47. Ранчо Неверленд, 18 ноября 2003.

17 ноября в США вышел альбом Майкла «Number Ones», сборник лучших хитов, в который также входила новая песня, «One More Chance». Фильм Башира, ссора со звукозаписывающей компанией – казалось, Майкл постепенно приходил в себя от всего этого. Он шел на поправку – до этого дня.

Около 8.30 утра 18 ноября 2003 у ранчо появились многочисленные автомобили. Они приехали из Санта-Барбары; чтобы добраться сюда, им пришлось проделать путь примерно в 30 миль от города через долину Санта-Инез. Из автомобилей выскочили более 70 полицейских. Том Снеддон, окружной прокурор Санта-Барбары, явно поставил перед собой цель изобличить Майкла Джексона как предполагаемого педофила и осудить его. У Снеддона был ордер на обыск, и это было, как теперь думаю не только я, началом кампании, которая должна была окончательно уничтожить Майкла Джексона.

На машинах не было надписей, частично вооруженные полицейские не носили форменных фуражек, вместо формы – неброские зеленые ветровки. В этот момент Майкл еще сладко спал в Mirage Hotel за 500 километров отсюда, в Лас Вегасе. Я уже завтракал. Когда позвонила Грейс и сказала, что я срочно должен включить телевизор, я не поверил своим глазам: то, что происходило на ранчо, было инсценировкой, плохим вестерном, блокбастером для СМИ и общественного мнения. Полицейские при поддержке техников и экспертов рассверливали замки, обыскивали комнаты на глазах испуганных работников ранчо, проверяли все полки, шкафы, ящики, кружили по территории, будто в поисках золотого руна. Множество сейфов были вскрыты специальными приспособлениями; они конфисковали документы, забрали дискеты, видеокассеты, жесткие диски, компьютер и камеру со всеми принадлежностями, а также написанные от руки бумаги, записки и письма. Они взяли пробы для анализа ДНК и пробы напитков. Сфотографировали медикаменты, снимали все на пленку. Против Майкла Джексона началась война. Объявление войны звучало так: без разницы, что ты сделал (или не сделал), мы тебя прикончим!

Над поместьем уже кружили вертолеты телекомпаний, я видел Неверленд сверху, кругом бесчисленные полицейские, ящиками выносившие вещественные доказательства. Это было похоже на поле битвы, стоял просто адский шум и гам. Все было прекрасно инсценировано.

Как громом пораженный, я следил за новостями. Я видел, как журналистка Дайан Даймонд с Court-TV рассказывает о захвате ранчо. Эта женщина и раньше часто решительно выступала против Майкла Джексона, ее считали хорошей знакомой Тома Снеддона. Она была первой, кто сообщил, что именно искали в Неверленде и о каких обвинениях идет речь. Мне кажется, я припоминаю, что она сделала это с глубоким удовлетворением: якобы нашлись доказательства сексуального домогательства.

Прошло совсем немного времени, прежде чем появился этот новый лозунг – child molestation, развращение несовершеннолетних. Опять оно, это выражение, от которого у зрителей перехватывало дыхание. СМИ растиражировали его со скоростью молнии. Люди сразу же вспоминали о предыдущем расследовании в 1993 году, также возглавляемом Томом Снеддоном, которому тогда не удалось достичь своей цели.

В августе 1993 года Эван Чандлер утверждал, что Майкл Джексон растлил его несовершеннолетнего сына Джордана. Но доказательств не было, единственным свидетелем являлся мальчик. Майкл Джексон настаивал на своей невиновности. Описание гениталий Джексона, сделанное Джорданом Чандлером, оказалось фальшивым.

Тем не менее, страховая компания Майкла в 1994 году выплатила семье Чандлеров 22 миллиона долларов вне суда. Ведь длительное судебное разбирательство обошлось бы дороже из-за прерывания турне и невыпущенных пластинок. Судебное расследование было прекращено, потому что Чандлеры отказались от обвинения. В Калифорнии окружной прокурор не может расследовать подобные преступления без обвинителя.

Соглашение между страховой фирмой и Майклом включало в себя следующий пункт: он не совершал ничего предосудительного и не покупал чье-то молчание. Позже откуда-то всплыли аудиозаписи, доказывающие, что Эван Чандлер действовал из алчности. Прежде всего это можно было понять по следующим высказываниям: «Если у меня получится, я сорву большой куш. Да я и не могу проиграть. Я получу все, что хочу».

5 ноября 2009, примерно через 4 месяца после смерти Майкла, Эван Чандлер покончил с собой. Его сын Джордан под чужим именем живет в Нью-Йорке.

И теперь, 10 лет спустя, Том Снеддон почуял свой второй шанс. В этот раз все выглядело так, будто бы он собирается провести большую работу и сделать все правильно. Конечно, сразу же возник вопрос, где вообще находится Майкл Джексон, будет ли он делать официальное заявление. Без сомнений, с этого момента он стал бы центром общественного интереса.

Грейс попросила меня сообщить Майклу, что произошло. Я выждал какое-то время, затем пошел к нему. Он уже проснулся и с задумчивым видом сидел у камина, одетый в шелковый домашний халат. Я начал с того, что у меня есть для него хорошая и плохая новость. Что полиция на ранчо, что он не может скрыться от них и должен принять этот вызов. Но есть и плюс – теперь он может всем доказать, насколько лживы обвинения.

Он побелел как мел и тихо заплакал. «Oh no! Not again! Why do they have to do this to me?» (О, нет! Опять все сначала! Ну зачем они делают это со мной?» – еле выговорил он и закрыл лицо руками. Я положил руку ему на плечо, пытаясь утешить.

Немного позже семейный адвокат Джексонов, Брайан Оксман, объявил в новостях, что речь идет об обвинениях в растлении двенадцатилетнего мальчика. Он сделал это, хотя вообще-то не имел права публично давать свое заключение. Для меня это был как сигнал тревоги: Джанет Вентура-Арвизо вернулась!

Словно отматывая назад кинопленку, я увидел различные события, логически связанные между собой единственной целью: уничтожить Майкла Джексона, не оставлять его в покое, не дать начать новую жизнь.

Дата добавления: 2015-10-24