Царское правительство России за этот период в своей инвестиционной политике изыскивало деньга почти исключительно на войны.

В 1823 г. на пост министра финансов вступает Е. Т. Канкрин, который оконча­тельно прекращает выпуск (но не расчеты) ассигнаций и ликвидирует Ассигнацион­ный банк. В результате этого государство лишается важнейшего ресурса для возвра­та вкладов на случай их внезапного востребования.

Население продолжало упорно вкладывать деньги в государственные кредитные установления под 5 %. Учитывая эту привычку, Е. Т. Канкрин в 1829 г. провел проект понижения процентов по вкладам с 5 до 4 %. Данная политика была избрана верно, так как не оказала никакого влияния на отлив вкладов. Даже напротив, вклады про­должали приливать в огромном количестве, и банки едва успевали их размешать. Уверенность в прочности государственных кредитных установлений у населения была неизменна, так как правительство ни разу не нарушило своих обещаний по выплате процентов, несмотря на войны и другие государственные мероприятия, тре­бующие огромных вложений средств.

Кроме вкладных билетов кредитных учреждений, которые торговцы с удоволь­ствием брали у вкладчиков под небольшой процент, помещики проявляли еще один любопытный вид инвестиционного поведения. Они стали закладывать в банк свои имения с целью получения ссуды под низкий процент на 26 лет, которую они тут же вносили на вклады и получали вкладные билеты на предъявителя, т. е. на неизвест­ное лицо. Затем эти вкладные билеты ссужались торговцам также под небольшой процент.

Министерство финансов Е. Т. Канкрина весьма умело управляло инвестицион­ным поведением населения, выдавая по вкладам вкладные билеты на предъявителя, которые заменяли владельцу деньги. Ведь инвестор ничего не терял, внося деньги в государственные казенные установления, и одновременно получал проценты. Госу­дарство же всегда имело под рукой свободную наличность. Все деньги, поступившие в государственные кредитные установления, передавались в Заемный банк. Он-то и • платил 4,5 % и выдавал ссуды частным лицам под залог имений или правительству из расчета 5 %. Государственные кредитные установления имели право приобретать на свое имя государственные процентные бумаги (которые в то время мало были в ходу).

Многие помещики, польстившись на получение дешевых ссуд под имения, разо­рились в первый же неурожайный год (1833). Монархическое государство спешнопришло им на помощь. Дворянам — основному оплоту — государство отсрочило платежи по займам для неурожайных губерний, несмотря на крайне сложное финан­совое положение. В который раз феодальные отношения в России оказались гораздо сильнее экономического здравого смысла, сводя практически на нет результаты ин­вестиционной политики правительства.

В1842 г. в России была организована система сберегательных касс. По вкладам определили 4 % годовых с начислением сложного процента. Доходы начислялись не с 6-го месяца, как в банках, а уже с 1 -го.

Однако привычка населения вкладывать в государственные кредитные установ­ления долго оставалась неизменной. Несмотря на явные преимущества, вклады в сберегательных кассах в 1843г. были ничтожны (119 129руб.). В установлениях же — огромны (только в приходах — 41 090 542 руб.). Да и государственные кредитные установления накопили к этому времени из своих прибылей значительные капита­лы (приказы — 12 985 930 руб., сохранные казны — 61 465 866 руб., Заемный банк — 3 млн руб.). Положение этих учреждений было довольно прочным. Конформная психология народа, стремившегося к надежности, стабильности, пусть в ущерб ре- 1 альному экономическому интересу, проявилась сполна.

Инвестиционное поведение вкладчиков, выражавшееся в высоком доверии к казенным банковским учреждениям, подкреплялось еще и тем, что последние умуд­рились выдавать вклады и проценты по первому требованию, невзирая ни на какие трудности. В1840 г. разразился очередной неурожай. Помещики активно стали за­бирать свои вклады, опустошая банковские заведения. На помощь ради сохранения доверия вкладчиков пришло Государственное казначейство, которое позаимство­вало деньги из военного неприкосновенного (!) фонда, что было решением экстраор­динарным. Однако нужно было рочно исправлять критическое финансовое положение. В1840 г. была изобретена и стала осуществляться новая кампания по выуживанию денег из населения. Полунасильственным путем был организован обмен теперь уже серебряных денег на специальные «билеты». Одновременно пустили слух о том, Что вскоре серебряный рубль потеряет ценность, а также организовали прием пода­тей и сборов в новых кредитных билетах. Данная кампания принесла правительству около 12 млн руб. чистой прибыли.

Самое любопытное, что сменивший министра финансов Е. Т. Канкрина граф В. П. Вронченко (1844-1851 гг.) устроил целую систему препятствий для размена кредитных билетов обратно в серебряную монету (кстати, очень любимую в провин­ции). Это, естественно, приводило к задержке денежной наличности в руках государ­ства. Неограниченный обратный обмен производился только в Санкт-Петербурге. В других местах обменивали не более 100 руб. в одни руки. К тому же удерживалось 2-3 % от суммы обмена.

С1845 г. количество кредитных билетов начинает резко преобладать над размен­ным фондом; в 1852 г. их количество обеспечивалось лишь на 39 %.

Начавшаяся Крымская война подталкивает к срочному выпуску уже ничем не­обеспеченных кредитных билетов. На них население приобретало облигации госу­дарственного займа; Любопытно, что выпуск кредитных билетов сверх обеспеченно­го фонда наводнил рынок денежными знаками, которые население стало вкладывать в государственные же кредитные установления. Эти учреждения были спасены от краха вследствие высокой востребованности вкладов по причине Крымской войны.

Видимо, у людей из-за непривычного обилия денежных знаков создалась иллюзия денежного благополучия в стране. Ведь цены росли медленнее, чем количество не­обеспеченных денежных знаков, тем более в стране, где долгие годы преобладал

натуральный обмен.

Инвестиционное поведение государства этого периода не отличалось от пре­дыдущих. Деньги расходовались, во-первых, на военные действия; во-вторых, на погашение займов; в-третьих, на выдачу требуемых вкладов из государствен­ных кредитных установлений. Основными вкладчиками являлись дворяне и купцы. Обмануть доверие дворян было бы равносильно потере их поддержки государства. Привлечение денег в банковские учреждения государством тормозило разви­тие промышленности и торговли. Деньга крутились в банках и шли на нужды госу­дарства, а не на предпринимательскую деятельность. Более того, государство с тру­дом находило область применения наличной массы, чтобы.обеспечить выплату процентов. Так, к 1857 г. наличность в банках составляла 180 млн руб., что говорило о крайнем несоответствии хозяйственной деятельности в стране и наличия денег у населения.²⁷ Централизация банка и содержание наличности в руках одного вла­дельца — государства, являются отличительной чертой инвестиционного поведения в России до второй половины XIX в.

В 1857 г. группой иностранных и русских капиталистов (Перейрами, Гопе, Бе­рингом, Штиглицом) было учреждено Главное Общество Российских железных, дорог. Оно выпустило акции и облигации, которые требовалось сбыть. Обществу удалось привлечь к себе инвесторов-вкладчиков, войдя в партнерские отношения с правительством. Была разыграна следующая партия. В государственных кредитных установлениях специальным указом был понижен процент по вкладам с 4 до 3 %. В то же время бумаги Общества, гарантированные правительством, обещали прино­сить высокий процент. Партия удалась на славу. Значительное понижение процен­тов по вкладам вызвало среди их владельцев настоящий переполох. Вклады стали изыматься из казенных банковских установлений с необычайной быстротой и поме­щаться в акции и облигации Главного Общества. Кассовая наличность государствен­ных кредитных установлений сократилась на 239 млн руб., облигаций и акций было в 1857 -1858 гг. купленб на 110 млн руб.

Данная акция истощила к 1859 г. всю кассовую наличность банковских установ­лений, так как и государство из этих учреждений также заимствовало деньги', а их нужно было возвращать в срок по первому требованию вкладчиков, да еще с процен­тами. Если банковские установления платили вкладчикам 3 %, то государство, взяв деньги в качестве займа из банковских же установлений, платило уже 4 % и более в зависимости от срока займа. Пришлось правительству брать внешний заем для пога­шения своих долгов. Однако даже его не хватило на их покрытие.

Неправильная государственная политика по отношению к казенным кредитным установлениям привела к невероятному обогащению группы привилегированных, вступивших в соглашение с государственным аппаратом предпринимателей. Она же потребовала заключения займов на сумму 400 млн руб., которые всей тяжестью легли на последующие поколения, и увеличения денежных знаков на 100 млн руб. А ведь весь бюджет России того времени равнялся 300 млн руб. Более того, расходы по содержанию данных учреждений требовали более 1 млн руб. ежегодно. Банков­ские учреждения при этом не могли (не стремились?) найти применения вкладам, по которым еще нужно было платить проценты.

Неудачная инвестиционная кампания совместно с Главным Обществом желез­ных дорог привела к тому, что пришлось ликвидировать очень удобную для населе­ния систему банковских установлений.

В1860 г. был учрежден новый Государственный банк, принимавший бессрочные вклады под 3 %, срочные — под 4 % от 3 до 5 лет, а также выпускал 5 %-ные банков­ские билеты. С их помощью, а также в связи с понижением процента по вкладам в старых государственных установлениях до 2 %, правительству удалось изъять вклады из старых банковских учреждений и привлечь их в новые. Однако не все вклады были сделаны в новый банк. Часть инвесторов в 1860 г. поместила свои деньги в 1801 году в 5 %-ные акции Главного Общества железных дорог, которые были присланы из-за границы на продажу по завышенным ценам. Заграничные бур­жуа при этом нажили огромные капиталы, а русские мелкие капиталисты понесли потери. Это была уже вторая попытка России выйти на международный финансо­вый рынок.

Исследуя инвестиционную политику государства ХУ1Н-Х1Х вв., можно сде­лать вывод, что правительство было озабочено возвратом вкладчикам заимство­ванных денег. Для поддержания надежного имиджа правительство делало много­численные внешние займы, брало их из неприкосновенных военных фондов, но все вклады и проценты по вкладам выплачивались в срок. Создается впечатление, что в финансовой политике государство вертелось как «уж на сковороде». С одной стороны, деньги привлекались в государственные учреждения, а с другой — ис­пользовались неумело. Долги приходилось отдавать с трудом. Но к чести прави­тельства, ради этой цели оно всегда находило выход из затруднительного поло­жения.

Удивительнее всего то, что за 100 лет жизни казенных кредитных учреждений, существовавших для привлечения инвестиций, государство так и не смогло найти серьезного применения притекавшим капиталам. Неправильное отношение к день­гам пронизало всю культуру сверху донизу. Деньги были, и объекты для вложения также имелись (сооружение железных и других дорог, крестьянская реформа, раз­витие торговли и промышленности, переустройство общества на капиталистиче­ский лад). В то же время государство тяготилось временной необходимостью вы­плачивать 5 млн руб. процентов по капиталу, лежавшему «мертвым грузом».

Экономисты находят объяснение этому в неправильной политике министров финансов, наличии в высших кругах идей о несостоятельности кредитных казен­ных установлений и т. д. На наш взгляд, все это является также отражением ха­рактерного для российской культуры пренебрежительного отношения к деньгам и их функциям.

Неумелыми российскими отношениями с финансами пользовались западные дельцы. Они опять нажили огромные капиталы на неумелой финансовой политике русского государства во время упразднения казенных кредитных учреждений. Как выяснилось, небольшая часть частных лиц поместила свои вклады после упраздне­ния вышеуказанных заведений в 5 %-ные банковские билеты. Большая часть вкла­дов была выброшена на рынок или на покупку бумаг Главного Общества Российских железных дорог (напомним, что его учредителями являлись заграничные вороти­лы). При этом финансово безграмотных бывших вкладчиков обманывали разного рода продавцы процентных бумаг, в том числе и Главное Общество.

Как пишет П. П. Мигулин,²⁸ продавцы процентных бумаг даром получили на лик­видации государственных кредитных установлений огромные капиталы, которые или проживали самым бессмысленным образом, развивая в обществе расточитель­ность, или поощряли иностранную промышленность. Акции вновь создаваемых, ча­сто «дутых», предприятий разоряли бывших вкладчиков казенных установлений. В то же время новые «гешефтмахеры», наживая баснословные состояния, заменяли собой старинные русские торговые фирмы.

Русские деньги утекали за границу как через дырявый мешок. Государство же в самый критический момент переходной эпохи от помещичьего крепостного хозяй­ства к рыночному лишило кредита землевладение, торговлю и промышленность. Из-за отсутствия у государства денег в течение 10 лет в России не существовало ипотеки. Первые банки этого профиля были открыты, начиная с 1864 г.: Земский банк Херсонской губернии — в 1864 г.; Общество взаимного поземельного кредита — в 1866 г.; акционерные земельные банки — только в 1870-х гг.

Землевладельцы до открытия этих заведений пользовались ссудами частных лиц под 10-12 %, вместо прежних 5 %. Вновь открытый ипотечный кредит в частных земельных банках определялся в 8-9 %.

Ликвидация бывших государственных кредитных установлений длилась почти 20 лет. На нее были истрачены все капиталы Государственного банка, все срочные вклады и даже часть бессрочных. В этом сказались не только трудности организаци­онного характера. Ведь вклады (несмотря на резко сниженный процент) с трудом изгонялись со счетов. Вкладчики не хотели расставаться с удобными, надежными государственными кредитными установлениями.

Итак, в руках государства с середины XIX в. остался только Коммерческий банк с ничтожным капиталом (25 млн руб. на 1879 г.). Ему в помощь было разрешено открыть частные банки, некоторые из которых впоследствии (конец XIX в.) стали весьма солидными: Санкт-Петербургский международный, Волжско-Камский, Учетно-ссудный, Азовско-Донской, Международный.

Первый опыт образования частных кредитных учреждений вместо казенных был весьма плачевным, так как финансовые махинаторы (Рыков, Юханцев) умышленно разоряли своих вкладчиков, пока государство не наладило надзор над новыми част­ными финансовыми учреждениями (ситуация очень похожа на нынешнюю).

Кредит в дореформенной России был развит. Так, по сведениям Л. В. Ходско-го, на 1859 г. было заложено 44 166 имений и ссуд выдано на 425 503 000 руб.²⁹ Первые два десятилетия частные коммерческие банки слабо развивали свою дея­тельность, шли на помочах государства, постоянно снабжавшего их деньгами. Даже повышенный в частных банках процент по сравнению с Государственным банком не особенно привлекал вкладчиков, упорно прятавшихся за финансовой «спиной» государства. В результате правительству так и не удалось создать ни крупных могущественных банков подобно западным, ни самостоятельной первоклассной биржи.

В России не существовало ни социально-экономического, ни культурного источ­ника, откуда бы выросли частные банкиры. На Западе они органически развились главным образом из товарной торговли, из экспедиционного и транспортного про­мыслов. Большинство исследователей сходятся во мнении, что «как явление ти­пичное, частный банкир не знаком русской истории вплоть до XIX в.».³⁰ Только в 90-е гг. XIX в. произошло слияние банковского и промышленного капиталов, когда банки начали финансировать промышленность, вести учетные операции, давать ссу­ды, проводить операции с ценными бумагами и т. д.

Ликвидация системы государственных кредитных установлений, Крымская вой­на, отмена крепостного права, Турецкая война, бесконечная помощь частным банкам привели к тому, что к 1883 г. свободных средств у государства практически не оста­лось. Пришлось взять 6 % заем у населения в размере 50 млн руб. золотом. Печально, но огромная часть этих денег была потрачена на погашение банковских билетов быв­ших государственных кредитных учреждений 1-го и 2-го выпуска, закладных листов банков, 5 % облигаций городских кредитных обществ и т. д.

Особый интерес представляет инвестиционное поведение государства в ходе реорганизации аграрного сектора. Как известно, отмена крепостного права в 1861 г. требовала от крестьян довольно большого выкупа, который вяло поступал на госу­дарственные счета. Сельское хозяйство вследствие отсутствия у большинства крес­тьян денег на покупку дополнительной земли не развивалось. В1883 г. было решено организовать Крестьянский банк с отделениями, который выдавал бы крестьянам ссуды.

Этот банк был посредником между землевладельцами и крестьянами. Он выда­вал 5,5 % закладные листы (государственные свидетельства) на покупку земли на срок до 34 лет. Ежегодно с заемщиков взималось 5,5 % плюс 7,5-8,5 % дополнитель­но, что было обременительно для крестьян.

Банку разрешалось давать ссуду не свыше 75 % нормальной оценки земли плюс 50 % в случае покупки особо ценной земли. Таким образом, заемщиками данного банка могли стать только зажиточные крестьяне. Хотя первоначальной идеей, исхо­дя из отчета Государственного Совета за 1882 г., было снабдить землей крестьянское население, ею не обеспеченное и вследствие этого обедневшее.

В первые два года своего существования банк выдал ссуд на 9 524 369 руб. для покупки 210 047 десятин, распределенных между 98 тыс. крестьянами. Таким обра­зом, он обеспечил всех состоятельных желающих крестьян землей, а сам при этом стал получать крупные прибыли и даже расплатился практически со всеми ссудами, взятыми у Государственного банка. Можно только отметить, насколько велика раз­ница в инвестиционном поведении государства по отношению к дворянам и купцам в сравнении с крестьянами. Такое впечатление, будто крестьяне не государственные кормильцы, а пасынки, из которых можно выжимать деньги при любом удобном случае. Так, ссуды в Дворянском банке для помещиков были на 1,75% меньше, чем для крестьян в Крестьянском банке. На открытие Дворянского банка государство инвестировало первоначально 3 млн руб. На его счет было передано ценных государ­ственных бумаг на сумму 93 млн руб. Вследствие низкого процента по ссудам в ча­стных банках он достигал 7-10 единиц. Дворянский банк был завален требованиями на ссуду, особенно со стороны крупного и среднего землевладения. Они даже при массированной поддержке государства не смогли быть выданы полностью.

Так как ссуды в данном банке выдавались без так называемого бизнес-плана (в современном понятии) заемщика, то банк не принес сельскому хозяйству пользу, поскольку многие ссуды были применены не по назначению. Дворянский же банк оказался гирей на шее государства, которое выискивало различные, порой экзоти­ческие, пути для его поддержки. Так, в 1889 г. Государственному банку при помощи ряда крупных частных банков было поручено реализовать выигрышный заем, деньги от которого должны были окупить убытки банка Дворянского. Прессе было поручено подчеркивать успех и создавать как можно больший ажиотаж вокруг выигрыш­ных листов. Для участия в выигрышном займе были привлечены даже мелкие дер­жатели денег. Для этого была допущена рассрочка в уплате на закладные листы с выигрышами. При несвоевременной уплате очередных взносов владелец терял пер­воначальный взнос и право участвовать в займе.

Государственный банк объявил, что выдает ссуды под залог оплаченных листов из 4 % годовых, но на срок два года (это было очень дешево, ведь банк взимал 6,5 % годовых). Такие льготы возбудили в биржевых сферах и среди населения небыва­лое волнение. Учреждения, где открывалась подписка на заем, были просто осажде­ны публикой, любителями легкой наживы. Всего подписалось 258 200 лиц на 26 млн листов на сумму 5 621 597 475 руб. Подписка превысила сумму займа в 32,7 раза. Наибольшую сумму подписки дал Санкт-Петербург (91 %), затем Москва (6,6 %). Все это напоминает ажиотаж, связанный с современной кампанией типа «Хопер». При этом мелкие подписчики сосредоточились в Государственном банке, а крупные в частных — Международном и Учетно-ссудном. На самую крупную сумму подпи­сались сами банки в надежде на легкие барыши при перепродаже впоследствии зак­ладных листов публике. Так Дворянский банк был спасен и получил в свое распоря­жение 90 млн руб. Они предназначались лишь для покрытия будущих убытков банка вследствие оказания заемщикам благотворительного кредита.

К1887 г. положение Государственного банка можно было назвать блестящим, так как он располагал кредитными билетами на 166,5 млн руб., 28 млн руб. собственных денег, частными суммами на 320 млн руб. и казенными на 87,5 млн руб. Часть денег «отсасывал» Дворянский банк. Тем не менее государство впервые стало рассчитывать на широкое развитие своей деятельности в интересах промышленности и торговли.

Однако основные банковские операции отнюдь не отражали вышеуказанную цель. В 1887-1886 гг. основные банковские операции (44 % от всех остальных) были связаны с учетом и переучетом векселей. Второе место занимали текущие счета, обеспечиваемые процентными бумагами (25 %). На третьем месте были ссуды под залог государственных и частных процентных бумаг (23 %) и ничтожное количество операций проводилось с целью развития торговли и промышленности (ссуды промышленным предприятиям, в среднем за год 8 млн, — 4 %, ссуды сельским хозяевам, 0,93 млн, — 0,4 %, ссуды под товары и документы на товары, 4 млн, — 2 %).

Частные банки также не ставили целью развитие торговли и промышленности. Более того, долговременный опыт показал, что частные банки без поддержки госу­дарства существовать не могли и что их главные средства — вклады, тем или иным способом изъятые из Государственного банка. Их количество за двадцать лет суще­ствования не превысило 250 млн руб. (в 46 акционерных банках коммерческого кре­дита). Это характеризует лишь доверие общества к Государственному банку, не­смотря на невыгодные условия приема им вкладов. Государственный банк платил по 5-летним вкладам 4 %, по 10-летним — 4,5 %, а по бессрочным — 3 %. С1889 г. пошло снижение по срочным вкладам до 0,5 %, а по бессрочным — до 2 %. В то же время частные банки платили по вкладам до востребования 4 %, а по срочным 5-6 %. Част­ные банки поддерживали биржевые игры, сторонясь мелких промышленников и торговцев. Однако так же вел себя и Государственный банк.

Инвестиционное государственное поведение в самом конце XIX в. было подчи­нено подготовке денежной реформы. Для этой цели, начиная с 1890 г., закупается на заграничных рынках наличное золото. В1892 г. золотые запасы России составляли

514 млн руб. Для сравнения — запасы английского банка были 141 млн руб., фран­цузского — 426 млн руб., германского — 159 млн руб. Причем процентное соотноше­ние этих запасов к выпущенным в обращение банковским билетам составляло: для английского банка — 87 %, для французского — 52 %, для германского — 45 %, а для русского — 69 %. Однако, несмотря на благоприятные для реформы условия, Россия имела огромную металлическую задолженность, в результате чего ежегодно платила за границу 100 млн руб. золотом. Кроме того, ежегодно русские путешественники вывозили за границу золота на 34 млн руб.

Приход на пост министра финансов С. Ю. Витте ознаменовал собой поворот государственного инвестиционного поведения в сторону оживления промышлен­ной деятельности страны. С этой целью была проведена реорганизация денежного кредита, удобного и доступного как крупным, так и мелким хозяйственникам. Дан­ная акция привлекла промышленников и купцов в банк за кредитом, однако возвра­щались эти кредиты с трудом, что нанесло значительный ущерб Государственному банку. Например, ссуды под товары с 10 млн руб. в 1892 г. поднялись до 63 млн руб. в 1895 г. Из них 48 млн к 1896 г. остались непогашенными. Ссуды промышленникам (выдавались с 1895 г.) достигли в 1896 г. 20 млн руб. Однако'и они превратились в долгосрочные. Ссуды землевладельцам с 17 млн руб. в 1892 г. поднялись до 42 млн руб. в 1895 г. и также с большим трудом погашались.

Государству пришлось принять ряд стесняющих мер по выдаче и возврату ссуд, что отбило охоту обращаться за ними в Государственный банк. Да и выдаваться день­ги стали под надежное обеспечение и только под те проекты, которые заслуживали с точки зрения общих экономических интересов государства особой поддержки.

С 1898 г. в Европе и России начался промышленный кризис. Искусственно взле­тевшие за счет казенных заказов металлообрабатывающая и угледобывающая про­мышленности оказались на грани банкротства. Поддерживая их, а также ряд пред­приятий-банкротов, государство понесло огромные убытки. Однако точную сумму денег, инвестированных в эти предприятия, узнать невозможно, так как эти ссуды были укрыты в специальных счетах «на особых основаниях». И вообще о том, какого рода предприятиям были даны по случаю кризиса ссуды, не сообщалось. Это была коммерческая тайна даже для Государственного Совета, так как выдавались деньги с Высочайшего соизволения. По сведениям Государственного контроля, таких ссуд к 1902 г. числилось свыше 100 млн руб. Представители «несерьезной прессы» завы­шали эту цифру в несколько раз.

Государственный банк начал также финансировать новые предприятия (напри­мер, акционерное общество «Пахарь», учрежденное С. Ф. Шараповым). Он высту­пил и в роли покровителя ежедневной прессы (ссуды под акции товарищества «Гу­тенберг», издающего газету «Новости»), и в роли спасателя от банкротства разных иностранных гешефтмахеров (ссуды под акции бумажной фабрики Паллизена), и покровителя отечественного «гостеприимства» (ссуда под акции гостиницы в Москве). Государственный банк приходил на помощь и частным ипотечным банкам (Харьковскому, Московскому, Земельному). Их дела расстроились из-за злоупот­реблений директоров. Он брал под опеку практически обанкротившиеся металлур­гические заводы (Мальцевский, Сормовский, Донецко-Юрьевский и т. д.), горно­промышленные предприятия; выдавал ссуды банкам, неудачно употребившим текущие вклады своих клиентов; платил за акционерные общества проценты по их облигациям, помещенным за границу, и т. п.

При такой неуемной трате государством денег выяснилось, что ссуды являлись часто непроизводительными и не спасали предприятия от гибели. Государственные деньги пропадали как в бездонной бочке. Более того, Государственный банк, выдав ссуду определенному предприятию, связывал себя с его судьбой, так как оказывался в положении покровителя, поддерживающего жизнь еле стоящего на ногах произво­дителя. С выдачей ссуд к этим предприятиям приставлялись государственные чи­новники, следящие за распоряжением государственными деньгами. Эти люди начи­нали диктовать свои условия по применению денег, что не входило в их обязанности, и предприятия от неумелого применения финансов окончательно разваливались. Тут на помощь приходили государственные заказы, дававшиеся по повышенным по отношению к рыночным ценам преимущественно тем, кто задолжал Государствен­ному банку.

К 1903 г. в этом банке осталось 130 млн руб., а количество одних только долго­срочных ссуд (по официальным данным) превысило 100 млн руб. Оказалось, что все свои коммерческие операции банк вынужден вести за счет средств казны, текущих счетов правительственных учреждений и отдела расчетов между железными доро­гами. В подобном положении не находился ни один из европейских банков, что делало наш банк шатким и бессильным.

В таком положении Государственный банк изначально оказался благодаря Высо­чайшему постановлению. Еще раз сказалось противоречие между феодальными от­ношениями, господствовавшими в финансовой системе России, и здравым эконо­мическим смыслом.

К концу второй половины XIX в. в стране появляются кредитные учреждения, частные и общественные. Это — акционерные коммерческие банки. В 1902 г. их было 42. Они обладали основным капиталом в 200 млн рублей и запасным — около 70 млн руб. Совершали операции за счет вкладов, количество которых доходило до 800 млн руб., из которых одних срочных — 300 млн руб. Данные банки открывали текущие счета, выдавали ссуды под ценные бумаги, приобретали их, в том числе для спекуляции.

Любопытно, что банки в основном «зарывались биржевой игрою и грюндер­ством», ссуды же под товары и товарные бумаги были ничтожны, не доходя для 10 петербургских банков до 10 млн руб. в год, для 4 московских — 3-4 млн руб. в год. Учет соло-векселей не доходил до 15 млн руб. в год, а с обеспечением недви­жимостью — и до 2 млн руб. Некоторые банки пытались оказать посредничество производителям по сбыту их продуктов за границу, но из этой попытки почти ниче­го не вышло. Экспортная торговля по-прежнему оставалась в руках иностранцев.

Довольно развитой оказалась операция по выдаче ссуд под хлебные грузы, дохо­дившая во всех банках до 140 млн руб. в год. Деятельность акционерных банков направлялась Министерством финансов и Государственным банком.

Кроме акционерных банков в России были распространены общества взаимного кредита (более 150 в 1902 г.). Они обладали ничтожными капиталами, всего около 32 млн руб. основных и 11 млн руб. запасных и специальных. Количество вкладов в них немногим превышало 100 млн руб. и текущих счетов — 75 млн руб. Средства эти расходовались преимущественно на учет векселей, открытие онкольных счетов, учет соло-векселей с обеспечением, выдачу ссуд под процентные бумаги и в меньшем количестве под товары.

К1902 г. 247 городских банков (из них 40 губернских) обладали также весьма небольшими капиталами (около 34 млн руб. основного и 8 млн руб. запасного). Они располагали срочными вкладами на сумму до 13 млн руб., бессрочными вкла­дами на сумму свыше 70 млн руб., а вклады на текущий счет составляли около 14 млн руб. Эти деньги столь невелики, что об особенно крупной деятельности этих банков, как и Общества взаимного кредита, не стоит и говорить. Кроме обычных коммерческих операций эти банки выдавали еще ипотечные ссуды под залог го­родских имуществ и земельных участков в уездах.

Инвестиций в торговлю и промышленность оказывалось мало. Ни одна страна не нуждалась так сильно в подобных кредитах, как Россия, и ни в одной стране дело не было поставлено так плохо и безнадежно.

Общее количество капитала на 1902 г. составляло около 68 млн руб. Однако, сравнивая работу данных учреждений с подобными западными, можно понять авто­ра, говорящего о их плачевном состоянии в России.

Так, у нас имелось лишь одно кредитное учреждение на 72 тыс. жителей, тогда как в Германии — на 4800, в Австро-Венгрии — на 8800, в Италии — на 27,5 тыс. жителей. Но еще рельефнее выступает жалкое положение сравнительно с сосед­ними странами, если вспомнить, какими капиталами обладали их учреждения мелкого кредита. В Германии основной капитал 7559 товариществ составлял 87,5 млн руб., а занятый — около 460 млн руб., в Австро-Венгрии на 2412 учрежде­ний основной капитал доходил до 41 млн руб., занятый — до 366 млн руб., в Ита­лии на 594 учреждения — на 38 млн основного капитала вкладов и займов на 140 млн руб.

Несмотря на то что государственный бюджет России (по цифрам на XIX в.) в сравнении с другими культурными государствами по своим абсолютным величи­нам стоял на Ьм месте, по сумме, которая приходилась на 1 жителя страны, бюджет уступал всем крупным европейским государствам;. Правительство, манипулируя прямыми и косвенными налогами (которые в основном ложились на низшие сосло­вия), выколачивало из населения деньги в бюджет. Однако его дефицит, несмотря на все ухищрения, оставался характерной особенностью российской финансовой системы на протяжении практически всей ее истории.

В 1897 г. примерно лишь У₁₃ часть бюджета шла на правосудие, религиозные нужды и на народное просвещение; 48 % — на войско, флот и государственный долг; 23,4 % — на средства сообщения; 20 % — на управление и пенсии, пособия и аренды.

Итак, основными особенностями российского инвестиционного государствен­ного поведения с XVIII по XX в. были:

* поглощенность военными расходами и содержанием огромного бюрократи­ческого аппарата?

$ подавление коммерческой банковской инициативы вплоть до начала XIX в. (монополизация банковского инвестиционного поведения);

* неумение вложить привлеченные средства в какие-либо направления разви­тия экономики, культуры или просвещения;

* выполнение финансовых обязательств перед вкладчиками любой ценой;

* стремление управлять инвестиционным поведением населения, несмотря на его крайнюю косность и конформизм; довольствоваться малым в ущерб эко­номическому интересу;

* протекционизм по отношению к дворянской части населения, готовность ему помогать, не считаясь с экономическим положением в стране;

* неспособность к партнерским финансовым отношениям с зарубежными эко­номическими субъектами, неготовность отстаивать экономические интересы российского государства.

Дата добавления: 2015-10-24