8 страница. Во всём, что произошло потом, виноват только я

* * *

Во всём, что произошло потом, виноват только я. Это абсолютно трезвый взгляд, самобичевание не характерно для вампира. В ту ночь каждый из нас делал всё, что мог, но я был обязан сделать невозможное. Просто из соображений эгоистичного практицизма — кому больше дано, с того больше и спросится. Поверьте, это неоднократно проверено на себе...
Когда Храп отвалил в сторону обломок железобетонной сваи, удерживающий дверь, мы вырвались наружу. Несколько охотников пытались ему помешать, однако оборотень раскидал их, как тряпичных марионеток. Я упал, но Еву из рук не выпустил, Сабрина полетела через мою голову куда-то в кусты смородины, ругаясь сквозь зубы. Грязных матерных выражений она, как дочь аристократа, себе не позволяет, хотя в данной ситуации могла бы.
К нам сразу бросились пожарные, милиция, соседи, просто люди с улицы. Наверняка и Гончие были здесь, но поделать ничего не могли. Рискнуть вбить осиновый кол в грудь спасшейся девушки при таком количестве свидетелей — подобно самоубийству. Мужики порвут на части, доказывай им. что эта черноволосая красавица на самом деле ужасный вампир...
Дом рухнул! В общей суматохе никто толком не заметил, как и когда Храп принял прежний вид. Скорее всего, его просто прикрыли свои же парни из органов (не думаю, что там никто не догадывался о его «истинном» лице). Милиция отталкивала любопытствующих, рядом суетились медики, пожарные наконец взялись за свои непосредственные обязанности, лихо заливая горящие развалины жёлто-серой пеной.
Я откашливался, протирая глаза от копоти и пепла, кто-то принял из моих рук Еву, Сабрину вела медсестра. Мне помогли встать. Храп поманил к своей машине, но и без его объяснений всё было ясно: он нас не предавал. Это сделал другой, и я найду этого другого рано или поздно. Скорее рано, мне кажется, я догадываюсь, в какой стороне искать, — ноздри вновь щекотнул резкий запах мяты с ментолом...
— Дэн, ты в порядке?
— Немного обжёг руку, но это мелочи. Как ты? — Я обнял Сабрину за плечи. Платье моей подруги было порвано в трёх местах, плечо «украшала» корявая ссадина, а длинные волосы огонь местами укоротил вдвое.
— Не могу сказать ничего определённого до принятия ванны. Пока ясно одно: я грязная, как колхозная свинья, меня облили противопожарной пеной, а весь дорогущий педикюр абсолютно ни к чёрту! И вообще, от подобных стрессов у меня пробуждается аппетит...
— А... где Ева? — озираясь, вспомнил я.
— Была с тобой, ты же её рыцарь и телохранитель!
— Глупости... — неуверенно отмахнулся я. Буквально только что она была здесь, её голова лежала на моей груди, запах её дешёвых духов до сих пор... Запах! Боже мой, запах концентрированной мяты! Настолько сильный, что перебивал дым и гарь!
— Что с тобой?!
— Сабрина, как звали того мерзавца, который доставал нас в «Подкове»?
— Я не понимаю...
— Он здесь! Он схватил её, пока она была без сознания!
Удивлённые брови моей подруги сошлись в тупой угол над переносицей. Секундой позже она рысью бросилась вперёд, расталкивая толпу. Эта мятная тварь не могла унести жертву слишком далеко. В сторону фонарей он тоже не пойдёт, значит... надо искать там, где темнее! Видимо, та же мысль пришла в голову и Сабрине, пробивавшейся к тёмным кустам за дальними заборами. Храп что-то кричал мне вослед, но времени не было — голодному вампиру достаточно и пяти минут, а «шакалы» голодны всегда. По дикому визгу и клацанью зубов я понял, что она нашла его первой...
Под старым кривым вязом яростно боролись два вампира! Сабрина была не в лучшей форме, а отчаяние придало сил этому трусу; распластавшееся тело охотницы безвольно лежало рядом. В моём сердце что-то оборвалось... Словно лопнула струна или рухнула многовековая плотина, сдерживающая клокочущую ярость. Не думаю, что в ту минуту я мог бы рассуждать о честности и дуэльном кодексе благородного поединка. Неудержимая волна гнева вырвала недоноска из когтей моей подруги и едва и не разнесла на молекулы! В любом случае его зашвырнуло так далеко, что в ночном воздухе не осталось даже намёка на аромат мяты...

— Дэн! — Сабрина приползла на коленях, успевая подхватить меня, падающего от почти полного выплеска энергии. Голова кружилась, перед глазами плыли розовые круги, а язык ворочался еле-еле...
— Она... жива?
— Кто?! Дэн, мерзавец! Ты о ком беспокоишься, на себя бы лучше посмотрел?! — Сабрина, не удержавшись, влепила мне пощёчину и, обливаясь слезами, пошла проверять Еву.
Я кое-как перевернулся на спину и невероятным усилием попытался сесть. Только сесть, встать я бы не смог даже при помощи двух медсестёр сразу.
— Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!!
Всё ясно, он успел... Значит, на нежной шейке Евы кровоточат две маленькие дырочки, и теперь ей действительно никуда от нас не уйти. Мятные вампиры не умеют сдерживаться, их редкие выжившие жертвы навсегда переходят в ряды Лишённых Тени. Я на секунду опустил взгляд, а потом едва удержался от крика — Сабрина, нежно обняв рыжеволосую охотницу, старательно высасывала у неё кровь!
— Что здесь творится, Дэн? — Сильные руки Храпа одним могучим движением поставили меня на ноги. Ещё двое ребят в милицейской форме примчались следом, за ними увязались вездесущие зеваки. Моя подруга что-то старательно сплёвывала, при виде её перепачканных кровью губ у людей перекосило лица. Мне нечего было сказать, все всё видели своими глазами...
— В машину! — осевшим голосом скомандовал Храп. — Сможешь идти?
— Попробую...
Нас троих разместили в милицейском «уазике», кое-как перевязали Еву чьим-то платком, а сам оборотень сел за руль. На улицах ночного города почти не было машин, и он мог говорить, не особо следя за дорогой.
— Задержали на работе, вроде бы по делу — новые ориентировки, инструктаж, планы на будущий квартал... Потом дежурный тайком доложил о пожаре в районе старого фонда. Я сразу всё понял. Когда прибыли, дом уже горел. До сих пор не могу поверить, что вы все живы...
— Воля Рока, каждый умирает в назначенное ему время, выторговать час-другой у Смерти вряд ли получится.
— Как девочка?
— Я отсосала яд, — устало откликнулась Сабрина, — утром её может тошнить, но вампиром она не станет, это точно.
— Наверное, должно помочь, ведь змеиный яд тоже высасывают, — одобрительно кивнул Храп и замолчал. Я покосился на него, потом на уснувшую от перегрузок Еву и понял, что все мы вляпались в это дело по уши.
Милиция — точно, пожарные — пожалуй, Гончие — наверняка, а случайные люди — может быть, видели, как черноволосая вампирка пила кровь у безвинной и непорочной девицы. Причём видели они это в упор, собственными глазами! Доказать что-либо обратное невозможно... Объяснять кому-то, что только таким образом незадачливую сибирскую дурочку можно было спасти от очень незавидной участи? Нет, конечно, есть психически неуравновешенные личности, изо всех сил мечтающие стать новыми Дракулами, Байронами или Лестатами?! Я не осуждаю их — эти люди скорее достойны сострадания и хорошего лечащего врача. Проблема в том, что наша необузданная героиня к ним не принадлежит...
— Проблема не в этом, — словно читая мои мысли, вступила Сабрина, — мне кажется, окружающие как-то неадекватно восприняли мой поступок. Я её спасала, а они подумали...
—...что ты пьёшь кровь! — мрачно поддержал Храп. — Добавлю от себя пару малоприятных пояснений. Теперь все Гончие знают, что скромная виолончелистка утоляла голод их боевой подругой. Лишённые Тени возмутятся тем, что было отнято у мятного стервятника (он укусил первым, добычу не отнимают!). А те горожане, что были свидетелями всей суматохи, под присягой подтвердят наличие в Астрахани настоящих вампиров! Что за гангрену вы себе подобрали?!
— А-а... кто... где?! — неожиданно проснувшись, вскинулась та, на кого мы только что указали пальцем. — Куда мы... мы едем куда-то, да?
— На дачу, Енот по стрессам в ванной соскучился.
— Ой... а чего это... шея так болит, — охотница покрутила головой. — Завязали горло зачем-то... ничего не понимаю.
Мы трое скорбно промолчали. Скажи ей правду, ведь начнёт орать прямо в машине...
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! Я всё поняла-а-а...
Так, пора что-то делать с этим даром предвидения. Подкорректировать его как-то, а то когда надо — молчит, когда не надо — выдаёт и без того всем известные предсказания. Нет чтобы наоборот...
— Меня укусили-и-и! Я навек отравлена-а-а!! Как мне дальше жить, меня мама на порог не пусти-и-ит!!!
Хм... вот уж не предполагал в девушках такого могучего, буквально оперного голоса. Куда там бледной Монтсеррат Кабалье... Интересно, смогли бы они спеть на пару «Славное море, священный Байкал»?
— Я проклята, проклята, проклята-а! Дайте мне осиновый кол, я вонзю... вонжу... завонзаю... его себе прямо в сердце-э! Да, а кстати, какая зараза так со мной поступила? — парадоксально спокойным голосом закончила рыжая охотница.
— Славик. Мятный вампир, трансвестит, — поправляя вздыбившуюся от Евиных воплей причёску, пояснила моя подруга. — Дэн зашвырнул его куда-то на соседнюю улицу, бедолага явно не отделался одними синяками.
— Тьфу, так что, теперь я тоже стану вампиром?!
— Нет, Сабрина успела тебя спасти. Хотя вряд ли кто в это поверил... — Я предоставил девушкам возможность поговорить наедине и развернулся к Храпу: — Мы становимся беспокойными попутчиками, не находишь?
— Это грязное дело, Дэн...
— Кто-то очень хочет развязать уличную войну в нашем маленьком городе. Я слишком люблю Астрахань, но нам не оставляют выбора. Что дальше?
— Я не предавал тебя.
— Но помочь всё равно не сможешь, так?
...Он кивнул, стиснув зубы. Его задача — обеспечение хоть какого-то мира, а сегодня ни в чём не повинные люди не пострадали благодаря случайности. Будь ночью хоть слабенький ветерок — мог начисто сгореть не один квартал. Я уж не говорю о том, что скоро Храп вспомнит, кому принадлежал спалённый домик и что он будет говорить вернувшейся из командировки сестре.
Кто-то выдумал и утвердил новые правила игры, сберегающие жизнь максимально большего количества участников. Без жертв всё равно не обойтись, но так есть хоть какой-то шанс... Получается, что мы с Сабриной идём против течения. Что ж, иногда находились счастливчики-одиночки, бросавшие вызов Предназначению и победившие Судьбу. Их разом зачисляли в разряд легендарных героев, носили на руках, увековечивали в бронзе и литературных памятниках. Нам это не светит...
— Прибыли.
Храп остановил машину у нашего забора. Дачный домик стоял незыблемо, что, в принципе, не удивляло. Под окошком воронка от разрыва гранаты, пара-тройка пулевых отверстий в стареньких ставнях — на первый взгляд никаких особенных изменений нет.
— Что-то Капрал не выходит встречать.
— А он просто так и не высунется, слишком любит эффектные появления на публике. Девочки, вылезайте! — попросил я, любезно распахивая перед ними дверцу.
Сабрина вышла первой, с удовольствием потянулась, глубоко вдыхая предрассветную свежесть.
Ева выбиралась дольше, вечно за что-то цеплялась и ворчала.
— Дверь сами будете открывать, я не хочу, чтобы этот... с вермишелью вместо мозгов меня опять за руку хватал!
— И ещё не раз схватит, ты ему понравилась...
— Только не за руку, как я поняла. Енот заранее намечает у женщин места для штурма, лобовой атаки, манёвров и марш-бросков! — ласково дополнила моя подруга. Охотница прожгла её возмущённым взглядом, улыбнувшись при этом до ушей.
Женщины сотканы из парадоксов, сшиты несоответствиями и набиты взаимоисключениями. Может быть, поэтому с ними не соскучишься...
— Пятый час, уже совсем светло. Я поеду, пожалуй... — неуверенно попрощался Храп. — Вы побудьте тут, только без катаклизмов, хотя бы до завтрашнего утра. Может быть, удастся вывезти вас из города.
— Ладно, постараемся. Ты к врачу зайди, у тебя ножевые порезы.
— А, ерунда... Парни просто забыли, что оборотня можно убить только серебряным оружием. О вашем «феррари» я позабочусь. Найдёте чем заняться? Хотя о чём я спрашиваю...
Ну я-то прекрасно знал, чем займусь — в кармане брюк по-прежнему находился «Пластилин колец». Разумеется, во время беготни книжечка раз двадцать могла выпасть (да и выпадала наверняка!), но подарки шефа так легко не теряются...

* * *

Мы проспали вплоть до самого вечера, весь световой день. Практически ничего не ели, по очереди приняли душ и рухнули в разных углах. Обеспокоенный Капрал не доставал ни Еву, ни Сабрину, ни меня — при его болтливости это сродни чуду. Моя подруга улеглась в нашей спальне, охотница наверху, в мансардной комнатке, а я в гостиной, на диване. Если бы лёг с Сабриной, то выспаться не удалось бы ни при каких условиях, а нам всем необходимо хорошенько отдохнуть. Тем паче что из нас троих я единственный не имел ничего для восстановления сил: энергетические вампиры тоже должны регулярно питаться. И лучше всего — серебряными чувствами хорошеньких девушек... Нет, нет, нет! Я с большим трудом заставил себя не думать о Еве и заснул. Спал без снов, впрочем, как и всегда...
Енот осторожно разбудил меня часов в шесть вечера, торжественно указуя в сторону стола. Только сейчас я почувствовал запах жареной картошки и понял, что ужасно голоден. Обе дамы, переодетые, отмытые и причёсанные, дожидались меня, чопорно беседуя на предмет погоды и видов на урожай. Держу пари, они распотрошили весь гардероб Яраловых, но уж и выглядели на все сто (если только это возможно, одеваясь с чужого плеча)... На чёрной в рыжих подпалинах скатерти стояла большая сковорода с картошкой, салом и луком, красное вино, Французский сыр и ветчина.
— Кто готовил? — задал я глупый вопрос.
— Мы! — гордо выпрямилась моя подруга, и охотница согласно кивнула.
Хм... на самом деле, Сабрина и яичницу поджарить не в состоянии. Капрал умеет всё, но ничего не может (прошу прощения за невнятную формулировку!). Остаюсь я и Ева, но я спал, следовательно...
— Спасибо! Вы обе у меня просто чудо! Застольный разговор шёл медленно, с какой-то нарочитой осторожностью и боязнью невольно задеть друг друга. Вампиров не назовёшь вежливым народом, обычно они лепят собеседнику в лицо всё, что думают. А если чего-то недоговаривают, то не из соображений такта, а по причине коварства и склонности к вранью. Енот нам не мешал, он не любил застолий, предпочитая общество телевизора. Ближе к кофе беседа постепенно перетекла в более откровенное русло...
— Ничего не понимаю... Раз он меня укусил и моя кровь отравлена его поганой слюной, как можно было всё это отсасывать? Противно же!
— Тогда, может быть, тебе стоит сказать ей спасибо?
— Уже сказала, раз десять!
— Четыре.
— Не будь столь педантичной, дорогая...
— Но, честное слово, Дэн, всего четыре! Зачем мне врать?
Ева нервно покачивала в пальчиках кофейную ложечку, мы с Сабриной отрешённо смотрели в окно на далёкий пламенеющий закат.
— А... можно было так побыть вампиром немножечко, а потом опять в человека?
— Нет.
— Почему? Состав крови поменять как-нибудь или...
— Не получится. Перевоплощение происходит один раз, и оно необратимо.
— Жаль... чуть-чуть. Интересно это всё-таки...
Охотница мечтательно уставилась на репродукцию популярной картины «Вампирша на кладбище». Моя подруга лишь кротко вздохнула, жестом попросив налить ей ещё немного вина.
— Ты нашла что-то притягательное в вампиризме?
— Ещё чего! Да всех их стрелять надо и кол в грудь, однозначно! Уже за одно то, что они с мужчинами делают... Я бы...
— Ты хочешь приобрести власть над мужчинами? Для этого не обязательно становиться женщиной—вамп...
— Чушня! Нужна мне эта власть... Кобели они все! Да у меня и без власти знаешь сколько мужиков было?
— Ни одного. Хочешь, научу?
Мне справедливо показалось, что в этом диспуте я уже третий лишний. Девушки не стали протестовать, а возможно, просто не заметили, как я пересел на диван, раскрыв наконец заветную книжечку. Первоначальные расшаркивания авторов перед читателем несколько настораживали, потом вроде бы стало полегче.
Буквально через минуту меня с извинениями прервала возбуждённая Ева, шумно требуя бумагу и авторучку. Лекторский тон Сабрины действовал интригующе и умиротворяюще:
— Мужчины по самой природе своей мало склонны к моногамии. Они вечно ищут новых ощущений, встреч, порывов, форм, но зачастую абсолютно беспомощны в чёткой формулировке своих желаний. Им хочется видеть в женщине благородную львицу, неуправляемую девственницу, нежную и чувственную одновременно. Их привлекает африканская страсть (о которой сами негры понятия не имеют!), неутомимый секс во всех его видах, направлениях и извращениях. Мужчины находят массу достоинств во множестве разнообразных женщин и всю жизнь ищут ту, единственную, в которой будут воплощены они все!
Я читал неторопливо, вдумчиво, всесторонне осмысливая каждую фразу, предложение, абзац. Иногда было смешно, иногда непонятно, без хорошего знания Толкиена сюда вообще не стоило соваться. Это даже не пародия, а просто какое-то дикое пересмешничество, абсолютное переворачивание всего и вся с ног на голову. Какой в этом смысл? Осрамить автора, заработать дешёвую популярность, получить гонорар... но это низко и недостойно потраченной на книгу бумаги. А текст, совершенно по непонятным причинам, удивительно завораживал...
— Однако стоит им получить желаемое, как все мужчины сразу становятся несусветными трусами и бегут от такой женщины как ошпаренные! Живой пример... Не далее как прошлым летом я села в засаду на перекрёстке Кирова и Советской. Там по вечерам, в сквере, оживлённое людское движение: скучающие мужчины и прыщавая молодёжь в поисках быстрого удовлетворения по разумной цене. Так вот, я бросалась на каждого второго, пыталась рвать на нём одежду, лезть в штаны, кричала, стонала, извивалась, готовая на всё, что угодно, совершенно бесплатно и оповещая об этом всю улицу! Что ж ты думаешь? Шестеро позорно бежали, троих хватил столбняк, а одного увезли на «скорой» с сердечным приступом... Вот это я и называю — власть!
Дойдя почти до середины, мне стало понятно желание Сабрины научиться шутить. Но учиться по этой книге явно не стоило, юмор был пошлым, плоским и чёрным. Совершенно не в стиле шуток моего шефа, а значит, Бегемот, предлагая её мне, всё-таки подразумевал нечто более серьёзное... Но что? Я мысленно пожал плечами, вновь сосредотачиваясь на том, как Ловелас плюнул в бороду Гимлеру и куда провалился Артопед.
— Дай мужчине втрое больше того, что он может вообразить, — и он запаникует. Утверждает, что любит, — хватай машину, кидай в салон и тут же гони в ЗАГС! Говорит, что хочет тебя, — раздевай до тряпок и запрыгивай на него прямо посреди многолюдной улицы! Клянётся, что «душу дьяволу готов отдать за ночь с тобой», — диктуй контракт и требуй подпись кровью! Если он после этого не заплачет, не испарится, не помрёт и не передумает — его надо брать, такие мужчины занесены в Красную книгу.
— Чуть помедленнее, я конспектирую...
...В принципе можно было бы отложить книжку и попробовать ещё раз набиться к боссу на аудиенцию. Может быть, Хэлен уже успела оттаять, душа-то у неё добрая, до смерти не убьёт, а покалечит — вылечит. Но — увы... во-первых, у меня нечего ему предложить, ничего сверхинтересненького на темы религиозных мистификаций раздобыть не удалось. Во-вторых, он ни за что не станет растолковывать смысл своей же загадки, а просто отправит меня учить уроки. Ладно, читаем дальше...
— Итак, если хочешь, чтобы мужчина в постели был привязан исключительно к тебе и не думал о других, надо всю ночь крепко держать его за... Да, да, так и пиши! Не красней, это научно проверенный факт. Только не отпускай! Даже если вырывается — в глубине души ему всё равно приятно. Для стимуляции могу посоветовать «энергичное растирание» и «ритмическое похлопывание». Здесь главное не переборщить! Мужчины так смешно устроены... Перетёрла или хлопнула чуть сильнее, и всё, он калека!.. Я один раз просто обхохоталась за ночь...
...Это она про меня. Я имею в виду, что это совершенно реальная история. Ей меня до утра пришлось откачивать, и я дня два ходил потом с широко расставленными ногами. Убил бы автора той брошюрки, откуда она почерпнула столь интимные сведения о том, «как сделать вашу ночь незабываемой»! Ева тихонько хихикала, её уши полыхали алым, но шустрые пальчики ни на миг не выпускали авторучки. Пусть учится, по меньшей мере, наберётся полезных советов для будущей супружеской жизни. Когда-нибудь пригодится... если, конечно, выберется живой из всей этой передряги.
Я отложил книжку, встал и вышел подышать свежим воздухом. Ночь была звёздная, купол алмазного неба раскинулся во все стороны. В городе никогда не увидишь такой красоты, там дома мешают.
Сзади неслышно подкатился Енот.
— Е...ма, красотища-то какая! Не помешаю?
— Брось, с чего это ты вдруг такой вежливый?
— Да жалко вас... — грустно заметил призрачный вояка. — Я на войне много таких вот повидал... Эх, мать в у...ма, с м...ма, сидят в комнате, как две сестрички, — сердце кровью обливается! В с...ма и к...ма... Вот ведь — голову даю на отсечение — когда двое перед боем так сидят, одного точно убьют!
— Одного убьют, — прикинув, согласился я, — хотя бы по законам жанра, чтобы не разочаровывать читателя или зрителя. Опять же реализм, правда жизни, возвышающая душу трагедия... Как же без этого?
— Никак, н...ма с за...ма, слов нет... — сплюнул призрак.
Мы торжественно помолчали, отдавая дань скорби будущей жертве обстоятельств.
— А если серьёзно, Дэн, ты-то сам на чьей стороне будешь?
— Без разницы.
— Нет, ну ты за вампиров или за людей?
— За себя.
— Ё...ма, да мы все — за себя! Сказать трудно?! — фыркнул Капрал.
Я повернулся к дому:
— Сказать легко, решить — трудно...
Это относительная правда, впрочем, как и всё в этом мире. Если между мной и Сабриной будет стоять человек (в абстрактном понятии!), я его убью. Если это будет некто конкретный (например, та же Ева?), то... не знаю. На данный момент мне трудно решить, кому я подам руку, если в пропасть будут падать обе... Этот тест далеко не всегда даёт однозначный ответ. Тем не менее я свято убеждён, что рано или поздно мне придётся выбирать. Меж той, с кем связан уже многие годы, и той, что пришла лишить её жизни...
— Ты уж реши, ю...ма с к...ма, чего в тебе больше — вампира или человека? А то когда к стенке припрут, поздно будет...
— Сам знаю.
— Не знаешь... Я, между прочим, ещё живой был, когда при мне моих ребят на куски резали. За меня выкуп взять хотели, и я тоже не знал, кто я больше — офицер или человек. А когда понял...
Мы практически никогда не касались этой темы. В Капрале победил русский офицер, было бы иначе — мог бы жить. Он сознательно материл их так, что озверевшие боевики убивали его долго и мучительно. То, что потом отбили спецназовцы, вообще не было похоже на человека... Я не знаю, почему он не попал в Рай как мученик, наверное, бремя грехов было чрезмерным, но и отправиться в Ад после такой смерти тоже не получилось... Енот остался бродить неприкаянным призраком в тех местах, где прошло его детство. Он был слишком горд и слишком одинок, чтобы навязывать своё общество кому-либо. Потом притёрся на даче у Яраловых, потом познакомился со мной...
— Ладно, пошли в дом. Надеюсь, наши дамы уже вдосталь наговорились, пора бы и спать ложиться.
— Ой, слыхал я, как вы там спите... Ю...ма! — вновь переходя на привычную манеру разговора, завернул Капрал. — От всхлипов твой подружки на огороде баклажаны, х...ма на п...ма, и те встают!
Я махнул на него рукой, второго такого похабника ещё поискать надо.
К моему возвращению ничего кардинального в гостиной не произошло. Все были живы — здоровы, никто не дрался, ко мне с упрёками и обидами не приставал. Ева сидела в уголке, по-детски грызя авторучку, и что-то сверяла в записях. Сабрина, вытянув ноги, отдыхала в кресле, рядом с ней стояла недопитая чашечка кофе.
— Отдышался? У тебя всё ещё бледное лицо.
— Просто очень устал... — Я погладил холодную руку моей вамп и уточнил: — Ты уже меняла ей повязку на шее?
— Да, только что заклеила лейкопластырем. Ранки почти затянулись, ночью может быть жар, ещё дня два будет чесаться. Возможно частичное выпадение волос, немота в суставах, отторжение твёрдой пищи, сыпь по всему телу и насморк...
— Ага. Спасибо. Я очень хорошо себя чувствую, — не поняв ни слова, автоматически пробубнила охотница. Видимо, она целиком была поглощена новыми открытиями в области человеческих взаимоотношений и проблемой «власти над мужчинами».
— Опять шутишь? — ровно осведомился я, довольная Сабрина радостно кивнула. — Прогресс заметен. Дай мне пару дней как следует проштудировать эту книгу, и мы будем выступать на арене вместе.
— Для совместных выступлений найдём другое место, но там твоей книгой буду — я! Пожелай девочке «спокойной ночи!», у неё на сегодня только теория.
Представляю, что будет, когда начнётся практика... Я с трудом отвёл взгляд от пронзительно-зелёных глаз Евы, послушно отправившись в спальню. О чём, кстати, и не пожалел...

* * *

В ту ночь мы почти не спали. Сабрина словно с цепи сорвалась, перемежая бурные слёзы с бесконечно сладкими стонами. Казалось, она хочет наверстать упущенное и взять своё на много лет вперёд... или на те немногие часы, что нам остались. Она никогда никому не давала отчёта в своих поступках. Просто не думала, что её судьба может быть всерьёз кому-нибудь интересна. Она легко сходится с людьми (и нелюдьми тоже!), умеет управлять аудиторией, мила и обаятельна в общении, но... ей не хочется, чтобы кто-то смотрел ей в душу, как в зеркало. Когда мы впервые встретились той памятной зимой, я никак не ожидал, что это перерастёт в нечто большее. А теперь не представляю своей жизни без неё...
— Не уходи...
— Я быстро.
— Тогда я с тобой!
— В туалет?
— А почему нельзя?! Подожду тебя у двери...
— Слушай, а ты вообще когда-нибудь что-нибудь слышала о правах человека на личную жизнь?
— Значит нет?! — Сабрина надулась и повернулась ко мне спиной, демонстративно стягивая на себя покрывало. Я поцеловал её за ушком и поднялся с кровати. Туалет у нас, естественно, в доме, то, что на задворках у забора, скорее замаскированный вход... сами знаете куда.
— Эй, ты там надолго? — За дверью раздался голос Капрала, подсматривать за мной ему неинтересно. — А то там, на речке, две таких м...ма, с...ма, без р...ма наблюдаются! Как раз в твоём вкусе.
— Что ты знаешь о вкусе вампира?
— Тьфу, ё...ма! Ну передо мной-то какого х...ма с н...ма выкорячиваться?! Иди, глянь, голодный ведь...
Он был прав, физическая пища способна продлить существование, но никогда не даст необходимых сил. Я давно не выходил на охоту, а все запасы энергии сожрал поединок со Славиком. Мне стоило сдержаться, там и лёгкого пинка вполне хватило бы, чтобы выжать его, как тряпку. Вместо этого я безумно ударил собственной энергией, зашвырнув подонка чёрт-те куда! Теперь вот пуст, бессилен, голоден...
— Я только переоденусь.
Сабрину будить не стал, пусть подремлет. Когда выходил из спальни, столкнулся нос к носу с охотницей, спускавшейся с мансарды. На ней была моя старая футболка почти до... ну, не очень длинная — руки над головой поднимать не рекомендуется.
— Доброе утро.
— Привет! — Она с трудом подавила зевок, почёсывая поясницу. — Ванная свободна?
— Сколько угодно, — поклонился я, пропуская даму, но тут из простенка высунулось озабоченное привидение.
— Давай быстрее, е...ма! Тёлки уходят!
— Какие ещё тёлки? — встрепенулась героическая сибирячка. — Куда это вы направляетесь? А, так речь о женщинах, понятненько...
— Слушай, а ты вообще когда-нибудь что-нибудь слышала о правах человека на личную жизнь?! — автоматически повторился я и тут же прикусил язык. В зелёных глазах Евы светилась непоколебимая готовность идти за мной на край света. Моё желание при этом решающего значения не имело... Я обречённо повернулся к Еноту.
— Ну, ф...ма?! Она же сама хочет, о...ма в р...ма, так пусть и х...ма! Нам-то что?
— Тебе это может не понравиться, — на всякий случай предупредил я, хотя заранее знал её ответ. Ева лишь высоко задрала нос, презрительно вскинув брови.
...На песчаном берегу загорали две девчонки годков семнадцати-восемнадцати от силы. Простые, симпатичные, легкомысленные, готовые к болтовне и смешливому флирту. Ничего большего мне от них и не требовалось... То есть в иной ситуации постель была бы предпочтительнее, но, когда дома Сабрина и эта... с позволения сказать, жертва обстоятельств, особо не разгуляешься. В смысле вообще не разгуляешься, чревато...
Ева — как была, босая, в одной футболке — кое-как примостилась на бережочке, следя за мной с целеустремлённостью снайпера. А я позволил себе расслабиться, открыться и вдыхать тепло этих наивных дурочек всей грудью. Сначала мы обменялись ничего не значащими приветствиями, потом безобидными шуточками, чуть позже вместе поплавали, полежали под солнцем и только потом познакомились. Мы смеялись, несли всякую чепуху, подкалывая друг друга и упиваясь светлой безнаказанностью времяпровождения. Охотница никак не могла уловить в нашем поведении хоть что-то предосудительное. Астраханки редко сковывают себя излишней одеждой, это влияние климата, ни в коей — мере не оказывающее растлевающего влияния на внутреннюю, духовную сущность. Примерно через полчаса я ушёл, провожаемый искренним сожалением и влюблёнными глазами. На прощание нарисовал на песке обеих прелестниц в профиль. Усталость (дикую, свинцовую, нечеловеческую) они почувствуют только к вечеру. Друзья и родители сочтут её следствием перегрева на солнце, будут отпаивать холодным молоком и кормить клубникой. Через пару дней всё станет на свои места, но встречи со мной им лучше не искать. Это не в моих интересах, нельзя выкачивать из девочек всё, есть же какие-то границы приличия...
— Что ты на меня так смотришь? Я — не положительный герой. Скорее даже отрицательный, вампиры вообще редко бывают положительными... Охотница догнала меня у нашей калитки и остановила, резко схватив за рукав. Её губы прыгали, в глазах стояли слёзы, и казалось, она вот-вот взорвётся, если сию же минуту не выскажет всё!
— Успокойся, не надо... Я не ищу себе оправданий. Эта жизнь такова, какова она есть, любые революционные перемены обязательно приведут к жертвам с обеих сторон. Я не выбирал себе судьбу, но я сумел выжить... Мне нечем гордиться и стыдиться тоже нечего. Попробуй хоть ненадолго подумать о самой себе... Не обо мне, не о тех девочках, не обо всём человечестве в целом, а о себе, лишь о себе, только о себе! В любом случае всё это когда-нибудь кончится, и я хочу, чтобы ты тоже сумела выжить...По её щекам катились слёзы. Нет, она не плакала, просто слёзы текли и текли, вне её желания, сами по себе... Я не помню того момента, когда тихо обнял её за плечи, прижал к груди и медленно начал гладить ладонью по рыжей стриженой макушке. Моя летняя рубашка быстро намокла, Ева прильнула ко мне всем телом, до хруста сжав зубы, чтобы не разреветься навзрыд. Кто заварил всю эту историю? Зачем, ради чего, с какой целью надо было так легко и торжественно манипулировать нашими судьбами?.. Я не искал однозначных ответов, возможно, потому, что не любил вопросы. Тем более не любил задавать их самому себе... — Хочешь, я покажу тебе картины? Она молча кивнула. С противоположной от мансарды стороны был небольшой флигелёк. Хозяева практически не использовали его, первоначально намереваясь устроить там солярий, а потом просто подарив мне под мастерскую. Комнатка довольно скромная по размерам, но от художника до модели умещалось метров пять, а этого уже достаточно. Я держал там этюдник, ящик с красками, папки грунтованного картона, бумагу, кисти и тушь. Из мебели только кресло и табурет, зато все стены увешаны моими картинами. Быть может, это и громкое название, но пока их покупают, я могу позволить себе относительно свободное существование...
— Заходи. Смотри. Всё можно трогать и брать в руки.
Ева была похожа на ребёнка, впервые получившего в руки коробку двенадцатицветной гуаши. Открыв рот, она жадно смотрела по сторонам, упиваясь яркостью красок и непривычно откровенной аурой творческой атмосферы.
— Ты... вы всегда рисуете только женщин?
— Нет, иногда лошадей, цветы или кошек. Мужчины как эталон красоты занимают в моей классификации пятое место.
— А почему они...
— Обнажённые?
— Да. Все голые и...
— Голые бывают в бане, нагие — в постели, в искусстве — исключительно обнажённые, и не иначе! — наставительно пояснил я. — Видишь ли, женщина — удивительно красивое создание само по себе и редко нуждается в дополнительной драпировке тканями. Разве что для сокрытия чего-либо не особо выдающегося (кривых ног, неразвитой груди, излишней волосатости...). Я стараюсь показывать их ИСТИННУЮ красоту, поэтому избегаю любых отвлекающих аксессуаров.
Она задумчиво кивнула. Не уверен, что поняла все слова, но общую концепцию уловила абсолютно правильно.
— Это Сабрина?
— Да. Два года назад у неё были такие длинные волосы. Я хотел показать контраст между этой чёрной волной и холодно-белым телом. Летучая мышь сверху — знак вампиризма.
— А это красное пятно — тень?
— Это кровь. Иногда она оставляет после себя и такой след...
Ева прошлась вдоль стен, подолгу задерживаясь у понравившихся вещей. Я оставался в центре комнаты.
— А почему они такие яркие?
— В жизни и так хватает монохромных расцветок.
— Это вы? — Она указала пальчиком на мой автопортрет в гусарском костюме. — Похоже получилось... Нет, вообще-то хорошие картины, необычные только.
— В каком смысле?
— Ну, я думала, чем чётче прорисовано, вот как на фотографии, тем лучше, да? А здесь по-другому всё, но тоже красиво. Их у вас покупают?
— Да, в основном за рубеж. — Я присел на табурет и жестом предложил ей сесть в кресло. — Ты хочешь, чтобы я нарисовал тебя?
— Что? Ой, нет... — Охотница смущённо повела плечиком, постукивая одной из моих кисточек по собственной коленке. — Я не такая красивая, ничего не получится... А что, можно?!
— Только сними футболку, пожалуйста.
— Вы... вы хотите, чтобы я разделась?!!
— Да, а что? — Я встал взять бумагу и карандаш.
— Но... как же... ничего не выйдет, потому что...
— Не бойся, я быстро рисую.
— Ага... вам легко говорить, а меня в первый раз, может... — Она страшно побледнела, и только уши горели ярко-пунцовым сиянием. — А можно я... со спины?
Одно сбивчивое движение, и свободная футболка падает на пол. Ева медленно опускается в кресло, словно в прорубь с ледяной водой, пытаясь прикрыть руками грудь. Одна оставшаяся деталь туалета ничего особенно не скрывает, я прошу развернуться полубоком, выпрямить спину и смотреть в сторону окна. Получается удивительно красивый силуэт обнажённой фигуры с изумительным поворотом головы. Она действительно хорошо смотрится и вполне могла бы позировать для скульптуры Дианы-охотницы, если бы не пламенеющие уши да кусок лейкопластыря на шее...
Я рисовал легко, набросок за наброском, не отвлекаясь ни на что, кроме движения карандаша. Художник никогда не испытывает сексуального возбуждения в процессе работы с обнажённой моделью. Вас может переполнять восторг, восхищение, откровенное упоение красотой, так что в сердце не остаётся ни одной низменной мысли. Этот обволакивающий поток золотой энергии, идущий от теплой кожи девушки, буквально распирает стены мастерской. Картины на стенах охотно зажигаются ответным отсветом, начиная сиять, как драгоценные камни. В подсознании бьётся неуловимая, но такая знакомая мелодия моцартовского клавесина, и душа поёт...
Женщины — поразительно чуткие и восприимчивые существа, в считанные минуты адаптирующиеся почти в любой обстановке. Уже на третьем наброске Ева почувствовала себя абсолютно свободно и охотно позировала, предугадывая все мои просьбы и предложения. Теперь в её глазах не было и тени смущения...
— Всё, спасибо. Для первого сеанса вполне достаточно, у меня уже карандаш из рук валится.
— А можно посмотреть?
— Разумеется. — Я разложил на полу все рисунки в ряд и постарался взглянуть на них отрешённо, как сторонний зритель. — Тебе какие больше нравятся?
— Вот этот, этот и со спины... — Ева встала ко мне вплотную, нимало не стесняясь, и тронула пальчиком левой ноги один из набросков. — Надо же... а мама мне всё время говорила, что у меня талии нет и плечи широченные.
— У тебя хорошая фигура.
— Ну, судя по рисункам, очень даже ничего, — удовлетворённо подмигнула она, и в этот момент из стены вылезла встревоженная физиономия
Енота:
— Дэн, там опять... Ё...ма-а-а!
Охотница взвизгнула, порываясь спрятаться за мою спину, а потом передумала — не скрываясь, нарочито вальяжной походкой прошествовала к креслу, подняла с пола футболку, показала обалдевшему Капралу язык и очень медленно оделась. Я наблюдал за всей сценой с чувством непередаваемой гордости: девочка бьёт все мыслимые рекорды! Ещё чуть-чуть повращается в нашей среде, поговорит со мной, поконспектирует Сабрину, и её можно будет выпускать в кино без охраны!
— Ты что-то хотел сказать?
— Ё...ма! Х...ма и с..ма! Ну и ж...ма, а к...ма, вааще... Дэн?!
— Не ори, пожалуйста. Мы всего лишь рисовали. — Я шутливо нахмурился и погрозил обнаглевшей воительнице пальцем. — Что за проблемы?
— Да Гончие же! — всё ещё под впечатлением от увиденного сорвался полупрозрачный офицер. — Дом окружают, а вы тут т...ма, л...ма — при всех! Нет, ну совесть есть...

Дата добавления: 2015-10-24