Глава тридцать пятая

Гарри говорила долго. Она видела, как пальцы отца сжимаются в кулаки, когда она рассказывала, как ее преследовали Леон и Пророк. К тому моменту, когда она дошла до встречи в Дублинских горах, глаза отца были плотно закрыты. Он понурил голову, подперев кулаками лоб. Когда он наконец посмотрел на нее, лицо его было белым как мел.

– Прости, – прошептал он едва слышно. – Я не хотел тебя во все это впутывать. Никогда… Ни за что… – Он прижал руку к груди, а другую протянул через стол к Гарри. – Я сделаю все, чтобы помочь тебе, золотко, ты же знаешь, правда?

Глаза его покраснели, рот был плотно сжат. Гарри протянула руки навстречу отцовским. Их разделяло пространство в каких-то два фута – но с таким же успехом их могла бы разделять миля. Гарри закусила нижнюю губу и кивнула. На миг появилось ощущение, что все слова стали лишними.

– Я поговорю с Леоном, – пообещал отец, выпрямляясь на стуле. – Я позвоню ему и велю держаться от тебя подальше.

С трудом сглотнув, Гарри покачала головой.

– Не о Леоне нужно беспокоиться. Всем заправляет Пророк.

– Тогда скажи мне, чего ты хочешь, Гарри. Я сделаю для тебя все, чего бы мне это ни стоило. Спрашивай меня о чем угодно!

Она взглянула на него, пожалев о том, что времени почти не осталось. Было так много всего, о чем ей хотелось его спросить, но полчаса почти истекли.

– Расскажи мне о сделке по «Сорохану», – попросила она наконец.

Отец с ностальгическим видом поглядел прямо перед собой.

– Это была самая крупная наша сделка. После всего этого «дот-ком» бардака их акции не стоили почти ничего. А потом мы узнали, что у «Авентуса» есть план относительно поглощения «Сорохана». Я вложил все, что у нас было, и скупил для нашего круга акции, пока об этом не пронюхали другие.

– Так ты один распоряжался деньгами круга?

– Для отдельных сделок – да. Мы никогда не пользовались внутренней информацией от компаний, в которых сами работали, – таково было наше главное правило. Иначе было бы слишком рискованно. Поэтому, если утечка происходила из «Меррион энд Бернстайн», сделками занимался представитель «КВК» – и наоборот. А потом мы делили прибыль поровну. При таком ведении дел практически невозможно проследить, откуда происходит утечка конфиденциальной информации. Благодаря этому способу нам удавалось сохранять безопасность.

– А что с «Джей-Экс Уорнер»? Пророк работал именно там, да?

– Насколько мы могли судить, да. Но сам он не занимался сделками. Так пошлó с самого начала. Он брал деньги, но сам никогда не рисковал. – Отец покачал головой. – Грязную работу за него всегда делали другие.

Гарри подумала о шептуне, напавшем на нее вчера ночью, и поежилась: Пророк по-прежнему заставлял других делать за него грязную работу.

Она обняла себя руками, с трудом отогнав воспоминание о том, что случилось в горах.

– Значит, во время сделки по «Сорохану» деньгами распоряжался ты?

Отец кивнул.

– «Сорохан» для оформления сделки нанял «Джей-Экс Уорнер». Оттуда информация попала к Пророку. Но «Авентус» прибег к услугам «Меррион энд Бернстайн», поэтому Леону пришлось выйти из игры. «КВК» остались не у дел, так что руки были развязаны только у меня.

– Что же пошло не так?

Отец вздохнул.

– Мы нарушили наше главное правило. У Леона оставались деньги от предыдущей сделки, и в последнюю минуту я уговорил его скупить акции «Сорохана». Это было так заманчиво, и я подумал, что стоит рискнуть хотя бы один раз. Но именно из-за возни с акциями «Сорохана» фондовая биржа и заподозрила неладное. Естественно, тут же всплыло имя Леона, поскольку он был связан с «Авентусом» и «Меррион энд Бернстайн». – Отец покачал головой. – Сплошная глупость и жадность, ничего больше.

Гарри посмотрела на свои руки. Был еще один вопрос, который она должна была задать ему, однако все никак не решалась.

– А что с Джонатаном Спенсером? – спросила она наконец, не глядя на отца. – Что с ним случилось?

Отец поднял брови.

– Ты знаешь о Джонатане? – Он снова вздохнул. – Ему не стоило лезть в это дело, у него просто не хватало духу заниматься всем этим… Спенсер был совсем еще мальчишка, ровесник Амаранты. На суде я старался не упоминать его имя. Незадолго до сделки по «Сорохану» он сказал мне, что хочет выйти из игры. Ему стало страшно. Я убедил его не нервничать и предоставить дело мне.

– И что ты?..

Отец состроил кислую мину.

– Я поговорил с Леоном, но тот принял все чересчур близко к сердцу. Он вбил себе в голову, что Джонатан представляет для круга какую-то угрозу. Чушь – мальчишка не доставил бы нам никаких хлопот. Но Леон ничего не хотел слышать. Он запаниковал, связался с Пророком, написал ему, что сделка по «Сорохану» отменяется… – Отец поглядел куда-то поверх ее головы и с грустью произнес: – Так или иначе, но очень скоро все это уже не имело значения: мальчик погиб в автокатастрофе.

Гарри пристально посмотрела на отца. Казалось, на какую-то долю секунды он забыл о ней, полностью погрузившись в свои воспоминания. Неужели он действительно думал, что смерть Джонатана была просто несчастным случаем? Она закрыла глаза. Ей расхотелось развивать эту тему. Вместо этого Гарри решила напомнить ему о деньгах.

– И сколько вы заработали на сделке по «Сорохану»?

На секунду его взгляд снова сосредоточился на дочери. Затем он качнулся на стуле, сцепил руки на затылке и, улыбнувшись, уставился в потолок.

– Примерно шестнадцать миллионов долларов, – сказал он. – За одну-единственную сделку.

Гарри быстро посчитала в уме. В пересчете на евро – около двенадцати миллионов.

– И где они сейчас? – спросила она. – Власти их конфисковали?

Отец выпрямил спину. Он явно медлил с ответом, и Гарри показалось, что ее сердце вот-вот выскочит из груди. Если он скажет, что денег нет, она пропала.

Ножки стула чиркнули о пол, и отец, покачав головой, ответил:

– Власти их не нашли. Я сменил банк. – Он украдкой посмотрел на охранников и понизил голос: – Когда Леон меня сдал, он сообщил им подробности моего счета в «Креди Сюисс» на Багамах. К счастью, он знал только про этот банк. Я открыл там счет в девяносто девятом, сразу после того, как круг начал свою деятельность, и больше года оформлял через него свои сделки. Это дало властям все необходимые улики.

– Но был и другой счет?

Он кивнул.

– Еще до сделки по «Сорохану», примерно за полгода, в «Креди Сюисс» мне стали задавать разные неприятные вопросы. Им не понравились схемы, которые они углядели в моих коммерческих операциях. Скупать акции фирмы накануне ее поглощения и впрямь подозрительно, если делаешь это слишком часто. Поэтому я решил переместиться на новую территорию.

– Ты уехал с Багам?

– Э, нет. Мне слишком нравились эти места. – Он улыбнулся. – Солнце, песок и узаконенная секретность – что еще нужно банкиру-мошеннику?

Гарри покачала головой. Иногда ей казалось, что она говорит не с отцом, а со шкодливым мальчишкой.

– Значит, ты просто перешел в другой банк? – спросила она.

– Ну, для начала я осмотрелся по сторонам. Загвоздка была в том, чтобы найти банк с нужным уровнем секретности – если ты не забыла, чему я тебя учил.

Гарри со вздохом кивнула.

– И тут – за игрой в покер, в Нассо,^[66] – я встретил одного типа, – продолжал отец. – Звали его Филипп Руссо. Интересный игрок. Выяснилось, что он тоже банкир, и я сказал ему, что ищу кого-то, кто согласился бы работать с моим вкладом. – Отец криво улыбнулся. – Было в его манере игры что-то такое, что я сразу понял: мы найдем общий язык. Он любил рисковать, да и сам был не прочь смухлевать, если понимал, что можно поживиться. В общем, мы наладили бизнес.

– Ты доверил свой банковский счет человеку, которого встретил за игрой в покер?

– А что такого? Это был вполне респектабельный банк – и в высшей степени безопасный. Я отправлял Руссо факсы с коммерческими инструкциями, подписываясь псевдонимом, который мы с ним заранее оговорили. Всякое снятие наличных с вклада, всякий перевод сумм на другой счет должны были совершаться лично и оговариваться накануне по факсу, с использованием все того же кодового имени. – Отец вдруг заглянул ей в глаза и улыбнулся. – Тебе бы понравилось имя, которое я выбрал. – Вздохнув, он снова отвернулся. – В общем, Руссо идеально мне подошел. Я ему – тоже. Он копировал все мои сделки и сам сколотил небольшое состояние. Люди склонны брать на вооружение успешные коммерческие схемы.

Гарри кивнула, вспомнив о том, как Феликс Роуч висел на хвосте у инсайдерского круга, перенимая их приемы в организации сделок. Потом она вспомнила о том, как он кончил, поджаренный во сне. Подражание мошенникам не принесло ему ничего хорошего.

– Для банкира это род профессионального самоубийства, – продолжал отец, как бы развивая ее невысказанную мысль. – Но Руссо нравилось рисковать. Мы регулярно, каждые несколько месяцев, встречались – поиграть в покер, позаниматься бизнесом. Под конец его повысили в должности, поставили во главе отдела инвестиций, а на его место назначили какого-то другого персонального менеджера, совершенно безликого. Как его… То ли Оуэн, то ли Джон – не помню. С ним у меня не было никаких дел – к тому времени я перестал пользоваться счетом для заключения сделок.

– Но деньги от сделки по «Сорохану» по-прежнему лежат там, на этом счету?

– О да!

Гарри потеребила ремешок часов. Ее полчаса почти истекли. Пора было переходить к главному. Но оставалось еще кое-что, о чем ей нужно было спросить. Она не сводила глаз с часов – как будто только вот так, не глядя на отца, могла удержать на расстоянии все болезненные вопросы.

– Зачем ты всем этим занимался? – спросила она.

Отец помолчал.

– Хотел бы я знать, что тебе ответить, Гарри… У меня здесь было достаточно времени, чтобы подумать над ответом. Ты даже представить не можешь, сколько раз я задавал себе этот вопрос. Зачем я этим занимался? Стоило ли оно того? Занялся ли бы я этим, если бы у меня был еще один шанс? – Он вздохнул. – Наверное, да.

Гарри пристально посмотрела на отца. Брови его были приподняты, как бы в знак извинения, но он выдержал ее взгляд.

– Дело ведь не только в деньгах, – сказал он. – То есть в них, конечно, тоже, но деньги – далеко не все. – Он наморщил лоб и задумался, как бы на ощупь, вслепую подыскивая нужные слова. – Не знаю… Может, все дело в ощущении власти. Обладая инсайдерской информацией, мы могли держать под контролем других, мы чувствовали себя всезнающими. – Его глаза сверкнули из-под темных бровей. – Весь рынок был у наших ног.

Гарри поперхнулась. Она сразу узнала саму себя. Весь рынок был у наших ног. От этих слов у нее в мозгу тут же возникла картина: она сидит за клавиатурой и зондирует сеть, проникая в нее снаружи, затем проскальзывает мимо охраны и взламывает учетную запись администратора. Ее снова охватило ощущение заряда запретной сладости, пробегающее по ней, словно ток, каждый раз, когда сеть наконец оказывалась в ее безраздельной власти.

Взгляд отцовских глаз снова скользнул мимо Гарри. Казалось, он видел что-то такое, чего не видели остальные. Отец подался вперед, сцепив перед собой руки – так плотно, что кожа на них собралась в морщины.

– Опасность и риск только усиливали кайф. Они заставляли почувствовать, что ты все еще жив. Скучно жить, если хоть изредка не ставишь на кон все, что у тебя есть. – Он покачал головой и снова откинулся на спинку стула. Лицо его приобрело виноватое выражение. – Можешь ты это понять, Гарри?

Она не в силах была отвечать.

Слева произошло легкое движение: Гарри заметила, как один из охранников смотрит на часы. Должно быть, отец тоже это заметил – он наклонился вперед и снова протянул к ней руки.

– Послушай, тебе это все равно никак не поможет, – сказал он. – Будет лучше, если ты все-таки позволишь мне самому разобраться с Леоном и Пророком. Я могу поговорить с ними, заставить их…

Она покачала головой.

– Разговоры ничего не дадут. Во всяком случае, разговоры с Пророком.

– Тогда скажи мне, что я могу для тебя сделать.

Гарри глубоко вздохнула.

– Мне нужны деньги. Все, целиком.

Он убрал руки со стола и упер их в бока.

– Что?..

Гарри поерзала на стуле.

– Я тебе уже все объяснила. Если я не отдам Пророку двенадцать миллионов евро, он натравит на меня своего психопата. А может, и не только на меня. У меня нет выбора.

Отец уставился на стол, щипая себя за бороду. На лбу у него появились сверкающие бисеринки пота.

– С такими, как Пророк, нельзя ни о чем договариваться. Кто сказал, что он не натравит его на тебя даже после того, как получит деньги?

– Но с деньгами я, по крайней мере, могу еще хоть как-то с ним торговаться. А без денег я труп. – Она услышала, как ее голос дал ошеломленного петуха. Как вообще отец может спорить с ней в такой ситуации? Ее жизнь в опасности!

Он провел ладонями по лицу – вверх, потом вниз, как будто хотел заставить кровь прихлынуть к щекам и таким образом помочь себе найти ответы на все вопросы. Когда он снова уронил руки на стол, взгляд его был тусклым и усталым.

– У них нет никакого права на эти деньги, – тихо произнес он. – Я один заплатил за них сполна. Я шесть лет проторчал в этом бетонном ящике. Я стоял в очереди за завтраком в компании педофилов и убийц – и у каждого изо рта воняло так, что кишки сводило. Шесть лет в местах, откуда единственный выход для большинства – самоубийство! – Он глубоко вдохнул через нос. – Только эти деньги и поддерживали меня все эти годы.

Гарри поморщилась и закрыла глаза, пытаясь отогнать от себя нарисованные им образы.

– Прости, но я не вижу другого выхода, – сказала она. – Остается одно – обратиться в полицию.

Отец замер.

– Должен быть другой выход, обязательно должен…

Гарри смерила его взглядом, чувствуя, как что-то крохотное у нее внутри становится еще крохотнее.

– Значит, ты не хочешь мне помочь, да? – спросила она.

Гарри почувствовала, что в ее голосе звучат недоумение и боль. Она опять сидела на школьной стене. В груди у нее будто свернулся тугой узел. Отец снова юлил – впрочем, как всегда. Какой глупостью, каким ребячеством было надеяться, что на этот раз будет по-другому!

Внезапно его манера переменилась. Он встретился с Гарри глазами и улыбнулся. Улыбка показалась Гарри натянутой. Какой бы ни была предстоящая шутка, его глаза в ней не участвовали.

– Что за чепуха? Конечно, я помогу тебе, Гарри! – Взгляд его ни разу не дрогнул. – Но согласись – мне слегка затруднительно было бы отдать тебе деньги прямо здесь, верно? Ведь не думаешь же ты, что они лежат у меня в карманах!

Он вытянул руки ладонями вверх и пожал плечами – в резко преувеличенной, континентальной манере. Жест этот был скорее французским, чем испанским. Гарри уже видела его прежде. Она всегда подозревала, что отец использовал его сознательно, а вовсе не унаследовал от своих испанских предков.

Дверь за спиной у отца отворилась, и в комнату вошел тюремный офицер.

– Господа, время истекло, – сказал он, встав у открытой двери.

Пожилой мужчина, сидевший по левую руку от отца, неловко встал. Грэйси продолжала сидеть, полная решимости закончить свой монолог, пока ее брат не удрал назад, в тюремную клетку.

Отодвинувшись вместе со стулом, отец Гарри бросил взгляд на охранников и негромко произнес:

– Hablemos esta tarde. Поговорим днем.

– Днем? – удивилась Гарри.

Он встал – прямо, непринужденно. Дыхание его снова стало ровным.

– Встретимся у ворот в два часа дня.

Гарри с недоумением уставилась на него.

– У ворот? Не понимаю.

Отец склонил голову набок.

– Сегодня я выхожу. Подошло досрочное освобождение. Я думал, ты знаешь.

Гарри моргнула.

– Нет… Нет, я не знала… То есть я не знала, что так скоро.

Она вспомнила о телефонном сообщении, оставленном ее матерью. Должно быть, мать как раз пыталась сказать ей об этом.

Значит, именно сегодня, после всех этих лет, ее отец выйдет из тюрьмы. Гарри почувствовала себя плоской и сдувшейся, словно проколотая шина.

Она вздохнула.

– Значит, если я тебя встречу, ты мне поможешь.

Она не дала себе труда придать своим словам вопросительную интонацию. Какой смысл, если ответ не имеет отношения к вопросу?

– Конечно, помогу, золотко. – Отец шагнул к двери. – Не волнуйся, все будет хорошо.

Гарри поглядела ему вслед. Она не верила ни единому его слову.

Дата добавления: 2015-10-02