Глава 7. Вечер сонно моргал приглушенным светом масляно-желтых ламп

Вечер сонно моргал приглушенным светом масляно-желтых ламп, яркими точками огней рассыпанных по деревне, отчего издалека она напоминала длинную, свернутую кольцами гирлянду. Наруто задернул густые темно-бежевые занавески, скрывая окно кухни от привлеченных светом, налипших с той стороны стекла бабочек. Распластанные перед глазами тела с огромными, нервно подрагивающими крыльями всегда смутно раздражали, вызывая необъяснимую брезгливость – даже чаю не попить спокойно. Хорошо, что Саске их не видит. Тот сидел на боковом стуле, втиснувшись в узкий закуток между столом и холодильником, который обычно занимал во время метаний Наруто по кухне, разводящего по поводу каждого обеда и ужина бурную деятельность.
Звонок в прихожей вдруг коротко тренькнул, оповещая о гостях.
- Откроешь? – спросил Саске, отставляя кружку с недопитым кофе. – Или мне сходить?
Жизнь напополам прочно ввинчивалась в привычки и обязанности, делая очевидным такие отрицаемые прежде жесты. Кто бы мог подумать раньше, что ненавидящий вторжение в личное пространство Учиха позволит кому-то хозяйничать в собственном доме на правах равного. Пообкатала все-таки его эта жизнь.
- Я сам, - Наруто вышел в коридор, отпирая замки и в который раз мысленно напоминая себе сказать Саске установить дверной глазок. То ли из прихоти, то ли из любви к сюрпризам он предпочитал обходиться без него.
- Привет, – стоявшая на крыльце Сакура улыбнулась, помахав рукой. – Меня Цунаде попросила зайти. Пустишь?..
- Конечно, о чем речь! – Наруто посторонился, давая девушке зайти и придерживая расшатанную вешалку, о которую почему-то неизбежно спотыкались все гости.
- Саске, к нам Сакура пришла, - объявил Узумаки, доставая из шкафа еще одну чашку.
- Я слышал. Ты что-то хотела? – поинтересовался Учиха, поворачиваясь на голоса.
- Ну, - Харуно оглядывалась по сторонам, будто ища или проверяя что-то. Походила вдоль кухонной стенки, чиркнула пальцем по полке, собирая невидимую пыль. – Я давно вас обоих не видела, у Шикамару тогда и не пообщались толком. Саске, ты почти сразу ушел.
По тону девушки Наруто казалось, что она едва ли не ставит Учихе это в вину, но тот ответил за себя сам:
- Мне стало скучно. Ты пришла, чтобы поговорить о том дне?
- Нет, - Сакура замотала головой. – Цунаде просила передать, чтобы вы пришли к ней на осмотр завтра с утра. Скорее всего, твое зрение уже восстановилось, - добавила она.
Наруто нахмурился. Непривычные фразы, неестественные жесты – все черты подруги сквозили надуманной, не ей принадлежащей мягкостью, словно чья-то чужая роль по ошибке была отдана ей, да так и осталась не снятой.
Тишина обрывалась механическим отсчетом секунд в часах, все молчали, и только намертво приклеенная к губам глянцевая полуулыбка Сакуры приковывала внимание Узумаки.
- Сакура, можно тебя на пару слов. Как медика, - уточнил он, выходя в коридор. – Мы сейчас вернемся, - бросил он Саске. – Ты тогда посуду помоешь? Там немного.
В комнате Узумаки плотно прикрыл дверь и, дождавшись, пока за стеной не раздастся шум включенной воды, спросил:
- Что-то не так?
Сакура прошлась по комнате, как недавно осматривала кухню, поглядела на висевшую на дальней стене полку со свитками, переложив их зачем-то в новом порядке, присела на кровать Саске, тут же оправляя легкие складки одеяла. Наруто не торопил, понимая – готовится, мысленно собираясь с духом.
- Вы в тот раз так быстро ушли. Я ни с тобой не поговорила, ни с Саске, - прозвучала наконец пробная фраза.
- У тебя было время пообщаться. Ты сама не подошла, - пожал плечами Наруто, становясь напротив подруги и прислоняясь спиной к двери.
- Почему он ушел тогда?
- Спроси у него, если хочешь. Не буду я больше в этот испорченный телефон играть.
Сакура как будто поняла, мелко закивала головой, вынужденно соглашаясь.
- Вы друг без друга никуда уже. Когда это случилось, я боялась все, что не уживетесь, тем более ты и не хотел. А когда у Шикамару сидели – не узнала обоих просто. Что вас так сроднило? Как ты к нему подход нашел? Вы только в комнату зашли – я удивилась: ты Саске за руку вел, а он спокойный такой, доверяющий. Как будто ничего и не было. А потом он один остался, и как подменили: все время головой крутил, прислушивался. Я сразу поняла – тебя ждет. Вы столько раз ругались всегда, а теперь как братья.
Длинное вступление не подводило ближе к причине, заставляющей девушку одиноко смотреть на собственные колени, чуть опустив голову. Наруто терялся, запутываясь в бесконечном потоке фраз, между которыми крылось что-то неподступно важное для нее, и, чтобы подбодрить, продолжил:
- Ну да. Саске же мой друг.
- А я кто? – быстрым плавным движением подняла голову Сакура.
- И ты наша…наш друг, - Узумаки начинал понимать, но иного ответа дать не мог.
- Да, друг… - Харуно неожиданно закинула ногу на ногу, затеребив край нежно-розовой плотной юбки, из-под которой выглядывали округлые, почти детские колени; и контрастность взрослого, неосознанно скопированного у кого-то жеста и тонких лодыжек наводила на мысль, что вот сейчас между ними двумя снова что-то неуловимо ломается, переставая быть прежним.
- И я друг, и ты, вот только Саске уже не это надо, правда? И друзья уже по-разному ценятся, кто-то нужнее становится, а кто-то так… - она махнула рукой, сжав губы.
- Сакура… - осторожно заговорил Наруто, внутренне понимая, что она тысячу раз права. Надуманность оправданий вытеснит наружу то тщательно оберегаемое, доверенное пока лишь одному человеку. А потом – новые грани соперничества, словно в подтверждение, что жизнь – борьба, и покой – лишь отговорка для слабых.
- Сакура, тебя никто не вычеркивал: ни я, ни Саске. Ты по-прежнему ему нужна. Он, конечно, бывает резким, ты знаешь, но на самом деле не бросил бы никого из нас, - слова звучали фальшивой правдой, распадаясь разными для двоих смыслами. Пусть не оставит, не вычеркнет из круга близких, Наруто больше не отрицал – и для Саске есть те, кто равнее прочих. Сакуре не нашлось среди них места.
- А тебе, Наруто? – она поднялась с места, подходя вплотную и заглядывая в глаза. – Тебе я тоже нужна?
Вопрос смутил нежданностью, заставляя выдерживать паузу.
- Конечно, о чем речь! – здесь Узумаки даже не врал. – Извини, что видимся не часто, я же с Саске занят, его одного не оставишь надолго, да и к нам мало кто заходит – ему бы скучно было. Тем более, пока не восстановился. Но, обещаю! – Наруто улыбнулся. – Когда ему станет лучше, я ни за что о тебе не забуду.
Сакура слушала, кивая в такт торопливым частым фразам, а внутри медленно растекалось черным дегтярным пятном осознание, что безнадежно опоздала, опять, на целую жизнь.
Мысль, в которой больше не было надобности, с таким же обреченным смирением развертывалась в голове, становясь испорченно-тусклой, словно принадлежащей кому-то другому, но Сакура все же произнесла ее. Просто, чтобы, оглядываясь в этот день, не сожалеть устало, как побоялась попытаться.
- Наруто, ты мне нравишься. Давай встречаться.
Он удивленно моргнул, неосознанно придвигаясь ближе, чтобы переспросить, если ослышался, но не стал сотрясать воздух пустыми, положенными в таком случае восклицаниями. Будь он героем книги, то непременно должен был бы непонимающе смотреть на подругу, задавая какие-нибудь глупые уточняющие вопросы, и обоим было бы неловко за происходящее, а потом руки Сакуры лежали бы в его ладонях – холодные и напряженно-вспотевшие.
В книгах существовал иной финал, вывернувшая его наизнанку реальность очередной раз подчеркнула разницу, обратив предмет мечтаний в заурядность.
Стало неприятно стыдно за себя, за весь происходящий в комнате разговор, за чувства, и это было тем более нелепо. Глупо стыдиться за чувства – они живые, как и ты сам – не заставить и не обязать быть другими, а у произошедшего уже своя история, из которой не выкинешь правды.
Любовь к Сакуре длилась слишком долго – лишняя и вредная в своей недостижимости, в какой-то момент окончательно перегорев и разлетевшись мягкими солнечными искрами. Отпуская.
Что-то же должно происходить безболезненно, не вырываемое из сердца терпкой горечью утраты, а исходящее само тихой неслышной поступью. Наруто не помнил, когда все закончилось, сложившись новой головоломкой, которую снова кто-то не может собрать. Их всегда было трое, существующих неразрывным единым целым, а потом что-то вдруг вырвало прочь, сламывая хрупкую защитную оболочку, выбрасывая кого-то во вне. Наруто даже не мог сказать, кто, но, наверное, все же не Сакура, так и оставшаяся в прошлом.
- Я думал, ты Саске любишь, - наконец произнес Узумаки и тут же дернул губой. Снова неправильно и не к месту – тащить сюда третьего, будто нарочно перекладывая ответственность.
Сакура не отводила взгляда.
- То есть…я не знал, что ты…
- Скажи уже прямо, Наруто, - не выдержала девушка, - я не хочу лишней при вас быть и неопределенности этой тоже не хочу.
- Почему ты именно сейчас решила сказать? – Наруто тянул время, но мотивация подруги оставалась непонятной. Не проще ли с глазу на глаз, когда за спиной не окажутся чужие уши?
- Потому что если не сейчас, то уже никогда. Снова найдется причина подождать и не торопиться – мы ведь и так всегда рядом. А в итоге время уходит впустую, но ты ждешь и ждешь этого волшебного знака, которого нет, - Сакура не стала объяснять, как по сути заставила себя прийти сюда, чтобы уже точно не сбежать и не струсить в последний момент, боясь сделать никому не нужное уже признание. – Ну так что?
- Нет, - Наруто покачал головой, желая взять Сакуру за плечи, но руки так и не коснулись кожи. Право на подобное было потеряно. - Ты хорошая, Сакура. Просто замечательная. И многому меня научила за это время, но все-таки нет.
- Понятно.
Разочарования не было. Вместо него изнутри застилало сонной, не оформившейся тоской, которую тянуло закрыть ворохом пестрых дней, пока не разрослась в зияющую в душе прореху.
- Выбор иногда меняется, я просто поздно спохватилась. Теперь это и правда забота Саске.
Не прощаясь, Сакура вышла – почти выбежала – из комнаты, по пути чуть не столкнувшись с Учихой. Хлопнула входная дверь. Вечер накатывал жаркой душной хмарью, собираясь под потолком раздражающе ярким светом электрической лампы.
- Что она хотела? – от Саске не укрылось напряженное молчание Наруто, не отреагировавшего на вопрос, и тот был задан повторно.
- Меня. Со мной. Встречаться в смысле, - Наруто устало потер лоб. Прокручивающий вхолостую обороты мир встряхнулся, ссыпая шелуху оцепенения, и снова все завертелось: звуки голоса, ответы, занавеска на окне чуть колышется от ветра, Саске внимательно-собранный – стоит и ждет пояснений.
- А ты?
- А я нет. С тобой я. Не говорил ей ничего даже – она сама все поняла.
Дрогнули-изогнулись во внезапной неожиданной усмешке тонкие светлые губы, тихий, будто не Саске принадлежащий смешок вмешался в обрывочность фраз, заставляя мысленно споткнуться о себя.
- Мне твоя жалость ни к чему.
Наруто удивленно поднял голову, по-иному вглядываясь в облитые приглушенным желтым светом черты, в которых тут же прибавилось той, прежней колючей резкости, делая опять незнакомо далеким.
- О чем ты? Какая жалость, Саске? – он действительно не понимал.
- Не прикидывайся, - Учиха поморщился, делая шаг вперед на голос. – Ты же все знаешь. Как и я. Как и она.
- Ты о Сакуре, что ли? – начало доходить наконец до Наруто. – Я же сказал, что…
- В альтруисты, значит, заделался? – прервал Саске. – Все не ради себя, все для друзей. Считаешь, я не видел, как ты за ней увивался, страдания эти твои дурацкие не замечал? И когда любовь прошла?
- Ты придурок, - безнадежно отозвался Узумаки.
Вся бесконечная громада обид и комплексов Саске вновь выстроилась перед ним непробиваемой железной завесой, захлопывая возникшую отдушину – окно в другой, дышащий воздухом мир. Прежний опыт ведь не растворяется в нем без следа, уступая место вере и привязанности, никто не обещает правды во всем: чувства – иная материя. Можно подставить плечо напарнику, вынося с поля боя; а потом сидеть в кафе за углом с той самой, которую он никак не решался пригласить, ожидая, пока затянутся раны, - тоже можно. Извини, друг, отношения то же соревнование.
- Ты придурок, сколько тебя не учи, - повторил Наруто. – К Сакуре заревновал, да? А перед ней слабо вот это все повторить будет? Саске, когда ты запомнишь уже – люди меняются. Если тебе удобнее в прошлом сидеть, то не все кругом такие. И жалость ни при чем.
- Ты бы согласился. Я тебя не первый день знаю, с чего шанс свой терять. Сама, говоришь, пришла и признаваться стала. Так зачем отказался? Думаешь, не справлюсь без тебя, если такой? – Саске ткнул пальцем в скрывающую глаза повязку. – Бегал за ней бегал, а потом я подвернулся, отвлечься решил, а как бросить, не знаешь?
И не верится, что пару дней назад сам облекал в слова то неподступно-сокровенное, чему Наруто не решался пока дать объяснений. С Саске легко в сражениях, а не чувствах, переиначенных на свой манер и прошедших клокочущее жерло эмоций, плавясь в которых, обретали на выходе искаженную обманчивость понятий. А когда думал, что последний рубеж пройден, дремлющее внутри недоверие подкинуло новый, из застарелых душевных травм и страхов складывая эту стену. Саске не верит словам, но что делать, если иных доказательств не подобрать и силой не разбить эту преграду.
- Сакура мне нравилась, правда, - лучший выход – не отрицать прошлое, болезненно важное для Учихи. – Я долго старался быть для нее заметным, с тех пор как нас в одну команду распределили, тем более. Но я же не дурак – и так понятно было, кто ей нужен. Знаешь, как надоело в этом треугольнике висеть неприкаянным. А чувства эти, они же тоже менялись со мной вместе. И когда другими наконец стали, наступило что-то вроде свободы. Я тогда очень хотел, чтобы мы вместе были, но не получалось, а жить прошлым не стоит, Саске. Все закончилось гораздо раньше тебя, это не замена.
- Не замена, - согласился тот, разворачиваясь к двери. – Просто жалость. Ты же у нас сирых и убогих любишь, а? Кто без поддержки твоей бесценной не протянет и один не справится. Самоутверждаешься? – почти раздельно по слогам прозвучало, как обвинение, слово.
- Стой, - Наруто схватил его за руку, удерживая. – Ты сильный, Саске. Сильнее многих, кого я знаю, а поддержка, она для всех и не оскорбляет ведь. Это не превосходство. Ты привык все способностями мерить: вот этот сильный, полезным будет, тот слабый, от него толку мало, но мы не на войне, тут по-другому можно. Признаваться в том, что нравится, желаний своих не бояться. Вот поэтому и Сакура со мной поговорить смогла в итоге – я ни о чем не подозревал совсем. Нам не обязательно логике следовать, выбирать то, что выгоднее и больше прибыли даст: иначе тебе бы давно невесту подыскали клан возрождать, а я…ну и мне кого-нибудь.
- Тогда объясни, зачем?! – Саске раздраженно отдернул руку, но не отстранился, стоя почти вплотную, ловя спокойную размеренность чужого дыхания.
Наруто положил ладони ему на плечи. Можно вспомнить о гудящей под ногами, опаленной пламенем земле с тонким вытянутом силуэтом в центре расходящихся кругами волн жара, на который заворожено смотришь сквозь густое марево дрожащего липкой дурманящей дымкой воздуха. Вспомнить, как в тающих бликах костра отражаются на радужке глаз светлые угольки звезд, обретающих второе небо, и, смеясь, пытаешься пересчитать их все. Вспомнить, как, стоя на самом краю пологой изогнутой крыши, удерживал за запястье, задавая такой сложный в своей простоте вопрос.
Это – детали. Без них не возникло бы разделяющего порознь вечера, и Сакура ушла бы домой, неся в сердце иной ответ. Детали ложатся одна к одной легким наборным узором, оттягивая на себя часть прошлого и часть правды, но, перескажи их все, и она не сплетется, возникая из сотен случайных улыбок, жестов и взглядов, из того, что было, и чему еще предстоит случиться. Правда – выше.
- А чего ты услышать хотел? Чтобы я сказал, что за успешность, ум, за то, как спину мне на миссиях прикрываешь или готовишь хорошо, выбрал? – Наруто почти смеялся, впервые чувствуя чистое, почти осязаемое превосходство над Саске. Это же легко и просто – понять и прислушаться к себе, вычленяя из множества полускрытых истин необходимые сейчас, а он опять бессмысленно раздражается, сам себя уводя от них. И направить, подтолкнуть – лучшее, на что способен в этот раз Узумаки. Ответы, они же все-таки окажутся разными. Для всех.
- Я от тебя честности жду, а не слов красивых, - Саске поморщился. Теплая тяжесть давящих на плечи рук как нарочно плелась связью к ребяческой, невозможно наивной в своей искренности открытости Узумаки.
- Я и не вру, Саске, - замотал головой он, забывая, что Учиха не увидит. – В том и дело, что мы сами еще не все знаем и понимаем, но вместе искать удобнее и лучше, правда? И если я все-таки ошибусь, ты поправишь меня, а что бы там, в жизни ни случалось, главное, какими мы стали сегодня.
Он говорил и говорил, смыкая за спиной замершего Саске ладони и заключая его в кольцо рук, а где-то под кожей билось недоверчиво сердце, неохотно впитывая в себя спокойную уверенность голоса. Стены не рушатся в одночасье, хитро обращаясь в провалы и пропасти, тянуть мосты через которые придется уже обоим, и впереди будет еще много горделивого неприятия, похожих на бегство шагов назад, в привычную застоенность минувшего, много ссор и несогласия, но болезненно важно преодолеть этот первый этап, заручаясь доверием, всего себя нараспашку отдавая, и получая обратно уже обновленного.
Поцелуй, который Саске принял не отталкивая, мазнул по краешку губ короткой вспышкой тепла, а потом его прижало, притянуло к чужой груди, вплелись в растрепанную черноту прядей быстрые пальцы, собирая матовую гладкость волос.
- И все же… - как последний заслон и привычка, что последнее слово будет за ним.
- Потом, - обрывает Наруто, не вслушиваясь. – Ты поймешь это. Позже. Я верю.
Снова накрывает жаркой горячей волной поцелуй, перед которым на мгновение цепенеет и теряется Учиха, умеющий выбирать, но не научившийся быть выбранным, а влажный язык нетерпеливо проникает между приоткрытых губ, изучая их и двигаясь дальше, наталкиваясь внутри на другой, потянувшийся навстречу. Взаимные ласки кружат голову, выбивая прочь стройную выверенность мыслей и заменяя ее неправильной откровенностью чувств. Саске столько отказывал себе в них, что, когда те приходят без спроса, теряется, по-новому открывая себя, а Наруто уже отстраняется, несмело прикасаясь к скуле, а потом, будто получив разрешение на все, уверенно тянет куда-то за собой.
- Хва… - не успевает договорить Саске, как его усаживают на кровать, забираясь следом, отчего покалывающее кожу ощущение неправильности, откатившись, наступает вновь.
Это не страх перед кем-то и не боязнь быть непринятым – Саске привык к одиночеству полученной избранности, но так и не постиг, каким образом получается у Наруто беззаветно дарить всего себя до последнего вздоха и улыбки. И, наверное, никогда уже не сумеет вот так же, на развилке путей захотев иного, утрачивая право на беззаботную легкость и заменяя ее неподъемной тяжестью возложенных долгов и обещаний.
- Не надо, это…лишнее. Мы же разные совсем, Наруто, - Саске зябко поводит плечами, сжимаясь и прячась от тревожно настоящих эмоций, выдернутых подобно сорной траве много лет назад. Кто же знал, что они не похоронены насовсем, прорастая в душе заново.
- Это не отличия, это…как дополнения друг друга, знаешь?
- Ты ничего не соображаешь в том, о чем говоришь, - еще удерживал оборону Учиха, и к заставляющему не поддаваться упрямству примешивалось нечто иное, решительно отрицаемое во имя прежних идеалов.
- Тогда попробуй послушать по-другому, - Наруто несильно толкнул его назад, укладывая спиной на застеленное покрывало, и, прежде чем Саске поднялся, мягкие губы опять уткнулись в его собственные; прижалось к животу и ногам худое костистое тело, чуть разводя в стороны острыми коленками бедра. Весь он, словно целиком состоящий из неоформившейся угловатости, поспешно дышал рядом, удерживая Учиху под собой.
Тот больше не ответил, чуть настороженно слушая биение сердца возле собственного – они шли вразнобой, но не перекрывали, будто и правда дополняли друг друга. Об этом ли говорил Наруто? Саске не отталкивал: во всем облике, в легших на чужие бока ладонях, тонких приоткрытых губах сквозило застывшее ожидание. Попробуй убеди, перебей тот наросший внутри костяк предрассудков, без которого ослабнет потерявшее поддержку тело. Убеди, наполняя другим и новым.
Наруто понял без слов, склоняясь ниже, из глубин сознания доставая неосознанной догадкой то, что нужно неторопливо провести языком по скуле, спустившись к шее, и Саске удивленно выдохнет, крепче сжимая на коже пальцы. Найденная среди переплетения артерий венка запульсировала быстрее и беспокойнее, когда осторожно прикусил зубами, вырывая из груди Учихи новый вздох. Они наконец были на равных в своей неопытности, но в каждом движении исследующих тело настойчивых рук слышался Узумаки вырисовываемый кончиками пальцев вопрос «сможешь ли?». Это больше не волновало – Учиха не подпускает к себе тех, в ком не уверен.
Ответы складывались из прикосновений, из коротких влажных поцелуев вдоль тонких, вразлет, ключиц, мимо которых спускался ниже, на ходу стягивая с Саске футболку. Без нее, свободно-мешковатой, казался меньше, чем есть, с разбросанными по животу и груди белесыми ниточками старых шрамов. Наваждение прошло, когда, усмехаясь, он подтолкнул под поясницу, притягивая к себе ближе. Этот Саске был понятнее и роднее прежнего, в бессильном отчаянии бросающего обвинения. Ему можно подаваться навстречу, ловя губами живое тепло пахнущей чем-то горьковато-пряным кожи, сжимать крепкие сильные запястья, словно в подтверждение «я рядом», невзначай касаться выпуклости под штанами, сжимая и поглаживая вставший член, отчего Саске крупно вздрагивал, выгибаясь и вскидывая бедра.
- Подожди, - тихий сбивчивый голос остановил, когда Наруто уже расстегивал молнию брюк.
Саске предупреждающе перехватил его руку, привставая:
- Я хочу тебя видеть.
Первый слой бинтов ослаб, падая на шею, поддаваясь вцепившимся в узел пальцам, дергавшим и развязывающим его.
На пару секунд Узумаки замер, наблюдая, как поджались обычно бесстрастные губы – Учиха ведь помнил приносимую этим боль прошлых разов. Он поднялся, щелкая выключателем.
В наступившей темноте опутывающие голову бинты выделялись светлыми белыми полосами, а потом Саске открыл глаза.
Боль не вернулась, обрушившись ослепляющей беспомощностью – свернулась на границе сознания предупреждающим знаком, который тут же забылся, стоило начать видеть. Полутемная комната, собственные руки, на кровати сбившееся покрывало – складки высвечены падающим из окна молочно-лунным светом; Наруто. Он сидел рядом, неподвижно-напряженный, глаз не видно за спадающей на лоб длинной челкой. Ее пришлось отвести, убеждаясь – не изменился.
- Болит? – он выглядел необычно серьезным, а может быть, живя в мире звуков, Саске забыл, какими бывают эмоции.
- Нет. Уже нет, - он покачал головой, до конца не веря, что реальность больше не будет безжизненно-черной и он не проснется вскоре, попав в лживую иллюзию уснувшего подсознания. – У тебя волосы отрасли, - добавил Учиха, протягивая к ним руку.
Наруто улыбнулся – широко, неверяще, мелькнуло в глазах облегчение, сбрасывая с плеч пронесенный сквозь дни груз забот и обещаний, который боялся не суметь исполнить. Больше не будет тревог – сумел.
Он обхватил Саске за плечи, сминая и прикусывая шершавые губы, с жадной обреченностью целуя шею, потому что им обоим уже не убежать от отрицаемого по очереди, боясь желаний и совершая ошибки.
Учиха совсем не удивился, почувствовав забирающуюся за пояс расстегнутых брюк ладонь, накрывшую плоть, и только откинулся назад, задыхаясь и вздрагивая от ощущений. Пульсирующий член сосредотачивал их на себе, заскользившие вдоль ствола пальцы словно знали, что если задержаться, оттягивая тонкую кожу головки, гладя и придавливая, двигаясь вниз до самого основания, то Саске потрясенно распахнет глаза, до боли сжимая плечи Наруто, и это уже не покажется слабостью. Можно будет уложить его спиной на кровать, избавляя от остатков одежды и избавляясь от них самому, открываться навстречу чужому телу, зарождая поселяющее на границе между двумя доверие, которое Учиха еще только учится постигать, не выдерживая и зажмуриваясь от накатывающего тягуче-долгими волнами жара. Он бился в паху в такт движущейся по члену руке, сменившейся вдруг чем-то влажным, глубоко вбирающем его внутрь, и Саске глухо застонал сквозь сжатые зубы, видя, как склоняется над ним Наруто. Лунные отблески падали на спину бледно-желтой дымкой, выбелили топорщащиеся на макушке волосы, когда Учиха во все глаза смотрел, как он наполовину вбирает в рот возбужденную плоть, прижимаясь мягким горячим языком, и та отзывается, зарождая в низу живота такой же горячий узел, все плотнее стягивающийся от каждого толчка.
Никто прежде не видел Наруто таким: только Саске, только для Саске, только вместе с Саске в темной, скрадывающей чувство реальности тишине, наполняемой влажными липкими толчками и стонами в кулак, ведь признание не приходит в одночасье. Только с Наруто, вскидывая нетерпеливо навстречу бедра, вот-вот готовый излиться, распластанный и как никогда открытый, потому что больше никому не позволил бы видеть себя таким.
Темнота потеряла свою абсолютность, укрощенная вернувшимся зрением, ставшим в эти минуты снова немного лишним. Прежде Саске ждал, в потаенном, запертом от чужих домыслов уголке души вынашивая надежду, мучительно вспоминая, каково быть зрячим, а когда вновь обрел эту недостающую, выкинутую за пределы понимания способность, она тут же забылась, оборачиваясь смазанными чернотой неумелыми поцелуями, укусами невсерьез, прикосновениями, за которыми больше не простиралась неизвестность. Стоит открыть глаза, и картинка вернется, отпечатавшись в памяти растрепавшимися, светлыми в лунном свете волосами, жесткими грубоватыми ладонями возле своего живота, а весь Наруто как будто негатив самого себя – потерявший яркие краски дня, но нашедший взамен что-то большее, чего не боялся отдавать, по коже выводя безотрывный и сложный узор, берущий начало там, где чутко бьется живое горячее сердце, отмеряя секунды.
Узумаки отстранился неожиданно, создавая ощущение холодной незавершенности, прохладой комнаты облепившей тело. Учиха глянул на него – немного непонимающе, облизывая пересохшие губы – и его подхватили под колени, разводя ноги шире. Наруто замер, ловя взглядом выступающие дуги ребер, вцепившиеся в покрывало пальцы, натолкнулся на взгляд, старательно собранный и все равно хранивший пробивающееся поверх желание, которое с трудом удавалось сдерживать, не прося. Саске же гордый. Несмотря ни на что.
- Этому тоже довериться надо? – он нарушил молчание первым, и Узумаки кивнул, чуть заметно расслабившись. Отвечать на уже понятое проще, чем учить понимать.
- Если ты не…
Учиха не дал договорить, обхватил жесткой ладонью за затылок, обрывая лишнюю канву слов, прижимаясь к хранившим вкус солоноватой смазки губам. Что там могло позвучать? Если боишься, не хочешь, то… Сомнения остались за чертой дозволенности, нарушаемой вдвоем.
Поцелуй разорвался, сменяясь проникающими в рот пальцами, Саске вобрал их целиком, старательно облизывая и гладя Наруто по животу и груди, но не смог заставить себя не сжаться, когда те коснулись ягодиц, и один медленно проник внутрь. Наверное, что-то изменилось в лице – в глазах Наруто прочитался безмолвный вопрос «все хорошо?», отчего Саске только хмыкал сквозь зубы, сживаясь с непривычно-странным ощущением в себе, и следом проник второй палец, растягивая, раскрывая шире.
- Потерпи, - шепот Наруто обжег уши, хотелось сказать ему, что способен вытерпеть куда большее, как засыпал и просыпался в огне объятых кровавой пеленой глаз, приручая боль.
К этому удалось привыкнуть, принимая почти как должное, движения вдоль сжимающихся пульсирующей теснотой стенок уже не отзывались тянуще-саднящей болью, но Саске все же надсадно вздохнул, инстинктивно уводя бедра дольше, когда Наруто толкнулся в него уже не пальцами, сжался сильнее, запрокидывая голову, так что остро перекатился на шее выступающий кадык. Наруто глухо застонал где-то рядом, замирая, чтобы двинуться дальше.
Разделяемая на двоих, боль сдерживала вместе, объединяя и родня неправильным лишним чувством, потому что уже не нужно искать способ открыться; все, спрятанное за глухими дверями отчужденности, вскрывалось сейчас с тихими словами успокоения, отрывистыми резкими кивками Саске, до синяков сжимающего руки Наруто, впуская его в себя. Чувства обострились, холодной электрической моросью проходясь по напряженно подрагивающему животу и бокам, ударяя в уши тонким звоном монотонно стрекочущих на улице цикад, когда осторожно направившийся вглубь член раздвигал тугие неподатливые стенки.
- Потерпи, - снова просил Наруто, целуя в уголок губ, - не сжимайся так.
Первый толчок получился неумело-неловким, не на всю длину, Саске сдавленно зашипел сквозь зубы, и хоть в темноте не разобрать, отвернулся в сторону, чувствуя, как Наруто снова входит в него в каком-то своем плавном ритме, крепко удерживая под колени. Он как мог старался быть осторожным – Учиха знал это, когда срывающийся вдруг темп снова замедлялся и накрывшая плоть рука размашисто скользила по ней, отвлекая от проникающего сквозь колечко мышц члена, расслабляя напряженное тело.
Наруто кончил с громким вздохом, едва успев выйти полностью и тут же склоняясь над пахом Саске как раньше. Ему хватило всего нескольких движений – торопливо резких и рваных, когда язык влажно посасывал головку – чтобы наступившая разрядка сотрясла накрывшей тягуче-густой волной и бьющийся в животе жар утих, сменяясь звенящей в ушах пустотой.

Утро вытолкнуло Наруто из объятий сна на пару минут раньше, чем Саске. Он моргнул от упавшего на лицо солнечного луча, стершего теплом сонливость, перевернулся на спину, вспоминая – что-то важное произошло. А потом – взгляд на черную вихрастую макушку рядом, найденная под боком смятая футболка, на которой умудрился пролежать всю ночь, моментально отрубившись, едва, тяжело дыша, рухнул рядом с Саске.
Тот заворочался, тихо зевнул, прикрывая кулаком рот, но, прежде чем успел подняться, к глазам плотно прижалась ладонь, ограждая от света.
- Не напрягай пока зрение, - сказал Наруто, выуживая из-под подушки моток чистых бинтов. – Ты им давно не пользовался, мало ли что.
Решетчатая марля обвивалась вокруг головы во много слоев, придавая Учихе привычный уже за долгие недели вид.
- Не болит? – Наруто заботливо завязывал узлом бахромчатые рассыпные кончики.
- Нет. Они не болели еще вчера, я же говорил, - чуть хрипло со сна отозвался Саске.
- Ты помнишь, что…
- Помню. Я пока в душ, - он перебрался через ноги Наруто, бесшумно собирая с пола попадающуюся под ноги одежду, не разбирая, где чья, и вышел за дверь.
Узумаки протяжно вздохнул, потирая плечо. И ни слова о вчерашнем разговоре и том, что последовало после, ни жестом, ничем не выдал себя, отчего поневоле накатило зыбкое сомнение – а было ли оно все?
Никто не обязан изливать наутро душу, заново погружаясь в прожитое, но равнодушная выверенность реакций Саске выглядела ненастоящей, холодя сердце напускной взрослой сдержанностью, и от этого делалось еще неуютнее самому. Будто, натворив что-то, еще не понимаешь, знают ли другие и что ждет в конце, строя теории, с нетерпением ожидая развязки.
С Учихой не легче: чужая душа – потемки, что там крутится в ней – одобрение или насмешка, а может, и вовсе обычная щемящая пустота? Не выяснить, пока не спросишь. Да разве он признается.
За завтраком Наруто никак не мог отделаться от мысли, что лишний здесь и что все эти тарелки, книжки и свитки, и маленькие деревянные божки на полке в комнате значат куда больше и вписываются куда лучше в жизнь Саске, что он, своей сумбурностью нарушивший привычный уклад, а напоследок перетащивший Учиху вместе с собой за грань обыденности, из которой он, может быть, и не стремился выбираться.
- Ты уверен, что с глазами все в порядке? Сегодня ничего странного не чувствовал? – это была единственная тема, касаться которой не было неудобно.
- Ты что, врач? – Саске отложил палочки, поднимая голову и чуть оборачиваясь в сторону Узумаки.
- Нет, но…
- Вот поэтому твои домыслы бессмысленны. Я больше не хочу строить предположений и слушать их от тех, у кого совсем нет опыта, - прервал Учиха. – Мы оба одинаково не знаем, что и как должно быть, пусть Цунаде разбирается сама. Не зря же она нас так настойчиво звала.
До выхода из дома опять не проронили ни слова, обменявшись лишь короткими фразами, когда то действительно было нужно. Наруто как обычно запер дом на ключ, отдав его Саске, ожидающему у ворот.
Он по-прежнему ходил, придерживаясь вытянутой рукой за заборы и стены домов, рассекающие Коноху длинными сплошными разделителями, а от осторожно предложенной когда-то трости отказался настолько красноречиво, что Узумаки этот вопрос больше никогда не затрагивал, продолжая следовать сбоку молчаливой поддержкой.
Здание больницы пустовало. Поднимаясь уже знакомой дорогой на второй этаж, не встретили никого, что немного взбодрило Наруто. Видеться с Сакурой сразу после вчерашнего не стоило. Он объяснится с ней позже, когда оба найдут в себе нужные слова, чтобы окончательно принять и смириться.
- Надеюсь, она тебя надолго не задержит, - напутствовал Узумаки, открывая перед Саске дверь и пропуская его внутрь.
И опять как в прошлый раз, когда мерил шагами выложенный светлой плиткой коридор, почти уверенный, что друг выйдет отсюда здоровым, а вместо этого вынужденный бороться с возросшим отчаянием Саске в одиночку. Начало всему – страх, прокрадывающийся мягкими шагами в душу, чей тусклый фитилек горел неровными вспышками, заставляя просчитывать одно за одним мучительные «если». Если Цунаде ошиблась, если опасение были не напрасны, если вчерашняя несдержанность обоих помешает восстановлению.
Взгляд соскальзывал с пустых стен, бездумно ища, за что зацепиться, но щелчок повернувшейся дверной ручки мигом выдернул из прострации. Наруто повернулся лишь секунду спустя, боясь увидеть все то же, полускрытое бинтами лицо, которые значили бы очередной приговор Цунаде.
Саске стоял, немного привалившись к стене: обрамляющие распахнутые глаза ресницы подрагивали, заново убеждая ошалевший от обилия информации мозг, что все вокруг не сон и не выдумка капризного подсознания. И, глянув в дышащую живой волнующейся тьмой глубину зрачков, Наруто разом понял все, что волновало, не отпуская, с самого утра, а последнее недостающее для осознания, отпечатывалось матовыми искрами на антрацитовой радужке.
Впереди будет много событий: разочарований от неумения слушать друг друга и радости найденных компромиссов, наверное, даже обид за не найденные вовремя ответы. Они становятся верными только благодаря ошибкам, и пусть это только их, маленькие, на двоих, победы, порой такие становятся важнее новых выученных невероятных техник и блестяще выполненных миссий.
Все будет, потому что Саске как никогда настоящий, сложенный из вороха беспорядочных мыслей и ощущений, неправильно принятых за безразличие, которого боялся больше любого несогласия. Взгляды говорят иногда о большем, чем самые верные честные слова.
- Цунаде сказала, повязки уже можно снять, но к свету привыкать постепенно и не использовать пока Шаринган. А когда делала проверку, заметила, что на глаза на днях была небольшая нагрузка. Спрашивала, чем мы там занимались, - Саске внимательно смотрел на Наруто, ловя его наползающую на губы улыбку.
- И твоя помощь круглосуточно мне не требуется. Это тоже она просила тебе передать, - добавил он, делая первый осторожный шаг к лестнице, пальцами упираясь в стену, но тут же отдергивая руку.
Узумаки не стал спорить. В конце концов, это просто рекомендация занятой тысячей других дел женщины, откуда бы ей знать, что успело сложиться иначе за прошедшие дни.
Он нагнал Саске у самых ступенек, по привычке взяв его за руку, и Саске – так же по привычке – не отпустил.

Дата добавления: 2015-10-02