Глава 2. Будильник назойливо тренькал над ухом, оглашая комнату равномерным громким писком

Будильник назойливо тренькал над ухом, оглашая комнату равномерным громким писком. Сон поддавался неохотно: Наруто заворочался под одеялом, не вполне понимая, каков источник шума, зевнул, выбираясь из теплой постели, и недовольно хлопнул по крышке стоящих у изголовья часов, чуть не свалив их на пол. Память слепым пятном вычеркнула события прошедшего дня: он не сразу вспомнил, что делал. Неожиданный провал в мыслях от резкого пробуждения свел их в кучу, запутав в тугой узел, лишь потом сознание уловило – что-то важное произошло. Наруто откинулся на подушку, заложив руки за голову. Саске, ссора. Ощущения притупились, пронесенные через ночь. Узумаки даже почудилось, что ничего и не было, но встряхнувшаяся память упрямо толкнула изнутри – было. Он нехотя выбрался из кровати, путаясь в простынях и не попадая в тапочки. Прошелся по комнате, постоял на балконе, впитывая медовую теплоту солнечных лучей и подставляя плечи залетному ветру – с высоты люди на улицах казались каким-то игрушечными, кукольными.
Интереснее быть вне: вне мира и забот, не забирая чужую ответственность. Стоит спуститься, и она обернется обузой, камнем тянущей ко дну обоих. Вместе не выплыть.
Наруто вернулся внутрь, прошлепал босыми ногами до ванной, с размаху окатив себя пригоршней холодной воды. Она взбодрила, зародив жажду деятельности – приготовить завтрак, выгрести мусор, полить сохнущий в горшке пожухлый фикус. Следующие полчаса размышлять было некогда.
Цунаде начнет переубеждать. Удрученно качать головой, сортируя документы, выпроваживать из кабинета, предлагая разбираться без нее. Ее традиционный утренний кофе остынет, превратившись в холодный невкусный напиток, и она будет, морщась, цедить его из кружки, категорически не согласная с доводами, приводить другие – разумные и логичные – с неуловимым оттенком обвинения в голосе, огораживаясь ими как крепостью. Сквозь узкие окошки бойниц видно немного, но достаточно для принятия решения. И придется требовать, настаивая и ища замену, с которой станет лучше обоим. Разговор предстоял непростой.
Узумаки закрыл дверь и, приложив козырьком ладонь ко лбу, поглядел на опоясывающие деревню горы. Резиденция Хокаге ровным розовым холмиком выступала над крышами и деревьями, видимая издалека. Люди не должны забывать символ власти.
Вчерашняя беготня по улицам и крики выглядели ребячеством. Это же Саске, пора бы смириться.
- Наруто! – показавшаяся из-за поворота Сакура увидела друга и махнула рукой. – Погоди.
Она подбежала к нему, придерживая болтающуюся у бока белую тканевую сумку:
- Ты из дома? А Саске где?
- Не знаю. Спит, наверное, – Наруто пожал плечами. – Ты в больницу сейчас?
- Что у вас случилось? – она проигнорировала вопрос.
Узумаки остановился. Покусал задумчиво губы, соображая, с чего начать.
- Он чашку разбил.
- И все? – девушка озадаченно посмотрела на Наруто.
- А тебе мало? Ему, как видишь, достаточно. Не продержались мы десять дней, кто-то должен меня заменить.
- Вы идиоты, - Сакура даже рассмеялась, прикрывая рот рукой.
Неспроста команды формировали именно из трех человек: третий – не лишний, он объединяющий. Замыкает в единое целое неравновесную разобщенность целей, вовремя принимая удар, рушащий старательно возведенную башню. Разноцветные кубики сыпались к основанию пестрой волной – только успевай ловить.
- Я к Цунаде вообще, - напомнил Наруто, сворачивая в переулок. – Еще увидимся.
Харуно поймала рукав оранжевой куртки:
- Бросаешь его?
- Он сам так решил.
Но Сакура не отставала. Потащила дальше мимо высоких резных ворот какого-то клана, мимо длинного сплошного забора с продолговатыми выемками щелей, сквозь которые отсвечивало золотым солнце:
- И ты послушаешься?
- Не понимаю я, - Наруто взмахнул руками, рассекая воздух, - в чем смысл рушить связи? Разве прежде спокойствие приносило?
- Защитная реакция. – объяснила Харуно. – Ты хоть представляешь, какой шок Саске пережил?
- А ты не догадываешься, кого он обвинил во всех бедах? – отпустившее поутру негодование царапнуло нервы.
- Наруто, почему именно сейчас оно стало иметь значение?! – на них недоуменно обернулись, и Харуно понизила голос. – Ты не на тренировке – промахи и достижения считать.
- Сакура, - мягко прервал Наруто, - не получается у нас, только доводить друг друга будем.
- Я не могу пациентов оставить – их больше, им я нужнее. - ну как ему еще объяснить. – Саске никого, кроме тебя не примет.
У гордости нашелся предел, за которым немного утихала, спящим зверем сворачиваясь у ног, не опаляя больше рискнувшего проникнуть. Рубеж за рубежом возвращала принятое, настороженно отступая в дальний уголок сознания – почувствуй, найди меня таким.
- Выбираешь, что проще?
- Нет, что ценнее для многих. Ты смотрел когда-нибудь статистику по командам нашего выпуска? – без перехода спросила Сакура.
- А такая есть? И о чем пишут? – ему было почти не интересно.
- Удивишься, но по психологической совместимости мы первые. А вначале на последнем месте болтались – неперспективные, с ярко выраженными внутренними проблемами и взаимной нетерпимостью, - процитировала Харуно – Какаши постарался на славу, составляя рекомендацию. – Не нужно ставить клеймо заранее, тебе ли не знать.
Наруто запрокинул голову, считая облака. Небо не верит сомнениям, в этом преимущество силы.
- А если его ставят на тебе?
- Черт возьми, он же слепой!
У Сакуры был красивый голос – высокий, с грудной переливчатостью звуков – но, срываясь на крик, тонко надламывался, рассыпаясь потрескавшейся уничтожающей хрупкостью.
Узумаки неотрывно вглядывался в распахнутую дрожащей зеленой каймой глубину глаз девушки:
- И кто мне говорил о клейме. – стало как-то неприятно: от себя, от подруги.
- Поэтому я и хочу, чтобы он никогда этого не услышал. Тебя не было рядом, когда он в себя приходил. Я боялась – вырываться будет, кричать. Да лучше бы ругался, чем держать в себе такое. А он молчал. Ледяной стал, заторможенный, и трясется мелко-мелко. А что я скажу – его еще обследовать не успели, мы сами ничего не знали. И все совсем не так, как обычно после заданий.
Когда раны и кровь с запахом обожженной огнем кожи, едкая холодящая мазь поверх, шприцы с лекарствами и капельницы, жесткие, заживающие багровыми наростами шрамы, длинные голубые змейки вен, в которые рука привычно вводит иглу. Есть другое, страшнее: рубцуется невидимыми жесткими линиями, иссекая податливую мякоть сердца, бескровно сочащегося непризнаваемым страхом, поселяется за плечом пульсирующей серой тенью, заставляя повторять «Почему я не вижу?», протягивая ладони к оставшимся за завесой темноты людям, с их лиц забирая не озвученный ответ. Ломало. Выгибало в кольцах острой жалящей боли, ведь больше некому верить. И хоть с виду живой – внутри высохше-истощенный. Свобода сгорела, вместо нее угольки. Тлеют, присыпанные дымным пеплом – не затушить, не выбросить – кто научит, как сдаться?
- Это правда настолько…
- Да.
- Предлагаешь дать ему шанс?
Немногим позволено выбирать, удел других – раскрываться навстречу желаниям.
- Вам обоим, Наруто.
А в мыслях уже билось, как шли вместе, держась за руки, глотая пыльный жар лета. Учиха в волнении облизывал пересохшие губы, неосознанно забирая вправо и тесня с дороги, спотыкался, пойманный за плечо, цепенея и теряясь от прикосновений. Там он был настоящим.
Они остановились у больничной ограды, витой извилистой вязью убегающей вверх.
- Конечно, я не вправе настаивать, а ты вправе не согласиться… - Сакура взяла его ладони в свои. – Но, пожалуйста, подожди хотя бы день. – ее взгляд упал на часы, тонкий кожаный ремешок которых опоясывал запястье. – Меня работа ждет, не могу больше задерживаться. Пока, Наруто. И навести все же Саске, ладно?..
Он проводил взглядом Харуно до дверей. Взбежала по ступенькам, обернувшись напоследок с улыбкой – мелькнул подол юбки, взметнулась густая шапка волос. Долго ли тренировалась, наизусть заучивая самый легкий путь к признанию, идя по нему с окрыляющей честной смелостью. А если крыльев нет, и боишься сорваться?
Не смотреть вниз.
Наруто взялся руками за шероховатые чугунные прутья, прислонившись лбом к холодному металлу, - он вбирал, вытягивал накопившиеся эмоции. Иногда пустота полезнее. И дело вовсе не в шансах.
У дома Саске он немного замешкался: длинное, темно-синее здание нависало над соседними, отталкивая, раздвигая в стороны, заполняло собой место. Потом решительно позвонил – раз, другой, - за дверью мелодично пропел звонок. Узумаки повернул круглую блестящую ручку – та поддалась, впустив в полумрак прихожей. Ничего не изменилось: вешалка, покосившись, упиралась боком в стену, предупреждающе подняв одну из трех ножек в воздух, и Наруто выровнял ее, придвинув в угол. Туда же сложил сандалии, через которые спотыкался, отшвыривая в сторону, вчера. Осколки на кухне были подметены, а на столе рядом с мойкой забыто стоял нераспечатанный белый пакетик с лекарством.
Узумаки обошел комнаты – гостиную и еще одну, похожую на библиотеку, со шкафами до потолка. Саске обнаружился в третьей – сползшее с низкой кровати одеяло обнажало часть плеча и спины с перекатывающимися под кожей бугорками позвонков. Учиха спал беспокойно.

Бинты неприятно стягивали голову, мешая и раздражая. Судя по доносившемуся в открытое окно щебету птиц наступило утро, но насколько ранее, Саске не разбирал. Он провел пальцами по повязкам, поправляя и вслушиваясь в безмолвие дома. Всего несколько слоев ткани отделяли от света.
- Тебе запретили их снимать.
Саске вздрогнул, садясь на постели, и обернулся на голос:
- Наруто?
- Угадал, - он завозился в кресле, скрипнули пружины.
- Как ты вошел?
Музейный экспонат, на который пялится случайный посетитель. И некуда скрыться из стеклянной прозрачной коробки, выставляясь напоказ чужому любопытству. Догонит, в последний момент отбросив к стене.
- Дверь, - односложно пояснил Узумаки. – Извини.
- За то, что не запер ее? – Учиха нащупал на полу сложенную у кровати футболку, повертел, определяя перед. Одежда иллюзорно защищала.
- Мы оба наговорили лишнего. Не стану врать, будто понимаю тебя сейчас. Но есть вещи, которые нельзя переживать одному, кто-то должен вытащить. Иначе однажды может быть поздно.
- Не много ли на себя берешь? – Саске поморщился. Патетика – не его стезя, чтобы купиться на дешевые приемы явившегося с повинной парня.
- Мы часто уходим от ответственности. Сохранять нейтралитет выгоднее – не приходится выбирать и изменяться – плыви по течению, минуя преграды. Но я не умею быть безразличным и не собираюсь учиться. – закончил Наруто.
- Зачем ты здесь?
На той стороне надолго замолкли.
- Наверное, мне нужно понять. И проверить.
- О чем ты? – удивился Учиха.
- Рациональность, - пояснил Наруто. – Люди действуют по законам логики, мечтая ее опровергать, подстраиваются под условные правила, из которых стоит находить исключения.
- Их соблюдение к твоим достоинствам не относится. – не удержался Саске.
Друг словно надавливал на нужные точки, прощупывая выставленную защиту – блоки разваливались, высвобождая слова.
- Да. Меня все детство переучивали, - кажется, Узумаки гордился своей несгибаемостью.
- Нравится противостоять обществу?
- Я привык, - уклончиво ответил Наруто. – А как быть с тем, кто не приемлет компромиссы? Бросить и забыть или поддержать?
- Кто надоумил? – до Саске начало доходить.
- В смысле? – не понял Узумаки.
- Ты бы вряд ли вернулся. Так кто?
- Заставить невозможно, а дружба лечит. Несмотря на.
- Это не панацея, - вздохнул Учиха. Поднялся, разглаживая сбившуюся простынь и встряхивая одеяло. Повозился с покрывалом, застилая матрас. Оно ложилось неровно, собираясь в волнистые складки. Взгляд за спиной жег, обезоруживая, но он упорно не оборачивался.
- Безусловно, - несколько легких шагов, и голос над ухом, - тем не менее она подсказывает дать тебе знать, что футболка надета задом наперед.
Стукнула дверь.
Чертыхнувшись, Учиха рванул затрещавший ворот. Не экспонат – насекомое, пригвожденное к бархатной подушке энтомолога. Дергается из последних сил, норовя соскочить с булавочного острия, изучаемое с беспощадной научной точностью, шевелит потешно лапками, продлевая страдания и подогревая интерес – сколько в итоге протянет. Жизнь под колпаком.
В ванной он долго держал руки под струей хлещущей из крана прохладной воды – бесцельное занятие не требовало концентрации, соответствия нормам, шаткими мостиками без перил ведущими от точки к точке. Оступишься, упадешь, сгинув на дне, выброшенный из памяти. Точки складывались в узор, предрекая награду – неясно, какую, но никто не рисковал впустую. Мост опасливо закачался, проваливаясь нанизанными на веревки секциями. Устоишь ли?
- Саске, - в дверь постучали, - я завтрак приготовил.
По кухне плыл густой аромат свежесваренного кофе и чего-то сладковатого – кажется, вишневого сока – в холодильнике вроде бы оставался пакет. Наруто хозяйничал вовсю: расставлял посуду, приборы. Хлопали дверцы полок и ящики, раздавался треск открываемых упаковок.
- Где у тебя хлеб? А, вот он, - бормотал Узумаки.
Учиха осторожно опустился на стул, сложив на коленях руки.
- Я салат сделал и бутерброды, - ложка застучала о миску, накладывая овощи. – И кофе сварил. Или сок хочешь?
- Сок, - Саске не вдумывался в услышанное.
Заскрипел придвигаемый к столу второй стул, в кухне воцарилась тишина.
- Точно, - спохватился Наруто. – Я расскажу, как расставлены предметы. Перед тобой тарелка, чуть левее стакан. Хлеб дальше за тарелкой, вилка возле нее справа. Если что понадобится, скажи.
Саске медленно протянул вперед руку – пальцы ощутили хлопковое полотно скатерти, упершись в холодный керамический ободок. Он бы с большим удовольствием голодал предстоящие полторы недели. В крайнем случае можно обойтись соком. Ладонь толкнулась обо что-то стеклянное, переворачивая его – разлившаяся жидкость выплеснулась, Наруто вскочил за тряпкой.
- Он должен стоять слева!
- Ой, я перепутал. Не слева, а справа. То есть от меня-то слева, вот я и сказал…
Учиха швырнул жалобно зазвеневшую вилку.
- Часы, Саске! – Узумаки вдруг осенило. – Представь, что находишься в центре циферблата: деления будут направлениями. Так легче сориентироваться. Иначе просто запутаемся. - он заново повторил объяснения, и Учихе пришлось признать идею удачной.
Завтрак прошел без инцидентов: Учиха механически пил остатки сока и жевал хлеб, не чувствуя вкуса. Наруто не торопил и не задавал вопросов, позволяя осваиваться в новом состоянии, но его присутствие выбивало из колеи. Вчерашняя уборка осколков заняла не меньше получаса: Саске долго ползал на коленях с веником, выискивая разлетевшиеся по полу кусочки и укалываясь об острые грани.
- Сколько времени? – поинтересовался он.
- Почти двенадцать. Я уберу здесь все.
Саске направился в коридор.
– Подожди, - окликнул Узумаки, - мы забыли про лекарство.
Пришлось вернуться на место:
- Что там?
- Закапывать утром и вечером по две капли в каждый глаз. – он сверился с инструкцией. – Сними, пожалуйста, повязку.
Ослабший узел поддался сразу, распутываясь – Саске аккуратно намотал бинты на ладонь. Он очнулся уже с ними и с выжигающей резью в глазах, словно наполненных кипятком. Она ввинчивалась прямиком в мысли, колюче-стальная и горячая, когда его куда-то вели, придерживая за плечи и успокаивая десятками лживых слов надежды – те меркли, сворачиваясь сгнившими осенними листьями. После понемногу отпускало, возвращая кислород в легкие – воздух перекатывался в груди, мертвенно-пресный, клокочущий, не насыщая, лишь калеча каждым вздохом. Хотелось вырваться и смотреть, безотрывно смотреть на все, что увидишь, впитывая цвета, формы и расстояния. Но его слишком крепко держали.
- Сначала правый, - Наруто немного оттянул нижнее веко, примеряясь. Саске стиснул зубы, вцепившись в сиденье.
Хлынувшие потоки света вернули утихшие ощущения, многократно усиливая их.
- Не могу, - прошептал, уткнувшись лицом в ладони.
- Саске, придется терпеть.
Уговоры ничего не дали – стоило приоткрыть глаза, и Учиху заново ослепляло, оглушало, едва не вырывая из груди сердце. Картинка рассыпалась мутными силуэтами и искаженными образами, испорченная и размыто-нелепая. Ресницы намокли от выступающей соленой влаги.
- Давай в ванной, - предложил Наруто, - там темнее.
Он усадил его на бортик ванны, встав в проеме и заслоняя собой свет, и кое-как закапал раствор.
Саске охнул, сжимаясь в комок – жидкость кислотно разъедала глаза, примешивая к огненной боли новую. Ноги заскользили по кафельной плитке, разъезжаясь в стороны.
- Сильно плохо? – зашумела вода, лоб и виски остудило мокрой прохладой. – Сейчас пройдет уже.
Учиха вяло кивнул, отстранившись и быстрыми витками бинтуя голову, и, не обращая внимания на боль, выбрался в коридор.
Он вышел на задний двор, примыкающий к дому с проулочной стороны и огороженный высоким забором, взобрался на деревянное ограждение широкого крыльца, привалившись к поддерживающему крышу столбу. Впервые спешить стало некуда.

- Саске?
- Ну?
- Ты давно здесь сидишь.
- И?
Аргументов не нашлось.
- Тебя это не касается, - уточнил Учиха. – Сколько времени?
- Около четырех где-то. А… - разговор не клеился, - я пойду тогда.
Саске спрыгнул с перил. Ранний вечер мазнул по щекам остывающим теплом клонящегося к закату солнца, перемешал его с прозрачным кружевом запаха цветущей акации. С дороги слышались голоса, чей-то громкий раскатистый смех и одобрительные возгласы. Налетевший ветер сорвал с дерева тонкие пластинки листьев, запутывая в волосах. Саске повертел головой, стряхивая их с себя, и зашел в дом.
Время теряло границы, эфемерно сжимаясь, подводя так же, как направления и осязание, схлопываясь вокруг незаметной ловушкой, барахтаясь в которой, заблудился в прожитых часах. Неопределенность выбивала из-под ног и без того непрочную опору. За утерей зрения обесценивались и другие органы чувств. Это раздражало, наваливаясь беспомощной растерянностью: Учиха не мог ни тренироваться, ни покинуть дом без провожатого, ни читать – книги любят зрячих. Безделье утомляло, перекликаясь со смутной, прорастающей в душе тоской. Почему-то вечерами она отравляла быстрее, запертая в ту же клетку собственного тела, ключ от которой сломался. Как собрать новый, и все ли решетки он отопрет?
- Саске, - позвал Наруто. Разложив на кровати оружие, он перебирал высыпанные из поясной сумки кунаи, проверяя ногтем лезвия, – ужин готов.
- Я не голоден.
Но тот не отставал:
- Ты с утра не ел. Зря я что ли его делал.
- Никто не просил, - Учиха чиркнул ножом по плотному брусу точильного камня.
- Затворничество не выход, - Узумаки сел рядом, наблюдая за равномерными взмахами.
- Хватит лезть ко мне! – кунай высек искру. – Занимайся своими обязанностями, а душеспасительные беседы веди с кем-нибудь другим.
- Нет, никто не запрещает, конечно, - довольствоваться очевидным проще, но Наруто должен доказать – причины важнее следствий. – Только не удивляйся, если однажды станет некому слушать.
Саске отбросил кунай, наугад повернувшись к Узумаки:
- Ты, кажется, не все понял, однако и я не собираюсь продолжать. Переоценивай собственную важность не при мне.
Горный обвал. Булыжники весело катятся по склону, утягивая за собой серо-гранитные валуны, цепной неостановимой реакцией повергая к подножью монолитную громаду, обрушивая непоколебимость скал. Иногда они промахиваются, улетая в никуда, иногда стихия упорнее. Наступая на одинаково безобидные с виду обломки, следовало быть осторожнее.
- Саске, - отреагировать на недвусмысленный посыл значило бы прийти к известному финалу, - вот что у тебя случилось, а?
- Жизнь случилась, новая, как видишь. Ах да, ты же видишь. Зато я – нет!
Камни опасливо осыпаются, сносимые грохочущей волной.
- Это не навсегда, - терпеливо повторил Наруто, - у ожидания есть срок. Согласен или нет, но придется выдержать.
- И ты им поверил? – Учиха рассмеялся – истерично, зло, - кто даст гарантии и в чем они заключаются? В дилетантских прогнозах женщины, толком не имеющей отношения к медицине?
- Она помогала и в более безнадежных случаях! – сверкнул глазами Узумаки.
Саске схватил его за предплечье, наклоняясь ближе:
- Считаешь меня безнадежным? Отработанным материалом?
- Скорее ты ставишь на себе крест. Не припомню прежде такого пессимизма, - Наруто вывернулся из захвата.
- По крайней мере я адекватно оцениваю расклад, хотя вам приятнее не принимать во внимание истину!
Короткое движение, и Учиху втолкнуло, прижало к стене, ударив о нее спиной, прочно фиксируя запястья в сухих горячих ладонях. Он дернулся, сбрасывая тяжесть навалившегося тела, скулой ощущая след учащенного дыхания, касание пряди волос.
- Это не настоящие мысли, Саске. Оно тебя душит, подчиняет, а ты все равно не сдавайся и не верь. – быстрый шепот в ухо. - Это как игра – прятки или пятнашки, помнишь? Поиграли и опять собой стали, соблюдай правила – не будешь пойман.
- Мы не дети, - Учиха обмяк, расслабился, упираясь затылком в шершавый бетон позади.
У взрослых другие развлечения: безжалостнее, бесчестнее, нарушение уговора – смерть, но, сумев утаить, из жертвы превратишься в охотника. Снималось главное ограничение. «А давай, как будто…», нет, уже просто – «давай».
- Вот поэтому выкарабкаешься обязательно. – Наруто устроился рядом, плечом к плечу, поднял затерявшийся в складках покрывала кунай, рассеянно покрутив за венчавшее рукоять кольцо. Сердце выравнивало ритм, стуча медленнее, остепеняясь.
- Наруто.
- Что?
- В гостиной диван, спать можешь на нем. И ничего не переставляй в комнате.
Легкая улыбка тронула губы: все-таки признал?

Дата добавления: 2015-10-02