Глава 3. Саске запоминал

Саске запоминал. Ступеньки, повороты, направления становились значимыми как никогда, и от умения преодолеть их зависела предстоящая адаптация. Мелкие бытовые травмы сыпались в первые дни нескончаемым потоком: реальность катилась под ноги ухабами и кочками, цеплялась за руки и одежду острыми углами, ударяла о внезапно выросшие перед носом стены и препятствия. Враждебная и чужая каждым действием выталкивала прочь как испортившийся элемент, говоря: «тебе здесь не место». Переходное состояние. Ни тьма, ни пока еще свет. Играть по предложенным правилам не обязательно – пережди, забейся в безопасную скорлупку, доверив решения другому, он сбережет, доведя до конца. И все же Саске запоминал. Три ступеньки на крыльце, во внутреннем дворе – четыре, от двери до кровати четыре с половиной шага, сделаешь меньше – упадешь. Решение обнаружилось в цифрах – они не подводили, неизменные в разобщенном, неустойчивом мире, безотказно срабатывая дома. Но Учихе не терпелось оказаться за его пределами.
Они с Наруто много ходили: соседи вскоре перестали удивляться, завидев уверенно идущего по улице парня с ладонью друга на плече. Прикосновения заменяли глаза, предупреждающе сжимая руку там, где следовало быть осторожнее, замедляя или ускоряя шаг, выравнивая его, если отклонялся от курса. Узумаки неимоверно много болтал, не закрывая рот ни на минуту, вклинивая между ворохом бесполезных историй и шуток важное.
«Саске, тут дорога каменистая, не оступись», «Сейчас небольшой подъем в гору», «Нам соседка из-за забора машет – ты ее знаешь?» Теряющийся в потоках информации Учиха временами не справлялся, пропуская указания, падал, заботливо подхваченный другом, и, возмущаясь, просил того быть собраннее. Наруто легкомысленно кивал, переключаясь на мир вокруг: рассказывал о погоде, о том, какое сегодня небо и сколько на нем облаков, и что грядка лилий в саду зацветет со дня на день, но еще неясно, какие бутоны – белые или сиреневые.
Слушать было больно. Лившийся в уши голос бередил незаживающие раны, проходясь по ним наждаком, растрепливал, ворошил как сухие опавшие листья только-только улегшиеся чувства, вслед за волной грязной мути поднимая отчаянную невозможность постичь. Узумаки не обращал внимания, продолжая упорно гнуть свою линию, прямую и неуклонную, бьющую в цель. А когда Саске, не выдержав, потребовал прекратить, вполне серьезно ответил, что скоро будет легче. И, как ни странно, не ошибся.
Эффект маятника. Донырнув до дна личной бездны, увязнув в илистой топи, Учиха вдруг осознал – равновесие не достигнуто, сколько не убеждай себя в обратном. И путь существовал только один – наверх.
Интересным оказывалось все: разговоры с Наруто приобретали новое значение, выстраивая разваливающуюся мелкими мозаичными кусочками картину, белые пятна на которой съеживались, занимаемые подогнанными деталями. Постепенно Саске научился отличать походку друга, в суматохе деревенских улиц ориентируясь на нее, единственно верную сейчас. Как-то незаметно он занимал все больше пространства, случайно оставленными вещами отмечая свое присутствие: вторая зубная щетка на полке в ванной, большая массивная кружка, вечно забытая на столе, разложенный диван, который не спешил заправлять утром, получая выговор. Впрочем, эти вспышки редко грозили перерасти в пожар, опадая безвредными искорками.
- Как ты это делаешь? – спросил однажды Наруто.
- Что именно? – уточнил Саске. Они пили после ужина чай, в который, как думалось Учихе, была добавлена то ли мята, то ли бергамот. Вкусовые ощущения изменились, придавая необычные оттенки знакомой пище, и он любил угадывать, что ест.
- Вообще все, - Узумаки откинулся на стуле, прихлебывая из чашки горячий напиток, - ходишь, живешь. Дома ты лучше меня ориентируешься, точно помнишь, куда кладешь вещи. Я бы так не смог, - добавил он с долей восхищения в голосе. Потом встал, закрыв глаза, прошелся от стола до двери, немного не рассчитав и впечатавшись в стену.
- Ой! Ну вот, не получилось, - он тихо рассмеялся, потирая ушибленный нос.
- Надейся, что никогда и не придется учиться, - Саске низко опустил голову, пряча лицо за волосами.
На кухне повисла тишина. Растекающийся между домами вечер осторожно просачивался сквозь окно густыми дымчатыми сумерками, сквозь которые поблескивали первые предзакатные звезды.
Учиха боком сполз с табурета, возвращаясь в комнату, где, упав на кровать, неподвижно замер на простынях – они приятно холодили лоб, болезненно отзывающийся на звон убираемой со стола посуды. Саске глубоко вздохнул, выискивая наиболее удобное положение. Цунаде предупреждала, и ее предположения сбылись. Боль накатывала к вечеру, заключая голову в раскаленный железный обруч. Раньше Саске бы не поверил, приняв это за очередную красивую фигуру речи, но, убеждаясь на собственной шкуре в реальности таких ощущений, признал – не врут. Медики в больнице объясняли симптомы последствием попадания под технику, в качестве лечения предложив лишь терпение.
Через несколько часов удастся заснуть, пересилив измученный организм, а к утру боль утихнет, отступив и дав передышку, чтобы несколько часов спустя поселиться в теле снова. Учиха перекатился на спину, прикусив зубами палец – мозг как будто колотился о черепную коробку, многократно обостряя звуки. Стрекот сверчков у фундамента, шум включенного в ванной душа, скрип досок в коридоре. Отвлечься, не думать о них.
Повязки на глазах добавляли неудобств, сковывая, мешали дышать полной грудью, несмотря на открытое настежь окно, наполняющее помещение сырой ночной свежестью. Саске уже ощутимо морозило, но в висках по-прежнему стучало тупым ритмичным пульсом, вырывая доносящиеся сквозь сжатые зубы редкие стоны, за которые презирал сам себя, вспоминая о ночных испытаниях.
За стеной громко ударился об пол раскладываемый диван – Учиха поморщился, закрывая лицо руками. Намокшие от пота волосы растрепались по горячей, нагревшейся подушке. Тонкая ткань бинтов казалась жесткой, едва ли не сдирающей кожу. Несколько быстрых вдохов. К черту рекомендации, он скоро сойдет с ума.
Сложно завязанный узел не слушался трясущихся пальцев, выскальзывая – быстрее было дернуть его вверх, стягивая с затылка длинную сложенную витками ленту. Занятый этим Саске совсем не обратил внимания на возникший на пороге силуэт, когда подбежавший Наруто поймал его руки в свои:
- Что ты делаешь?!
- Пусти, - попытался вырваться Учиха.
- Нет. Пока не объяснишь, в чем дело! – они завозились на кровати в нелепой борьбе. Больше шансов оказалось у Узумаки:
- Я думал, ты…а ты… - выдал он, возвращая наполовину размотанный бинт на место. Ненароком коснувшиеся лба пальцы почувствовали неестественный жар кожи, будто пропитанной им.
- У тебя температура что ли… - протянул Наруто, - давно так? Почему опять молчал?
- А ты у нас потомственный целитель? Лечишь любые болезни наложением рук? – съязвил Саске.
- Я лекарство куплю завтра, - покачал головой Узумаки. Безграничная самостоятельность друга, граничившая с бессмысленным упрямством, не раз шла ему во вред.
- Оно не поможет, - хрипло отозвался Учиха, натягивая на себя край одеяла, - это последствия…когда-нибудь пройдет.
Наруто искоса бросил взгляд на выбеленный лунным светом профиль – Саске медленно водил языком по губам, сгорбившись, сжавшись на кровати.
- Утром схожу в аптеку за обезболивающим. А сейчас постарайся заснуть, хорошо?

- Саске, я ушел, - крикнул из прихожей Наруто, звеня ключами. Непривычный замок никак не открывался, проворачиваясь вхолостую.
- Куда ты? – Учиха появился в коридоре, прислушиваясь к щелканью ручки.
- Я же обещал зайти в аптеку, - дверь наконец-то поддалась, - вернусь минут через двадцать.
- Можешь себя не утруждать и не…
Узумаки исчез за порогом, не дослушав.
Саске зачем-то провел ладонью по резным деревянным изгибам двери. Аптека. Его по-прежнему считают больным, неполноценным. Калека, значит? Не принимается в расчет, потому что другой? Незрячий – подсказал внутренний голос. А иначе не было бы ни совместных ужинов вечерами, ни посиделок на крыльце, ни прогулок вдвоем. Учиха решительно толкнул дверь, выходя на улицу – он еще докажет всем, насколько они ошибаются.
Первое одиночное путешествие. Парень замер на нижней ступеньке, взвешивая возможности – он живет здесь много лет, наперечет зная каждый поворот в окрестностях. Ничего сложного. Он двинулся по дороге, ведя рукой по тянущемуся слева забору. Не слишком удобно, но ему все еще требовались неподвижные точки отсчета. Пустота сбивала с мыслей, дезориентируя. Саске пожалел, что не захватил трость или палку, однако тут же сердито отмел это предложение – костыли и подпорки пусть сопровождают слабых. На перекрестке, выводящем в более многолюдный район, царило оживление: разговоры, смех, скрип колес и крик хозяина тачки, требующего отойти в сторону.
- Вы заблудились? Вам помочь? – клюнул в ухо тонкий девичий голосок, и Учиху потеребили за рукав. Он отрицательно покачал головой, продолжив путь. Наруто не любил сюда приходить, предпочитая тихие и безопасные места, с неохотой следуя за другом сквозь толпу. Та небольшая практика пригодилась. Звуки перемешивались, наслаиваясь один на другой без остановки – сплошной мерный гул объединял важное и ненужное, снижая внимание. Калейдоскоп запахов время от времени подкидывал отгадки: горьковатый шлейф духов, тянущийся за женщиной – она прошла в паре метров, аромат приготовленных блюд, сквозь открытые двери зазывающий посетителей – Саске помнил этот ресторанчик. После него еще несколько магазинов, и новый перекресток, на котором Учиха снова свернул. Прохожие расступались, давая ему дорогу, иногда предлагали довести до дома, но он только спрашивал, где находится, стараясь не покидать хорошо изученный район.
Влажный порывистый ветер дунул навстречу, ударив в лицо запахом тины и водорослей. Озеро. Спуск к причалу немного раскрошился – каменные блоки обваливались под ногами, перила разболтались, вылетев из пазухов. Конструкция потеряла жесткость, покачиваясь в такт шагам, зато деревянный настил не пострадал, крепко вбитый в землю.
Починить бы надо, отвлеченно отметил Саске, присаживаясь на краю. Сбросив сандалии, закатал штанины, погрузив ноги в воду. Детские воспоминания достойны сохранения, с них все и начиналось.
Деревня лежала за плечами, - торопливо-беспокойная, немного отталкивающая, - возвращаться еще не тянуло. Неподалеку шумел молодой порослью камыш, с противоположного берега доносилось резкое кряканье уток: они били крыльями, наверное, собираясь взлетать.
И все-таки починить перила надо. Может быть даже построить новые, соорудив копию прежних. Память не должна разрушаться, пока есть те, кто ценит. Причал подобно камертону резонировал с эмоциями. Маленький Саске прибегал сюда, когда грустно, отдавая дереву и волнам накопившуюся печаль; приходил, гордый победами, счастливо жмурясь блестящей переливчатой синеве и улыбаясь солнцу; забегал посидеть просто так, когда ничего и не случилось, однако точит изнутри неясными сомнениями.
Прохладная, толком не прогревшаяся вода приятно остужала, контрастируя с облепившим плечи полуденным жаром.
«А возьму и искупаюсь», – неожиданно решил Учиха. Он разделся до трусов, стопкой сложив одежду возле сандалий, и, оттолкнувшись от досок, прыгнул, уйдя в глубину и вынырнув. Саске предполагал проплыть примерно до середины, затем развернуться и добраться до берега. Совсем легко, даже ребенок смог бы. Вода поддерживала тело, вела, увлекая вперед, и Учиха с трудом поборол соблазн нырнуть снова.
Верх и низ спутались, обратившись в невесомость, раздвигаемую сильными гребками и дающую странное чувство не то замедленного падения, не то полета. Раскинь руки и пари. Расслабившись, Саске не заметил, как с головой ушел в воду и, недовольно фыркнув, рванулся обратно. Намокшие бинты ослабли, норовя сползти на нос, эксперимент следовало подводить к концу. Он развернулся к предполагаемому берегу – обманчивая легкость начала понемногу пугать. Взмах за взмахом к твердой земле. В мышцах поселилась усталость, сковывающая движения и утяжеляющая вес. Вместе с воздухом в горло затекала и пресная, отдающая ряской жидкость – Учиха закашлялся, хлебнув новую порцию. Сколько ни плыви, признаков земли не намечалось.
Он заблудился. Поднявшаяся ядовитой змейкой паника ужалила в сердце, разнося отраву по венам, покрывая кожу стылым холодом. Вдобавок организм действительно начал замерзать.
Ветер взбил упругую пленку волн, перекатив ее через парня, и, стоило ему всплыть, ударил снова. Саске отчаянно заколотил руками, бросаемый из стороны в сторону стихией, наполняющей водой легкие. Перечеркнутые страхом мысли не позволяли сконцентрироваться, позвать на помощь. Учиха тонул, с трудом находя силы сопротивляться.
Кто-то грубо схватил его за плечи, рывком потянув на себя – раз, другой, - Саске цеплялся за спасителя, едва не потопив.
- Соберись! – прикрикнул Какаши. – Успокойся и стань на воду.
Навыки генина пригодились как никогда: Учиха выкарабкивался, проваливаясь то по пояс, то по колени, пока наконец не поравнялся с сенсеем.
- Держишься? – спросил тот. – Идем к берегу, следуй за моим голосом.
Шлепки сандалий по воде.
- Освежиться захотелось? – будничным тоном поинтересовался Хатаке, игнорируя тяжелое дыхание спутника.
- Я планировал туда и назад, - буркнул Саске, отжимая свисающие влажными сосульками волосы.
- Ты изрядно намотал. Не увидь я с дороги этот заплыв…хотя кто знает – может, и смог бы.
Они шли по широкой дуге – сам того не заметив, Учиха отклонился от намеченной линии, и это едва не стоило ему жизни. Ступив на причал, он быстро оделся: прыгая на одной ноге и не попадая в штанину, трудно сохранять лицо, особенно под прицелом наигранно сонного глаза бывшего учителя, а в том, что объяснения перед Какаши не избежать, сомневаться не приходилось.
- Я провожу тебя домой. Наруто вроде бы должен не допускать таких вот…случаев. Не знаешь, где он?
Мироощущение Хатаке лежало между иронией и мудростью, соблюдая тонкий баланс, на границе которого вырастала своеобразная философия невмешательства, пронзительными красными нитями оплетающая лишнее. Распускать их его заставляло только по-настоящему нечто срочное.
- Я ушел один, - Учиха независимо пожал плечами.
- Отсутствие свободы порождает безрассудство, а оно влечет за собой безнаказанность, - помедлив, продолжил сенсей, - и тебе это надо?
- Не понимаю, о чем вы, - соврал Саске.
- Брось, никто не требует соблюдать субординацию, мы давно на равных.
С момента формирования команды №7 в полноценный отряд Учиха называл учителя исключительно «Какаши-сан», игнорируя ностальгическую сентиментальность Сакуры и Наруто.
- Я в состоянии нести ответственность за совершаемые поступки, - отрезал парень.
- Ответственность за поступки или поступки ради ответственности? Мне кажется, ты все-таки выбираешь второе. Пойми, никто не покушается на твою свободу, - Какаши придержал Саске за руку – мимо проследовал разносчик зелени, призывающий купить товар.
Учиха насторожился – проницательность Хатаке выводила из тайников души скрытое, неозвученное, возвращая к прожитым дням. Всеобъемлющая забота Наруто связывала по рукам и ногам, погружая в вакуумный пузырь, предупреждая любой поступок, создавая уютный и абсолютно не нужный мирок безмятежности. Саске задыхался в ней, запертый за радужными стенками искусственного покоя.
- Научись искать компромиссы, - сказал Какаши, - и тогда, возможно, кто-то пойдет на них для тебя. Категоричность хороша в меру, иначе быстро сломаешься.
- Какаши-сан, я всего лишь хочу жить своей жизнью.
- И не принимать изменений. – закончил за него мужчина. – Не спорю, они не всегда идут нам на пользу, но подумай о моих словах. И о людях, что рядом. Кстати, один из них как раз бежит нам навстречу.
- Саске! – взволнованный Наруто остановился перед парнем. – Где ты был?! Я целый час тебя ищу, всех соседей достал уже!
- Он купался, - подсказал Хатаке.
- С ума сошел?! А если бы что-нибудь случилось? Или ты бы заблудился, или…
- Наруто, - оборвал Какаши поток красноречия, - как видишь, он цел. Я встретил Саске у озера и составил компанию по дороге домой. Судя по всему, твой друг неплохо освоился, раз сумел уйти так далеко.
- Спасибо, вам, сенсей! – горячо поблагодарил Узумаки.
- Ты правда купался? – переспросил он, попрощавшись с Какаши и ведя Учиху к крыльцу.
- Да. Что в этом особенного? – оставалось загадкой, почему тот прикрыл Саске, однако это избавило его от очередного бессмысленного разговора.
- Но ведь…а, ладно, - Наруто посторонился, пропуская друга в прихожую. – Главное, все в порядке. Только больше не уходи, не предупредив. И я купил лекарство – в аптеке сказали, оно сильное.

Таблетки ослабили боль до терпимых пределов – лежащий на кровати Саске перебирал в памяти события прошедших суток, отщелкивая их подобно костяшкам четок. Наруто и утро. Прогулка и деревня. Озеро и купание. Какаши и спасение. Последний шарик нехотя перекинулся – укоряюще-досадливый, лишний. Учиха вздохнул, отворачиваясь к стене. Себе не солжешь – задевало. Жизнь не разменная монета для оплаты никчемных амбиций, ее тратят лишь раз и по существу. Во имя исполнения долга.
Сон не шел, прогоняемый неопределенными раздумьями. Как хитрый замок, спрятавший в блестящем механизме отгадку – не выпустишь из рук, пока не отыщешь секрет, вглядываясь в замысловатое сплетение деталей. До ответа не близко: вращаясь в хороводе спутанных мыслей, Саске сквозь дрему ловил обрывки воспоминаний – потускневших и выцветших как старые фотографии.
Что-то гулко ударилось об пол, вырвав Учиху из зыбкой пелены сна: в соседней комнате раздался металлический скрежет и приглушенное падение тяжелого объемного предмета. Саске непроизвольно вздрогнул, откинув одеяло и напряженно прислушиваясь. Он тихо вышел в коридор, залитый сгущенной непроницаемой тьмой – она липко скользнула под одежду, просочившись, смешалась с немного участившимся дыханием. Что там могло шуметь – на улице глубокая ночь. Зайти или вернуться, подождав до утра?
Он нажал на ручку.
Пол был залит водой, жадно поглощавшей свет и тихо шипевшей, когда касалась кожи. Она доставала до щиколоток, колыхаясь темным пластом – стопы похолодели, вбирая леденистую черноту дома. В окно скалилась огромная луна, заляпанная синеватыми, похожими на трупные пятнами. Ее лучи дрожали на прозрачной границе стекла, не решаясь проникнуть в свернувшуюся густым облаком тьму.
Саске медленно повернулся. У боковой стены угадывался чей-то невысокий силуэт в наброшенном на плечи медицинском халате, из-под которого выглядывали обрезанные оранжевые штаны. Присмотревшись, Учиха различил позади него выступающий край высокого никелированного стола на тонких ножках и свисающую до воды простынь. Человек склонился над каталкой, позвякивая инструментами, сортируя их по какому-то распорядку. Саске прищурился – не разглядеть, что он там делает.
- Она давно умерла, но все еще светит, - хлюпанье разрезаемой плоти, - я хочу починить.
Медленный осторожный шаг вперед – воздух застревал в груди царапающей пылью. Учиху влекло туда против воли непреодолимой силой. К мерному пощелкиванию ножниц и пинцетов, хищным взмахам скальпеля и каких-то других изогнутых крючковатых принадлежностей. Короткий всплеск – в жидкость опустились два небольших шарика. Человек отделился от стены, направившись навстречу Саске и бережно прижимая к животу банку с плотной крышкой – в растворе что-то плавало, покачиваясь в такт ходьбе. Поравнявшись, он равнодушно проследовал к двери – лица, скрытого белесой челкой, не разобрать.
Не оборачиваться.
Учиха приблизился к столу: на широкой поверхности угадывались очертания тела, накрытого светлой с бурыми разводами тканью, на которой валялись вымазанные красным ножи и ланцеты.
Уходи.
Он отдернул покрывало, задохнувшись от увиденного. Лежащим на каталке трупом был он сам. Молочно-восковая кожа, обтягивающая заострившиеся скулы и нос, длинная узкая щель приоткрытого рта. Плотно сомкнутые веки сшиты свежими стежками – на толстых нитках, крест-накрест перетянувших глазницы, запеклись подсыхающие капли крови, выступившей из проткнутой кожи. Узелки аккуратно заправлены между ресницами.
- Они тебе не принадлежали, - на глаза Саске легли холодные ладони, - отдай.
Он закричал.

- Саске, проснись! – Наруто наваливался на бьющегося под ним парня, тщетно пытаясь разбудить. – Да проснись же!
Несколько звонких ударов по щекам. Учиху подбросило, возвращая в реальность, он оттолкнул Узумаки – ногти случайно царапнули шею.
- Это сон, не верь ему! – Наруто сгреб его в охапку, прижимая к себе. Сейчас главное – прикосновения. Не бросать один на один с кошмаром, от которого покрыто мокрой испариной тело и выстукивают нервной дрожью зубы. Убедить, что рядом и ни за что не оставит.
- Ты дома, со мной. И никого больше нет. Вон луна в окно светит. – успокаивающе забормотал Наруто.
Саске дернулся, вздрогнув, но Узумаки не отпустил, обнял крепче, гладя по голове и спине и чувствуя, как под ребрами бешено заходится сердце. Не стоило и спрашивать, что там приснилось.
- Давай, я тебе воды принесу.
Учиха до боли стиснул запястья Наруто, вжимаясь ближе, неотделимо прирастая кожа к коже.
- Я проснулся – не понял, в чем дело, потом слышу – из твоей комнаты крик.
Говорить. Неважно что: успокоят только слова и прикосновения, стирая из сознания пережитый ужас.
- Тебе не холодно? – на всякий случай Наруто набросил на них одеяло. Видеть Саске напуганным было как-то неправильно, будто вторгся в личное, навсегда запретное для посторонних, запечатанное маской неуязвимости. Плохо. Плохо ему сейчас, если не спешит восстановить сломленное, настороженно замерев в кольце рук и облизывая бледные пересохшие губы.
Ноги затекли от неудобного положения и дополнительно принятой тяжести, покрываясь мурашками. Не разжимая объятий, Узумаки опустился на подушку, баюкая и укачивая Саске как маленького. Тот притих, уткнулся носом куда-то в ключицу, постепенно расслабляясь, щекоча теплым дыханием шею.
- Я забываю цвета, - прошептал чуть слышно Учиха, - утром встаю и не помню. Зачем нужен красный, что значит зеленый…какого цвета небо.
- Они вернутся, - Наруто откинул со лба длинные волосы, пропуская в пальцах черную текучую прядь. – Уже скоро.
Во дворе зашелестели кусты сирени, протягивая изогнутые ветви к собирающимся низким тучам. Запахло грозой и скорым ливнем, робко накрапывающим редкими крупными каплями, звонко колотящимися о крышу.
Пригревшийся Саске инстинктивно жался ближе, – непривычно-домашний, открывшийся, – и чуть хмурил во сне тонкие брови, тихо задремав под боком.

Дата добавления: 2015-10-02