Хоаналитический журнал, 1933, т. XIV, с. 57 — 70.

Одной из моих пациенток была девочка-подросток с признаками конверсионной истерии. В течение дня она неоднократно пыталась вскрыть себе брюшную полость, утверждая, что в животе что-то есть. Естественно, это ей не удавалось. Затем она стала настаивать на операции. Незадолго до этого у нее был эротический опыт с мальчиком; чуть позже она видела рождение теленка и решила, что он появился из ануса коровы; к тому же она узнала, что родственница отправилась в больницу «за младенцем». В своих фантазиях она решила, что у нее родится ребенок; причем появиться он должен вместе с фекалиями, а если этого не происходит, она должна сделать кесарево сечение.

В другом, более тщательно изученном случае женщина в течение тринадцати лет тринадцать раз ложилась под нож хирурга. Вспоминая детали раннего детства, она указала на то, что в то время ее самым страстным желанием была мечта иметь детей. Она хотела иметь «дюжину» малышей. Маленькая девочка была абсолютно уверена в том, что дети появляются на свет в результате операции. Таким образом она пришла к умозаключению, что хирург будет тем мужчиной, который позволит ей воплотить мечту в жизнь, и вышла замуж за представителя этой профессии. Все последующие годы у нее проявлялись симптомы, соответствующие показанию к хирургическому вмешательству, в основном, к операциям на брюшной полости. «Сейчас я понимаю, — говорила она, — что я снова и снова пыталась воплотить в жизнь мысль, крепко засевшую у меня в голове в раннем детстве».

Еще один мотив, определяющий подсознательное стремление к хирургической операции, связан с желанием быть кастрированным (своего рода снятие напряжения от ожидания неизбежной кастрации). Как уже говорилось в первой главе этой части, данный комплекс подразумевает два элемента: 1 — стремление к наказанию и 2 — эротическую составляющую (мазохизм, эксгибиционизм и т. д.). Соглашаясь на кастрацию, мужчина искупает свои преступления (греховные фантазии и помыслы) и в то же время умаляет свою верильность в пользу женственности, то есть начала, более способного к восприятию любви. Иными словами, он завидует женщине, которую любят не за то, что она делает, а такую, какова она есть.

Как мы убедились во второй главе, психопаты часто осуществляют самокастрацию и еще чаще стараются выполнить эту работу чужими руками. У невротиков синдром самокастрации проявляется косвенно. Например, в форме импотенции, финансового краха, сложностей в семейной жизни, венерических заболеваний. Если рассматривается возможность фактической кастрации, то обычно она осуществляется также косвенным образом, например, в форме стерилизации (вазэктомия) или удаления яичка вместо ампутации пениса.

Сталкиваясь с такими случаями, врач может взять на вооружение информацию, которая приводится в современной медицинской периодике. Так, в «Индекс Медикус» кастрацию рассматривают как терапию при неврозах, сексуальных извращениях, преступлениях на сексуальной почве, сексуальных отклонениях, умственных расстройствах и даже туберкулезе.

Каким образом справляются с этим комплексом сами больные, видно из следующих примеров. Первый случай я привожу с любезного разрешения доктора Генри Шоу из Нью-Йорка. Блестящий молодой ученый занимался важным исследованием, в ходе которого его неотвязно преследовали плотские желания. Это стало такой помехой в работе, что ради основной цели своей жизни он решился на оскопление. Он обращался к нескольким хирургам, умоляя сделать эту операцию. Один из них согласился при условии, Что будет получена рекомендация психиатра. Однако не нашлось ни одного специалиста, который одобрил бы подобное членовредительство. И все же ученый нашел хирурга, который внял его просьбе. Затем он вспоминал, какое огромное облегчение он испытал при виде удаленных яичек. Продолжение этой истории поражает воображение: несмотря на операцию, потенция сохранилась; более того, он стал горько сожалеть о случившемся, развелся с женой и собрался жениться повторно, желая завести детей.

В медицинской литературе приводится множество аналогичных примеров. Так, о похожем случае сообщает журнал «Лондонский ланцет», т. I, с. 131, в 1842 г. Мужчина тридцати трех лет жаловался на «невыносимые боли и стрессовое состояние», причиной которых считал «воспаление яичка». Он обращался ко многим врачам, настаивая на операции. В 1841 г. ему удалили одно яичко; ему стало лучше, но затем прежние симптомы возобновились, и в 1841 г. ему удалили и второе яичко. Опять какое-то время наблюдалось улучшение, которое вскоре сменилось теми же болевыми ощущениями, общей слабостью, истощением и депрессией, причем последняя была основным источником его жалоб.

Автор отмечает, что как до, так и послеоперационные симптомы, вероятно, были следствием «психического расстройства». Впрочем, это высказывание не касается психики хирургов, которые решились на подобную операцию.

Следующий пример продемонстрирует более утонченную форму осуществления комплекса кастрации. Молодой советник посольства собирался сразу же после женитьбы отправиться в джунгли в качестве миссионера. Перед поездкой он настоял на том, чтобы ему сделали стерилизацию. Он обосновал свое решение тем, что беспокоится за жену, которой будет непросто перенести возможную беременность в первобытных условиях существования. В конце концов хирург согласился и объяснил, что вазэктомия не повлияет на потенцию. В ответ молодой человек заявил, что его этот вопрос не интересует. На самом деле он втайне надеялся стать импотентом, так как половая жизнь представлялась ему слишком обременительной и сопряженной с массой неприятностей. Следует отметить, что операция предполагала частичную резекцию, то есть могла рассматриваться как символическая кастрация.

Десять лет спустя, когда он обратился к психоаналитику с жалобой на нервный срыв, результаты анализа показали, что поездка в джунгли и женитьба были предлогом, своего рода импульсивным бегством от непреодолимого чувства вины, порожденного занятием мастурбацией и извращенным вожделением к близким родственникам. Иными словами, пациент подсознательно желал заменить кастрацией более серьезное наказание (смерть), которое, как он считал, неминуемо его настигло бы, если бы он стал потворствовать своим сексуальным порывам. Годами он пребывал в уверенности, что половая жизнь — «грязное», «отвратительное» и «греховное» дело, и фактически являлся импотентом все это время. Такой взгляд на половую жизнь становится очевиден после психоанализа сна, в котором пациент видел себя стоящим на краю скалы, готовой вот-вот сорваться в пропасть. В какой-то момент он осознает, что сжимает в руке тухлую сосиску. С отвращением он швыряет ее в пропасть.

Следует помнить о том, что стремление к самокастрации вовсе не тождественно, как может показаться, саморазрушению. В определенном смысле эти понятия антогоничны. Анализируя случаи членовредительства, мы убедились в доминирующей роли желания избежать смерти. Гениталии являются искупительной жертвой, заменой целого его частью. Именно поэтому пациент, находящийся на грани психического расстройства, настаивает на операции, а юноша-онанист спешит к урологу, который делает ему обрезание. Подобно тому, как обрезание лишь символизирует потерю гениталий, — а именно этого боится юноша, занимающийся мастурбацией, — человек, готовый пожертвовать своим пенисом, идет на операцию в стремлении сохранить себе жизнь. Происходит подмена полного самоуничтожения частичным. Это объясняет наличие эротически окрашенных мазохистских мотивировок, так как процесс фактически знаменует победу жизненных инстинктов над инстинктами смерти.

Недавно я услышал такую исповедь пациента-психопата: «Отец согрешил против меня, так как не сделал мне обрезание. Если бы это произошло, я бы не занимался мастурбацией. А если бы я не занимался мастурбацией, моя судьба не полетела бы под откос». Очевидно, он считал свое заболевание результатом, наказанием за занятия онанизмом, и я думаю, что его упреки по отношению к отцу можно было бы выразить следующей формулировкой: «Если бы отец принес в жертву лишь малую часть моего «я» (т.е. обрезание как символическая кастрация), то не пришлось бы платить такую непомерную цену (психоз, госпитализация, ограничение в правах и позор)». Некоторые пациенты-психопаты еще более откровенны: «Отрежьте мне пенис, кастрируйте меня, или мне не жить. Вы (или я сам) убьете меня!»

Один из пациентов во время сеанса высказал аналогичные упреки по отношению к своему отцу, который по профессии был врачом. Когда сыну было отказано в обрезании, он стал изыскивать поводы для других хирургических операций.

Чувство вины порой приобретает черты яростного стремления к жертвенности, то есть в жертву последовательно приносится один орган за другим. По-видимому, это свидетельствует о подсознательном желании совершить достаточно большое жертвоприношение, дабы избежать разрушения целого. При этом все части целого в воспаленном сознании приобретают эротическую символику, и больной готов к тому, чтобы его буквально разрезали на части. Полагаю, именно повторяющийся характер этого феномена свойственен для «привычки» к полихирургии.

Каждый врач сталкивался с примерами генитализации разных участков тела, когда объектом предполагаемого хирургического вмешательства может стать любой орган. В этом смысле больное воображение подобно сепсису или раковой опухоли, распространяющей метастазы по всему телу. К сожалению, большинство таких пациентов обращаются к психоаналитикам лишь тогда, когда уже поздно, ибо их самоуничижительные стремления слишком неопределенны, а операции создают видимость некой стабильности.

Перед тем как перейти к рассмотрению другой причины обращения к хирургам, приведу еще один пример, иллюстрирующий стремление к искуплению чувства вины с помощью оперативного вмешательства.

К доктору Апдеграффу, пластическому хирургу, обратился торговец-еврей с просьбой изменить ему форму носа. Желание пациента не было обусловлено стремлением изменить характерные семитские черты лица. По словам обратившегося за хирургической помощью, травма, полученная в детстве, придавала его лицу воинственное выражение, что, по его мнению, отрицательно сказывалось на его отношениях с клиентами, с одной стороны, и претило его миролюбивому характеру — с другой. Операция прошла успешно. Делец почувствовал явное облегчение от того, что он называл чувством неприкаянности. На моих сеансах он был очень открыт и услужлив. Так, он подробно поведал мне о том, что непосредственно перед операцией он увидел сон, в котором операция уже состоялась, и нос стал выглядеть еще ужаснее, увеличился в размере и был «безобразно деформирован». Я заметил, что, возможно, он испытывает чувство вины и подсознательно стремится к наказанию. Он со мной не согласился. Но позднее, реконструируя события, предшествующие операции, он признал, что порвал отношения с девушкой-еврейкой, завязав отношения с другой, не еврейкой. По его словам, он не испытывал никакого дискомфорта по поводу своей национальности, так же как и не был ревностным иудеем в ортодоксальном смысле этого слова. Однако сразу после того, как он вступил в связь с не еврейкой (что само по себе могло означать попытку дистанцироваться от собственного еврейства), он впал в депрессию, которая и стала причиной его обращения к пластическому хирургу. Совершенно очевидно, что, несмотря на сознательное отрицание своей вины, подсознательно он ее чувствовал, так как его поведение было агрессивно как к еврейке, так и к девушке другой национальности, а сам душевный конфликт был порожден иудейской традицией иметь связь исключительно с единоплеменницами. Следовательно, чувство вины стало порождением подсознательной агрессии.

Агрессивность, тесно связанная с желанием наказания, отчетливо проявилась в случае с мужчиной, перенесшим несколько хирургических операций, не избавивших, впрочем, его от депрессивного состояния. В процессе психоанализа выяснилось следующее. Его мать отдавала явное предпочтение брату пациента. Пациент стал ее за это ненавидеть и всем сердцем привязался к суровому отцу. В переходном возрасте он взбунтовался против давления со стороны отца и предался обычным юношеским порокам, которые, впрочем, приобрели несколько разнузданный характер. Он мастурбировал, крал и экспериментировал с девочками. При этом все, что он делал, носило ярко выраженный агрессивный характер, изначально направленный против родителей, в особенности — против отца. Однако наиболее агрессивным было его полное равнодушие к надеждам, которые возлагал на него строгий родитель. Иными словами, он намеренно не делал ничего полезного.

После нескольких лет беспутной жизни однажды ночью он очнулся от приснившегося кошмара с чувством, что весь мир летит в тартарары. Ему показалось, что он заболел гонореей, и его пенис съежился и стал бесполезным; его знобило, сердце колотилось как бешеное, а все его существо заполнил страх смерти. Родители водили его на прием к лучшим специалистам-кардиологам, и им было заявлено, что сын серьезно болен, что кровяное давление поднялось до двухсот сорока, и сыну следует бросить курить, употреблять алкоголь, избегать женщин. Ему запретили работу и вообще физические нагрузки. Другими словами, врачи предписали ему вести жизнь, полную лишений. Так он и сделал, после чего впал в глубокую депрессию.

После нескольких хирургических операций от депрессии не осталось и следа. Вначале ему удалили аппендикс; в следующем году собирались оперировать щитовидную железу, но решили ограничиться облучением; вскоре он лег на операцию по удалению миндалин и аденоидов; два года спустя ему прооперировали геморрой. Все это время он не испытывал стрессовых состояний, но с прекращением хирургического лечения наступил рецидив.

Приведенный пример показывает, как наказание провоцирует повторное преступление, то есть настойчивое желание быть кастрированным (прооперированным) приобретает эротические черты, усиленные стремлением к подмене мужского начала женским, что, в свою очередь, служит целям, характерным для пассивной агрессивности. В данном случае покорность и самонаказание пациента стали для отца более суровым испытанием, чем былое бунтарство, и, более того, стали средством достижения родительской любви, которой так не хватало сыну. К этому следует добавить появившуюся возможность для проявления эксгибиционистских наклонностей и покорности хирургу- Иными словами, налицо все признаки, характеризующие «кающегося грешника».

В продолжение этой темы (элемент агрессии в полихирургии) я бы хотел вернуться к эпизоду с женщиной, которую оперировали тринадцать раз за тринадцать лет. Один из ее снов прямо указывает на тесную взаимосвязь между агрессивностью и стремлением к самонаказанию. Ей снилось, что разъяренная корова (она сама) с зажатым в пасти ножом бросается на всех, проходящих мимо; в частности, она начинает преследовать одного человека (психианалити-ка) и вынуждает его забраться на балкон. Время от времени он возобновляет свои атаки (ежедневные сеансы психоанализа; мой кабинет находится над балконом). Под занавес она «падает на нож (хирургическая операция) и умирает».

Пациентка сразу же узнала в корове себя, а нож идентифицировала как свой «острый язычок». Во сне она многократно нападала на аналитика и потом поняла, что ситуация крайне напоминает ее несложившуюся супружескую жизнь. Она постоянно набрасывалась с придирками на своего мужа, несмотря на то что вышла за него замуж по любви. Произошло это сразу же после смерти горячо любимого ею младшего брата, которого она нянчила и потому испытывала к нему подсознательную зависть.

Встретив будущего мужа, врача, она почувствовала, что он «видит ее насквозь». Это была сознательная мысль. Подсознательная подоплека выглядела следующим образом: «Он знает, что за моей показной нежностью к брату скрывается жуткая зависть и ненависть, и он накажет меня за это. Наказание будет не столь суровым, как я этого заслуживаю (смерть), но достаточно болезненным и ограничивающим мои права».

Руководствуясь такими мотивами, она еще до свадьбы вынудила будущего мужа сделать ей операцию по удалению «хронически воспаляющегося аппендикса». Затем последовало удаление миндалин, другая полостная операция и после рождения ребенка — оперативное гинекологическое вмешательство, которое повторилось три года спустя. Итак, операция следовала за операцией.

Аналитический материал со всей очевидностью показал, что в детстве доминирующей мотивацией была зависть к братьям, особенно к тому, который умер. Операции создавали иллюзию наказания за ненависть и зависть и успокаивали совесть. То, что ей снилось, как «она падает на нож», прямо свидетельствует о ее пристрастии к полихирургии. Судьба покарала ее за хирургические намерения по отношению к мужчинам (подсознательное желание кастрировать братьев). Каждая операция была очередной отсрочкой смертного приговора, приводившего ее в ужас. Именно поэтому она так спешила вновь лечь на операционный стол, а потом рассказывала, как мало она страдала и как быстро поправлялась после операции. В действительности, частичное самоуничтожение было выбрано во избежание ожидаемого (но обычно лишь воображаемого[1]) тотального уничтожения.

Дата добавления: 2015-10-02