Читайте также:
|
сообщают о следующем случае. Шестнадцатилетняя школьница в детстве переболела энцефалитом. Тогда ей было восемь лет. Несмотря на то что через год после первого острого приступа она чувствовала себя неплохо, постепенно болезнь стала прогрессировать, пока не приобрела хроническую форму, для которой характерна сонливость и левостороннее проявление синдрома Паркинсона. В тринадцать лет это отразилось на манере ее доведения, которое приобрело агрессивную окраску. Она стала лживой и раздражительной, рвала свою одежду, налетала с кулаками на мать и сестер. Однажды в приступе раздражения она разбила окно. После таких беспричинных вспышек ярости она искренне сожалела о содеянном и недоумевала: «Почему же я это делаю? Никак не могу удержаться».
Именно в этот период она стала запираться в ванной комнате, из которой выходила вся в крови, без нескольких зубов во рту и заявляла: «Я не могла их не вырвать». Она усердствовала до тех пор, пока во рту осталось лишь девять зубов, да и те были удалены дантистом из-за возникшего воспаления десен.
В шестнадцать лет ее госпитализировали в связи с воспалением правого глаза. Тем же вечером при обходе больных медсестра обнаружила, что девушка держит правый глаз на ладони. По словам пациентки, ее глаз выпал сам по себе во время сна. Она уверенно отвечала на все предложенные вопросы, а ее ответы свидетельствовали о ясном уме и незаурядном интеллекте. При этом она не жаловалась на какие бы то ни было болевые ощущения. По свидетельству медсестры, в ее поведении не было ничего необычного, за исключением полного безразличия к собственному увечью; казалось, ее ничто не волнует.
На следующее утро сестра обнаружила, что и второй глаз удален. Так же, как и накануне, больная ни на что не жаловалась и ни о чем не жалела. Обследовавший ее психиатр не обнаружил никаких отклонений от нормы. Настораживало лишь то, что она ничего не помнила о деталях совершенного членовредительства.
Со временем она созналась и в других попытках себя изувечить, говоря о том, что некая неведомая сила побуждала ее делать «эти ужасные вещи». Пациентка упорно отказывалась обсуждать подробности. Наконец она призналась в том, что намеренно скрывала правду по поводу нанесенного себе увечья. Она действительно вырвала себе глаза. Пальцами.
Психологические факторы еще более очевидны в примере, приведенном Конном.
Джэкоб Ф. Конн. Случай явного членовредительства, представленный Dorsal Root Syndrome [впоследствии «синдром Конна]. Журнал неврозов и психических заболеваний, март 1932 г, с. 251.
В двадцать один год у женщины появились боли в области шейных позвонков. Затем она стала жаловаться на боль в спине. Она буквально обезумела от боли и так кричала и буйствовала, что на нее пришлось надеть смирительную рубашку. Ее муки не прекращались, и, по истечении двух месяцев после начала заболевания, появились звуковые и зрительные галлюцинации, во время которых пациентка видела членов своей семьи, бранящих ее за занятия онанизмом.
Шесть недель спустя, все еще страдая от невыносимой боли, которая, несмотря на прием многочисленных препаратов, не утихала, пациентка сломала себе мелкие кости на обеих руках, воспользовавшись стальными прутьями спинки кровати. Она также изуродовала фалангу пальца на левой ноге, а следующим вечером — большие пальцы рук. Свой поступок она объяснила тем, что таким образом она ослабила боль в спине. Когда следующим утром она со счастливой улыбкой продемонстрировала свои окровавленные руки матери, с последней случился обморок.
Через шесть месяцев после этого эпизода больную поместили в дорогую клинику, где ее подвергли тщательному обследованию. За исключением переломов специалисты не обнаружили никаких аномалий и назначили обычное терапевтическое лечение. На собеседовании «она была очаровательна, с видимым удовольствием рассказывала о своей болезни, охотно продемонстрировала свои изувеченные руки и в подробностях описала процедуру членовредительства». Однако вскоре она с корнем вырвала себе ухо и грозила вновь переломать пальцы.
При обследовании на предмет вменяемости ее попросили рассказать, о чем она думала, ломая себе пальцы. Ответ звучал так: «Это подобно умопомрачению. Я должна была увидеть кровь. Я хотела видеть, как она струится. Я это сделала, чтобы не сойти с ума от прилива крови к голове, так как в это время у меня не было месячных».
История семейных отношений этой женщины не внушала большого оптимизма. Она была старшей дочерью и третьим по возрасту ребенком в многодетной семье. В конторе, где она проработала четыре года, о ней отзывались как о «спокойной девушке, обладавшей чувством собственного достоинства, которая с честью находила выход из самых сложных ситуаций».
С половым воспитанием дело обстояло из рук вон плохо. По словам пациентки, родители никогда не обсуждали этих вопросов и тем более не давали советов детям, так что первая менструация повергла ее в шок. В пятнадцать лет она стала заниматься онанизмом и при этом испытывала искреннее раскаяние за свое «безумство». Она чувствовала, что в случае разоблачения семья не перенесет такого позора и отречется от нее. Тем не менее, она продолжала мастурбировать до тех пор, пока не нашла себе другое занятие — членовредительство
Конн указывает на то, что чувство вины за рукоблудие, страх перед безумием, озабоченность по поводу отсутствия месячных и желание «увидеть кровь» (якобы для того, чтобы убедиться в том, что с ней все в порядке и рукоблудие не стало причиной беременности) — все эти факторы, осложненные галлюцинациями, во время которых она слышала голоса, упрекающие ее за постыдное занятие, неумолимо свидетельствуют о том, что именно онанизм способствовал столь экстравагантному проявлению чувства вины. Изувечив себя, она испытала чувство облегчения, а та гордость, с которой она демонстрировала окровавленную руку (виновную и наказанную) своей матери, а затем и посторонним людям, убеждают нас в правильности этого предположения.
В данном случае поиск истинной мотивировки связан с анализом и обобщением ассоциаций, воспоминаний, поступков и предварительных выводов лечащего психиатра. Таким образом, мы получаем отчетливое представление о мотивах членовредительства, порожденного чувством вины (за «постыдное занятие» мастурбацией), страхом перед наказанием, желанием искупления греха за счет подмены наказания самоуничижением. Клиническую картину венчает «горделивая и показная» демонстрация всему миру свидетельств своего искупления (в данном случае первым свидетелем увечья стала мать пациентки как предположительный представитель суперэго).
Автор отмечает, что вышеупомянутый синдром, вне зависимости от того, носит ли он характер инфекционного заболевания, послужил мотивом для подсознательного высвобождения саморазрушительных тенденций, которые здоровый человек в состоянии обуздать[1].
В апреле 1934 г. я вместе с докторами Перри и Брайяном из муниципальной больницы города Топика, наблюдал пациента, страдавшего хроническим энцефалитом. Этот больной постоянно прикусывал себе язык, причем иногда раны были настолько серьезны, что во избежание значительной потери крови приходилось прибегать к хирургическому вмешательству. Поэтому передняя треть языка была покрыта многочисленными шрамами. Пациент не сумел дать внятного объяснения своим поступкам, а лишь сказал, что не мог удержаться от членовредительства. В данном случае психологические мотивы не были идентифицированы.
Несколько лет назад[2],
Синдром шизофрении как результат острого инфекционного заболевания. «Шизофрения (Dementia Praecox), исследования, проведенные Ассоциацией по изучению неврозов и психических заболеваний», Хобер, 1928, с. 182-204.
в стремлении продемонстрировать взаимосвязь между обострением шизофрении и предшествовавшим инфекционным заболеванием, я провел соответствующее исследование, которое показало, что органическое нарушение способствовало высвобождению подсознательных стремлений, которые у здорового человека подавлялись. Они проявились только после начала физического заболевания. В связи с этим возникает искушение обсудить роль психического заболевания, но об этом факторе мы поговорим позже. Со всей определенностью можно утверждать, что наличие прямой взаимосвязи между органическим поражением мозга и последующим членовредительством сопровождается психическими отклонениями, аналогичными клинической картине, наблюдаемой при психозах, неврозах и изуверских культовых обрядах[3].
Случаи членовредительства и попыток самокастрации, связанные с эмоциональным потрясением, можно наблюдать и в животном мире. (О.Л.Тинкльпо. Членовредительство у самцов макаки-резус. Мам-мологический журнал, 1928, т. IX, с. 293.) Автор приводит результаты наблюдений за поведением обезьян, проводимых в Йельском психологическом институте. «Самец макаки, которому в клетку, вместо любимой подруги, подсадили другую самку, выказал к ней явное отвращение, которое выразилось в кусании своих конечностей. Он нанес себе глубокую рану в области бедра, разорвал мошонку, из которой вырвал одно яичко, и повредил себе хвост. В течение последующих четырех месяцев он пребывал в состоянии, сопоставимым с клинической картиной глубокой психопатической депрессии».
Дата добавления: 2015-10-02; просмотров: 73 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Эрнст Симмель. Рефлексивная память in statu nascendi [лат.; здесь — в момент образования]. Международный психоаналитический журнал, октябрь 1925 г., с. 454-457. | | | Д. Повседневные и привычные формы членовредительства |