Всем потерянным душам 5 страница

Я провела эту ночь в заброшенном домишке, единственном, где в окнах были стекла. Смерть Пегого потрясла меня больше, чем Несостоявшаяся война, ведь я не думала, что он может умереть, да что там, в глубине души я была уверена, что он умереть не способен – этот странный человек, или кем он там был. И вдруг в одну секунду его не стало, он исчез еще быстрее и внезапнее, чем появился. Дождь в эту ночь словно сошел с ума, из слепого, непроглядного, нудного превратившись в ошалелый неистовый ливень. А я даже плакать не могла. Закутавшись в пахнущее мышами одеяло, я сидела в оцепенении, пока меня не сморило тяжелым беспокойным сном.

Утро вечера мудренее. Нет более истинного народного присловья. Измученный человек, отгородившись от своего горя барьером ночного сна, чувствует себя легче, словно худшее уже случилось и отступило, утратив к жертве интерес.

Открыв глаза, я долго лежала, глядя в серый сумрак, и перебирала в уме цепь жестоких и странных событий, приключившихся в последние дни. У меня было столько вопросов, и совсем недавно я не могла бы найти покоя, пока не докопаюсь до ответов, но сейчас мне было неожиданно спокойно и легко: а так ли важно, почему случилось то или иное? Это просто случилось, и все, что от меня требуется, - жить с этим дальше.

И я влезла в потертый ветхий плащ некогда песочного цвета и распустила перед зеркалом волосы, пестревшие седыми прядями. И улыбнулась невольно – ведь Пегий был прав насчет зеркала, и какая жалость, что он так и не узнает, насколько он был прав, - и отражение осклабилось на меня противоестественно широкой, застывшей улыбкой.

Теперь решения, которые днем раньше вызвали бы у меня бурю мучительных сомнений, приходили спонтанно, сами собой, как будто я всегда знала, что будет дальше и как надлежит поступать. Все стало так кристально ясно. Смерть ли Пегого была тому виной или же то, что теперь, после судьбоносной нашей встречи, я снова осталась одна и оказалась перед необходимостью самой себя опекать, - не знаю. Но иногда ответственность не тяготит, она играет роль балласта, который не дает утлой лодчонке твоей жизни опрокинуться и пойти ко дну среди бурь и невзгод. И сейчас я как никогда готова была принять все, что уготовила мне судьба, и быть в ответе за любые последствия.

Дождь лил, как из ведра, но я сложила зонт и бросила его прямо на землю, как ненужное, громоздкое излишество, - он только занимал руки, а сейчас я хотела оставить их свободными. Вода струилась по плащу, по отброшенным за спину волосам, фальшивыми слезами бежала по лицу, но мне было отрадно шагать под его тугими струями.

На перекрестке проселочных дорог, где осталось вчера лежать безжизненное тело Пегого, было пусто. Наверное, его унесли, а кровь смыло ливнем, но я предпочитала думать, что все было иначе. Он просто пропал без вести, он рядом, где-то за углом, в конце улицы, на балконе верхнего этажа, просто теперь я слишком невнимательна, чтобы его заметить.

Зато слух мой обострился до предела. Дождь поредел и начал стихать, и сквозь его почти неуловимый перестук я слышала шаги дальнего патруля, гул моторов. Зеркальный лабиринт из сна стал моей вотчиной, где я не могла заблудиться, потому что это был мой лабиринт.

Притаившись, я дождалась, пока пройдет патруль, и скользнула через поселковую улочку. Огородами обошла пикет; мокрая картофельная ботва хлестала по ногам, когда я ступала междурядьями, чтобы следы оставались скрытыми под зеленью. Я достигла яблоневого сада и нырнула под сень деревьев. Меня заметили, но это не имело значения, потому что теперь я легко ускользала от преследователей, всякий раз оказываясь у них за спиной.

Дождь прекратился.

Далеко за пикетом я продралась через лесополосу и вышла на дорогу. Она расширилась, и на ней уже можно было увидеть следы белой краски от давно не обновляемой разметки. Раскисшие туфли были облеплены толстым слоем жирной грязи, и я долго обтирала их о траву. Мне предстояло идти еще долгие часы. Во внутреннем кармане сумки лежали деньги – достаточно денег, чтобы доехать куда угодно, только бы нашелся тот, кто согласится подвезти меня, расхристанное чучело со странной, неестественно-широкой улыбкой и пегими волосами.

Город остался далеко за спиной. Я отвернулась от этого серого бетонного призрака. Мой бунт удался, и душа обрела успокоение. Впереди была свобода. Нет, я уже была свободна, потому что я приняла решение и воплотила его в жизнь. Я сделала, что должна была сделать, и сказала все, что должна была сказать, и ничто не может теперь разуверить меня в этом – в том, что я выстрадала, вымучила, в том, что я поняла в дороге. Потому что я хочу жить. Потому что у меня нет ничего, за что надо жертвовать жизнью. Потому что я не хочу жертвовать жизнью ради того, что кто-то навязывает мне. И потому что я не вижу смысла жертвовать ради этого жизнями других. Сколько ты ни кричи о свободе – ее не бывает отдельно от людей, самой по себе. Что толку в свободе, если не останется в живых никого, кто мог бы быть свободным?..

Мокрое шоссе тускло отблескивало в рассеянном дневном свете, и там, дальше, почти у самого горизонта, виднелась светлая, ясная полоска чистого неба.

Дата добавления: 2015-10-02