Сентябрь – декабрь 1893 г.

Появившись в дверях лондонского бюро Барриса за несколько минут до назначенной встречи, Марко удивленным взглядом окидывает царящий внутри беспорядок, столь не свойственный этому месту: все вокруг завалено полуразобранными ящиками и стоящими друг на друге коробками. Стола не видно, он погребен в недрах этого хаоса. Пройти внутрь не представляется возможным – там просто некуда ступить, поэтому Марко стучит в открытую дверь, желая привлечь к себе внимание.

– Что, уже так поздно? – поднимает голову мистер Баррис. – Пожалуй, нужно было распаковать часы, они где‑то здесь. Он машет рукой в сторону больших деревянных ящиков, выстроившихся вдоль стены. Если в одном из них и впрямь скрываются часы, услышать их тиканье невозможно.

– И, естественно, я собирался разгрести проход, – добавляет он, распихивая по сторонам коробки и поднимая с пола ворох чертежей.

– Прошу извинить за вторжение, – обращается к нему Марко. – Я хотел поговорить с вами до вашего отъезда из города. Я бы подождал, пока вы устроитесь, но решил, что некоторые вопросы лучше обсуждать при личной встрече.

– Несомненно, – соглашается мистер Баррис. – К тому же я все равно собирался отдать вам на хранение копии кое‑каких чертежей. Они должны быть где‑то здесь. – Он начинает перебирать рулоны, проверяя даты и ярлыки.

Дверь в бюро тихо закрывается сама собой.

– Могу я кое о чем спросить вас, мистер Баррис? – интересуется Марко.

– Конечно, – отвечает Баррис, не переставая рыться в бумагах.

– Как много вам известно?

Мистер Баррис кладет на стол чертеж, который держал в руках, и оборачивается, поправляя на переносице очки, чтобы получше разглядеть выражение лица Марко.

– Как много мне известно о чем? – спрашивает он, когда пауза становится нестерпимой.

– Как много рассказала вам мисс Боуэн? – отвечает Марко вопросом на вопрос.

С мгновение мистер Баррис с интересом смотрит на Марко.

– Так вы ее противник, – говорит он и расплывается в улыбке, когда Марко кивает в ответ. – Нипочем не догадался бы.

– Значит, она рассказала вам о состязании, – замечает Марко.

– Только в общих чертах, – откликается Баррис. – Несколько лет назад она пришла ко мне и поинтересовалась, как бы я отреагировал, скажи она мне, что все, что она делает, происходит взаправду. Я ответил, что в этом случае мне либо пришлось бы поверить ей на слово, либо посчитать лгуньей, а я уверен, что такая милая девушка не может лгать. Тогда она спросила, на что я способен замахнуться как инженер, если избавить меня от необходимости беспокоиться, например, о силе тяжести. Этот разговор положил начало созданию карусели, но это, видимо, вам известно и без меня.

– Примерно так я и предполагал, – говорит Марко. – Однако мне не было доподлинно известно, насколько хорошо вы понимаете, во что вовлечены.

– Я считаю так: мое положение обязывает меня быть полезным. Как правило, инженеры нужны иллюзионистам, чтобы сделать их фокусы похожими на волшебство, которого там нет и в помине. В данном случае моя задача ровно противоположная: я помогаю настоящему волшебству казаться хитроумным фокусом. По выражению мисс Боуэн, добавляю обыденности, чтобы сделать невероятное правдоподобным.

– Она вмешивалась в устройство Старгейзера?[6]– спрашивает Марко.

– Нет, Старгейзер – это плод чистой инженерной мысли, – отвечает Баррис. – Я могу показать вам чертежи, если мне удастся отыскать их в этом бедламе. На его создание меня вдохновила Всемирная Колумбийская выставка в Чикаго, на которой я побывал в этом году. Мисс Боуэн уверяла, что он не требовал никаких усовершенствований, но мне все же кажется, что столь безупречно он работает не без ее участия.

– В таком случае вы и сами волшебник, сэр, – признает Марко.

– Возможно, мы просто делаем одно и то же по‑разному, – улыбается мистер Баррис. – Зная о существовании таинственного соперника мисс Боуэн, я неоднократно думал, что, кто бы это ни был, помощь ему не нужна. Например, бумажные звери – просто чудо, дух захватывает.

– Благодарю, – кивает Марко. – Мне пришлось помучиться, чтобы научиться создавать шатры без чертежей.

– Вы здесь за этим? – спрашивает Баррис. – Чтобы я сделал для вас чертеж?

– Главным образом, мне хотелось удостовериться, что вам известно о состязании, – отвечает Марко. – Вы же понимаете, я могу сделать так, что вы начисто забудете о нашем разговоре.

– О, в подобной предосторожности нет нужды, – с горячностью восклицает мистер Баррис. – Уверяю вас, я умею соблюдать нейтралитет. Не люблю занимать чью‑то сторону. Я стану помогать вам, как и мисс Боуэн, лишь в той мере, в которой каждому из вас это будет нужно, и сохраню в тайне то, что вы или она сообщите мне с глазу на глаз. О поединке я ни словом не обмолвлюсь. Вы можете мне доверять.

Марко поправляет опасно накренившуюся стопку коробок, размышляя об услышанном.

– Ну, хорошо, – говорит он наконец. – Хотя вынужден признать, мистер Баррис, я удивлен, что вы относитесь к этому так спокойно.

Баррис усмехается.

– Я согласен, что из всей компании от меня труднее всего было этого ожидать, – говорит он. – Однако мир оказался куда удивительнее, чем я мог вообразить, когда появился на самой первой Полночной трапезе. Потому ли, что мисс Боуэн может вдохнуть жизнь в деревянную зверушку на карусели, или потому что вы можете стереть мои воспоминания, или потому что еще до того, как я столкнулся с настоящим волшебством, сам цирк раздвинул для меня границы возможного? Я не знаю почему. Но ни на что это не променяю.

– И вы сохраните мое имя втайне от мисс Боуэн?

– Я ничего ей не скажу, – обещает мистер Баррис. – Даю вам слово.

– В таком случае, – говорит Марко, – я хотел бы попросить вас об одной услуге.

Когда от мисс Боуэн приходит письмо, мистер Баррис не спешит вскрывать конверт, опасаясь, что она может быть огорчена неожиданным поворотом событий или начнет выпытывать у него имя противника, поскольку не могла не понять, что теперь оно ему известно.

Однако он находит внутри только короткую записку: «Можно мне тоже что‑нибудь добавить?»

В ответ он пишет, что этот шатер специально был задуман таким образом, чтобы оба противника могли использовать его в своих целях, так что она вольна добавлять туда все, что пожелает.

Селия идет по усыпанному снегом коридору, сверкающие снежинки запутываются в ее волосах, оседают на платье. Она ловит их на ладонь и улыбается, глядя, как они тают.

Из коридора ведет множество дверей, и Селия, взметая за собой снежную поземку, направляется к самой дальней. Входя в комнату, она вынуждена наклонить голову, чтобы не наткнуться на целое облако книг, подвешенных к потолку. Белоснежные страницы выгнуты так, словно замерли в тот момент, когда их перелистывал ветер.

Протянув руку, она пробует бумагу на ощупь кончиками пальцев, и от потревоженной страницы движение волнами распространяется по всей комнате.

Следующую дверь, прячущуюся в одном из темных углов комнаты, она находит не сразу и, переступив порог, заливается радостным смехом, когда ноги утопают в мягком песке.

Селия стоит посреди раскинувшейся во все стороны пустыни. Белесый песок переливается в свете звезд, усыпавших ночное небо. Она протягивает руку, чтобы нащупать невидимую стену, но, коснувшись пальцами твердой поверхности, все равно испытывает удивление – настолько правдоподобно ощущение простора.

Она наугад пробирается вдоль стен, покрытых россыпью звезд, в поисках выхода.

– Это отвратительно, – раздается голос ее отца, хотя самого его в сумраке не видно. – Вы должны действовать по отдельности, а не в рамках этого… этого омерзительного извращения. Я предупреждал тебя, что о сотрудничестве не может быть и речи. Демонстрировать таким образом свои способности в корне неверно.

Селия вздыхает.

– А мне это кажется разумным, – говорит она. – Как еще состязаться, если не в одном шатре? И ты неправ, называя это сотрудничеством. Как можно сотрудничать с кем‑то, когда я даже не знаю, кто он?

Ей удается лишь мельком увидеть его лицо в темноте, затем она продолжает ощупывать стену.

– И что же лучше, а? – спрашивает она. – Комната, полная деревьев, или комната, полная песка? Ты хотя бы догадываешься, которая из них моя? Папа, это начинает надоедать. Кто бы ни был моим противником, становится очевидно, что силы примерно равны. Как ты собираешься определить победителя?

– Не твоего ума дело, – шипит отец ей прямо в ухо, и его близость коробит ее. – Не этого я ждал от тебя, ты меня разочаровала. Ты должна больше стараться.

– Я не могу стараться больше, – возражает Селия. – У меня хватает сил держать под контролем лишь то, что уже есть.

– Этого недостаточно, – заявляет отец.

– А когда будет достаточно? – спрашивает Селия, но ответа нет.

Она в одиночестве стоит под звездным небом.

Она в изнеможении опускается на землю и, зачерпнув горсть жемчужно‑белого песка, смотрит, как он медленно струится сквозь пальцы.

Запершись у себя дома, Марко сооружает из бумаги крошечные комнаты. Коридоры и двери из страниц книг и фрагментов чертежей, обрезков обоев и кусочков писем.

К комнатам, созданным Селией, он пристраивает свои. Создает новые лестницы, спиралью обвивающие ее залы.

И оставляет пустые пространства, чтобы она могла ответить.

Дата добавления: 2015-10-02