предпринимательская прибыль или прибавочная стоимость 8 страница

14. Итак, процент постепенно распространяется на всю экономику и встречается наблюдателю гораздо чаще, чем

24 Закчз № 2?5 это можно было предположить, исходя из сущности явле­ния. При этом, как мы видели, время в известном смысле становится элементом издержек. Господствующая теория считает это вторичное явление основой существования про­цента. Именно этим и объясняются расхождения нашей концепции с господствующей теорией. Нам нужно сделать еще один шаг, решить еще одну проблему. Нам предстоит объяснить, почему в результате развития процент стано­вится расчетной формой почти всех видов дохода, исклю­чая заработную плату.

На практике нередко говорят о взимании процентов с земельной собственности, а также с патентов или дру­гих монопольных доходов. Иногда речь заходит даже о процентах с непостоянных доходов, например с де­нежных сумм или даже благ, используемых в спекулятив­ных операциях. Не следует ли отсюда, что источни­ком процента является владение благами, а сам он не совпадает с той категорией, о которой мы говорили до сих пор?

Эта принятая в практике терминология наложила свой отпечаток и на экономическую теорию; в особенности это заметно в трудах наших американских коллег. Первый шаг в этом направлении сделал проф. Кларк. Рентой он назвал доход, который приносят конкретные производственные блага, а процентом — доход, регулярно приносимый «капи­талом», т. е. — в его терминах — постоянным народнохо­зяйственным фондом производительной силы. Здесь про­цент сводится лишь к особому элементу дохода, получаемо­го от вещественных факторов производства, и не является самостоятельным видом дохода. Ту же самую идею намно­го решительнее и в несколько иной форме проводит проф. Феттер³³. Но наибольший интерес представляет для нас теория проф. Фишера, изложенная в его труде «The rate of interest». Фишер объясняет существование процента только недооценкой будущих потребностей. Недавно ему удалось передать содержание своей теории всего одной фразой: «Процент — это нетерпение, выкристаллизовав­шееся в рыночной ставке» ³⁴. Поэтому он связывает про­цент во всеми благами, от которых нельзя получить на­слаждение немедленно. А поскольку все доходы от этих благ могут быть «капитализированы» и, следовательно, представлены в форме процента, то, по Фишеру, любой доход представляет собой процент: заработная плата — процент с «человеческого капитала» («Menschenkapital»), рента — процент с земельного капитала (Bodenkapital), а всякий иной доход — процент с основного капитала, за­ключенного в произведенных средствах производства. Лю­бой доход представляет собой дисконтированную (учтен­ную банком) стоимость продукта — вернее, «стоимость удовлетворения потребности», — причем размер учетной ставки определяется нормой недооценки будущих наслаж­дений. Совершенно ясно, что мы не можем принять эту теорию хотя бы потому, что не согласны с основной посыл­кой, на которой она строится. Опираясь на нее, Фишер пы­тается объяснить почти все экономические явления. По этой причине мы никак не соглашаемся ни с одним из его выводов.

Наш основной принцип, который должен помочь нам понять всеобщий характер расчетной формы процента, сводится к тому, что мы не рассматриваем существо капи­тала в конкретных благах. Согласно нашей теории, кон­кретные блага ни при каких обстоятельствах не могут быть капиталом. Разумеется, любой владелец благ в развиваю­щемся полным ходом народном хозяйстве имеет возмож­ность продать их и получить капитал взамен. Поэтому, с точки зрения владельца, конкретные блага можно было бы назвать «потенциальным капиталом». Сказанное рас­пространяется в первую очередь на землю и различного рода монополии ³⁵. Тому есть две причины. Во-первых, если мы абстрагируемся от рабовладения, то вправе сказать, что человек не может продавать свою рабочую силу как тако­вую. Что же касается запасов предметов наслаждения и произведенных средств производства, то их не существует в том смысле, в каком говорит об этом традиционная тео­рия. Во-вторых, носителями дохода являются земля и мо­нопольное положение. Поскольку капитал является таким же носителем дохода, то владелец капитала никогда не стал бы обменивать его на блага, которые не приносят до­хода, или обменял бы только в случае, если бы ему пред­ложили такую скидку с цены, которая позволила бы ему еще в текущем периоде реализовать соответствующую при­быль, а затем вновь инвестировать свой капитал в неуре­занном виде. Но в последнем случае продавец благ нес бы сплошные убытки, на которые он пойдет в тех исключи­тельно тяжелых обстоятельствах, о которых мы поговорим чуть ниже.

24*

Итак, владельцы «даров природы» и монополисты в процессе развития имеют все основания сравнивать свои доходы с доходом, который приносит капитал. Если ока­жется, что владеть капиталом выгоднее, они могут продать принадлежащие им дары природы и монопольное положе­ние. На каком же уровне установится цена этих источни­ков дохода? Как, вероятно, помнит читатель, мы в главе первой и здесь говорили, что если экономика находится в статичном состоянии, то в ней — за исключением особых случаев — нет не только возможностей, но и повода для отчуждения земли. Повода нет потому, что полученные от продажи земли деньги в этих условиях не приносят дохода. Возможности же не существуют потому, что теоретически покупатели не имеют в своем распоряжении свободных денег. В таком народном хозяйстве можно в лучшем слу­чае обменять один земельный участок на другой, прино­сящий тот же доход, если каждая из сторон, участвующих в обмене, приобретает в итоге для себя более удобно рас­положенное угодье. И повод, и возможности отчуждения земли создаются процессом развития. И если сегодня гово­рят: «земля стала мобилизуемой» или «земля преврати­лась в потенциальный капитал», — то это означает только то, что она отчуждается. Хозяйственные субъекты в наши дни, естественно, обращают внимание на цену земли. Итак, в процессе развития впервые ставится вопрос о том, как определять стоимость земли и монопольного положения как таковых. Это проблема стоимости капитала, заключен­ного в них.

Особых трудностей в решении этой проблемы нет. Дары природы и монополия оцениваются как источники дохода. Ни один капиталист, если он руководствуется сугубо дело­выми соображениями, не может оценивать земельный уча­сток ни выше и ни ниже той суммы денег, которую может принести ему процент, равный ренте с данного участка. Если бы земля была дороже, ее нельзя было бы продать — мы оставляем здесь в стороне всем известные, но второсте­пенные моменты, — поскольку среди капиталистов не наш­лось бы покупателя. Если бы земля стоила дешевле, то между привлеченными избыточным доходом капиталиста­ми возникла бы конкуренция, которая и подняла бы цену до прежнего уровня. Вместе с тем ни один земельный соб­ственник, если только он не находится в стесненных об­стоятельствах, не уступит свой участок дешевле той суммы денег, процент которой равняется чистой ренте с него. Но он не сможет получить и больше этой суммы, так как ка­питалисту, выразившему согласие уплатить такую сумму, сразу же будет предложено множество земельных участ­ков. Таким образом, «капитальная стоимость» («Kapital- wert») источников постоянного дохода определяется впол­не однозначно. Известные обстоятельства, ведущие обычно к повышению, а иногда и к понижению их цены относи­тельно этого уровня, в принципе ничего не меняют.

Ядром рассмотренного нами решения проблемы капи­тализации является признание фундаментального факта существования процента, приносимого покупательной си­лой. С ним сравниваются доходы, приносимые любым дру­гим постоянным источником. Цена последних определяется механизмом конкуренции таким образом, что рассмотрение дохода от «потенциального» капитала в качестве истинного процента не означает совершения никакой практической ошибки. Мы можем констатировать, что любой постоянный доход связан с процентом, но связь эта чисто внешняя. Стоимость источника дохода определяется величиной про­цента, сам же доход от этого процентом не становится. В обыденной же жизни это смешение понятий происходит. Более того, этот доход не зависит от процента, как было бы в том случае, если бы существо процента характеризо­вали понятием «учетный банковский процент по срочным операциям».

Наш вывод можно распространить и не на постоянные источники дохода — на такие, например, как квазирента, носящая временный характер. Нетрудно заметить, что при свободной конкуренции любой временный источник чисто­го дохода продается и покупается за ту сумму денег, ко­торая за время его существования в состоянии принести процент, равный совокупному чистому доходу от этого источника. В реальной жизни речь идет здесь, как и в слу­чае с постоянными доходами, о проценте на капитал поку­пателя, хотя последний вначале расстается со своим капи­талом и получает не процент, а, скорее, ренту. А за какую сумму можно продать, например, доменную печь, если она не дает постоянного, т. е. монопольного, или временного, дохода, а эксплуатируется в рамках кругооборота, не при­нося прибыли (в данном случае мы полностью пренебре­гаем земельной рентой)? Ни один капиталист не захочет вложить в нее свой капитал. Сделка, если только она со- бтойтся, должна не только возместить ему капитал послй истечения срока службы доменной печи, но и обеспечить в период ее эксплуатации получение чистого дохода, рав­ного проценту, который достался бы ему при ином поме­щении капитала. Поэтому, если покупатель приобретает доменную печь только для того, чтобы, оставаясь в рамках кругооборота, вложить в одно место все свои доходы, и не намеревается осуществить новую комбинацию, продавец должен будет продать ее по цене, которая была бы ниже издержек, т. е. себе в убыток. В противном случае покупа­тель не получит прибыли, равной проценту, который он мог бы получить за свои деньги.

Во всех этих случаях концепция, имеющая хождение в реальной жизни, неверна. Но нигде это не влечет за собой никаких практических последствий. В связи с этим заме­тим, что, объяснив данный факт, а не просто навязав прак­тикам свою точку зрения, мы тем самым еще более укре­пим свои теоретические позиции. Во всех рассмотренных случаях нам не составит особого труда объяснить, почему деловые люди на практике пользуются неверной концеп­цией. В современном народном хозяйстве ставка процента играет весьма важную роль, она стала барометром общей экономической ситуации: без нее отныне не обходится ни одна хозяйственная мера, ни один хозяйственный расчет. Именно поэтому и его расчетная форма, форма, позволяю­щая рассчитывать доход, приобретает на практике гораздо большее влияние — мы в этом могли убедиться, — чем вы­ражение доходов в форме «потенциального» процента, вы­полняющее совершенно определенную функцию: оно яв­ляется решающим элементом принимаемого решения отно­сительно того, стоит ли продавать эти доходы или нет, дви­жущей силой тенденции к выравниванию стоимостных раз­личий между ними. Оно приводит к давно известному теории явлению, суть которого заключается в том, что все доходы в народном хозяйстве в определенном смысле име­ют тенденцию к выравниванию.

15. Тот факт, что в экономической практике краткости ради часто говорят о проценте на конкретные блага, явно направил теорию по ложному пути или по крайней мере оказал известную поддержку теоретическим конструкциям на этом пути. Без этого ложные взгляды вряд ли смогли столь прочно укорениться. Теперь же мы хотим показать, что неверная теория может принести вред и практике, что, применяя понятие процента за пределами его законной сферы, можно совершить практическую ошибку. Мы пока­жем, что, сужая рамки области применения понятия про­цента, мы вовсе не даем оснований выступать с возраже­ниями против нашей теории, что неоправданное расшире­ние этих рамок опровергается реальной действительностью.

«Процентный аспект» безобиден только в отношении постоянных доходов, т. е. в отношении рент и монополии, и ничего другого. Чтобы доказать это, вернемся к нашему примеру с доменной печью. При наших допущениях по­купатель доменной печи в течение срока службы получит от нее достаточно средств, чтобы оправдать затраченный им капитал и соответствующий процент, который он рас­сматривает, предположим, как чистый доход. И если на­роднохозяйственная ситуация по истечении этого срока не изменится, он сумеет построить новую доменную печь³⁶ того же типа, что и старая, не превысив прежних издер­жек. Но поскольку эти издержки превышают сумму, затра­ченную на покупку старой печи, нашему предпринимате­лю нужно будет добавить денег, чтобы покрыть эти из­держки. Но в этом случае печь не стала бы приносить ему вообще никакого дохода. Если покупатель сумеет разоб­раться во всех этих обстоятельствах, он не станет возво­дить новую печь, а постарается вложить вернувшиеся к нему деньги где-нибудь в другом месте. Если же покупа­тель окажется бессилен сделать это и процентный аспект введет его в заблуждение, он понесет убытки, хотя в свое время продавец также имел убытки, а покупатель, наобо­рот, заключил выгодную сделку. На первый взгляд этот случай представляется весьма странным и чуть ли не не­возможным. Впрочем, я не собираюсь давать ему объясне­ние, поскольку внимательному читателю суть дела должна быть и без того понятна. Если это не так, пусть он поло­мает голову сам. Я только добавлю, что подобные случаи в практике довольно частое явление и порождаются в основ­ном ничем не оправданной привычкой связывать чистые доходы с конкретными благами. Конечно, такую иллюзию могут порождать и другие ошибки, а при благоприятном стечении обстоятельств ее вообще может не быть. Но я считаю, что каждый может припомнить достаточно случа­ев, подтверждающих сказанное выше.

Подобным же образом дело обстоит и тогда, когда на­лицо вполне реальные, но непостоянные чистые доходы, например в том случае, если владелец предприятия имеет возможность некоторое время пользоваться какой-то частью все еще «непогашенной» предпринимательской прибыли, монопольной прибыли или квазиренты, непосред­ственно связанных с данным предприятием. Во всех этих случаях он может без всяких нежелательных последствий считать, что получает процент. Но при этом необходимо постоянно помнить о временном характере этого дохода. Однако как только владелец предприятия назовет свой доход «процентом», у него незамедлительно появится ис­кушение считать его постоянным. В самом этом понятии видится симптом рассматриваемой ошибки. Вот здесь толь­ко и жди неприятных сюрпризов. Этот процент неожидан­но начинает уменьшаться и часто полностью исчезает. Деловые люди начинают проклинать тяжелые времена и требовать от государства финансовой поддержки, установ­ления протекционистских пошлин и т. п. либо считать себя жертвой несчастного случая, а может быть, даже жертвой конкуренции. Подобное происходит довольно часто, что подтверждает истинность нашей теории. Причиной их по­явления является все та же фундаментальная ошибка, ве­дущая к практическим просчетам и созданию неверных, оторванных от жизни теорий.

Часто можно слышать разговоры о том, что чье-то там предприятие приносит якобы 30% дохода. Разумеется, здесь говорится не просто о проценте. Тот, кто произносит эту фразу, обычно не считает деятельность предпринима­теля (руководителя) особой статьей затрат и не включает вознаграждение за его труд в издержки. Кроме того, столь крупный доход не может быть постоянным, он должен включать в себя отдельные временные элементы большей или меньшей продолжительности. Практика хозяйствен­ной жизни полностью подтверждает и этот наш вывод: какое же предприятие может в течение длительного вре­мени приносить столь высокий доход? Разумеется, практи­ки не всегда осознают временный характер подобного до­хода и по-разному пытаются объяснить его исчезновение. Покупатель дохода часто надеется, что он сохранится на­всегда. В худшем случае, учитывая опыт предшествующего владельца, он предвидит некоторое уменьшение дохода в будущем. Тогда-то вместо правильного метода расчета он автоматически использует форму процента. Если он поль­зуется ею последовательно, т. е. капитализирует свой До-

ХоД, руководствуясь принятой в стране ставкой, его ЖдеТ неудача, поскольку общий доход от предприятия, если от­влечься от ренты и постоянной монопольной прибыли, ни при каких обстоятельствах не может быть «вечным». С те­чением времени доход сходит на нет, и, если на предприя­тии не происходит никаких изменений, дальнейшее его существование становится бессмысленным. Это известно любому мало-мальски опытному представителю делового мира. Рассмотренный нами случай не только показывает последствия неправильного обращения к процентному ас­пекту, но и сам по себе является интересным фактом из деловой практики, хорошо объясняемым нашей теорией, что опять же говорит в ее пользу.

Отдельное промышленное предприятие не может при­носить никаких постоянных доходов, кроме заработной платы и ренты. Тот хозяйственный субъект, который, как правило, не обращает на все это никакого внимания и ко­торому чаще всех приходится сталкиваться с неприятными сюрпризами в повседневной жизни, является самым обыч­ным и типичным акционером. То, что акционер получает постоянный доход без регулярной смены сферы приложе­ния своего капитала, может быть использовано в качестве контраргумента противниками нашей теории. В соответст­вии с нашими представлениями, капиталист должен ссу­жать свой капитал поочередно различным предпринимате­лям, поскольку ни один из них не в состоянии выплачи­вать процент постоянно. Поэтому акционеры, котор!^ с нашей точки зрения, являются кредиторами, не могут, по идее, извлекать постоянный доход из одного и того же предприятия. Казалось бы, противоречие налицо. Но имен­но на примере акционера — и вообще любого кредитора, связанного прочными узами с одним предприятием, — четче всего проявляется правильность нашей точки зрения. Дело в том, что данный факт оказывается не таким уж бесспорным. Какие акционерные общества в состоянии су­ществовать вечно и на протяжении десятилетий регулярно выплачивать дивиденды? Разумеется, такие существуют. Их можно разделить на две группы. Во-первых, в некото­рых отраслях экономики, к примеру на транспорте, суще­ствуют тресты, обладающие в определенных пределах если не вечной, то по крайней мере долговременной монополи­ей. Здесь акционерам достается монопольная прибыль. Во- вторых, есть такие предприятия, которые по самой своей природе находятся в состоянии постоянных изменении И, по сути дела, представляют собой чередующуюся последо­вательность форм. Это всякого рода спекулятивные банки и т. п. Здесь цели предприятия и его руководители посто­янно меняются, хотя, вне всякого сомнения, их неизменно возглавляют очень ловкие и сообразительные личности. Есть и другие предприятия, где всегда что-то происходит и всегда ставится цель добиться большего. Здесь мы имеем дело с новой предпринимательской прибылью, и если ак­ционер в таких условиях не получает дохода, то это не правило, а исключение, порожденное какой-то конкретной неудачей. Если же абстрагироваться от этих двух групп и допустить, что акционерное общество владеет обычным предприятием, не имеющим монополии, то никакого по­стоянного дохода, помимо ренты (в лучшем случае), оно получать не будет. Практика на тысячу ладов подтвержда­ет правильность данного вывода, хотя обычно конкуренция появляется не столь быстро, как предполагает теория, и потому новые предприятия дольше могут сохранять свои преимущества, обусловленные монополией. Ни одно из акционерных обществ промышленности этого типа не по­ливает своих акционеров вечным золотым дождем, напро­тив, по истечении определенного времени оно обычно на­чинает напоминать иссякающий источник. Следовательно, дивиденды акционеров часто представляют собой лишь воз­мещение капитала, даже если износ машин и т. п. аккурат­но учтен в амортизационных списаниях. Именно поэтому акционерные общества сплошь и рядом завышают размеры амортизации и стремятся как можно скорее списать весь капитал. Все дело в том, что для каждого такого общества приходит момент, когда владение предприятием больше не приносит выгод: доходов хватает только на то, чтобы по­крыть издержки. Таким образом, ничего не получается с постоянным доходом в виде процента применительно к од­ному и тому же предприятию. И каждый, кто думает иначе, может, если только пожелает, убедиться в том на собствен­ном печальном опыте. Дивиденды акционеров не опровер­гают, а, напротив, подтверждают нашу теорию.

Привычка делового человека практически любую при­быль выражать в форме процента от какой-то величины и в сравнении с определенным периодом содержит в себе ошибку, причем ошибку далеко не безобидную, а весьма чувствительную в практическом отношении. Но нам по­нятно, почему подобные взгляды распространились на всю сферу экономической жизни и привели к тому, что общее представление о проценте совершенно не отражает его подлинной природы. Мы видим также то, какие обстоя­тельства скрывают от нашего взгляда истинное положение вещей и порождают теорию, толкующую о «проценте на блага длительного пользования». Конечно, нелегко отре­шиться от взглядов, получивших широкое распространение и успевших пустить крепкие корни. Против пашей теории могут быть выдвинуты и возражения исторического харак­тера, хотя, повторяем, нет ничего удивительного в том, что основные черты того или иного явления наиболее четко проявляются не в момент его возникновения, а существен­но позже. Тот факт, что процент по кредитам, предостав­ляемым на производственные цели, возник раньше, чем капиталистическая экономика, бесспорен, но еще ничего не доказывает. Здесь у нас нет возможности остановиться на данном вопросе и проанализировать его более глубоко.

16. Очевидно, что развитая теория процента должна рассмотреть и объяснить все проблемы финансовых отно­шений и банковского дела. В рамках настоящей работы сделать это невозможно. Здесь имеется возможность изло­жить только принципиальные соображения, без обращения к анализу обширного фактического материала. Мы хотели бы более четко выразить наши основные положения, в свя­зи с чем мы не станем здесь рассматривать во всех деталях взаимосвязи между процентом и золотым запасом, между процентом и валютным курсом. За пределами нашего вни­мания останутся также воздействие на процент государст­венной денежной политики и вызываемые ею различия между ставками процента в различных странах. Если кон­цепция наша верна, то все эти проблемы должна решать экономическая теория. Их не следует переадресовывать другим дисциплинам прикладного характера, как это имело место до сих пор. Но путь наш чересчур долог и труден, чтобы тщательно прочесывать местность, которую мы мо­жем окинуть взглядом. Кроме того, все то, что изложено выше, без особых трудностей можно применить к любому конкретному случаю.

Разумеется, ход наших мыслей позволяет вывести и законы движения процента, и правила, с помощью которых можно определить, какое значение будет иметь для народ­ного хозяйства его низкий или высокий уровень. Нам не остается ничего другого, как только бегло затронуть эту главную сферу практического применения наших выводов. Прежде всего, при прочих равных условиях процент растет и падает одновременно с предпринимательской при­былью ³⁷. Предпринимательская прибыль — источник дохо­да, изменения которого через подъем и падение спроса на покупательную силу вызывают соответствующие измене­ния процента. Колебания потребностей в кредите, порож­даемые другими обстоятельствами, обладают, безусловно, тем же действием. Так в двух словах можно охарактеризо­вать суть вопроса. Во вторую очередь надлежит рассмот­реть взаимосвязи между процентом и ценами благ. Здесь главное заключается в том, что активизация предпринима­тельской деятельности и связанное с ней увеличение про­цента, как правило, вызывают рост цен на все блага: вна­чале растут цены необходимых предпринимателям средств производства, затем — цены благ, необходимых владель­цам этих средств производства и, наконец, все остальные цены. Но рост цен в свою очередь оказывает влияние на процент, влияние, направление которого зависит от кон­кретных условий. Очевидно, что повышение цен влечет за собой увеличение капитала, необходимого предпринимате­лям. Если, несмотря на все это, все задуманные комбина­ции осуществляются, то рост цен, вне всякого сомнения, способствует повышению процента. Но в подобных усло­виях обычно не удается провести в жизнь все задуманное. Повышение цен делает некоторые из запланированных к созданию предприятий — или даже большинство из них — нерентабельными. Поэтому оно может привести и к отно­сительному сокращению спроса предпринимателей на ка­питал, а отсюда и к падению процента.

Итак, можно сказать, что в принципе высокий уровень процента есть признак экономического процветания; если не брать во внимание случаи примитивной экономики или экономики упадка, где на переднем плане находится потре­бительский кредит, то экономический подъем всегда сопро­вождается ростом процента. Этому не в состоянии поме­шать даже накопление имущества и соответственно увели­чение предложения покупательной силы в период подобно­го подъема. Как мы уже отмечали, предложение покупа­тельной силы растет медленно, во всяком случае, медлен­нее спроса и не может оказать влияния на ставку процента. То обстоятельство, что в более развитых странах процент обычно бывает гораздо ниже, чем в менее развитых, объ­ясняется меньшим риском и более высоким уровнем раз­вития техники. Если же для условий данной страны ставка процента находится на сравнительно низком уровне, то это, хотя и свидетельствует о богатстве страны, тем не менее является также симптомом если не застоя, то по крайней мере слабости процесса развития. Что касается высокой ставки процента, то она говорит об оживленном развитии. Но одновременно она и тормозит его. Как раз эта двойственность характера процента объясняет наличие самых различных оценок его как в повседневной жизни, так и в научных спорах.

Я считаю, что зтих кратких замечаний вполне доста­точно, чтобы показать читателю, как глубоко позволяет наша теория проникнуть в механизм деловой жизни. Бе­зусловно, наше изложение не претендует на полноту, воз­можно, оно нуждается в известных уточнениях и поправ­ках. И все же, я думаю, читатель найдет в нем все элемен­ты, необходимые для понимания той части экономических явлений, уяснение существа которых представляло до этого наибольшие трудности. Мне остается добавить сов­сем немного. Мое желание было объяснить явление про­цента, но я отнюдь не хотел оправдать существование до­хода от процентов. Процент не является, подобно предпри­нимательской прибыли, самостоятельным продуктом раз­вития, понимаемым как своего рода премия за определен­ные успехи, при том даже условии, что он проявляется в процессе развития. Он, скорее, тормоз — впрочем, в рыноч­ном хозяйстве необходимый тормоз — развития, некая раз­новидность «налога на предпринимательскую прибыль». Конечно, этого еще недостаточно, чтобы осуждать его, недостаточно даже тогда, когда осуждение или одобрение является задачей нашей науки. Вынесению предосуди­тельного вердикта можно было бы противопоставить ссыл­ку на важность функции «зфоров народного хозяйства», а также наш вывод о том, что процент — абстрагируясь от случаев потребительского кредита и «потребительского кредита на производственные цели» — лишает только пред­принимателей, а не других хозяйственных субъектов того, что в противном случае обязательно оказалось бы у них в руках. Но именно это, а также то обстоятельство, что явление процента свойственно не всем формам экономи­ческой жизни, дадут повод критику социальных отноше­ний придираться к теории процента больше, чем к чему- нибудь другому. Прежде всего мне самому хотелось особо выделить данное обстоятельство. Ведь чем больше забо­чусь я о выявлении прежде всего научной истины, тем больше необходимо мне стремиться к тому, чтобы под­тверждать это своими делами. Поэтому мне не остается ничего другого, как сказать, что процент является всего- навсего следствием применения особого метода осущест­вления новых комбинаций и что этот метод гораздо легче изменить, чем большинство других основополагающих ин­ститутов рыночной экономики.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Это необходимо отметить особо, поскольку пока идеи Бём-Бавер- ка известны лишь узкому кругу специалистов и еще не вошли в плоть и кровь экономической теории. Здесь же я предполагаю, что читатель с ними знаком. В дальнейшем я буду широко ссылаться на теорию Бём-Баверка, и тот, кто до сих пор верит в самоочевидность процента и не видит здесь решающей проб­лемы, вероятно, найдет мой анализ запутанным, местами непо­нятным или просто неверным. Все необходимые разъяснения и почти всю библиографию читатель найдет в работах Бём-Бавер­ка. Необходимо и общее знакомство с ними. Наконец, я не стану здесь повторять то, что мной уже сказано, см.: Wesen... Op. cit., III. Buch.

² См., что говорит Бём-Баверк, например, о Сэе: Е. Boh m-B а- w е г k. Op. cit., S. 142. Терминология Бём-Баверка обусловлена тем, что он уже имеет в виду определенную теорию процепта.

³ См.: Е. В о h m-B a w е г k. Op. cit., I. Bd., S. 230.

⁴ См.: Ibid., S. 600 (Заключение).

⁵ См.: Ibid., S. 132 (о понятиях физической и стоимостной про­изводительности средств производства).

⁶ См. замечания Бём-Баверка о Сэе и Рёслере.

⁷ Машине вменяется стоимость продукта, а услугам труда и зем­ли, необходимым для производства машины, — стоимость послед­ней. Следовательно, стоимость производительных услуг равна стоимости конечного продукта, а поскольку они превратились в машину, то вся стоимость продукта приходится на нее. В этом смысле можно сказать, что стоимость машины вбирает в себя стоимость производительных услуг. Надеюсь, что читатель не подумает, будто я вывожу стоимость машины из издержек ее производства.

Дата добавления: 2015-10-24