Экономического развития 9 страница

Большинство же теоретиков осознанно или неосознанно хотят большего, чем просто ввести определение, они стре­мятся понять явление, решить проблему. Это доказывается уже тем фактом, что многие старые дефиниции капитала должны были, по замыслу их авторов, устранить широко распространенное заблуждение, согласно которому деньги и капитал — это одно и то же. И в отличие от Книса мы можем утверждать, что, рассматривая капитал, теоретики отнюдь не имели в виду разные явления, а пытались изу­чать одно и то же явление — кстати сказать, мы также ис­следуем его — с разных сторон. Это станет ясно из после­дующего изложения. В наши цели не входит дополнение хорошо известных догматических представлений Бём-Ба- верка, Книса, Фишера и других⁹ еще одной, аналогичной точкой зрения. Мы хотим только показать, что, по нашему мнению, учение о капитале не стоит на месте, а эволюцио­нирует. При этом следует подчеркнуть, что нас интересует только современное значение понятия «капитал». Слово это старое и раньше значило совсем не то, что теперь. Се­годня определения типа «Capitale dicitur отпе Ъопит quod possidetur» (капиталом называются все блага, которыми человек владеет) нас совершенно не удовлетворяют, и рас­сматривать их здесь было бы бессмысленным занятием. Капитала не было в докапиталистической экономике, и, хотя все теоретики придерживаются другого мнения, в центре их внимания все же находятся явления окружаю­щей нас действительности.

Мы разобьем определения капитала на группы по сте­пени их близости к нашей точке зрения и приведем приме­ры из каждой группы. Начнем с дефиниций, непосредст­венно включающих в себя момент покупательной силы. Так, К. Менгер, как уже отмечалось, дав вначале «вещное» определение капитала, предложил затем другое, очень близкое нашему¹⁰. Существующие расхождения между менгеровским определением и нашим легко преодолимы. Два оттенка в понятии капитала, которые выделяет Мен­гер (р. 40), нам представляются практически неразличи­мыми. Важнее всего для нас доказательство Менгером того, что предприниматель-практик никогда не «путает» капи­тал и деньги — в том смысле, в котором данный факт мож­но поставить ему в упрек, — а также признание им того обстоятельства, что капитал, затраченный на приобрете­ние средств производства, перестает существовать как та­ковой. Однако, исходя из своего первого определения ка­питала как имущества, выраженного в деньгах, Менгер делает выводы, которые расходятся с нашими, что совер­шенно объяснимо, поскольку полностью согласиться с нами в данном вопросе нельзя, не приняв целиком всей теории, изложенной в этой книге, ибо только в рамках этой теории понятие капитала имеет тот смысл, который мы хотим ему придать. Но так или иначе концепция Менгера сломала лед, что наконец сделало возможным серьезное обсуждение данного вопроса. Сегодня я могу, в большей степени надеясь, что меня услышат, говорить вещи, кото­рые я не мог бы произносить до появления публикации Менгера, поскольку до того среди теоретиков господство­вали прочные предубеждения против любой такой по­пытки ^и.

Подход, совершенно аналогичный нашему, мы встреча­ем у Ф. Б. Холи ¹². Подобно нам, он связывает сущность капитала с покупательной силой и ставит капитал между предпринимателем и средствами производства. Но прежде нам хотелось бы указать на широко известные работы Маклеода. Читатель имеет полное право недоумевать, по­чему я раньше не упомянул этого имени. Дело в том, что ссылка на этого автора, имя которого в теории «предано анафеме», сопряжена с определенным риском ¹³. И как бы мне ни хотелось воздать должное этому незаслуженно не- признаваемому исследователю, я все же спешу подчерк­нуть, что я пришел к аналогичному результату совершенно независимо от Маклеода, другим путем и с другой целью, и установил, что капитал в известном смысле есть покупа­тельная сила. Второе маклеодовское определение капита­ла — как накопленный труд — не имеет ничего общего с нашей точкой зрения. Заслугой же Маклеода надо приз­нать то, что он отметил важную роль создания покупатель­ной силы в нашей экономической системе, хотя и никак не развил этого положения. Данный факт находит сегодня все более широкое признание в определениях капитала, например у Дэвенпорта (Davenport. Value and Distri­bution) и Веблена (V е b 1 е п. Theory of Business Enterpri­se). Важная роль покупательной силы подразумевается в этих определениях, находится в поле зрения их авторов, завоевывает себе признание, однако так и не находит свое­го теоретического осмысления¹⁴.

Здесь мы переходим к другой группе дефиниций капи­тала, которые хотя и существенно отличаются от Нашего, но, на мой взгляд, имеют одно с ним направление. Можно подумать, что их авторы лишь потому не придерживаются концепции капитала как покупательной силы, что угроза предания их анафеме со стороны господствующей теории не позволяет им видеть особой функции покупательной силы. Это группа «нематериальных» (unkorperlich), или «абстрактных», определений. Они столь же стары, как и материальные дефиниции, и, несмотря на постоянные на­падки, всегда имели достаточное число приверженцев, ко­торое в последнее время заметно растет. Правда, порой из-за лаконичности определений трудно сказать, имели ли их авторы в виду что-либо серьезное. Тем не менее в отно­шении некоторых из них не может быть никаких сомне­ний. Эту группу мы хотим разделить на две подгруппы: представители первой из них считают капитал суммой стоимостей (Wertsumme), а второй — видят в нем «аб­страктную производительную силу».

К числу тех, кто считает капитал суммой стоимостей, безусловно, относится Таттл ¹⁵. Если другие авторы лишь эпизодически вкладывают в капитал подобный смысл (Тюрго, Сэй, Германн, Курсель-Сенёйль, Шторх, Нойрат, Молинари и др.) или как бы ходят вокруг этого определе­ния (Феттер), то Таттл ¹⁶ прямо и недвусмысленно объяв­ляет капитал суммой стоимостей, выраженной в деньгах, но не состоящей из них, независимо от вида и предназна­чения конкретных благ, стоимости которых входят в эту сумму. Как и другие «абстрактные» дефиниции капитала, определение Таттла подверглось суровой критике со сторо­ны Бём-Ваверка (Е. Bohm-Bawerk. Kapital, II. Bd., 2~. Auflage, S. 62, 3. Auflage, S. 100). Действительно, воз­никает вопрос: как могут стоимости каких-либо благ су­ществовать самостоятельно? Стоимость нельзя отделить от оцениваемого объекта. Невозможно проделывать с благами одно, с их стоимостями — другое. Конечно, можно пред­ставить себе совокупность благ, которыми владеешь, как некую величину стоимости. Но что из того? Это опре­деление капитала представляется совершенно бессмыс­ленным.

И все-таки оно имеет смысл в следующих двух аспек­тах. Сравнивая стоимость благ, предназначенных для определенного производства, со стоимостью продукта, мы можем оценить результат производства. Но прямо сопоста-

Вить Израсходованные блага с производственными невод- можно. Стоимость благ имеет функцию соизмерителя, ко­торую не могут осуществлять сами блага. И если считать капитал подобным мерилом, то вполне логично было бы определить его как сумму стоимостей благ. Читателю из­вестно, что мы не придерживаемся подобной точки зрения, но ее нельзя считать ошибочной, поскольку она стремится отразить функцию, действительно выполняемую капита­лом. Следовательно, это положение касается просто второй функции капитала в нашей теории. Но точно так же об­стоит дело и с первой функцией. Какую роль, кроме выше­перечисленных, может играть «величина стоимости»? Только роль денежной суммы, покупательной силы, хотя этот момент детально не исследовался авторами, выдвигав­шими подобные определения. Таким образом, эта величина сводится здесь к сумме продажных стоимостей (Verkaufs- wert), и через менгеровскую концепцию мы вновь прихо­дим к нашей собственной. Величина стоимости — это по­тенциальная денежная сумма, и если понимать ее в этом смысле, то все возражения Бём-Баверка бьют мимо цели. Мы видим, что в основе такого определения капитала ле­жат идеи, весьма близкие нашим.

Сказанное относится и к другому определению капита­ла, относящемуся к данной же группе, хотя его не так просто охарактеризовать как величину стоимостей. Речь идет о дефиниции, проводимой проф. Кларком. По его определению, капитал — это постоянно существующий фонд производительной силы, состоящий из конкретных производственных благ, непрерывно меняющихся в рамках потока благ — подобно тому, как речной поток формирует­ся из постоянно меняющихся капель воды. Эта конструк­ция призвана выделить два момента: во-первых, то, что капитал сохраняется, а не исчезает совсем, подобно израс­ходованным сырью и средствам производства; во-вторых, то, что капитал представляет собой нечто отличающееся от этих благ и до некоторой степени ведет обособленное су­ществование. Не обсуждая в частностях это теоретическое построение, включенное в предложенную Кларком общую схему производственного процесса, отметим только: оба эти момента действуют в том же направлении, что и наша точка зрения. Ведь то, что не исчезает, а точнее, то, что фиксируется, — это сумма счетных единиц (Rechenein- heiten), измеряющих занятый в производстве капитал, это

17 Заказ № 225

Измеритель, имеющий важное значение й для сйстемУ требований, в решающей степени влияющей на распреде­ление дохода от производства. Второй момент — обособлен­ное существование капитала — отражает различие между капиталом и благами (Giiterbesitz), — различие, прекрасно знакомое любому практику. Это, по сути дела, признание того, что капитал, отличаемый от любых благ, выполняет особую функцию агента, в которой его не в состоянии за­менить никакие конкретные производственные блага. Однако природу этой функции Кларк видит иначе, чем мы. Различия начинаются уже с того, как у Кларка функция капитала статична. Если бы он не делал этого, а рассмат­ривал динамический характер капитала, то неминуемо при­шел бы к выводу, что функция представляет собой рычаг изменения направления производства, и оцределил бы ка­питал как средство установления господства над миром благ. В этом случае понятие капитала совпало бы с поня­тием денег, против чего Кларк в настоящее время энергич­но возражает. Но так или иначе его дефиниция капитала, в свое время имевшая большой успех, всегда будет с пол­ным основанием пользоваться репутацией, открывшей но­вые пути.

«Материальные» определения капитала также часто бывают близки к нашему пониманию, хотя их авторы лишь бегло касаются интересующих нас функций капитала или вообще обходят те факты, которые находятся в центре на­шего внимания. Это относится, например, к определению капитала, данному Джевонсом. Если капитал представляет собой фонд средств к существованию и тот, кто обладает предметами наслаждения, может за них получить произ­водственные блага — ив первую очередь услуги труда и земли, а также все прочие имеющиеся производственные блага, — то это означает, что он как бы владеет ими и по­тому может употребить их и для осуществления «новых комбинаций». Хотя Джевонс нигде не обращает особого внимания на эту функцию изменения направления народ­нохозяйственного производства, тем не менее очевидно, что она вытекает из его понятия капитала. Для желающих производить предметы наслаждения представляют интерес только в качестве покупательной силы, и это обстоятель­ство сближает определение Джевонса с нашим и отличает его от всех тех, в которых капиталом именуются блага, технически необходимые в процессе производства, а тем самым затушевывается или искажается тот важный про­цесс, посредством которого предприниматель получает в свое распоряжение эти блага, процесс, в котором заклю­чены сущность капитала и источник процента. Мы не пользуемся дефиницией Джевонса не столько потому, что он упускает из виду функцию капитала как средства изме­нения, сколько в силу того, что она представляется нам несоответствующей действительности и подменяет простое описание реальных процессов малополезной логической конструкцией. Разве капиталист выступает как владелец предметов наслаждения? А если нет, то зачем предпола­гать, что это так, когда мы можем прекрасно обойтись без этой предпосылки? ¹⁷

Близок к такой трактовке капитала и Бём-Баверк. Он задается вопросом, что следует называть капиталом: пред­меты наслаждения или произведенные средства производ­ства, — и сам же отвечает на него в пользу последних, впрочем, только из соображения терминологической целе­сообразности. Если бы он этого не сделал, его точка зре­ния оказалась бы очень близкой к нашей теории: владелец средств к существованию покупает на них производствен­ные блага и использует их так, как понимаем это мы, т. е. для осуществления новых комбинаций. Разница только в том, что у Бём-Баверка эти новые комбинации находят свое отражение в схеме, означающей увеличение продол­жительности производственного периода.

17*

Можно найти точки совпадения с нашими взглядами и в других теориях. Так, Брентано делает вывод, что в совре­менных условиях земля стала капиталом. Почему же земля изменила свой характер? Когда были устранены законода­тельные ограничения па переход земельных участков из одних рук в другие и наступило общее оживление эконо­мической деятельности, то в кругах земельных собственни­ков стало принято рассматривать земельные участки с точ­ки зрения их стоимости в деньгах, т. е. их покупательной силы. Именно это вынудило Брентано сделать подобный вывод. Следовательно, в тех качествах, которые приобрела земля, т. е. блага, он видит отличительные свойства капи­тала. Если вспомнить наши рассуждения о том, какой ' единственной цели может в принципе служить эта покупа­тельная сила, то мы без труда обнаружим сходство наших взглядов со взглядами Брентано и сможем переформулиро­вать его мысль следующим образом: сегодня земельная соб-

ственность дает нам власть над средствами производства, по крайней мере посредством капитала в нашем понимании.

Подобные упоминания о покупательной силе мы встре­чаем довольно часто, но нигде они не получают глубокого развития. Так или иначе, этот момент содержится во мно­гих теориях и рано или поздно подвергнется научному ана­лизу. Содержится он и во многих определениях частнохо­зяйственного капитала, хотя и здесь ощущается сильное влияние укоренившихся взглядов на роль капитала, не имеющих ничего общего с нашими. Равным образом все рассуждения о производительной функции капитала исхо­дят из принятого определения капитала и носят дедуктив­ный характер. Мы двигались в обратной последователь­ности и не можем ожидать, что придем к тем же резуль­татам, что и дедукция из предпосылок, которые мы счи­таем неправильными.

И все-таки часто приходит в голову мысль, что причина всех этих — как мы полагаем — заблуждений кроется в неправильном понимании одного и того же явления, а именно феномена власти Денег, противостоящей интере­сам Земли и Труда. Исходным пунктом анализа всегда являлось существование этой большой триады, отражаю­щей действительность и разделение дохода от производст­ва на три соответствующие части. Потребовалось объяс­нить природу этой власти денег, и экономисты выявили такие блага, на которых якобы основывается роль денег в экономике. Когда же этот ложный путь увел исследовате­лей далеко от реальной действительности — это было бег­ство от Харибды проблемы денег и связанных с ней массо­вых заблуждений к Сцилле совершенно неправильной, не­реалистичной логической конструкции, — то многие поте­ряли надежду на то, что можно добиться согласия по су­ществу вопроса, и, объявив спор чисто терминологическим, стали с полнейшей непринужденностью изобретать опре­деления капитала. Так обстояли дела в тот момент, когда Менгер придал дискуссии новый импульс.

Все дефиниции, авторы которых усматривали сущность капитала не в определенных технических свойствах тех или иных благ, а в специфическом моменте, а именно в распорядительности (Dispositionen) хозяйственного субъ­екта, разумеется, схожи с нашим определением. Если счи­тать характерной чертой капитала то, что он связан с про­мыслом (Милль, Дитцель, Шеффле), или то, что он служит будущим потребностям (Книс), то и здесь есть что-то близ­кое нашей точке зрения. И по нашему мнению, в капитале есть что-то связанное с промысловой деятельностью и что- то обеспечивающее будущее производство. Различие же заключается в общей теоретической концепции действи­тельности. Все эти взгляды исходят из того, что функцию промышленно-ремесленной деятельности (Erwerbsfunk- tion), как и функцию средств производства, в будущем осу­ществлять могут только блага. Из этого же как само собой разумеющийся делается вывод о том, что капитал должен состоять из благ. Если же рассматривать процесс более подробно, то мы обнаружим, что еще до начала собствен­но производства действует агент, который мы как раз и называем «капиталом». Наверное, можно сказать, что пе­ред нами два объяснения одного и того же факта. Более того, возможно, что эти авторы, так же как и мы, вначале имели в виду денежную сумму и, давая свое определение капитала, стремились ответить на то, что, собственно, скрыто за этим денежным «покровом». Конечно, можно, как и большинство политэкономов, полагать, что в самих деньгах не может заключаться существенного, или само­стоятельного, но это значит как бы отодвигать в сторону этот покров и видеть там блага. И первым делом на глаза «попадаются» блага, которые на эти деньги приобретены. Они-то и именуются капиталом. Почему же мы не посту­паем так же, ведь деньги употребляются исключительно на покупку благ? Почему эти блага не называть капита­лом? А ларчик просто открывался: тем самым мы затуше­вали бы очень важный процесс, — процесс, без которого нельзя понять капиталистическую экономику. В дефини­циях капитала, о которых сейчас идет речь, уже содержат­ся попытки анализа, подход к решению проблемы. Они проливают свет на одни моменты и оставляют в тени дру­гие. Мы дали свое определение потому, что отражаемый в этих взглядах анализ представляется нам неточным и не­достаточным. Что же касается цели изложения хода мыс­лей, то у нас она с этими авторами общая.

Нечто подобное можно сказать и о том определении, ко­торое включает в капитал любые блага, независимо от их вида. С одной стороны, оно свидетельствует о банкротстве «материальных» определений капитала, которые как бы скользят по наклонной плоскости и ни на чем не могут остановиться. С другой — подобное определение прибли­жается к нашей точке зрения. Все экономические блага (wirschaftliche Guter) обладают покупательной силой, все они могут быть обменены на капитал и поэтому представ­ляют собой, так сказать, потенциальный капитал. Или иначе: для производства необходимы все виды благ, что особенно четко проявляется, если полностью абстрагиро­ваться от платежных средств и предположить, что необхо­димые для производства услуги труда и земли приобрета­ются в обмен на предметы наслаждения. Поэтому все виды благ здесь являются «капиталом». Отличие этой концепции от нашей, как и в предыдущем случае, вызвано разными взглядами на один и тот же процесс. Сторонники данного определения начинают свой анализ с того момента, когда у предпринимателя уже есть все необходимое — кроме зем­ли и труда — для производства блага. Мы начинаем анализ несколько раньше, здесь народнохозяйственный подход как бы «вмешивается» в частнохозяйственные процессы капиталистического хозяйства — ему не нужно ничего, кроме благ, для приобретения которых, по нашему мне­нию, требуются прежде всего платежные средства. Никто из теоретиков, придерживающихся иных взглядов, не ста­нет ex professo (из принципа) это оспаривать. Но обычно этот процесс они считают незначительным и малоинтерес­ным. Основной упор делается на техническую сторону про­цесса производства, что и вынуждает существо капитала искать именно там. Но и сторонники подобных взглядов хотят объяснить то же самое, что и мы. Разница в том, что мы останавливаем свое внимание на денежной сумме как воплощении капитала и стараемся вникнуть в это яв­ление, тогда как они не придают этому никакого значения и заявляют, что все дело в той массе благ, которая, как они считают, скрывается за денежной суммой.

О большинстве определений капитала можно было бы говорить приблизительно в том же духе. Когда, например, Германн пытается обратить внимание на экономическую долговечность производственных потребительских благ, он явно хочет дать теоретическое обоснование тому факту, что капитал не исчезает в процессе производства. При этом Германн имеет в виду бухгалтерский капитал, который действительно «не расходуется», а поскольку, по его убеж­дению, теория должна заниматься не бухгалтерскими и кредитными операциями, а лежащими в их основе блага­ми, то он пытается найти аналогичное в мире благ. Мы интерпретируем этот процесс по-иному — как нам пред­ставляется, правильнее и проще, — но что касается це­ли исследования, то мы находимся в одной «лодке» с подавляющим большинством экономистов. Те момен­ты, которые мы систематически кладем в основу нашей теории, эпизодически возникают почти у каждого из них.

Лишь сравнительно небольшая группа авторов дает такие дефиниции, которые вообще не имеют никакого от­ношения к реальному явлению капитала и преследуют чисто терминологические цели. Здесь мы видим тех, кто относит к «капиталу» государство, добродетель и т. д. Впрочем, и эти определения также имеют определенный смысл¹⁸, но, разумеется, они находятся далеко в стороне от пути, ведущего к решению проблемы капитала. Такие определения служат примером тому, как неправильный подход к данному вопросу в экономической теории влечет за собой потерю всех ориентиров и вырождение теорий ка­питала.

Далее, необходимо указать на важную точку соприкос­новения нашей теории капитала с теорией Маркса. Как известно, Маркс видит характерное свойство капитала в том, что он является «средством эксплуатации» рабочего, а эта «эксплуатация» основана на том, что предпринима­тель — Маркс в соответствии с классической традицией отождествляет его с капиталистом — устанавливает свою власть над рабочей силой рабочего. Бём-Баверк отметил, что то же самое относится и к услугам земли, а мы бы до­бавили сюда и технические средства производства. Таким образом, совпадение точек зрения с Марксом у нас далеко не заходит, поскольку последний делает основной акцент на отделении рабочего от материальных средств производи ства, которые объявляются средством его эксплуатации. Само понятие «эксплуатация» в равной степени свидетель­ствует о существенном отличии теории Маркса от fiatiffix взглядов. Но его основная идея о том, что капитал еСТЬ, в сущности, средство господства над производством, совер­шенно совпадает с нашими выводами. Теория Маркса ба­зируется на наблюдении фактов, и хотя из этих наблюде­ний он пришел к выводам, с которыми мы не согласны, а свою правильную основную идею неверно конкретизиро­вал и придал ей совершенно ложное развитие, тем не ме­нее есть момент, в котором наша точка зрения сходится й с его взглядами, й с концепциями тех, на Кого он более или менее оказывает влияние.

Здесь следует упомянуть еще об одном аспекте, в кото­ром другие теории временами сближаются с нашими пред­ставлениями. Шмоллер (Schmoller, GrundriB II, S. 171), как мне кажется, справедливо подчеркивал, что определе­ние капитала, данное Менгером, не только заимствовано из деловой практики, но и постоянно используется теоретика­ми. Полагаю, что то же самое можно утверждать и о нашем определении. Как бы ни дезавуировали нас ex professo (по долгу службы) политэкономы, как бы ни обвиняли в по­верхностном подходе и даже в кажущейся поддержке пре­данных анафеме «массовых заблуждений», фактически же они на удивление часто невольно высказывают взгляды, аналогичные нашим. Приведем лишь несколько примеров употребления понятия капитала, противоречащего приня­тым самими авторами дефинициям. При этом очень резко проявляется и отличие этих концепций от нашей теории.

Прежде всего можно процитировать корифея А. Смита. Разумеется, он называет капиталом сами блага, а не день­ги, на которые их купил предприниматель. Но в то же вре­мя Смит весьма часто упоминает о том, что капитал рас­ходуется на приобретение самых различных благ. Как отмечал еще Коморжинский (Komorzynski. Rredit, s. 163), это может быть отнесено только к капиталу как покупа­тельной силе. Разумеется, из многочисленных примеров явствует, что Смит все же считал капиталом только куп­ленные блага, спешит добавить Коморжинский. При этом он может сослаться, например, на следующее место: «Но в чем в действительности нуждается заемщик и чем его снабжает лицо, дающее взаймы, — это не деньги, а стои­мость денег или товары, которые можно купить на них» (А. Смит. Исследование о природе и причинах богатства народов. М., 1962, с. 259). Но что это означает? Конечно, деньги не потребляются сами, а служат для покупки благ. Но именно поэтому в долг даются как раз деньги ¹⁹, а не «товары, которые можно купить на них». Представить дело иначе значило бы исказить действительность. Может пока­заться, что подобное исключение денег действительно спо­собствует появлению в теоретической конструкции серьез­ного порока, а именно содействует формированию пред­ставления о том, что видимость предоставления предпри­нимателем в долг самому себе необходимых благ как бы лишает идеальную картину реально протекающих процес­сов самого существенного. С этим согласиться нельзя, А раз так, то придется, во-первых, признать, что деньги играют в экономике немаловажную роль, а во-вторых, серьезнее отнестись к вопросу: что же, собственно, яв­ляется капиталом — деньги или блага, купленные на них? Отсюда уже рукой подать до нашей точки зрения, в соот­ветствии с которой в кругообороте эта проблема не имеет никакого значения; в процессах развития их роль, напро­тив, весьма существенна. Ключ к решению проблемы ка­питала заключается также в четком разграничении поня­тий кругооборота и развития. То, что Смит и его последо­ватели этого не делают, как раз и приводит к тому поло­жению, когда они пытаются доказать, что деньги не имеют важного значения, но в то же время сами не в состоянии последовательно придерживаться этого тезиса.

Похоже обстоит дело и со взглядами Рикардо. Вот одно из многих его высказываний, которое мы могли бы при­вести: «Если каждый волен употреблять свой капитал, как ему угодно, то он, конечно, будет искать для него наиболее выгодного применения; он, естественно, не будет удовле­творен прибылью в 10%, если, вложив свой капитал в дру­гое дело, он может получить прибыль в 15%» (Д. Рикар­до. Сочинения, т. I. М., 1955, с. 81). Что имеет здесь в виду Рикардо? Инструменты, сырье, предметы наслаждения ра­бочих? Но можно ли так просто направить их в другую область применения? Если и можно, то, конечно, только частично и не без потерь. Если же продать эти блага, что­бы приобрести другие, то и это повлечет за собой — причем неизбежно, как можно в том убедиться,— убытки. К тому же в этом случае и основной капитал становится иным: теперь уже нельзя сказать, что данный капитал нашел себе другое применение, это уже другой капитал, а старого больше нет. Если уж говорить о новом применении, то оно относится к покупательной силе. Покупательная сила — это то единственное, что остается от старого капитала, то, на что может обменять свой запас благ предприниматель, намеревающийся уйти из данной отрасли. В этом процессе деньги не просто используются в качестве нейтрального посредника, покупательная сила является его основным двигателем. Конечно, в процитированном отрывке Рикардо имеет в виду еще не инвестированный капитал. Но из чего состоит этот последний? Бём-Баверк, разделяющий точку зрения Рикардо, говорит, что, ограничивая свое потребле­ние, предприниматель экономит производительные силы, которые затем применяет в новом производстве. Но откуда нам известно, что сэкономленные производительные си­лы — это именно те, что нужны ему для нового производ­ства? И разве нельзя посредством кредита раздобыть их без всяких «сбережений», как своих, так и чужих? А если можно, то почему бы просто не принять нашу точку зре­ния? Никто, прочитав эти строки Рикардо, не может усом­ниться, что речь здесь идет именно о «денежном капита­ле». Об этом же свидетельствуют и его ссылки на денеж­ный класс и банки. Рассуждения Рикардо могут относиться только к «денежному капиталу», и хотя он ех professo (по обязанности) вынужден признавать, что этот «денежный капитал», в сущности, состоит из благ, тем не менее, как отмечал уже Шмоллер, на практике он сам себе противоречит. И все же можно сказать, что в основе кон­цепции капитала Рикардо лежит более глубокий анализ кредитно-денежных форм, чем можно судить по его выво­дам, в соответствии с которыми деньги не составляют сути рассматриваемых вещей. Так или иначе, этот анализ оши­бочен, и денежный капитал — это денежный капитал, и ничего более.

Совершенно аналогичная картина наблюдается и с тео­рией Милля²⁰. Совершенно однозначно он заявляет, что капитал состоит из благ, а деньги не могут выполнять ни одну из функций капитала. Но там, где Милль говорит о различиях между основным и оборотным капиталом (Дж. С. Милль. Основы политической экономии, т. I. М., 1980, с. 194—197), он упоминает о том, что по­следний потребляется в процессе производства. Поэтому «данная часть капитала» должна непрерывно возмещаться посредством продажи продуктов, причем, возместив обо­ротный капитал, его необходимо немедленно израсходовать на приобретение сырья и услуг труда. Таким образом, свою функцию оборотный капитал выполняет, переходя из рук в руки. Ну а что же получает предприниматель, продав свои продукты? Что он этим возмещает? Что расходуется на покупку сырья и услуг труда? Что переходит из рук в руки и теряет свое качество капитала, чтобы затем вновь обрести его? Разумеется, деньги! Ход рассуждений Милля не оставляет никаких сомнений в том, что речь здесь идет О чем-то противостоящем производственным благам. Что касается предметов наслаждения, то они не переходя!¹ «непрерывно» из рук в руки.

Дата добавления: 2015-10-24