предпринимательская прибыль или прибавочная стоимость 1 страница

Первые три главы заложили фундамент, на котором основывается все последующее изложение. Прежде всего, мы можем теперь объяснить происхождение предпринима­тельской прибыли, причем так легко и естественно, что я предпочитаю обсудить некоторые связанные с этим, но бо­лее трудные для понимания проблемы в следующей главе, где мы и попытаемся разрешить их одним махом, а эту гла­ву сохранить простой и краткой. Предпринимательская прибыль — это часть средств, остающаяся свободной после покрытия всех издержек (KostenuberschuB), свободной прежде всего с точки зрения предпринимателя. Как утвер­ждают с давних пор политэкономы, предпринимательская прибыль представляет собой разницу между доходами и затратами предприятия. Подобное определение, конечно, поверхностно, но оно вполне может служить отправной точкой. Под «затратами» (Ausgang) мы понимаем здесь все расходы (Auslagen) предпринимателя, прямо или кос­венно связанные с производством. В них входит и соответ­ствующее вознаграждение предпринимателю за его труд, и рента с возможно принадлежащего ему земельного уча­стка, и, наконец, премия за риск. Я не настаиваю также на том, чтобы из этих издержек исключить процент на капи­тал. В реальной действительности процент либо на самом деле входит в издержки, либо — если капитал принадлежит самому предпринимателю — начисляется ему точно так же, как и вознаграждение за труд или рента с его земель­ного участка. Это нам тем более подходит, что многие тео­ретики принципиально ставят процент наравне с заработ­ной платой и рентой. Я предоставляю читателю этой главы полную свободу выбора: абстрагироваться ли ему от про­цента, как это делаем мы в отношении многих вещей, или, в духе любой теории процента, признать его одной из трех частей, на которые в статике распадается доход, и вклю­чить ёГо в издержки предприятия. Сущность процента й его источник нас здесь совершенно не интересуют.

При таком определении «затрат» вообще непонятно, откуда берется разница между выручкой и издержками. Доказать, что она существует — вот наша первая задача. Кратко наш вывод можно сформулировать следующим об­разом: в рамках кругооборота общий доход — мы оставля­ем в стороне монопольную прибыль — едва-едва покрывает все издержки. Имеются производители, которые не имеют ни прибылей, ни убытков, а их доход представляет собой плату за управление. Поскольку осуществляемые в про­цессе развития новые комбинации неизбежно должны быть выгоднее старых, то валовой доход здесь превышает общий доход (Gesamterlos), получаемый в условиях статичной экономики, и, следовательно, превышает издержки.

В знак уважения к Лодерделю, впервые затронувшему эту проблему², мы начнем, как и он, с того, что рассмотрим совершенствование процесса производства, приведя старо­давний пример с ткацким станком, который хорош еще и тем, что его подробно проанализировал Бём-Баверк³. Мно­гие деяния руководителей современной экономики, если не подавляющее большинство их, очень напоминают внедре­ние ткацкого станка. Наиболее типичными были такого рода события для периода на рубеже XVIII и XIX вв., когда они оказали существенное влияние на экономиче­скую теорию. В то время, разумеется, принципиально раз­личные функции изобретателя и человека, внедряющего изобретения, были на практике отделены друг от друга в меньшей степени, чем теперь, и люди типа Аркрайта были одновременно и изобретателями и практиками. К тому же в их распоряжении не было нашей современной кредитной системы. Однако я думаю, что читатель позволит мне не вдаваться в дальнейшие повторы и разъяснения и изло­жить подробную теоретическую схему процесса в его чистом виде.

Предположим, что в экономике, где текстильная про­мышленность целиком основана на ручном труде, некто видит возможность организовать предприятие, применяю­щее механические ткацкие станки. Допустим также, что он чувствует в себе силы преодолеть все бесчисленные пре­пятствия и принимает соответствующее решение. Тогда ему в первую очередь нужна покупательная сила. Он по­лучает ее в кредит у банка и учреждает предприятие, при­чем совершенно безразлично, сам он конструирует ткацкие станки или этим занимается по его распоряжению другое предприятие, а он ограничивается их применением. Если рабочий с помощью такого станка в состоянии ежедневно производить в шесть раз больше ткани, чем ткач, работаю­щий вручную, то очевидно, что наше предприятие полу­чит доход, превышающий издержки, при следующих трех условиях. Во-первых, достигнутое в результате этого уве­личение предложения продукта не должно снижать его цену вообще или, если понижение все же происходит, оно не должно быть таким, чтобы оказалась уравненной стои­мость дневного продукта рабочего до и после внедрения станка. Во-вторых, затраты на эксплуатацию станка в те­чение дня не должны превышать дневного заработка пяти рабочих или по крайней мере быть меньше той суммы, которая остается, если учесть вероятное понижение стои­мости продукта, и после исключения дневного заработка рабочего. Третье условие формулируется как дополнение к двум предыдущим. В них упоминается заработная плата рабочего, обслуживающего ткацкий станок, а также зара­ботная плата и рента, являющиеся составной частью сумм, пошедших на оплату станков. При этом я вначале имел в виду, что эта заработная плата и рента остались такими же, какими были до осуществления плана нашего пред­принимателя. Если его спрос сравнительно невелик, то это допущение нас вполне устраивает⁵. Если же это не так, то цены на услуги труда и земли возрастут соответственно новому спросу. Дело в том, что поначалу остальные тек­стильные предприятия спокойно продолжают работать и необходимые средства производства нужно изымать где-то в другом месте, что достигается предложением более вы­сокой цены. Наш человек должен предусмотреть и заранее определить, каким будет повышение цен на рынке средств производства, которое последует за его появлением на сцене. Ему предстоит не просто учитывать в своих расче­тах существовавшие до сих пор размеры заработной пла­ты и ренты, а заранее исходить из их увеличения на соот­ветствующую величину. Это также уменьшает доход пред­принимателя. Лишь с учетом всех этих трех обстоятельств мы можем сказать, превышает доход издержки или нет.

На практике эти условия удовлетворялись бесчисленное множество раз. Это свидетельствует о том, что они в прин­ципе выполнимы, и, следовательно, доход может превы­шать издержки⁶. Разумеется, случается и так, что ус­ловия не выполняются. И когда это имеет место, то, если прогноз всех обстоятельств был правильным, предприятие не возникает вообще, или, если он оказался ошибочным, предприятие не станет давать доход, а будет приносить убытки. Если же выполняются все три условия, то превы­шение поступлений (выручки) над издержками уже в силу самого факта является чистым доходом. Ткацкие станки физически производят большее количество продук­тов, чем заключенные в них услуги труда и земли в состоя­нии произвести при прежнем способе их использования, который в условиях неизменных цен на продукты и сред­ства лроизводства обеспечил бы дальнейшее безубыточное производство. Кроме того, эти станки достаются нашему хозяйственному субъекту — здесь мы абстрагируемся от возможности патентования станков, поскольку этот случай не нуждается в пояснениях, — очевидно, по существую­щим нормам затрат (zu Kostensatz). Отсюда возникает разница между выручкой, измеряемой посредством цен, которые сформировались как цены устойчивого равновесия спроса и предложения в условиях повсеместного примене­ния ручного труда, т. е. как стоимость издержек производ­ства, и затратами, которые в^расчете на единицу продук­ции у данного предприятия существенно ниже, чем у всех остальных. Эта разница вовсе не обязательно должна ис­чезнуть по той причине, что наш хозяйственный субъект своим спросом и предложением вызовет изменения цен. Последнее настолько очевидно, что в данном месте мы мо­жем воздержаться от дальнейших уточнений.

Но теперь начинается второй акт драмы. Путь открыт, и, манимые прибылью, возникают все новые и новые пред­приятия, использующие механические ткацкие станки. Происходит полная реорганизация отрасли: увеличивается производство, развертывается конкурентная борьба, вытес­няются устаревшие предприятия, возможно, увольняется часть рабочих и т. д. Ниже мы подробнее рассмотрим дан­ный процесс. Сейчас же нас интересует только одно: конеч­ным результатом здесь должно стать новое равновесие, при котором цены вновь сравняются с издержками, но уже на другом уровне. Цена продукта теперь будет равна заработ­ной плате и ренте за те услуги труда и земли, которые за­ключены в ткацких станках, и за те, которые необходимо присоединить к станкам, чтобы произвести продукт. Лишь когда йастугШт такое равновесие, исчезнет стимул к рас­ширению производства и прекратится снижение цен, вы­зываемое ростом предложения.

Следовательно, избыток над издержками, получаемый нашим хозяйственным субъектом и его первыми последо­вателями, исчезает ⁷. Происходит это, как правило, не сра­зу, а по прошествии более или менее продолжительного пе­риода времепи, в течение которого этот излишек постепен­но уменьшается⁸. Тем не менее этот избыток реализуется: в конкретных условиях он образует хотя и временный, но все же чистый доход. Кому же он достается? Очевидно, тем хозяйственным субъектам, которые ввели ткацкие станки в хозяйственный кругооборот, а не просто изобрели, созда­ли или использовали их. Тот, кто изготовил станок на за­каз, получит лишь возмещение своих издержек. Тот, кто просто его использовал, поначалу заплатит за станок столь высокую цену, что едва ли получит какую-либо прибыль. Прибыль же достанется тем хозяйственным субъектам, усилиями которых ткацкие станки были внедрены; при этом неважно, занимались ли они только их производством, или только эксплуатацией, или и тем и другим сразу. В на­шем примере главную роль играет использование станков, но в общем это не существенно. Внедрение осуществляет­ся посредством учреждения новых предприятий, а уж про­изводится ли на этих предприятиях новый продукт, или по­требляется, или и то и другое — это не столь существенно. Каков же вклад наших хозяйственных субъектов в процесс внедрения? Это их воля и деятельность: не конкретные блага, потому что они куплены — у других или у самих себя, — и не покупательная сила, затраченная на приобре­тение этих благ, потому что она взята в долг — у других или, если мы вдруг захотим учесть результаты прошлых периодов, опять же у самих себя. А что же сделали наши хозяйственные субъекты? Они не накопили никаких опре­деленных благ, не создали никаких первичных средств производства, а только по-иному, более целесообразно и выгодно применили уже существующие. Они «осуществили новые комбинации». Они — предприниматели, и их при­быль, излишек над всеми обязательствами — это предпри­нимательская прибыль.

Внедрение ткацкого станка — частный случай внедре­ния машин. Внедрение машин в свою очередь — частный случай изменений в процессе производства в самом пшро- ком смысле, направленных на то, чтобы снизить издержки в расчете на единицу продукции и создать таким образом разницу между прежней ценой изделия и новыми удель­ными издержками. Сюда относятся также многочисленные новшества в организации предприятия и все усовершенст­вования в коммерческих комбинациях. Для всех этих слу­чаев можно слово в слово повторить все, сказанное выше. Как пример организационного нововведения назовем появ­ление в промышленности крупных производственных пред­приятий, каких до сих пор не знало народное хозяйство. На таком предприятии можно более рационально, чем на мелких, разместить и использовать элементы производства, а также лучше расположить само предприятие. Но возник­новение крупного предприятия связано с большими труд­ностями. При наших допущениях для этого вообще нет никаких условий: нет рабочих, квалифицированных слу­жащих, столь нужных рыночных отношений. К тому же существует много препятствий в социально-политической сфере. Да и само создание неизвестной доселе организации требует крупных талантов. Но если кто-нибудь обладает всем необходимым, чтобы добиться успеха в подобной си­туации, и может получить необходимый кредит, он сможет с меньшими затратами произвести и доставить на рынок единицу продукта, и, если выполнены три условия, о кото­рых мы говорили выше, он получит прибыль, которая останется в его руках. Но его успех проложил путь осталь­ным, создал образец, которому они будут следовать. Они могут последовать и последуют за ним, сначала поодиноч­ке, затем большими массами. Вновь начнется процесс ре­организации, в результате которого излишек, получаемый предпринимателем сверх издержек, должен быть ликвиди­рован в результате внедрения новой формы организации предприятия в практику кругооборота. Но перед этим бу­дет получена определенная прибыль. И здесь хозяйствен­ные субъекты всего лишь эффективнее использовали суще­ствующие блага, осуществили новые комбинации. Они — предприниматели в нашем понимании, а их прибыль — это предпринимательская прибыль.

В качестве примера коммерческих комбинаций назовем выбор нового, более дешевого источника получения средст­ва производства, скажем, источника сырья. Ранее этого ис­точника вовсе не существовало в народном хозяйстве. До­пустим, что со страной-экспортером, находящейся за океа­ном, не существовало прямых и регулярных связей; не было ни пароходной линии, ни почтового сообщения. Нов­шество всегда связано с риском, большинство продуцентов не отваживаются на него. Но если кто-нибудь учреждает предприятие, ориентирующееся на данный источник сырья, если ему улыбнется удача, он станет производить свои продукты с меньшими затратами, в то время как цены на первых порах в общем будут оставаться прежними. При таком раскладе он получит прибыль. При всем этом он вло­жит в дело лишь свою волю и свой труд и осуществит но­вую комбинацию из имеющихся элементов. Его опять мож­но назвать предпринимателем, а его прибыль — предпри­нимательской прибылью. И в данном примере предприни­мательская прибыль и сама предпринимательская функция исчезают в водовороте настигающей его конкуренции. То же самое можно сказать и о выборе новых транспортных путей.

Те же последствия, что и совершенствование производ­ственного процесса, имеет также замена одного производ­ственного блага или предмета наслаждения на аналогичное или близкое по свойствам, но менее дорогое. Назовем в качестве конкретных примеров частичную замену шерсти хлопком в последней четверти XVIII в., а также производ­ство всякого рода заменителей. На эти случаи распростра­няется все сказанное выше. Правда, здесь новые продукты, вне всякого сомнения, не будут продаваться по той же цене, что и ранее производившиеся товары, но очевидно, что отличие данного примера от предшествующих только ко­личественное. В остальном же наблюдается полное сходст­во. Здесь нас также не интересует, производят ли хозяйст­венные субъекты новые производственные блага или пред­меты наслаждения сами или же только используют их или продают, изымая их для этого из прежних областей приме­нения. Подчеркнем, что и здесь хозяйственные субъекты не вкладывают в дело никаких благ и никакой покупатель­ной силы; от осуществления новых комбинаций они полу­чают прибыль, которая столь же недолговечна, и мы вновь видим в них предпринимателей.

Несколько иной случай — создание нового блага, лучше удовлетворяющего потребности, которые до того уже суще­ствовали и удовлетворялись. Наглядной иллюстрацией ска­занному служит изготовление лучших музыкальных ин­струментов при наличии худших. Здесь можно получить прибыль, продав лучший товар по более высокой цене, пре­вышающей возросшие издержки; такая возможность вполне реальна. «Подогнать» наши три условия к данно­му случаю не представляет никакого труда, и мы можем спокойно предоставить это самому читателю. Если произ­водство новых инструментов оказывается прибыльным, оно начинает широко осваиваться, и в отрасли начинается процесс реорганизации, который в конечном счете вновь устанавливает господство закона издержек. Совершенно ясно, что и здесь налицо новая комбинация имеющихся элементов, предпринимательская деятельность и — прав­да, временно — предпринимательская прибыль. Примером сочетания лучшего удовлетворения потребностей с умень­шением издержек в расчете на единицу продукции при очень быстром росте спроса является строительство желез­ных дорог и каналов.

Нахождение новых рынков сбыта, на которых данное благо пока не укоренилось и на которых оно не произво­дится, всегда было чрезвычайно обильным, а в прошлом и весьма долговременным источником предприниматель­ской прибыли. Примером служит самая рядовая торговая прибыль, скажем, от продажи стеклянных бус негритян­скому племени. Суть дела в том, что здесь покупатель воспринимает новое благо как дар природы или как кар­тину старого мастера, т. е. ценообразование происходит без учета издержек производства. Мы не можем предска­зать, на какой высоте установится цена этого блага. Но именно поэтому вырванное из привычных производствен­ных и коммерческих взаимосвязей и пересаженное на чу­жеродную почву благо может продаваться по цене, кото­рая настолько превышает затрачиваемые на его производ­ство в обычных условиях издержки, что все трудности, связанные с поисками такого выгодного рынка, с лихвой окупаются.

Такую возможность вначале видят и используют лишь немногие. Здесь мы вновь имеем дело с предприни­мательской деятельностью, осуществлением новых комби­наций; эта деятельность тоже дает предпринимательскую прибыль, остающуюся в руках предпринимателя. Ра­зумеется, источник рано или поздно иссякает. В современ­ных условиях здесь очень быстро сложилась бы соответст­вующая организация, и торговля стеклянными бусами пе­рестала бы приносить прибыль.

Рассмотрев этот пример, мы одновременно объяснили и то, что происходит при производстве совершенно нового блага. Вначале его надо навязать потребителям хотя бы даром. Возникает множество препятствий. Но когда они преодолены и потребители начинают предъявлять спрос на это благо, цены на него некоторое время непосредст­венно формируются на основе потребительских оценок. Издержки, которые и здесь состоят из необходимых услуг труда и земли, учтенных по прежним цепам, не имеют в данном случае определяющего значения. Отсюда и полу­чается излишек, достающийся удачливым производителям. И опять это предприниматели, только своей волей и дея­тельностью осуществляющие новые комбинации из имею­щихся производственных элементов. Вновь мы имеем дело с предпринимательской прибылью, которая исчезает, ког­да новое благо внедряется в хозяйственный кругооборот и его цена приводится в нормальное соотношение с из­держками.

На этих примерах мы убедились в том, что по сути сво­ей предпринимательская прибыль — это результат осуще­ствления новых комбинаций. Они показали нам также, что весь процесс сводится к новому применению уже имеющихся производственных благ. Предприниматель не откладывает деньги, чтобы получить необходимые ему средства; он не запасает никаких благ, прежде чем при­ступить к производству. Суть дела не меняется от того, что учреждение предприятия не представляет собой четко оп­ределенный во времени акт, его становление может проис­ходить постепенно, предприятие в этом случае как бы развивается из самого себя. Если реализация первоначаль­ного плана не поглотила всей энергии предпринимателя без остатка и если последний к тому же продолжает руко­водить своим предприятием, он может заняться проведе­нием в жизнь новых изменений, которые по нашей терми­нологии будут считаться ндвым предприятием (делом), зачастую используя средства из предпринимательской при­были прошлых периодов. Процесс выглядит несколько иначе, но существо его остается прежним.

Сказанное выше имеет отношение и к случаю, когда производитель учреждает новое предприятие в своей от­расли, не отказываясь от использования старого производ­ства. Прежде всего отметим, что это скорее исключение, чем правило: новые предприятия основывают главным образом новички; что же касается старых предприятий, то они постепенно приходят в упадок. Может статься, что предпринимателем окажется хозяйственный субъект, про­изводивший прежде в рамках неизменного хозяйственного кругооборота. Данное обстоятельство никак не влияет на содержание процесса. То, что предприниматель в данном случае уже располагает нужными средствами производ­ства или определенной частью их или, наконец, может оплатить их из фондов своего предприятия, ничего нового не привносит в предпринимательскую функцию и не изме­няет ее. Конечно, к данному случаю наша схема подходит не во всех деталях: новое предприятие и здесь существует наряду с остальными, на первых порах работающими по старинке, но появление нового спроса на средства произ­водства и нового предложения продуктов уже отходит на второй план. Мы построили свою схему именно так пото­му, что этого требовали гораздо более важные случаи, а также потому, что она показывает нам принцип процесса и механизм того, как новое отнюдь не возникает прямо из старого. Соответствующая интерпретация позволяет приспособить ее и к данному случаю, поскольку здесь речь идет только о новых комбинациях и ни о чем другом.

Предприниматель практически никогда не несет рис­ков⁹. Это совершенно четко прослеживается в наших при­мерах. Если предприятие терпит крах, в накладе остается кредитор. И хотя предприниматель отвечает за успех дела своим имуществом, это, скорее, вызывает к нему доверие, чем реально обеспечивает заем. Но даже если предпри­ниматель финансирует себя сам из прошлой предпринима­тельской прибыли или использует средства производства своего прежнего «статичного» предприятия, он несет риск только как кредитор или владелец благ, но отнюдь не как предприниматель. Пусть даже он рискует своей репута­цией, но прямой экономической ответственности за не­удачу своего предприятия он не несет.

Нам остается вкратце отметить, что предприниматель­ская прибыль, как мы ее понимаем, является ядром так называемой учредительской прибыли; Что бы ни пред­ставляла из себя эта последняя, в ее основе всегда лежит временное превышение дохода над издержками производ­ства у нового предприятия. Как мы видим, учредителем нового предприятия может выступать наиболее типичный представитель рода предпринимателей. В этом случае он йвляеТся тем предпринимателем, который ограничивает свою деятельность осуществлением собственно предприни­мательской функции, т. е. реализацией новых комбинаций. Если бы учреждение нового предприятия происходило по всем правилам и все участвующие стороны обладали со­вершенным даром предвидения, то предпринимательской прибылью было бы как раз то, что в данном случае оста­валось бы в руках учредителя. Разумеется, на практике дело обстоит несколько иначе, но экономическая основа процесса именно такова. Конечно, все сказанное выше относится только к самому учредителю, а не к его агенту, который иногда выполняет техническую работу по учреж­дению акционерного общества и при этом официально называется его учредителем. Он получает только возна­граждение, которое носит характер заработной платы. На­конец, самым фактом основания акционерного общества созданные в нем новшества полностью не исчерпываются. Его руководители нередко организуют новое «дело», про­должая играть роль учредителей и становясь одновремен­но предпринимателями, причем независимо от того, какую должность занимало каждое из этих руководящих лиц. Если же в акционерном обществе с момента его учрежде­ния не осуществлялось никаких новшеств, то учредитель был единственным, кто занимался предпринимательской деятельностью применительно к данному обществу. Допу­стим, что стоимость принадлежащих акционерному обще­ству средств производства¹⁰ представлена в выпущенных им облигациях — как это часто делается в Америке, — а капитализированный доход от находящихся в его распоря­жении постоянных источников дохода — в акциях. Пред­положим далее, что имеются также учредительские акции, которые безвозмездно передаются в собственность учре­дителю. Эти последние не представляют собой постоянного источника дохода, а приносят учредителю временный до­ход до тех пор, пока предприятие окончательно не станет неотъемлемой частью экономического организма. После этого они обесцениваются. Здесь мы наблюдаем предпри­нимательскую прибыль в ее чистом виде.

Чтобы дополнить наше представление о предпринима­тельской прибыли, проследим, что соответствует этому яв­лению в других, некапиталистических экономических ук­ладах. Никаких сложностей не представляет для нас про­стое рыночное хозяйство, где хотя и существует обмен продуктов, на капиталистические методы йе практикуются, не говоря уж о натуральном продуктообмене замкнутых хозяйственных единиц. В данных хозяйственных единицах власть производителя над средствами производства носит иной, нежели в капиталистической экономике, характер, как и в том случае, который мы рассмотрим ниже. В ос­тальном же все сказанное о капиталистической экономике сохраняет силу. Чтобы избежать повторений, мы ограни­чимся рассмотрением замкнутого хозяйства (geschlossene Wirtschaft).

Здесь возможны два типа организации. Первый в своем наиболее ярком проявлении — это нечто вроде обособлен­ного помещичьего хозяйства, где все материальные блага принадлежат помещику, а все люди — его крепостные. Второй — это обособленное коммунистическое хозяйство, в котором всеми материальными благами и услугами тру­да распоряжается центральный орган, который также оп­ределяет все стоимостные соотношения. Обе формы можно вначале рассматривать совместно: в обоих случаях речь идет о субъектах хозяйства, внешне различных и, по всей видимости, преследующих разные цели, но обладающих абсолютной властью над своим хозяйством и не ожидаю­щих от других хозяйств ни кооперации усилий в производ­стве, ни предоставления возможностей получения прибы­ли. В этом главное отличие этих укладов от капиталисти­ческого: здесь существуют мир стоимостей, а мира цен нет. Переходя от рассмотрения наших примеров к иссле­дованию замкнутой экономики, мы тем самым вступаем в сферу углубленного анализа стоимостных явлений, лежа­щих в основе предпринимательской прибыли.

Мы знаем, что и в замкнутом хозяйстве существует кругооборот, в котором действует закон издержек, соглас­но которому стоимость продуктов всегда равна стоимости затраченных средств производства, и что здесь экономи­ческое развитие в нашем понимании свершается в форме осуществления новых комбинаций существующих благ. Можно было бы полагать, что в этих условиях якобы не­обходимо накопление определенного запаса благ, выпол­няющего особую функцию. Первая часть этого предпо­ложения в какой-то мере справедлива: не всегда, но до­вольно часто создание запасов является шагом к осущест­влению новой комбинации. Но никакой самостоятельной функции, с которой были бы связаны специфические

стоимостные явления, этот процесс не выполняет. Решейиё об ином способе применения благ в хозяйстве принимает сам руководитель или руководящий орган. Приводит ли такое решение непосредственно к желаемым результатам или для этого необходима подготовительная стадия накоп­ления запасов, для нас совершенно безразлично. Нас не интересует также, одобряют ли все участники процесса поставленные перед ними новые цели и готовы ли они в случае необходимости к накоплению запасов. Сами руко­водители не испытывают при этом никаких лишений — пока они твердо держат бразды правления, — не обращают внимания на возможные временные потери, тех, кем они руководят. Что же касается руководимых, они всегда бу­дут по мере возможности сопротивляться осуществлению любых далеко идущих планов, если — что не является аб­солютной необходимостью, но вполне вероятно — эти пла­ны ограничат их текущее потребление ^и. Несмотря на это, они не оказывают никакого прямого или косвенного эко­номического влияния. Самое большее, что должно здесь произойти, — это ограничение потребления и накопление запасов, впрочем, также не по их доброй воле. Последнее означает, что налицо нет никакой самостоятельной функ­ции, которая отвечала бы нашей картине процесса разви­тия. Если руководитель предоставляет руководимым воз­можность получить премию, то он тем самым уподобляет­ся военачальнику, обещающему своим солдатам особое вознаграждение в случае победы: этот подарок должен сделать подчиненных более покладистыми, но никакого отношения к сущности процесса он не имеет и особой эко- ' номической категории не образует. При этом отличие «по­мещика» от руководителя коммунистического хозяйства чисто количественное. То обстоятельство, что последний не преследует целей личного обогащения и стремится при­умножить общее благо, а «помещик», возможно, пресле­дует лишь свои собственные интересы, не делает между ними существенной разницы по той простой причине, что до тех пор, пока сами массы не испробуют плодов нового, оно будет им так же чуждо, как и в случае, если бы нов­шество служило только интересам «помещика».

Из сказанного следует, что фактор времени не имеет в замкнутой экономике никакого самостоятельного значе­ния. Руководители могут сравнить результат планируемой комбинации не просто с тем результатом — в то время как

19 Заказ № 225 «помещик», по-видимому, руководствуется своими собст­венными интересами, — который был достигнут с использо­ванием тех же производительных элементов при прежнем способе их применения, но и с результатами тех новых комбинаций, которые осуществляются с помощью тех же самых средств. Если же эти последние требуют меньших затрат времени, то результат планируемой комбинации надо сопоставить с суммой результатов всех комбинаций, которые можно осуществить за то же время. Поэтому фак­тор времени учитывается в замкнутой экономике при со­ставлении хозяйственных планов, в то время как в капи­талистической экономике его влияние, как мы увидим далее, проявляется через процент. Это различие, и только оно, действительно очевидно. Что касается таких факто­ров, как необходимость ожидания (Wartenmussen) или более низкая оценка будущих наслаждений, то они и в ка­питалистической, и в замкнутой экономике не играют са­мостоятельной роли. Хуже всего «ждать и догонять», ведь в это время можно было бы заняться полезным делом. Бу­дущие наслаждения привлекают нас в меньшей степени потому, что чем дольше нам приходится их ждать, тем больше «альтернативных наслаждений» мы при этом ли­шаемся.

Дата добавления: 2015-10-24