Если не любить – то не беда.

Том просыпается резко. Без лениво-сонного потягивания. Просто открывает глаза. Ежится от гуляющего сквозняка, натягивает до подбородка…одеяло? Откуда? Вчера ночью не было. Приподнимается на локтях, оглядываясь. В маленьком недо_окошке видно темный серо – лиловый рассвет. Нет ощущения лета, скорее середина осени с тяжелыми нависшими над землей свинцово-серыми облаками. Предощущение дождя.

Билл сидит в одних джинсах на сложенных в стопку книгах. Несколько окурков сигарет уже тлеют в капроновой крышке от кофе.

«Кофе? Было бы неплохо. Даже это рассыпчатое дер*мо сейчас было бы к месту. Завтрак в постель, бл*дь».

- Привет, - Билл оглядывается на Тома так, будто не ожидал его здесь увидеть. Неприятно колет где-то под ребрами. Зачем же так демонстративно?

- Анджей уехал, - совсем не к месту шепчет хрипло Билл.

- Ты ж сам хотел, чтобы он уехал,- разговор явно не вяжется. Именно поэтому Том боялся наступления утра. Все изменилось. Их «до и после» стало слишком явным. Вчерашнее «на расстоянии вытянутой руки» теперь почти как пропасть. Не перешагнуть и не перепрыгнуть. Остается только принять как данность. Сами на это подписались.

Том оглядывается в поисках одежды: джинсы лежат слева от матраса, а вот футболка у балки. Скидывать одеяло не хочется, потому что, еще не раскрывшись, чувствуется, как по коже расходятся мурашки.

- Будешь? – Билл протягивает наполовину скуренную сигарету.

«А целую жалко?» - так и хочется подъебн*ть, но Том сдерживается.

Счет начинает идти на секунды, когда одеяло все же приходится стянуть с себя. Холодно. И как только Билл сидит без футболки?

- Накинь, - Том протягивает ему одеяло, садясь рядом. Неуместная забота. Слишком явная. Не для них. У них все исподтишка, так чтобы не заметили и вдруг не сделали ненужных выводов.

- Я и не отрицаю, что хотел этого, но Саймон…он, - замолкает на полуслове, трет с силой виски – одеяло соскальзывает с плеч.

Забота о друге. О других. Открытая. У них с Томом так не получится.

Это как порез бумагой. Неприятно, но не больно. Пережить можно, горечь на языке пройдет, не сразу, но пройдет.

Забирая сигарету, Том невольно обращает внимание на его чуть подрагивающие пальцы и темные тени под глазами. Таким он тоже ему нравится. Любым нравится. Странно. Смутное чувство тревоги и расходящееся по телу незаметными, едва ощутимыми волнами удовольствие. Их общее утро на двоих. Не любовники, но уже и не просто друзья. Где-то над пропастью. Что держит на весу, Том не знает.

Здесь на пыльном чердаке в предутреннем тумане приходит ощущение счастья. Не затапливающего всё внутри, не заставляющего бездумно улыбаться, нет. Такое простое и уютное. Без гарантий на продолжение, без уверенного завтрашнего дня. Все зыбко и иллюзорно. Но сейчас ведь оно есть.

- Переживёт, не маленький, - у Тома почти получается скопировать интонацию Билла.

- Ты хороший ученик, - смеется он, натягивая на плечи плед. – Садись, - приглашающе раскрывает объятия.

Рядом с Биллом появляется еще одна стопка книг. Вполне удобно, если сидеть ровно и почти неподвижно. Прижиматься к его теплому боку получается неосознанно. Хочется больше, такого же, как ночью, чтоб захлебываться от нетерпения, оставлять законные метки на теле и двигаться в своем особенном рвано-нервном ритме. Том понимает, что рискует, касаясь губами выбритого виска. В секунды может оказаться на полу. И он хорошо помнит его удар – прицельный, точный, сразу собьет всякую спесь. Но ведь хочется же. Билл не отталкивает. Лимит касаний сегодня не ограничен?

Когда Том целует его, к горлу всегда подступает горячее, царапающее нёбо, желание. Ответная реакция не заставляет себя ждать. Билл закрывает глаза, Том нет. Потому что хочется смотреть и запоминать. Целоваться, сидя в пол-оборота неудобно. Приходится встать перед ним на колени, почти на уровне лиц друг друга. Ведёт от его уверенных поглаживаний вдоль шеи вниз и обратно вверх. Вчерашние метки уже отложились в памяти: если вести по сгибу локтя, он немного отстраняется; от лопаток ниже к пояснице – наоборот прижимается сильнее; а вот когда касаешься под коленом, начинает пихаться, пытаясь отодвинуться дальше. Запоминается само собой.

- Не суетись, - Билл легко отстраняется.

Том слышит «отъеб*сь». Слова-синонимы.

Сбить спесь он может не только ударом, но и таким тихим и уверенным «не суетись». Только отступить уже не получится. Том вновь притягивает его ближе, уверенно положив ладонь на шею. Кажется, что под кожей можно ощутить загнанно бьющийся пульс. Оставлять метки на его теле, как доказательство принадлежности становится почти необходимостью.

Поцелуй в шею и чуть ниже к ямке между ключицами, как прелюдия к основному – к загнанным вдохам/выдохам через раз и жадным касаниям – будто если не дотянешься и не дотронешься прямо сейчас – сдохнешь нах*й.

- Бл*, стой, - Билл резко поднимается с насиженного места. Момент упущен. Одеяло падает под ноги. Никому не нужна эта забота. – Тебе пора, - голос ровный и уверенный.

У Тома ощущение будто наглотался мутной озерной воды. Откашляться бы, только ком в горле стоит и в носу неприятно щиплет.

Пох*й. Правил все равно никто не устанавливал, значит можно переступать через любые границы, сносить к черту воздвигнутую преграду на пути.

Том встает и резко хватает Билла за шею. Прикусывает нижнюю губу, с оттягом, целует жестко, больше причиняя боль, чем доставляя удовольствие. Билл не остается в долгу – сжимает правый бок настолько сильно, что кажется, синяки уже никогда не сойдут с тела.

Отстраняется так же быстро. Хватает кеды и, не оборачиваясь, уходит. Где-то из глубины поднимается злость на Билла, на всю ситуацию в целом и на себя. Почему так легко ведется на его провокации, подстраивается под предложенные рамки поведения? Всегда так было? Не хочется признавать, но – да. С детства. Билл был генератором идей, вдохновителем, исполнителем. Многогранная личность, которую хочется одновременно и придушить, и трахн*ть. Одним разом не ограничится. Неприятное открытие, расходящееся полынной горечью во рту.

Хочется ворваться в дом, быстро покидать немногочисленные вещи и съеб*ть нах*й отсюда. В город. Пусть со стороны это и выглядит как побег, но отчаянно хочется верить, что там все наладится, войдет в свой привычный ритм: учеба-редкие встречи с мамой-друзья и… череда сменяющихся лиц/тел. Стоит отдать должное Биллу, он отличный учитель. А может, Том просто ученик с выдающимися способностями, схватывающий все на лету? И там не будет никакого Билла. Ни намеком, ни мыслями, ни воспоминаниями. Карта памяти отформатирована и готова к загрузке новых файлов.

Том так и не надел кеды. Тошнота накатывает резко, заставляя согнуться пополам. Том едва успевает подбежать к какому-то забору. Рвет желчью. Голова немного кружится, приходится присесть на колени. Джинсы тут же намокают от утренней росы в траве.

- П*здец, - сплевывая тянущуюся слюну, шепчет Том. Стягивает футболку, чтобы вытереть рот.

Ощущение пустоты внутри не покидает, даже когда Том доходит до дома. В руках только кеды, футболку там под забором и оставил.

В висках мерно стучит, голова болит. Такое ощущение, что не ты трах*л, а тебя. Только сегодня была специальная акция для долбоеб*в: вместе с телом поимеем и душу. Том сам подписался. Виноватых не ищет, просто какое-то поганое чувство незаконченности внутри все никак не проходит.

Заеб*лся подстраиваться, искать возможные варианты и пути для разрешения мнимых проблем. Стоит признаться хотя бы самому себе: Билл и есть одна сплошная проблема. Реальная, которую сложно отнести к разряду мнимых.

Том полностью заворачивается в тонкое одеяло. Слышит тихие шаги бабушки. Абстрагироваться от окружающего мира получается с первого раза. Засыпает он почти сразу, потому что, кажется, что испит до капли.

Странно получается, но Тому почти все равно, что они с Биллом не виделись уже несколько дней. Ему нравится это ощущение независимости. Наивно верит, что всё это было лишь неким помутнением. Четкой целью был Билл, остальное все было размыто, как на экране фотоаппарата, когда резкость наводишь на один объект, на остальное пох*й. Исчез из поля зрения - необходимость в нем пропала.

В конце концов, может все и не настолько плохо. Рядом с Биллом нельзя находиться в равновесии. Постоянный диссонанс угнетает, выматывает, забирая все силы. Подчиниться никто не сможет. Под подведенною чертою нет никаких результатов. Партия в шахматы вничью.

Он старается не думать о Билле. Сначала, кажется, что получается. На самом деле них*я не получается, и уже нестерпимо хочется вновь его увидеть. Наглая ухмылка, размеренные движения, прищур темных глаз - собирательный образ, который должен раздражать. Раздражает. Своей притягательностью и иллюзорной доступностью.

Собираясь на обрыв, Том со стопроцентной уверенностью может сказать, что застанет там Билла. На то и сделана ставка. Просто необходимость. Увидеть и если получится уйти, не оглядываясь.

-…поживешь у меня, - Том слышит только обрывок фразы, когда подходит к сидящим на земле друзьям.

- Привет, - Том сначала здоровается за руку с Саймоном. Отмечает, что друг выглядит вполне сносно, на скуле еще видно поблекший синяк, а вот губа уже кажется, зажила.

- Чего пропал? - в ответ на приветствие спрашивает друг.

- Видимо были неотложные дела, да, Том? – Билл сжимает руку уверенно и сильно.

От его язвительного тона губы сами растягиваются в улыбке.

- Не имею привычки навязываться, ты же знаешь, - Том принимает вызов, облизывая нижнюю губу. Опять игра. Изматывающая, но отказаться он не в силах. Леска нервов натянута до предела. Потому что не хр*на непонятно, потому что ожидать можно всего и ничего одновременно.

- Конечно, как я мог забыть, - голос Билла звучит глухо и почти без эмоций. Только прищур темных глаз никак не вяжется с этой безэмоциональностью.

Саймон чувствует себя лишним. Напряжение, витающее в воздухе, можно ощутить кожей. Находиться сейчас между ними себе дороже.

- Я пойду, мне еще вещи надо собрать, вечером зайду, - Саймон поднимается с земли, небрежно отряхивается и уходит, оставляя друзей наедине.

- Он что уезжает? – Том, перед тем как сесть достает из кармана джинсов сигареты.

- Не он, а мы.

Натянутая нить нервов рвется, сбивая с ног. Неожиданно. Опять удар под дых, чтоб ни вздохнуть, ни выдохнуть. Так по «его» получается. Эта новость придавливает невидимой стотонной тяжестью, выбивает на несколько долгих минут из колеи.

- Том…, - еб*чий голос, заставляющий на загривке волоски дыбом вставать.

- Заеб*сь, ну, тогда удачной дороги, - Том поднимается резко, так что даже голова немного кружится.

- Спасибо, - спокойно и без привычной дерзости в ответ.

За это «спасибо» хочется уеб*ть с силой, разнести вдребезги то, чего собственно и не было никогда. Но если не было, то отчего же так тянет внутри?

- Я вечером зайду, - ненужная, абсурдная в своей незначительности фраза.

Никто никому ничего не должен.

- Пошел нах*й! - Том бросает под ноги смятую пачку сигарет.

Уходит, не оборачиваясь.

Во сколько примерно начинается вечер? Том ненавидит себя, потому что уже с пяти начинает следить за циферблатом часов. Украдкой, взглядом вскользь, но это не снимает ответственности. Обманывать себя Том не привык – он ждет. В голове слишком много выстроенных фраз, они наскакивают друг друга – некоторые торопливые и резкие, другие – взвешенные и уверенные. Но в любом случае - говорить их не стоит.

- Ждешь? – голос колкий, но даже от него уже начинает знакомо тянуть внизу живота. Ебан*е рефлексы, идеально срабатывающие на раздражитель. Билл легко забирается на подоконник, но не подходит, а так и остается, стоять на месте.

Том оставляет вопрос без ответа, потому что и так понятно - ждет. Поднимается с пола, сам подходит почти вплотную. Ладони уже горят от нетерпения, но все же хватает ума закрыть окно и задернуть шторы. Дверь подпирает стулом. Почти идеальное уединенное место.

- А бабушка? – ухмыляется Билл. Все прекрасно понимает, стягивая на ходу майку и расстегивая джинсы.

- Её нет дома, - Том не знает когда она возвратиться, но хочется верить, что не во время и не после.

Хочется целовать нежно и никуда не торопиться, но с ним такого не получится. Сам притягивает ближе, вжимается бедрами. Том сжимает зубы, разворачивает спиной к себе, заставляя опереться на спинку кровати. Хлипкая опора, конечно, но искать другую нет времени. Никаких зрительных контактов. Искрит перед глазами так, что невозможно будет сдержаться, сорвется к чертовой матери. Ведет раскрытой ладонью по напряженной спине, дергает вниз джинсы.

- Потише, бл*дь, - шипит Билл, пытаясь вывернуться из хватки.

Только сейчас Том не готов отпустить. Вцепиться так, чтобы оставить следы. Хотя бы на время. Поцелуи-метки от шеи вниз, между лопаток, прикусывая и тут же зализывая. Безмолвный язык тела, «говорящий» честнее и откровеннее любых слов.

Его тяжелое дыхание возбуждает не меньше, чем склоненная в покорности голова и подставленная под поцелуи поясница. Уже не вырывается, только зло шепчет, что надо быстрее, что не успеют. И хочется быстрее, только нетерпение, все портит. Билл сжимается так сильно, что, кажется, ничего не получится. В этот раз его болезненный стон режет по слуху, но останавливаться никто не собирается. Взмокшая спина и капли пота по вискам. Сложно подстроиться под ритм быстрых толчков, но он сжимает в плотное кольцо пальцев член Билла. Почти физическая необходимость, чтобы он кончил под ним. Том толкается до конца. При каждом движении кровать глухо стучит в стену. Догадаться чем они занимаются, сможет даже ребенок. Но сейчас им все равно. Что-то изменилось с прошлого раза: нет чувства стыда и зажатости.

Билл вздрагивает всем телом, выгибается и вцепляется в спинку кровати до побелевших костяшек. Чистый незамутненный экстаз прошибает до стиснутых на его бедрах кончиков пальцев, вниз по позвоночнику расходится наслаждение. В висках стучит кровь и дыхание невозможно выровнять сразу. Хочется навсегда остановиться на этом моменте, но это только так, намёк на мечту, не больше.

Билл отстраняется, ненавязчиво скидывает руку Тома. Испачканную в сперме руку, вытирает о майку. Лениво натягивает джинсы и садится на пол. Том садится напротив, в комнате слишком душно, пахнет пряно-острым и Биллом. Этот запах Том не сможет описать словами. Он просто знает его. Хочется раздвинуть шторы и открыть нараспашку окно. Вдохнуть свежий воздух. Но не решается, кажется, что если откроешь, Билл бросит спокойно-раздражающее «до скорого» и так же легко перемахнет через подоконник. Срок его «до скорого» неизвестен.

- Когда ты собирался сказать, что уезжаешь? – Том не хочет, чтобы голос звучал обвиняюще, но именно так и получается.

- Когда увиделись, тогда бы и сказал. Я же не виноват, что ты решил поиграть в изгоя и отшельника, - Билл привычным жестом откидывает назад влажные волосы.

Том пропускает мимо ушей подъ*бку.

- Что происходит между нами? – он уже не боится задавать этот вопрос. Безразличие Билла отрезвляет. В висках бьется уверенное «на расстоянии вытянутой руки».

- Ничего, - он даже не смотрит в его сторону, отвечая на вопрос.

От этого «ничего» Том передергивает плечами и криво ухмыляется. Защитный жест. Но всё по-честному, уже убедил сам себя.

Натянутое молчание угнетает, давит весом невысказанных обид и обвинений.

Том встает, убирает подпертый стул от двери, раздраженно дергает шторы, кажется, несколько петель сорвал, но сейчас на это плевать. Раскрывает нараспашку окно и уходит. Надо умыться и покурить, что бы хоть немного прийти в норму.

Когда он возвращается обратно, то застает Билла, лежащего на кровати. Сдергивает из-под него одеяло и ложится рядом, обнимая со спины. Принимать сегодняшнюю данность оказывается не так-то просто, как казалось вначале. Горло сдавливает, и в висках все так же мерно стучит. Уже привычно.

Том засыпает на короткие промежутки времени, урывками, находится где-то между сном и бодрствованием. Но когда ночью Билл осторожно выскальзывает из объятий, притворяется спящим. Он быстро собирается, кажется даже минуты не прошло, как встал, а створка окна уже глухо бьется о выступ стены, когда Билл спрыгивает на землю. До утра Том так и не смыкает глаз.

К вечеру Том понимает, что секунды-минуты-часы теряют свою значимость. Уже ведь точно уехали, да?

Зачем переименовывать папку с фотографиями, если ты собираешься её удалить?

«Билл».

Пять фотографий, две из которых получились смазанными и нечеткими, а на одной он отвернулся. Просто нажать на подтверждение удаления.

Да.

Отмена?

Отмена. Пока только так.

Дата добавления: 2015-10-24