Если и рвать себя на куски - ни одного кусочка тебе

если уж воевать, то я предпочту выжить в этой войне. (с)

Розовая дымка предрассветного утра быстро рассеивается, не оставляя после себя никаких следов. Беспокойный короткий сон изматывает повторяющимися картинками - событиями: поцеловал - оттолкнул – подсмотрел – сбежал. И вновь по кругу. Тягуче – ноющее ощущение недосказанности не отпускает даже во сне. Однако утром Том поднимается с постели без особого труда, что весьма странно. Только голова немного болит. Вязкие неторопливые мысли о Билле почти не отступают ни на минуту. Развороченная постель вызывает чувство стыда. Хочется верить, что так сорвало тормоза один единственный раз. Такого больше не повторится. Только горькая усмешка на губах говорит об обратном.

Бабушка суетливо готовит завтрак и с улыбкой смотрит на Тома.

- Ты гулял ночью, да?

- Да, - он тянется к наполненной почти до краев чашке чая.

- Я так и подумала, - бабушка наконец-то садится напротив и внимательно смотрит на Тома, будто изучая и запоминая изменившегося и повзрослевшего внука.

Сейчас мысли о Билле отступают на второй план. Думать и анализировать нет желания. Том почти не говорит, только слушает тихий, но уверенный голос бабушки.

После завтрака, Том помогает убрать со стола, хоть бабушка и говорит, что справится сама.

- Том, дорогой, совсем забыла сказать тебе, - говорит она, оборачиваясь.

- Что?

- С утра приходил Билл, - бабушка улыбается, кажется, она действительно рада их возобновившейся дружбе.

Упоминание о Билле заставляет Тома нервно поджать губы.

«Зачем он приходил? Вдруг он заметил меня?»

- И что он сказал? - получается немного нетерпеливо.

- Ничего, просто принес чехол от гитары. Я его к тебе в комнату уже отнесла.

- Больше ничего? – Тома самого раздражает это чувство надежды в голосе. Только чего он ждет?

- Нет, разве что только пожелал удачного дня, - кажется, бабушка даже не замечает изменений в настроении внука.

Почему так получается? Почему один месяц так легко может зачеркнуть воспоминания о прошлых отношениях, длившихся несколько лет? Мысли-слова-эмоции сконцентрированы на одном Билле. И, кажется, что выхода теперь уже никогда не найти. Жертва зажата в тисках капкана. В том, что он жертва Том не сомневается ни секунду.

- Том, родной, - окликает бабушка с улицы.

- Что? – выходя на веранду, спрашивает он.

- А ты умеешь чинить крышу?

Взгляд невольно поднимается вверх. Темно – красная крыша, выложенная черепицей, не внушает доверия. Вообще-то Том никогда не чинил крыши, тем более такую. Но перед бабушкой не хочется ударить в грязь лицом.

- Да, конечно, - врет он, не краснея.

- В левой части, кажется, протекает немного, может черепица треснула или сломалась, - делает предположение бабушка.

- Наверное, - неуверенно отвечает Том, - сейчас посмотрю.

Шаткая стремянка и палящее солнце не помощники Тому. Он на этой стремянке стоит около получаса, но треснувшую черепицу невозможно вытащить из пазов. Не говоря уже о ее замене. Шероховатые нагретые черепицы никак не поддаются. Том стягивает майку через голову, слишком жарко, по вискам и спине раздражающе медленно скатываются капли пота.

- Как же вовремя я пришла, - голос Адель заставляет Тома обернуться. Она с нескрываемым интересом рассматривает представившуюся картину. – И как я могла отказаться от тебя сегодня ночью?

- Может в ночи ты не смогла разглядеть насколько я хорош, - Том разворачивается к подруге и, прикусив губу, подмигивает, но опасно покачнувшаяся стремянка быстро стирает с его лица игривое выражение.

- Наверное, у меня разум помутился, - смеясь, легко соглашается Адель. Она проходит через калитку и садится под забор, не особо заботясь, что замарает светло-голубые шорты. - Выспался?

Вопрос без подтекста. Но Том ощущает, как что-то тревожно – запретное расходится волнами по телу. Запахи, стоны, уверенные движения. Смазанности нет. Картинка очень отчетливо встает перед глазами. Раньше Том никогда не замечал за собой такой яркой четкой визуализации. Протяни руку – дотронешься. Это пугает и…затягивает.

- Да, - сбрасывая с себя воспоминания прошлой ночи, немного хрипло отвечает Том.

- Я тоже, - не дожидаясь ответного вопроса, говорит Адель. – Что ты там делаешь?

- Пытаюсь заменить треснувшую черепицу, - Том опять возвращается к прерванной работе.

- Нужно слева и справа от сломанной черепицы вбить клинья, так ты немного освободишь ту сломанную. А потом просто расшатай её.

- Что? Откуда ты знаешь? – недоверчиво спрашивает он.

- Я жила в таком доме почти до совершеннолетия. И так уж получилось, что все хозяйственные дела были на мне и младшей сестре.

- А как же отец? – удивляется Том.

- Они развелись с мамой, когда мы были маленькими. Так что нам пришлось приспособиться к самостоятельности, - Адель немного грустно улыбается. Но тут же суетливо вскакивает на ноги. Невысказанная обида и жалость к себе уже в прошлом. – Спускайся, подыщем клинья.

Спустившись, Том идет за водой. Конец июля ознаменовался невыносимо жаркой погодой. От ледяной воды сводит зубы. Становится хорошо. Адель подходит ближе. Прищурившись, улыбается. Не говоря ни слова, касается выступающих ключиц, ведет рукой вверх, очерчивая выступающее адамово яблоко. Наносит едва заметные контуры по плечам вниз. Проводит по кромке джинсов, оглаживая плоский живот.

- И всё-таки я дура, - заливисто смеется она.

Том ничего не отвечает, только улыбается. С Адель легко, ее границы не имеют четких выступов, за которые нельзя переступать.

- А ты знаешь, что Билл пригласил Ирму в клуб? – кажется, она знает где и с какой силой можно надавить.

- Мне-то какая разница, - сдвинув брови, бросает Том.

- Да? Я думала мы с тобой тоже пойдем. Ты же не хочешь сказать, что отступаешь? – Адель протягивает ему деревянную прищепку.

- Я не думаю, что это хорошая идея, - стандартно отвечает он. Вопросительно смотрит на прищепку.

- Сломай и вбей под черепицу. Пока будешь раздумывать - лето закончится, - серьезно шепчет почти в губы Адель, приподнимаясь на носочках. – Вечером зайду за тобой. – Она уходит, чуть сильнее прихлопывая жалобно скрипнувшую калитку.

«Сломай и вбей» - звучит как призыв к действиям. Только правильно ли Том оценивает этот призыв?

Следуя совету Адель, Том без особого труда справляется с заменой сломанной черепицы на новую. Оказывается, это не так сложно, как кажется при первом взгляде. Вернувшаяся от соседки бабушка хвалит внука, не переставая. Будто он не одну черепицу заменил, а отстроил новый дом.

До вечера Том старается занять свое время написанием вводной части к отчету по практике. Получается не очень. Выдранные из разных документов фразы не складываются в предложения. Глаз цепляют эти «неровности и шероховатости» текста. Куратору такую работу не сдашь. Придерется и точно завалит.

Не думать о предстоящем вечере не получается. Почему-то он уверен, что сегодня пройти мимо, стиснув зубы, не получится. Взорвется, как только увидит Ирму с Биллом. Рядом с ним контроль и самообладание летят к черту. Только бы выдержать. Можно отказаться и никуда не идти. Адель должна понять его. Она не обидится. Но еще сильнее хочется пойти.

«Что за моральный мазохизм? Когда же это закончится?»

Адель приходит почти в десятом часу. Закатное солнце окрашивает горизонт ярко-алыми разводами. Еще есть шанс отступиться.

- Чего стоишь? Пошли, - тянет за собой Тома она. – Только не говори, что боишься идти. Поверь, я смогу защитить тебя, - Адель лукаво улыбается и Том ей верит. - Я если честно не понимаю, почему Ирма так быстро переключилась на Билла. Сначала вроде ей приглянулся Саймон. Он конечно, тоже притягательный мальчик. Но даже если бы он был натуралом, я бы все равно не повелась на него. Это у Ирмы сводит сладкой судорогой низ живота от таких милых хулиганов. Я люблю созревших парней, - полушепотом говорит она, приобнимая Тома. – А может у них что-то было, - делает правильное предположение Адель.

- Не знаю, - Том не готов раскрыться перед ней так легко. Да и можно ли признаться в том, что украдкой смотрел и впитывал чужие эмоции и чувства?

- Да ладно, не так это и важно.

Почти вся дорога до клуба проходит в уютной тишине.

- Давно я не была в таком клубе, - Адель разглядывает парней и девушек, стоящих у входа. – Ностальгия, черт побери! – Том начинает привыкать к ее смеху. Не улыбнуться в ответ не получается. Полупрозрачная дымка сигарет, словно туман, окутывает почти все крыльцо к входу.

- Ну, давай посмотрим с кем сегодня отжигает Ирма.

Найти друзей не составляет особого труда. Они привлекают всеобщее внимание, двигаются в своем каком-то ритме: плавная в покачивании Ирма, резкий в движениях Саймон, неумело соблазняющий мальчик – невинность Мартин, притягивающий и не отпускающий в своей хватке Анджей, подчиняющаяся и покорная его девочка без имени… и он. Жадный в касаниях, неподдельный в своей обжигающей страсти, красивый в каждом движении. Яркий вспыхивающий свет позволяет Тому сделать стоп-кадры на несуществующую пленку: откинутая назад в резко-раздражающем движении челка; жадное притягивающее прикосновение к тонкой шее Ирмы; блестящие от пота выбритые виски; прикрытые в блаженстве глаза.

- Хотела бы я быть на месте Билла, - обдавая жарким дыханием, шепчет Адель. – Ты сводишь меня с ума своей ревностью.

Том почти не слышит ее. Внимание и взгляд сконцентрированы лишь на одном человеке. И Билл, будто чувствуя прожигающий взгляд, оборачивается. Улыбается. Яркий всполох света, будто проверяя сдержанность Тома, четко обрисовывает контур влажных губ. Кажется, Том почти физически ощущает затягивающуюся на теле леску. Обездвижен. Сбит с толку. Вопросы и никаких шансов получить ответы. Том нисколько не удивится, если через пару десятков лет ему поставят диагноз – рак легких. Ошибка молодости, о которой сейчас не время думать. С появлением Билла сигареты исчезают с невероятной скоростью. Сейчас тоже хочется хоть немного расслабится. Тугой комок в груди медленно отпустит вместе с сизым дымом сигареты.

Адель сжимает ладонь Тома, безмолвно давая понять – «я с тобой». Ночной душный воздух несет по волнам. Влажные пальцы соскальзывают в нетерпеливом движении выбить огонь из зажигалки. С третьего раза наконец-то получается поджечь фильтр и втянуть приятно – раздражающий дым.

«Я сорвусь». Непроизнесенная мысль уже не пугает. Сдерживаться не получается. Тормоза отказывают.

Возвращаясь в темное помещение клуба, Том думает лишь об одном – убраться отсюда поскорее. Только Адель предупредит и уйдет. Том почти не контролирует себя, когда уже привычно выискивает взглядом высокую фигуру в гомонящей радующейся толпе. Адель, выхваченная из потока тел, заставляет улыбнуться. Смелая девушка без предрассудков возбуждающе – дразнящим движением руки проводит по груди Ирмы. Та с нескрываемым восхищением подыгрывает ей и притягивает ближе. Кажется, что сейчас они эпицентр из чувств и эмоций. Но Тому не хочется прерывать их провокационную игру.

Знакомый силуэт он замечает почти у выхода. Он с кем-то разговаривает, наклонившись ниже. Увидеть с кем он сейчас общается, у Тома нет возможности. Его несет по волнам из людских тел. Ближе к Биллу.

Стоя за спиной, Том ощущает его запах. Хочется коснуться, уверенным движением потянуть на себя и дотронуться губами до бьющейся жилки. Билл разговаривает с какой-то девушкой и заразительно смеется. И как они только понимают друг друга в этом гомоне? В кармане джинсов Том нащупывает острый край фольги. Желание вывести на эмоции красной сигнальной ракетой разносится потоком крови по телу.

Приобнимая сзади Билла, Том шепчет в ухо:

- Сохрани себя для достойных, - уверенное движение к джинсам и упаковка Durex’а уже в кармане Билла.

Улыбнувшись недоумевающей девушке, Том выходит из клуба. Он уже отходит на пару метров, когда следом за ним выбегает Билл.

- А себя ты, значит, считаешь достойным? – взрывается неподдельной злостью он.

- Конечно, - спокойно в ответ. Но так только на вид. На самом деле Том сейчас не меньше зол на Билла. За всё и за помешательство тоже. Повернувшись, Том идет за клуб, где не будет лишних свидетелей их разговора. Билл ступает шаг в шаг за ним. Остановившись, Том разворачивается и тут же сильным толчком в грудь впечатывается в шероховатую стену здания. Неожиданный поворот событий сбивает с толку.

- Когда это ты успел стать достойным? – шепчет яростно Билл, - когда струсил прошлой ночью и не выпил виски? Тогда?!

- От*ебись! - отталкивая, шипит в ответ Том. – Я не собираюсь всем и каждому рассказывать, как ты меня оттолкнул. – Он понимает, что не прав, и говорить нужно совсем другие слова. Но злость переполняет, а адреналин быстрым потоком разносится по венам. Совсем другой реакции ожидал он на своё невысказанное признание. Точно не удара с размаха в скулу. Тормоза срывает к черту. Отталкивая от себя Билла, Том не раздумывая бьет под дых, заставляя того согнуться от прошивающей грудную клетку боли. Сердце бьется загнанно, пульс выбивает быстрый ритм в висках. Нет времени на передышку. Бить прицельно и как можно сильнее. Разгибаясь, Билл бросается на Тома, сбивая с ног. Мелкие камни впиваются сквозь тонкую ткань футболки, причиняя дискомфорт. Возвращает удар Тому. Сплюнуть кровь, наполнившую рот не получается. Кажется, сейчас вывернет наизнанку. Скинуть Билла невозможно, сжимает коленями бока, не давая возможности двигаться или вырваться из захвата. Дыхание срывается. Удары от переполняющей злости и бешенства не всегда получаются точными. Но ярость, захлестнувшая обоих, не дает расслабиться и прекратить бездумную драку. Новый удар наотмашь заставляет Тома приложить все усилия и скинуть с себя Билла. Сплевывая кровь, он бросается на не успевшего встать Билла. Бьет в челюсть, не жалея сил. Но болезненный стон, сорвавшийся с губ Билла, заставляет остановиться на секунду. Он закрывает ладонью рот.

- Если ты вывихнул мне челюсть, я тебя убью, - шипит сквозь зубы Билл. И Том ни секунды не сомневается в правдивости его слов. С таким прищуренным прожигающим взглядом не шутят. – Пид*рас, бл*дь!

Смех, срывающийся с разбитых губ, получается глухим, но искренним. Кажется, для них еще не все потеряно.

Дата добавления: 2015-10-24