Мошин В.А. Варяго‑Русский вопрос 8 страница

Среди новейших работ, оригинально освещающих вопрос о начале русского государства, следует отметить исследования нео‑ультранорманиста Н.Т. Беляева, старающегося возродить гипотезу Крузе о тождестве русского Рюрика с ютландским Рориком и выводящего имя русь от «фриза»[542], и труд П.П.Смирнова, вновь поднимающего вопрос о волжской руси. По его предположению, уже в VI веке между средней Волгой и Окой существовало скандинавское государство, к которому относятся показания исландских саг о Austrvegr, Иосиппона и Мирхонда о «Русе», Захарии Ритора о народе «рос», и остатками которого являются скандинавские курганы Ярославской и Владимирской губернии. Это «русское государство» ‑ русский каганат, послы которого в 839 году путешествовали в Ингельгейм, существовало до 30‑х годов IX столетия, когда его уничтожили угры, переселявшиеся на запад. В IX веке эти же скандинавы основывают летописные русские княжества, распространившие их власть по всей Восточной Европе. Давнее пребывание на территории восточного славянства создало крепкие связи между скандинавами и славянами и содействовало их быстрой ассимиляции, настолько, что уже в X веке из них образовалась одна славяно‑русская народность[543].

Среди работ, посвященных изучению норманской колонизации на Руси, особый интерес представляют две работы проф. Брауна. В первой ‑ «Варяги на Руси» ‑ вкратце обрисовав историческую этнологию России до IX века, автор посвящает большое внимание хазарам и их роли в экономической жизни Восточной Европы, а затем описывает процесс норманской колонизации вообще и, в особенности, на востоке. Здесь норманны являлись более торговцами, чем пиратами: они были здесь смелыми колонистами, акклиматизировавшимися в славянской среде, имевшей в ту эпоху развитую хозяйственную жизнь, торговлю, особые потребности и интересы. Прекрасный синтетический обзор собранного до сих пор археологического материала ‑ арабских диргемов и скандинавских предметов ‑ позволяет автору восстановить картину процесса норманской колонизации в Восточной Европе, где в IX‑X‑м веке было рассеяно много скандинавских поселений по торговым путям, т. е. вблизи всех больших русских рек.

Изучению того же явления посвящена и другая работа проф. Брауна «Историческая Русь в скандинавских письменных источниках X‑XIV столетий». До 60‑х годов IX века норманны стремились к Каспийскому морю. Когда северная торговле повернула к Черному морю, переменился и способ торговли. Торговля с калифатом по преимуществу была транзитной торговлей; теперь же на волховско‑днепровском пути создаются норманские государственные образования, становящиеся экономическими центрами обширных славянских округов. Новгород, Белоозеро, Изборск, Ростов, Киев, Полоцк, Туров, Старая Ладога ‑ это те варяжские княжества, норманское происхождение которых засвидетельствовано и письменными свидетельствами, и археологическими данными. Северные саги и рунические надписи рассказывают о непрерывных связях между Россией и Скандинавией в течение всего промежутка времени от IX до половины XII столетия, причем в течение IX‑X веков эта связь была национальной, а от половины XI века ‑ политически династической. Исчерпывающий анализ находящегося в сагах материала завершается рассмотрением вопроса о происхождении имени Garðariki, которым саги называют Россию. Этот термин встречается только в исландских сагах, и притом появляется лишь в XII веке, развившись из слова Garðar аналогично с другими территориальными названиями. Основное же слово ‑ Garðar ‑ произошло не от северогерманского слова garð ‑ ограда, огороженный двор, а от славянского слова град, обычно входившего в состав собственного городского имени (Новгород, Вышгород, Царьград и т. д.). Саги часто вместо названий Hólmgarðr, Kunigarðr, Mikligarðr употребляют только слово garðr, т. е. именно город. Таким образом, Gardar, как имя определенной земли, означает совокупность русских городов. Скандинавские пришельцы уже в IX веке нашли в России развитые города, как центры экономической и административной организации славянских областей, с которыми город составлял органическое целое. Всю эту совокупность славянорусских городов с их округами означает слово Gardar.

В толковании имен «русь» и «варяги» Браун примыкает к Томсену. Имя «русь» не может быть истолковано ни из одного языка ‑ оно создалось в точке, где соприкасалось несколько языков. Имя шведской области Rother, Rothin, Roth(r)sland, часть береговой полосы которого называется теперь Roslagen, переменилось у финнов в Rotsi, Rots. Жители этой области ‑ люди из Rotha ‑ называли себя rothskarlar, rotsmen. Финны стали их звать Ruotsalaiset, а позднее распространили это имя на всех шведов. Когда же шведы познакомились со славянами, эти заимствовали от финнов имя Ruotsi и по законам славянского языка изменили его в «русь». Сначала они звали этим именем всех скандинавов, а и они сами себя так называли. Позднее, когда дружина таких руссов создала новгородское русское государство, имя русь потеряло свой этнический смысл и приобрело политическое значение. В это время образовывается новый термин «варяг» для обозначения тех шведов, которые не жили в России. Это слово является отражением старошведского Vaeringi, образовавшегося от существительного Vár. Но оно не означает пришельца, витязя. Vár не значит «присяга», «клятва», но означает «верность», «обещание взаимной верности». В России имя варяг обозначало вообще каждого привилегированного иностранца, которому государство загарантировало особые права, иностранца, находившегося под особым покровительством власти. Ввиду того, что на Руси в первое время такие привилегии имели только скандинавы, то имя варяг стало означать всех шведов и в таком значении сохранилось до позднего времени, перейдя также к грекам и арабам. Оно, следовательно, создалось после имени русь и было специально русским словом, так что и сами скандинавы употребляли его сначала лишь для обозначения византийских варангов[544].

Новый взгляд на этимологию терминов русь и варяг предлагает Экблом. И он подтверждает связь русского имени с Рослагеном, но полагает, что за шведским именем Roslagen скрывается не слово rōþer ‑ гребля (rodd в новошведском), а другое слово rōþer (исландское róðr), сохранившееся в норвежских диалектах в значении «пути, где можно грести, морского прохода с небольшой глубиной»[545]. В некоторых частях северной Норвегии береговые жители, рыбаки называются rorsfolk, rorsmaen (с заменой иногда rs на ss). Тоже должно было быть и в Швеции. Термин ropsmaen не имел значения гребцов, лодочников, а означал побережных жителей. Эта гипотеза подтверждается еще и тем соображением, что в слове rospiggar ‑ обитатели Рослагена, восходящем к древнешведскому rōþsbyggiar, элемент byggiar = жители мог соединиться со словом roper только в том его значении, которое имеет это слово с основой на tra‑, что опять таки находит полную аналогию в термине курляндских ливонцев rāndalist = береговые жители. Двойственность вокализации в русской форме «рус‑рос» Экблом пытается объяснить двумя способами: или как различную передачу финского дифтонга, вызвавшего сначала появление формы русь, и позднее рось, или как отражение параллелизма, возникшего в Греции, где со и он когда‑то были очень близки, почти совпадали.

Термин варяг‑веряг несомненно скандинавского происхождения. Это слово не произошло из Vaeringi, которое бы в славянском языке вызвало появление формы «варязь». Основой его является форма винительного падежа vaering слова vāeringr, означавшего «людей ‑ членов торговой дружины», дружинников, взаимной клятвой обязавшихся поддерживать друг друга. Колебание а ‑ е (варяг ‑ веряг) образовалось в русском языке, где эти звуки легко и всегда могли заменять друг друга[546].

Иначе толкует образование русского имени А. Погодин. Имя русь образовалось без посредства финнов, непосредственно из шведской формы rods. Славянам не было нужды заимствовать этот термин от менее культурной финской среды, так как славяне сами были знакомы со скандинавами. Финская форма Ruotsi с группой согласных ‑ts‑, распространенная в части Выборгской губернии, в вепском, водском, эстонском и ливском языках, не является основной. Существование параллельных диалектических форм с группами ss, ht, tt, θθ и древней литературной формы Ruotzi указывает на первоначальное сочетание θs‑þs, которое при переходе к славянам не должно было обязательно вызвать появление в славянской форме с (s), а, вероятнее, образовало бы ч или ц. С другой стороны, по формальным соображениям нет препятствий к выведению славянской формы имени русь непосредственно от скандинавов, без финского посредничества. Эпоха, в течение которой долгое о оригинала (а иногда и краткое: напр., парус из греческого φάρος) переходило в русское у, тянется от IV‑ro до Х‑го столетия. Так произошли русские имена Мурман из nordman, Асмуд из Asmoð, Руар из Hróar, Лют из Liótr, Блуд из Blotr, Тур из þоrr, Рюрик из Rörik и др. Эта эпоха начинается с древнейшими праславянскими заимствованиями из готского языка, и, таким образом, можно предполагать, что и имя русь могло явиться у восточных славян в IV‑V веке. Не может быть речи о том, якобы из того же источника произошло и имя «рось», ибо: 1) нельзя думать, чтобы германское имя было заимствовано в двух вариантах; и 2) шведское долгое о не могло в русском языке создать звук о. Понятно, почему в греческой форме 'Ρώς явилось долгое ώ вместо долгого о шведского оригинала, но совершенно непонятно, почему в греческой форме выпал из заимствованного шведского слова rods звук d перед s. Это возможно объяснить только с помощью гипотезы Томсена ‑ якобы греки получили имя руси от славян через посредство хазар.

Возможность образования русского имени в готский период не опровергается историческими соображениями. Первое основание для образования русского государства было заложено как раз в IV‑м столетии; это ‑ попытка германцев объединить в одну государственную организацию финские, литовские и славянские племена, разместившиеся по пути «из варяг в греки» ‑ государство Германарика, представлявшее «царство городов» Гардарики северного эпоса в позднейшую эпоху. В этих городах‑крепостях стояли германские дружины, владевшие окружающими племенами и собиравшие с них дань. Гуннское переселение уничтожило готское государство в России. Но старые культурные традиции не забываются: по Западной Двине, Северной Двине, Неве, Неману и Висле в IX столетии идут к Каспийскому и Черному морю норманские дружины. Варяги, как некогда готы, основывают много государств с центрами в укрепленных городах: в Апуле у литовцев, на южном конце днепровско‑волховского пути ‑ на черноморском и азовском побережье, на северном конце этого пути ‑ в Новгороде; весьма вероятно, что тоже случилось и в Польше. В середине IX века некоторые подчиненные племена попробовали освободиться от власти норманнов, но в обоих известных нам случаях ‑ в литовском Апуле и на Финском заливе ‑ эти попытки не увенчались успехом. Скандинавы вскоре восстановили свою власть на северном конце великого водного пути, воспользовавшись междоусобной борьбой местных племен. Отсюда они завладели Киевом и другими центрами Южной России и, таким образом, объединили разбросанные варяжские княжества в одну государственную организацию. Под влиянием окружающей славянской массы и христианской веры норманское княжество теряет мало помалу свой скандинавский характер и претворяется в славянское государство[547].

В недавнее время проф. Погодин высказал новый взгляд на «известие начальной русской летописи о варягах и Руси», которое он считает заимствованным из официального источника, составленного при дворе Ярослава Мудрого в начале XI века, как то доказывают находящиеся в начале летописного рассказа перечисления родственных и соседних Руси племен и народов[548].

Новую точку зрения высказал Маркварт, также старавшийся связать норманский период русской истории с древнейшей эпохой. Критикуя Томсена, Маркварт указывает, что византийцы не могли заимствовать имя руси через посредство хазар, так как в тюркских языках нет слов, начинающихся плавными r и l (вследствие чего русское имя у восточных народов получило формы Orus, Urus, Wyris, Oros и т. п.). Одновременное же появление имени οί 'Ρώς у греков и rūs у арабов опровергает предположение об образовании этого термина от οί 'Ρώς Иезекииля. Он ставит греческую форму имени οί 'Ρώς в связь с народом Hrōs, упомянутым в числе севернокавказских народов в сирийской хронике Захарии Ритора (VI в.), и с росоманами, упомянутыми у Иордана. Маркварт их считает герулами и помещает на берегах Азовского моря. Форма Ros ('Ρώς греческая, Hrōs сирийская) сохранилась на Азовском побережье до IX века, когда была применена к викингам, явившимся на Черное море в качестве разбойников и торговцев, и совершенно похожим на герулов по своему происхождению, внешности, разбойническому образу жизни и семейным обычаям. Северная форма русского имени ‑ русь ‑ получилась из финской формы Ruotsi[549].

Подобно этому Кониг предполагал существование в древности какого‑то народца Rhos, жившего в Южной России и оставившего о себе воспоминание в топографических названиях и некоторых исторических свидетельствах[550].

Примечания:

537Пархоменко. Из древнейшей истории славянства. ИОРЯС. 1920 (XXIV). С. 477.

538. Тиандер К. Датско‑русские исследования. III. Пг., 1915.172 и сл. Чрезвычайно интересно исследование летописного рассказа о призвании варягов, относимого Тиандером к так назыв. бродячим легендам.

539. Спицын А. Археология в темах начальной русской истории. Сборник в честь С.Ф.Платонова. Пг., 1922.

540. Щепкин. Варяжская вира.

541. Шахматов А.А. Сказание о призвании варягов. СПб., 1904. С. 53 и сл.; Очерк древнейшего периода истории русского языка (Энциклопедия славянской филологии). Пг., 1915. Вып. И. I. С. XXVII и сл.; Введение в курс истории русского языка. Пг., 1916. С. 67‑71; Древнейшие судьбы русского племени. Пг., 1919; Варанголимен и Россофар (Сб.... Срезневскому. Л., 1924).

542. Беляев Н.Т. Рорик Ютландский и Рюрик Начальной летописи (SK. III. 1929). Сказание о призвании варягов, по мнению Беляева, попало в летопись из песни скальдов, м. б., кончавшейся припевом‑строфой «Рюрик, Победоносный и Верный» ‑ Roerik, Signjotr ok Thruwar; два непонятых эпитета превратились в братьев Рюрика ‑ Синеуса и Трувора.

543. Смирнов Павло. Волзький шлях і стародавні Руси. Нариси з руської історії VI‑IX вв. У Київі 1928 (Українська Академія наук. Збірник історично‑філологічного віддилу. № 75).

544. Браун Ф. Варяги на Руси («Беседа». VI‑VII. Берлин, 1925); Das historische Russland im nordischen Schrifttum des X‑XIV Jahrhunderts (Mogk Festschrift. Halle, 1924).

545. Первое слово с основой на ‑tu‑ имело родит, падеж ‑ гораг. Здесь окончание ‑ar могло замениться окончанием s, откуда могла возникнуть форма Rotsi, но означенное изменение явилось лишь в литературную эпоху, так что уже не могло образовать финский термин Rotsi. Второе же слово roper с основой на tra‑ имело в родит, падеже форму rovers, где г легко могло выпадать.

546. Ekblom R. Rus‑ et vareg‑ dans les noms de lieux de la region de Novgorod (Archives d'Etudes Orientates. II. Upsala, 1915). Очень интересны последние работы Экблома над изучением норманской колонизации на востоке с помощью наблюдений над топографической номенклатурой Восточной Европы.

547. Погодин А. Киевский Вышгород и Гардарики (ИОРЯС. XIX); Родина славянства и начало русского государства (Зборник... БелиЬу); Опыт языческой реставрации при Владимире (ТРУГ. II); Вопрос о происхождении имени Руси (Сборник на В.Златарски).

548. Доклад в заседании отделения наук исторических и общественных Русского научного института в Белграде 31 мая 1930 г. (См. отчет Никольского в газете «Новое Время». № 2735).

549. Marquart. Osteuropaïsche und ostasiatische Streifzuge. 1903. См. критику Kyлаковского в Чтениях в Общ‑ве Нестора летописца. 1906. Кн. 9. Вып. 3.

550. König Ed. Zur Vorgesch. des Namens Russen. Zeitschr. d. morgeni. Geschichte. 70 (1916). S. 92.

XIII

Связав норманское переселение IX века с готским II–IV столетий в один процесс северногерманской колонизации на востоке, приведенные гипотезы все же не удовлетворили любопытство, вызываемое сходством русского имени с этнографическими и топографическими терминами Южной России более раннего периода. Развитое искусство и материальная культура восточных славян, какой она открывается в раскопках, утверждала исследователей в убеждении о сильной самостоятельной культурной традиции на Руси, трудно согласимой с призванием иноземных основателей русского государства. Одежда скифов на рельефах Чертомлыцкой и Куль‑обской ваз, напоминающая одежду русского крестьянина, несмотря на все филологические доказательства внушала мысль о славянском происхождении этих древних обитателей Восточной Европы. Упомянутое сходство русского имени с топографическими и этнографическими именами Южной России напрашивается на выступление в роли доказательства автохтонности славяно‑руссов в Восточной Европе и вызывает ряд попыток, с помощью новых данных развить теории Гедеонова и Иловайского. В рядах «славянской теории» после Иловайского, Филевича, Забелина, Самоквасова, Антоновича, Тебенькова являются Багалей, Грушевский, Падалка, Пархоменко, Пейскер, Бескид и другие исследователи.

В последнее время автохтонно‑славянскую теорию особенно горячо защищает Пархоменко. Опираясь на авторитет проф. Ростовцева, не признающего сильного норманского влияния на Русь, Пархоменко вообще отрицает участие норманнов в создании русского государства. Следуя Иловайскому, нарочитое внимание посвящает он изучению истории черноморской руси, которую считает славянами и которой приписывает известные нападения руси на Амастриду, Сурож, на Царьград в 860 году, походы на южное побережье Каспийского моря и в Азербайджан. В толковании Порфирогенетовых и летописных «русских» имен присоединяется к Барацу, считающему их куманскими, литовскими или хазаро‑еврейскими. Относительно самого русского имени Пархоменко сначала полагал, что поляне, которые в глубокой древности колонизовали берега Азовского моря, носили там русское имя уже в VII столетии и оттуда на переходе из IX в X столетие («при Игоре») перенесли его на средний Днепр. Но в последнее время выводит русское имя из Константинополя, и то в связи с библейским князем Рошем. Нападение руси на Царьград греки сблизили с походом Иезекиилевых 'Ρώς; в Халдею. Это сравнение удержалось и в позднейшее время, напр., у Льва Дьякона. Поляне узнали это имя в Константинополе во время нападения 944 года и перенесли его в Восточную Европу. Летописная легенда об образовании русского государства вообще не имеет никакой исторической ценности, ибо «летописец, как видно, взяв из предания имена его героев, переодел их, назвал их варягами и указал им путь в Киев с севера» Совершенно по новому реконструируются различные моменты древней русской истории, причем, на основании мнения Шахматова о недостоверности и ошибочности летописной хронологии, все хронологические данные вообще игнорируются, а от записанных в летописи фактов составляются новые комбинации (‑ «вспомогательные гипотезы», как их называет сам Пархоменко), перемещая разделенные гиперкритической вивисекцией элементы летописных преданий из одного места в другое (например, из Киева в Тмуторокань) и из одной эпохи в другую (из IX века в X или наоборот)[551].

Нужно приметить, что в последнее время среди представителей указанного направления совершенно не видно специалистов‑филологов, почему упомянутые исследователи большей частью стараются обходить лингвистическую сторону вопроса. Они или вообще не затрагивают ее (как Багалей), или указывают на летописные цитаты, позволяющие видеть в названии «русь» территориальное обозначение именно Южной России (как Грушевский), или толкуют это имя как коллективное обозначение славяно‑русских колен в бассейне древнерусского моря от Дуная до Днепра (как Филевич).

Примечания:

551. Пархоменко В. Начало христианства. 1913; Три центра древней Руси (ИОРЯС. XVIII. 1913); К вопросу о хронологии и обстоятельствах жизни летописного Олега (ИОРЯС. XIX); Русь в X веке (ИОРЯС. 1917); О происхождении Руси («Русское прошлое». Пг., 1923. № 4); У истоков русской государственности. Л., 1924; Киевская Русь и Хазария («Slavia». Ročník VI. 1927); Новые толкования записки готского топарха (ИТОИАЭ. II); Кризис Варяжской державы в Киеве («Slavia». Ročník VIII).

XIV

Однако автохтонно‑славянская школа, утверждая исконное пребывание славяно‑руссов в Южной России, не может уклониться от вопроса об отношении их к скифам и о связи русского имени с роксаланами. Между тем после исследований Мюлленгофа, В. Миллера, Юстихо, Гоммеля, А. Погодина, Брауна, Шестакова было бы большим риском считать роксалан славянами, и таким образом, исследователям указанного направления остается один выход: возводить происхождение русского имени в глубину иранской эпохи и вместе с тем стараться установить древность и силу связей, которые могли существовать в скифскую эпоху между славянами и иранцами. Попытка такой постановки вопроса принадлежит Падалке.

Падалка утверждает, что русское имя могло выйти лишь из земли и народа, которые создали русское государство, т. е. от славян. В глубокой древности на юге России славяне были измешаны с иранцами, скифо‑сарматами. Таким смешанным племенем были роксаланы. Первая часть этого имени объясняется как предикативная приставка Roks = Urs = Ros. Языковая основа этого слова у аланских потомков ‑ теперешних осетин ‑ означает белый цвет, а это в переносном значении обычно обозначает свободу, независимость, силу, господство (ср. «белые хорваты»; «Белая Русь» ‑ следовательно, тавтология). Термин рус означал бы, таким образом, высший общественный слой среди иранских аланов[552].

Проф. Кнауэр пытался установить связь русского имени с санскритскими корнями *ros и *rons, от которых могли произойти слова роса, русло, Рось, Русса, и, указывая на древнее имя Волги‑Рось (Τά,'Ράς, Rhos, Rhos), выводил русь из Поволжья[553].

В недавнее время этот вопрос получил новое освещение в яфетической теории акад. Марра. Как известно, эта теория, стараясь связать лингвистику с историей материальной культуры, оспаривает традиционное мнение о последовательной смене на территории Восточной Европы разных этнических культур и, наоборот, утверждает, что археология свидетельствует о непрерывной эволюции одной культурно‑этнической среды, которую акад. Марр называет яфетической, и наиболее сохранившимися остатками которой считает народы Кавказа. Новые условия быта, возникшие в эпоху перехода этой среды от каменной культуры к металлу, вызвали образование ряда новых понятий, что было причиной трансформации яфетического языка в индоевропейские, в том числе и русский язык. От яфетической основы рос, бывшей тотемным термином, произошли историко‑географические термины Араке, Арарат, Урал, этрусские расены, Иордановы росоманы и имена рек: Оскол‑Рось, Неман‑Рось, Куришгаф‑Русна, Роска на Волыни, Рось ‑ приток Нарева и другие. Этот историко‑географический термин повлиял и на образование народного русского имени[554].

В связи с этими теориями недавно образовалась еще одна гипотеза, по новому подходящая к исследованию вопроса о происхождении русского имени. Ее автор, Брим, считает, что вопрос о термине «русь» значительно сложнее, чем это кажется норманистам и антинорманистам: «очевидно, перед нами такой случай, когда корни племенного названия следует искать не только в одной культурной среде, а в нескольких областях». Существуют две различные формы этого имени с разной вокализацией: с у (Русь) и с о (Россия). В терминологии Русь‑Россия сплетены два течения: одно ‑ идущее с юга, другое ‑ северное. На юге видим: народ 'Ρώς пророка Иезекииля, 'Ρώς сын Вала в книге Бытия и географические термины, констатированные Гедеоновым, Иловайским и Марром. На севере существуют только формы с у: Русь, Порусье, Старая Руса, Новая Руса, Околорусье, Русье, Русса, Русино, Русская дорога, Русское море, река Русская, Русская, Русско, Русские Новики, Русское Огорево, Русская Болотница, Русская Волжа, Русково, Русаново, Русуева, Русовщина, Русыня (по Экблому). На север России это имя принесли варяги. У них слово «русь» не означало какого‑нибудь варяжского племени, но, как то доказали Будилович, Куник, Платонов, Ключевский ‑ варяжскую дружину вообще. Этим разъясняется происхождение русского имени.

Древнешведское «drôt» ‑ дружина (слово hirth ‑ позднейшего происхождения, образовалось из англо‑саксонского слова hireth ‑ семья после 790 года) перешло в финском языке в слово Ruotsi. Долгое шведское ō перешло в финский дифтонг uo (в эстонском и водском языке осталось долгое г); начальное dr перешло в г, ибо финский язык не выносит в начале слова комбинаций согласных. Последнее t не могло бы перейти в ts, но появление этого окончания можно объяснить следующим образом. В основах на i женского рода (типа drot) весьма рано кроме обычной генитивной формы ‑ drotar явилась и другая ‑ drots, откуда мог образоваться термин *drotsmenn ‑ дружинник. При заимствовании финнами из шведского языка потерялась вторая часть слова (аналогия: из riksdalar ‑ riksi), и, таким образом, из шведского *drotsmenn получилось финское слово Ruotsi. Из этой формы образовалось славянское слово «русь», как новгородцы называли варягов. Как «русь» они пришли к берегам Днепра. Это имя быстро и прочно пустило корень среди славян и византийцев, истолковавших, может быть, имя русь, как «"русый",... так как варяги‑руссы отличались красноватым цветом волос и лица (Лиутпранд)... Но новое племенное название "русь" оживило на юге старую прочную традицию вокруг термина "рось",... который, вероятно, держался там и как народное имя, покрывая собою сменившие последовательно друг друга мелкие народности у Черноморья. От него образовались названия розомоны, роксолане... Наконец, имя рось закрепилось за племенем, властвовавшим в Киевском государстве, за племенем, случайно носившим похожее название ‑ русь. А византийцы, увлекаемые желанием связать новое с древним, отождествили рось с библейским 'Ρώς. После этого появляется в их официальной литературе 'Ρώς. Так сложилась терминология Россия‑Русь»[555].

Не питая особого доверия к вероятности метаморфозы шведского *drotsmenn'a в славянское слово русь, должен признать, что, по‑моему, самого серьезного внимания заслуживает мысль Брима о происхождении термина Россия‑Русь из двух культурных областей. На возможность этого указывает уже самый факт жестокой научной борьбы, которую в течение двухсот лет возбуждает этимология имени русь, причем в рядах представителей разных направлений явилось в течение этого времени большое число признанных лингвистических авторитетов. Вполне вероятно, что гипотеза Брима открывает новую фазу в развитии филологической стороны варяжского вопроса, почему ею можно было бы и закончить обзор последнего периода варангомахии.

Примечания:

552. реферах Падалки в Трудах XV Археологич. съезда; вторично издан в Трудах Полтавской архивной комиссии. 1915.

553. О происхождении имени народа русь (Труды XI‑го Археологич. съезда); вторично на немецком языке издано в 1914.

554. Марр Н.Я. Яфетический сборник. I. С. 47‑52; Книжные легенды об основании Киева на Руси и Хуара в Армении (Изв. Росс. Академии ист. материальной культуры. III. С. 257‑287.)

555. Брим. Происхождение термина Русь («Россия и Запад». I. Пг., 1923).

XV

Нужно еще лишь упомянуть, что указанный факт сходства русского имени с топографическими и этнографическими терминами Южной России и Кавказа вызвал и несколько уже совсем «оригинальных» гипотез, в которых историческая мотивировка заменяется свободным полетом фантазии их авторов, а лингвистические затруднения легко преодолеваются с помощью рискованнейшей филологической эквилибристики.

Недавно появилась «франко‑тюркская теория» Фрицлера. Варягов он считает франками (Varang = Frjang), которые являлись в Россию в качестве торговцев или наемников. Но до их прихода на юге России владело племя русь. Возрождая заброшенную гипотезу Эверса, Фрицлер полагает, что русь была тюркским народом, с древнейшего времени обитавшим в черноморских степях и передавшим свое имя подчиненным славянам. Этот народ, прародина которого находилась в Закавказье около рек Куры и Аракса (по Иосиппону), упомянут пророком Иезекиилем под именем «рош». Это тот народ гигантов, который, по словам Корана, живет около реки ер‑Рас (Араке). О нем говорит Захир ед‑Дин, якобы он находился под властью Хосроя Нуширвана 1‑го (532‑579). Он боролся с арабами в 642 году, как свидетельствует Табари. К нему относятся рассказы Феофана о ρούσια χελάνδια 773‑го года и Бертинских анналов о Rhos 839‑го. Он нападал на Сурож и Амастриду в начале IX‑го века, осаждал Константинополь в 852 (!), 860 и 865 (!) годах. Тюркское происхождение этой руси явствует из того, что летопись определенно свидетельствует о подчинении славян тюркам (хазарам) до конца IX‑го века, а окончательно доказывается филологическим фактом полного сходства фонетики русского языка с тюркской фонетикой (!)[556].

Дата добавления: 2015-09-04