Апокалипсис вчера. 5 страница

Но вот и настала пора идти. К нам вышел офицер в униформе, напоминавшей покроем и цветовой палитрой камуфляж Сил Вторжения. Этот не был похож на других комбайнов. В глаза сразу бросались две вещи – загорелая кожа и вышитые на куртке инициалы «J. Hawk». Явно не клон – у тех хоть и были личности, но имён, как бы это не звучало странно, дико и противоречиво, им не давали. Этот же офицер носил именную нашивку и национальный флаг той покорённой страны, из которой он происходил: США. Именно он, Дж. Хоук, распределил нас по машинам. Забираясь в свой грузовик, я не отрывал взгляда от таинственного комбайна. Кто же он всё-таки и почему так отличается от остальных? Из размышлений меня вырвал только голос Анастасии Анкушиной:

–Береги себя и… до встречи?

–До встречи, – ответил ей Серёга. Он долго смотрел вслед уходящей девушке. Даже после того, как наш грузовик выехал со двора, он всё ещё глядел в том направлении, где остался сборный пункт. Ни я, ни кто либо ещё, помочь ему не мог… Всё, что оставалось делать парню, это провожать взглядом постепенно удаляющуюся брестскую Цитадель, заменившую собой невзрачную историческую крепость. И Цитадели этой на судьбы окружающих было совершенно наплевать.

Место, которое комбайны выделили под нашу базу, на самом деле оказалось бывшей воинской частью, некогда принадлежавшей толи белорусской, толи вовсе российской армии. Та во время Портальных Штормов каким-то волшебным образом всё же умудрялась оказывать военную помощь Белоруссии, расквартировав на её территории вполне себе боеспособные подразделения контрактников. Виной тому были дипломатические соглашения между двумя странами и несколько обострившаяся обстановка – надо было создать противовес новым американским гарнизонам в соседней Польше. Этих самых контрактников, к слову, очень не хватало на других направлениях типа Кавказа. Вояки, о которых я говорю, продержались несколько дольше, чем их коллеги со срочной службы – сами комбайны насчитали не менее одного, а то и полутора часов активного и порою даже эффективного вооружённого сопротивления. Но абсолютное превосходство Сил Альянса всё же сыграло свою роль, и теперь все военные базы мира принадлежат ему. Воинская же часть, доставшаяся нашему 731-му отряду Патруля, не представляла собой ничего особого. То был просто кусок территории, рассчитанный на 2000 человек, огороженный бетонными и проволочными заборами, и заставленный постройками, самая высокая из которых насчитывала четыре этажа. Разумеется, двух тысяч здесь не было и в помине – то был лишь верхний предел для местной инфраструктуры. Присутствие Альянса, конечно же, бросалось в глаза, но его солдаты, хозяйничавшие здесь до нас, были чужды этому месту. Едва мы прибыли, как они тотчас начали упаковывать свой багаж и демонтировать укрепления – новые предлагалось возвести нам самим. Чужаки не стали снимать только «рёбра» зданий.

Достопримечательностей на новом месте, стоит сказать, было маловато. Начался осмотр местности с невзрачного КПП, далее пошли канцелярия, казармы и столовая. Рядом был так называемый «блок хранения и обслуживания», состоявший из склада и хозяйственной части. Напротив него располагалось место, обвешанное аж целыми тремя табличками с вычурными надписями «vehicle depot», «repair bay» и «motor pool». Именно там и должен находиться наш транспорт. Последний пока был представлен лишь небольшим количеством обычных грузовиков, военных джипов да парой гусеничных бронетранспортёров. Последние напоминали старые американские броневики M113, увеличенные в длину и высоту. По моим прикидкам, внутри могло разместиться как минимум 10-12 человек и три члена экипажа (последних сосчитал по количеству люков и приборов наблюдения). По другую сторону от блока обслуживания находился учебный корпус – именно там нас будут учить натягивать противогазы и разбирать-собирать автоматы. И коли повезёт, то нас даже допустят до полосы препятствий и стрельбища, что располагались сразу за этим зданием. Я быстро сориентировался и отыскал логово офицеров – оно притаилось рядом с санчастью (где мы прошли очередной придирчивый медосмотр) и местной святыней, то есть, столовой. Как всегда, дядькам с треугольниками на погонах досталось самое лучшее, а простым солдатикам – хрен… Где-то неподалёку от складов и полигона имелись две вертолётные площадки, которые в момент нашего прибытия пустовали. Размеры у них оказались достаточными, чтобы на них можно было посадить винтокрыл Альянса – довольно крупную машину, напоминавшую сильно усовершенствованный трофейный американский «Osprey». Я видел один такой, удаляющийся от базы, когда наш конвой только подъезжал к ней… Удалось мне краем глаза глянуть и на место, в котором должен был обретаться наш командир. У него на территории части, как выяснилось, есть даже свой собственный отдельный домик. Мне стало любопытно, кто же будет нами командовать. К сожалению, осмотреть командирское местечко в подробностях мне не удалось. Жаль, уверен, я бы там смотрелся неплохо… О, а вот и наши казармы!

Как следовало ожидать, то был действительно не номер в «Интурысте». Обычная одноэтажная постройка, рассчитанная где-то на 60-70 рыл. Таких построек я насчитал достаточно много, что позволило мне предположить – 731-ый отряд есть не что иное как усиленный батальон мотопехоты. На роту полагалось по четыре таких казармы, в каждой из которых размещалось по одному взводу – до 60 человек каждый, не считая командира взвода в ранге лейтенанта или унтера, его замещающего. Каждая рота состояла из четырёх взводов, всего их было, если память мне не изменяет, пять: три на бронетранспортёрах, одна на лёгких БМП и ещё одна, разведывательная, на БРМ и БРДМ. Разведывательная рота, согласно словам принимавшего нас офицера-комбайна, должна быть в нашем подразделении чем-то типа элиты: малочисленное, но эффективное подразделение, которое будут с самого первого дня гонять по усиленной программе. Комбайн также заметил, что если мы будем показывать хорошие результаты в грядущих операциях, то нас могут отобрать в ряды разведчиков, причём иной раз даже добровольно. Казармы разведывательного отряда соседствовали с четырьмя нашими. Несмотря на то, что численность разведчиков была меньше, им достались точно такие же бараки. Когда кто-то из добровольцев потребовал дать этому объяснение, офицер ответил:

–Элитные бойцы должны быть размещены и обеспечены соответствующим образом. Если вам, рядовая Лэнг, что-то не нравится, я предлагаю вам такой вариант: докажите, что достойны зваться элитой – и получите место в этой казарме вместе со всеми остальными привилегиями. А если нет… на «нет», как говорите вы, земляне, и суда нет. Ещё вопросы?

Задавшая этот вопрос рядовая Лэнг отрицательно помотала головой, после чего вздохнула. Да, это действительно не дом отдыха. Хотя организован процесс создания Патруля просто отвратно. Ладно… Собрав новоприбывших на центральном плацу базы, офицер Альянса сообщил, что к сегодняшнему дню часть всё ещё не готова к службе, и что фактически мы снова будем предоставлены сами себе, однако он (вместе с последними настоящими комбайнами на базе) не даст нам скучать и мучиться бездельем до прибытия командира. Как минимум, он ознакомит нас с распорядком, расположением объектов и уставами, которые нам будет необходимо вызубрить назубок. Он также достаточно быстро развёл нас по отделениям. Не знаю, каким он принципом руководствовался при этом. Видимо, смотрел на то, какими группами мы держались по прибытии на место. Естественно, нашу (Тайрел, Воронов, Паша и я) четвёрку он заметил сразу. Заметив, что я периодически поглядываю на рядовую Коул, он, недолго думая, велел ей встать в одну шеренгу с нами. Надо же, повезло! Мечты всё-таки действительно сбываются – она в одном отряде со мною. Конечно, американка до сих пор бросала на меня полные недовольства взгляды. Видать, до сих пор помнила, каким взглядом я пялился на обнажённый участок её спины, а я ведь буквально ласкал её кожу взглядом, да таким, что его хрен не почувствуешь… Видимо, не просто так комбайны предполагали у меня наличие псионического дара. Но поделать Райс ничего не могла. К слову, пялились на неё здесь почти все, и не только те, кому природа навесила дополнительного мяса меж ног спереди. Заметив, что африканец находится в их числе, я мысленно поклялся оборвать ему все выпирающие части тела вплоть до его блестящей тупой лысой башки, если он хоть пальцем прикоснётся к этой красавице. Пусть лучше вместе со своими негритянскими дружками приобщается к белому концу. К счастью, в наше отделение он не попал – его направили в другое, состоящее целиком из чёрнокожих. Прямо «чёрное братство» какое-то. Удивляюсь, как Альянс их принял, хотя… у Альянса всё-таки должны же быть хоть какие-то потери, верно? Вот, как раз таки идеальный расходный материал подобрался. Что до нашего отряда, то здесь всё оказалось куда радужнее и светлее – у нас из пятнадцати служивых четырнадцать оказались людьми. Только молодой здоровяк из США по имени Рон Барретт оказался квартероном (в плохом смысле этого слова). Но с ним, как я понял, мне видеться придётся нечасто – его, а также двоих белых янки, Макгрегора и Коллинза, офицер отобрал в экипаж нашего БТР. Работа по ремонту и обслуживанию бронетранспортёра, как я догадывался, дело нелёгкое. Помнится, ещё мой знакомый покойный вояка, оставивший в наследство шутку про «голубых беретов», говорил: «Броня не терпит дряблых мышц». О том, сколько может весить одно только тело того же АГС или 50-го калибра у меня были весьма неплохие представления – в памятный год дикой жизни я, будучи не совсем в здравом уме, однажды пытался уволочь НСВ с оставленного в заброшенном районе танка. О том, сколько весит БК на БМД и БТР-Д, я и вовсе молчу. А поскольку у американцев есть традиция сваливать тяжёлую работу на существ расово неполноценных, то нашему мулату в экипаже броневика самое место. Если солдат, как говорил Фридрих Великий, есть «механизм артикулом предусмотренный», то Барретт у нас как раз получится идеальным автоматом для заряжания, чистки, ремонта и прочего обслуживания бронетехники. Вдобавок, выяснилось, что он за компанию с Макгрегором и Коллинзом к семичасовой войне только-только выучился у них там в US Army на наводчика-оператора БМП «Bradley», командиром которой должен был как раз стать Стив Коллинз. Что же до нас, простых «сапог», то к нам дополнительно определили «арийца» Кестринга, ту самую недовольную рядовую Лэнг (её, как выяснилось, звали Кэрри), добродушного увальня Джека Роулендса и худощавого паренька Кеннета Винценти. Последнего Кэрри Лэнг уже успела окрестить именем «Кенни». «Как бы не накаркала», – подумал я, угрюмо ухмыльнувшись. Кроме названных мною людей в наше отделение комбайн записал ещё одну кучку русских. За главного у нас назначили одного из них – двухметрового и коротко стриженого, правда, немного прихрамывающего здоровяка по имени Андрюха Волков. Он получил сержантские знаки: тройные параллелограммы на погоны, а также их аналоги на петлицы и рукава. Что касалось сдвоенных «соплей», то их получили Коллинз и Мэтт Тайрел. Последнее было приятной новостью. Вот так, приехали, считай, из военкомата – и сразу в «старички», да ещё со своим капралом. Наконец, комбайн раздал «шпалы» и рядовым. Меня он выделил особо, наградив параллелограммом со вписанной в него чёрной единицей. Как я понял, это означает «рядовой первого класса». Почему? Не знаю. Прежде, чем дать мне знак отличия, он внимательно присмотрелся к моему лицу, обошёл меня кругом, прочтя выжженный на моей шее сзади номер, зачем-то достал КПК и сверил моё лицо с тем, что видел на экране и лишь затем выдал мне знаки различия. Но то, что я не просто рядовой, а PFC, уже кое-что да значит: мне доверяют. В случае если (упаси Альянс) Волков и Тайрел погибнут, командовать отделением придётся мне. Кроме того, если я правильно помню отделение Альянса может разбиваться на отдельные группы малой численности, именуемые попросту «fire teams». И если наше отделение будет поделено на три таких группы, то одну возглавит сержант, вторую – Мэтт, а третью, очевидно, ваш непокорный… Насчёт собственных лидерских качеств я, правда, не уверен, но небольшой организаторский талант у меня есть. Впрочем, не стоит обольщаться – реальной власти это звание мне даёт крайне мало. Но всяко лучше, чем буква «R» или просто одиночный параллелограмм. Прямо жду не дождусь, в чём же кроется подлянка, уготованная сукой-судьбой… Ну, помимо того, что придётся воевать?

Рассортировав отряд, и раздав рядовым бойцам их собственные знаки различия (у нас всяких параллелограммов и шевронов было по одному), комбайн перешёл к распорядку. Здесь я немного обострил свои слух и внимание, а также готовность борьбы со скукой. По уставу всё должно было быть так [13]*:

1. В 6:30 у нас подъём. На одевание и туалет – 10 минут. Следом по расписанию должно быть построение и зарядка. Последняя для меня не представляла ничего необычного – несколько кругов по периметру базы да разные упражнения. Для последних имелась специальная площадка, сплошь усеянная спортивным снарядом типа брусьев и турников. За последними клоны из Сил Вторжения частенько проводили своё личное время – в отличие от людей, эти в принципе редко думали о чём-то вроде службы и собственной, как солдата Альянса, эффективности, так что качались и тренировались они, словно фанатики. Нам на упражнения было выделено времени ровно до 7:20. После этого мы, по идее, должны возвращаться обратно в казарму.

2. С 7:30 до 8:15 Альянс предоставлял нам немного «личного времени», которое, судя по клонам, тратилось на приведение самих себя в порядок во всех смыслах этого слова. Смыслы подразумевали обязательную помывку, застилку кроватей и прочие подобные вещи. Одним словом, это всё было подготовкой к осмотру, который начинался в 8:15 и длился ровно пять минут. Самые шустрые и расторопные, согласно словам комбайна, могли даже заняться своими делами, если успевали сделать всё быстро. Сразу же по окончании осмотра весь взвод должен покинуть помещение и строем с песнями промаршировать к столовой, попутно сделав кружок-другой вокруг неё. Чисто для создания аппетита, а также для укрепления сплочённости, боевого духа и прочих не свойственных российской армии (на её предсмертной стадии «развития») вещей. На завтрак, к сожалению, отводилось совсем мало времени: 15 минут плюс пять на обратную дорогу. Столовая, к слову, у нас была довольно крупная, правда, отдельная от офицерской. Это, конечно, был минус. Например, в концлагере Альянса в одном и том же месте кушали все: курсанты и солдаты, унтеры, ворренты и офицеры, причём иной раз даже с большими треугольниками на погонах. Наши офицеры, набранные из числа коренных землян, судя по всему, сокращать дистанцию между собой и подчинёнными не спешили. Это плохо… Но как бы там ни было, а когда наши желудки теоретически насыщались, мы возвращались обратно и проходили процедуру с интригующим названием «информирование».

3. Информирование начиналось в 8:40 и заканчивалось в 9:20. В теории, командование в полном составе должно собирать нас где-нибудь на плацу и зачитывать оперативную обстановку в нашем Секторе №14. «Вчера разведка засекла там-то и там-то банду повстанцев, которые затем отступили вот сюда. Сегодня мы поедем туда во столько-то часов/минут, в таком-то составе, поставим повстанцев в такую-то позу и отымем их таким-то способом при помощи таких-то посторонних предметов, а также поддержки артиллерии, авиации и страйдеров». Ну, или что-то в этом роде. Сегодняшний вводный инструктаж тоже содержал в себе элементы этой процедуры. Как только информирование заканчивалось, нас строили на развод, и всё это длилось полчаса – до 9:50.

4. В десять начинаются занятия, идущие с десятиминутными перерывами. Собственно, самый смак нашей будущей службы – освоение военного ремесла. Занятиями может быть всё, что угодно – спорт, рукопашный и штыковой бой, освоение матчасти (оружии, например), практика на расположенном неподалёку полигоне, занятия по тактике, зубрёжка уставов, а также относительно бессмысленная шагистика под названием «строевая подготовка» и прочее. Иногда – совмещение вышеуказанных действий в разных пропорциях. И так, если верить «оферу», до трёх дня, после чего наши измученные и набравшиеся опту тела должны получить полуторачасовой отдых на обед, сон и прочие маленькие радости жизни. При последних словах офицер, ведущий инструктаж, отчего-то неодобрительно взглянул на стоящую рядом со мною Райс. Догадываюсь, о каких маленьких радостях жизни может идти речь. Солдаты – публика такая, могут успеть всё и везде, даже если кажется, что они всегда на виду… К сожалению, такая радость может длиться только до 16:35.

5. Наконец, в 16:35 мы обязаны заступить в наряд, например, на охрану оружейной – таковая имелась в каждой казарме и запиралась на ключ. В случае чего, именно в ней мы встречались со своими лучшими и ближайшими друзьями. К сожалению, это были не импульсные ружья или какие-нибудь там дезинтеграторы, а всего лишь переделанные под новые технологии/материалы земные стволы. Те, что я видел в нашей КХО (комнате хранения оружия), смахивали на самые обычные автоматы/пулемёты Калашникова, да на старые американские винтовки M-14 времён Вьетнама. Хотя, стоит отметить, в исполнении пришельцев все эти штуки для проделывания дыр смотрелись значительно лучше… Те же, кому не выпадало чести сторожить святыню, занимались уборкой до семи. Наряд же на оружейную комнату был суточным. Естественно, перед каждым нарядом солдаты Патруля должны пройти инструктаж, гласящий, сколько шкур с них будет спущено за какие провинности. В полшестого происходил развод наряда с построением, а в шесть – его смена. Чуток попозже, в семь часов происходило контрольное построение (повторяющееся в девять). Вообще, построений было достаточно много, так что я уже имел некоторые представления о том, что будет больше всего бесить меня во время службы. Далее, в 19:15 мы снова обязаны пройти в столовую, где нас будет ждать очередная порция растворимого порошка, кошерной цветной «брынзы», консервированной хэдкрбятины или ещё какого-нибудь жорева с пойлом. Наконец, после ужина мы в обязательном порядке должны просмотреть информационную программу на проекционном экране, слушали речь нашего нового правителя, его величества Консула-Администратора доктора Уоллеса Брина. Наконец, подшив форму, погуляв (после контрольного построения и перед вечерней поверкой) и сделав прочие мелкие дела, мы получаем долгожданную команду «Отбой» и валимся в койки, смотря сладкие сны о светлом будущем, человеческой еде и милых добрых девушках, умеющих разговаривать без мата. Такой вот у нас должен быть распорядок. Но жить им по настоящему мы начнём лишь с завтрашнего дня. Конечно, от ужина, обеда и контрольных построений нас никто не освобождал, но все наряды за нас пока несли последние оставшиеся комбайны. Нам же только и оставалось, что ждать новоприбывших, знакомиться с ними да слоняться по окрестностям без дела, попутно стараясь не нарываться на неприятности. Естественно, я сразу же нашёл, чем себя занять – изучение Альянса никто не отменял…

В три часа, как и положено, начался обед. Мы завалились в столовую, разобрали свои пайки и расселись по столам, после чего начали пожирать биоматериал и хвалиться своими подвигами друг перед другом. Так я узнал, например, что Роулендс в прошлом служил по контракту, отмотав год в одной далёкой арабской стране, где есть нефть, нет демократии, и когда-то ещё был Садам Хусейн. Кестринг попытался что-то рассказать по-английски, но его снова никто не понял, а когда он перешёл на немецкий язык, все, кроме Райс и самого немца, попросту молча подняли правые руки и сказали «Heil Hitler!». Воронов ещё сделал это с таким конкретным еврейским акцентом, что несколько человек ещё и рассмеялись. Как только он замолчал, тишину нарушил Андрей Волков, наш новоиспечённый командир отделения:

–Блядь, что это за дерьмо? – Недовольно выдал он, зачерпнув ложной то, что повара навалили в наши пластиковые тарелки. Рассмотрев на весу пузырящуюся липкую массу, сержант сбросил её обратно в свою посудину. К слову, я забыл упомянуть кое-что важное. Такое важное мероприятие, как обед, познакомило меня с одним из тех, с кем предстояло потом служить – довольно неприятного вида пареньком-землянином, которому я за глаза дал прозвище «Рататуй». Его было очень легко отличить от остальных служащих Патруля по его мерзким жиденьким рыжим волосёнкам на голове, мелким постоянно бегающим глазкам и дефекту челюсти. Последняя черта делала его внешне похожим на умственно неполноценного. Вот уж не знаю, каким чудом этот тип попал к нам. Наверное, на коленях умолял комбайнов не зачислять его в секцию «D»… С другой стороны, трудно найти лучшего добровольца для грязной работы. В отличие от большинства других коллаборационистов, он уже приступил к своим обязанностям. Комбайны назначили его в столовую, причём не абы кем, а поваром. Рататуй получил от них не только должность, но и соответствующие ей «сопли» на плечо, и тотчас проявил себя во всей красе – пищевой концентрат, который нам предлагалось употреблять в пищу, явно был приготовлен не до конца. Казалось бы, чего тут делать особо-то? Ан нет – крысёнок зажилил гранул с витаминами и биодобавками. Кроме того, он ещё и залил всё это дело, мягко говоря, недостаточно тёплой водой. В результате, «блюдо» получилось абсолютно безвкусным. Вот тебе и первая подлянка, 10-31. Надо будет собрать всех недовольных и, пока комбайны не видят, прописать повару коллективную терапию от жадности: болью да насилием. Брикет того, что я и моя маленькая компания из трёх сослуживцев называли «кошерной брынзой» (на деле действительно оказавшийся молочным продуктом инопланетного животного из родных миров Альянса), тоже дали какой-то урезанный. Одна радость, в чае накипь не кружится… Но ладно мы, люди, нас с самого детства, со школьных столовых и автовокзальных ларьков, приучают жрать дерьмо, в принципе непригодное для человеческого питания. А вот о комбайнах того же не скажешь. Нет, они конечно способны выжить на необитаемом острове, питаясь, чем попало, но когда вместо специализированного питания им подают залитую холодной водой безвкусную серую массу… Тут уж плеваться и кривить рожу начнёт даже идеальный солдат-клон с мытым мозгом.

–Народ, у кого-нибудь есть хлеб? – поинтересовался я сперва по-русски, а затем и вовсе на английском языке. Хлеба ни у кого не нашлось. Только Райс пробормотала, с отвращением глядя в свою тарелку:

–А я ещё думала, что готовить не умею!

–Просто дайте мне хороший нож, вортигонта без глистов и доступ к огню, – сказал я – А там я уж как-нибудь устрою вам королевский ужин.

Заслышав слово «глисты», несколько человек, включая Райс Коул, скривилось. Тоже мне, неженки хреновы, мать вашу! Однако Тайрел решил поддержать диалог:

–Я предпочитаю хэдкрабятину. К слову, кто-нибудь пробовал глаза хаундая?

–Кого? – переспросил я.

–Ну, хаундая, – ответил американец – Такая полосатая псина с тремя ногами, у неё ещё вся морда в глазах и рот снизу.

–А, звуктерьер-то! – понял я, о чём идёт речь. Когда я первый раз столкнулся с этим животным, я прозвал его звуктерьером за его неприятную особенность – долбить по ушам и мозгам звуком. Продолжаю:

–Я пробовал их мясо. Оно, кстати, так себе. Но чтобы жрать глаза… А ты их ел?

–Да, – спокойно ответил Тайрел – Они, кстати, очень ничего так на вкус. Я ел хаундаев, хэдкрабов, щупальца буллсквида… их, кстати, надо долго варить в кипятке, а то можно словить отравление. By the way, со мной так однажды случилось.

–Убьём хаундая – покажешь, как их готовить?

–Ещё бы!

–Слушайте, – вставил сидевший напротив меня Роулендс, тот самый, которого я окрестил увальнем – Хватит вам, а? Я итак эту хрень жрать не могу, а вы тут о мясе разговариваете. Вы что, садисты?

–Мы такие! Да мы вообще Дети Порока, – ответил я – Рождённые во Грехе, для Греха и во Имя Греха. We are the ultimate Sin itself.

–Я уж боюсь с вами связываться, – заметил Джек.

–Да ладно, чего нас боятся?

–Ага, – поддержал меня внезапно оживший Еврей – Пусть повстанцы боятся.

–Это правильно, – жуя, ответил наш сержант, сидевший за одним столом с нами – Это верно. Всем надерём жопы!

–А собаку застрелить дадут? – поинтересовался Роулендс – Я в десятом году в Ираке штуки четыре шлёпнул. Двух в Багдаде, одну в Эль-Фалудже и ещё одну в Басре.

–За что ж ты их так? – поинтересовался Тайрел.

–От скуки, – ответил Джек – К тому же я ненавижу собак.

Я молча протянул через стол свою лапу. Джек припечатал к ней пятерню. Здравствуй, брат по разуму.

–Тоже этих тварей на дух не переношу, – заметил я – Но против собачьего мяса ничего не имею. Так что оставь мне парочку, лады? Что?!

Последний вопрос был адресован к Коул, которая посмотрела на меня едва ли не с ужасом. А ведь я только начал ей нравиться. Однако теперь всё пошло насмарку, и мне придётся ещё немало повоевать, чтобы расположить её к себе.

–Ты просто чудовище. Наверное, и человека шлёпнуть для тебя что высморкаться?

Эх, ты, девочка…

–Ну почему же? Человека шлёпнуть гораздо легче – это самая поганая тварь в этой Вселенной. Даже поганей чем этот ваш потолочный мешок с зубами. Хотя с псины я начинал. Она сама виновата – первая на меня набросилась. Да и жрать что-то надо. Ах, да, я ненавижу их ещё и потому, что люблю кошек.

–Кошек? – удивилось сразу несколько мужчин.

–Ну да, кошек, а что? Лучшие друзья человека всё-таки. Псы мышей не ловят. Они вообще тупые и ни хрена не умеют, только детей калечить да брехать на велосипеды почём зря. Так что, Джек, оставь мне парочку, у меня на их счёт свои планы.

–Got it, – ответил Джек Р., после чего вернулся к пожиранию концентратов, любезно предоставленных нам кухонной крысой. Я же тем временем обратился к Коул:

–Don’t look at me so; it doesn’t fit your face. И бояться меня тоже надо. А если думаешь, что у меня с головой не всё в порядке, то тут уж извини, какие времена, такие и нравы. Я убийцей не родился, и становиться им тоже не хотел – заставили.

–И многих ты уже? – поинтересовалась она, смотря на меня с неприкрытой враждебностью. Вот тебе и раз. Всё-таки не умею я общаться с женщинами. Тем не менее, надо как-то поддержать беседу. К тому же все давно хотят знать, а как провёл крайний год ваш непокорный хозяин.

–Я не помню. Но десятка три точно есть. В основном, это или вортигонты или бандиты с красноармейцами. Животных не считаем. Ах, да, комбайна забыл – я угробил одного в Семичасовую.

Воронов вклинился в разговор:

–Ты же пошёл в Альянс добровольно! Комбайна-то ты зачем убил?

–Во-первых, одно другому не мешает. Во-вторых, он тыкал в меня пушкой. В-третьих, у меня не было выбора, потому что если бы не я его, то он меня. И, в-четвёртых, мой ствол оказался круче его бронежилета. Эх, да простит меня за это доктор Брин, ибо я согрешил, хе-хе.

–Ну, ты реально крут! – заметил Тайрел.

–А то! I am the ultimate badass. Со мною не шути.

–Что он сказал? – поинтересовался кто-то из наших, с кем я ещё не был знаком. Воронов перевёл:

–Он сказал, что он ультимативная плохая задница.

–Ворон, морда ты жидовская, я тебя убью! – «грозно» заявил я, сам едва сдерживая смех. Да уж, попал в компанию к юмористам, называется. Но если такое восприятие мира переживёт всё то дерьмо, что этот самый мир на нас обрушит, то в победе я не сомневаюсь. Что до процесса её достижения, то настоящего боевого опыта у меня явно побольше, чем у всех остальных. Главное, не расслабляться и помнить, что у врага могут быть не менее крутые ребята. В конце конов, мы сейчас сидим себе в столовой и жрём, а они рыскают по лесам с автоматами и убивают не только людей, но также пришельцев и комбайнов… Тем не менее, эта разница не помешало нам и нашему знакомству. Более того, дальше разговор перешёл в совершенно несерьёзное русло, что в свою очередь положительно сказалось на нашей готовности переваривать ту жижу, которую заварил нам Рататуй. Я, однако, мысленно нет-нет да напоминал себе о том, что надо задать крысёнку трёпку, да такую, что ему впоследствии будет страшно даже думать последние четыре цифры моего личного номера. По еде, стоит отметить, мы даже уложились в отведённое нам время – сожрав по быстрому и через силу безвкусную химическую кашу (Воронов посоветовал мелко покрошить в неё «брынзу»), мы просто досиживали оставшееся время попивая чай и травя всякие байки. Вообще, согласно правилам, разговаривать в столовой запрещалось, но это правило зачастую нарушалось даже клонами-комбайнами. Что уж говорить о нас, простых людях? Комбайны, кстати, уже пренебрежительно прозвали нас англоязычным словосочетанием «human grunts». Вообще, последнее слово обозначало в английском языке не только разного рода военных (особенно пехоту), но и звук хрюканья – есть даже такой глагол «to grunt». Что ж, ещё со времён древних Греции и Рима настоящие легионеры и фалангисты никогда не славились любовью к вспомогательным войскам. Но без них сами по себе легионы и фаланги были неполноценными и уязвимыми. Конечно, о комбайнах того же не скажешь, но факт – мы им понадобились, так что пусть соизволят терпеть наше присутствие и периодически подкидывать разные «плюшки». Мы к ним не для того нанимались, чтобы нас «human grunt»’ами обзывали… Обратно в казарму идём уже строем – то ответственный за нас офицер решил взяться основательно за нашу подготовку.

–One, two, three, four! – громогласно отсчитывал он – Раз, два, три, четыре! Левой, левой! Левой, правой, левой! Left! Left! Left, right, left! Пошевеливайтесь, вы здесь не на курорте!

Оказывается, комбайны ещё знают, что такое курорт! С офицером было и несколько унтеров, которые периодически держали нашу толпу в определённой форме, подгоняя нас специальными жезлами и покрикивая на нас. Один специально предварительно набрал камушков, которыми очень метко кидал с ходу в самое сердце движущегося человеческого прямоугольника – чтобы и там не расслаблялись. Это правильно. К слову, нашим собственным унтерам из Патруля доставалось точно так же, как и простым новобранцам-рядовым. Что до меня, то мне также довелось схватить пару болезненных хлёстких ударов. «Вот и кончилась халява!» – отметил я про себя. Нас прогнали вокруг столовой, после чего загнали обратно в казарму. Наконец, офицер Альянса сообщил, что поскольку для сна нам дали достаточно времени на сборном пункте, то после обеда мы займёмся именно наведением на себя и свой новый дом надлежащего лоска. Под его руководством мы с волшебной быстротой напидорили казарму. Несколько ниггеров из «чёрного братства» (второе отделение) тотчас попытались заявить, что они крутые парни и работать им не пристало. Это закончилось тем, что когда офицер заметил среди них халтурщиков, он взял самого крепкого и сильного из них, после чего демонстративно нанёс ему удар кулаком в лицо с разворота, да такой, что чернокожий здоровяк с размаху шлёпнулся на пол, зажимая ладонью кровоточащий нос. После этого, встроив второе отделение шеренгой, офицер лично прошёлся по ней, задвигая удары с чудовищной пробивной способностью: он смог согнуть даже африканца, хотя тот напряг свой довольно внушительный пресс, как только мог. Далее он повелел унести побитого им халтурщика в медицинскую часть. После такого внушения никто уже не думал делать вид – работать начали все, независимо от возраста, пола, расы и национальности. Если комбайну или его ассистентам что-то не нравилось, те не стесняясь тыкали нас мордой в недостатки. Мне повезло, кровать с моим номером (моим соседом сверху оказался Паша Соколов) не вызвала у них ни нареканий, ни желания наоборот похвалить меня. Окончив уборку и заправку кроватей, мы начали подшиваться. Смысл в этом кое-какой был даже, несмотря на то, что у наших костюмов воротники были достаточно мягкими и шею не натирали. Крылся он в том, что, по мнению комбайнов, хуже солдата, не умеющего работать иглой, может быть только солдат, не умеющий стрелять. Полезный бытовой навык, так сказать. Стоит отметить, в этот раз Альянс оказался изобретательнее – один из унтеров-клонов внезапно резко подобрел. Впрочем, на один проход «доброго» комбайна приходилось три проверки «злых», так что мы по-прежнему работали в поте лица. И не дай Цитадель кому-нибудь наколоть палец, пожаловаться или уронить иголку. Тут уж многим мужчинам досталось. Однако досталось не только им. Справа от меня едва слышно чертыхнулась Кэрри Лэнг. Она никак не могла справиться с иголкой – видимо, была не из тех девушек, которые умеют работать руками по дому. В общем-то Лэнг я заприметил ещё с момента прибытия на сборный пункт под City-14. Она, как Райс и Настя Анкушина, ночевала в 360-ой комнате и тогда даже показалась мне довольно симпатичной. Правда, её манера строить глазки всем самцам подряд мне совершенно не нравилась. Но ещё меня убивало то, что эта симпатичная зализанная назад брюнеточка иногда произносит такие словечки, каких я не произносил даже когда один ходячий галлалунг шарахнул меня молнией. Нет, я и в России такое встречал раньше, причём вне армии и в мирное время. Но ваш непокорный хозяин так и не смог привыкнуть к подобным явлениям. Когда симпатичные и хорошо одетые девушки кроют матом, словно пьяный в стельку десантник 2-го Августа, я всегда удивляюсь: и как не стыдно им говорить такие слова? А они ведь потом своим ртом нас и наших детей целуют! Да что там, наших детей – иной раз и своих собственных! Потому пришельцы и обращаются с нами, как со скотами. Как ещё обращаться с видом, самки которого не могут не употреблять слов «сука» и «блядь» в общении с собственным трёхлетним чадом (видал я и такое!)? Ещё потом гадают, в кого дети такими ублюдками вырастают… Кэрри Лэнг явно происходила из этого слоя людей, только мат у неё американский и ребёнка пока не имеется. Нет, определенно это не мой тип женщины. Райс? У Райс пока всё в порядке, как с языком и красотой, так и с умением работать руками. Даже злой лейтенант, пройдя мимо, пробормотал:

Дата добавления: 2015-09-04