Апокалипсис вчера. 2 страница

30-го Мая всех гостей 273-го лагеря собрали на центральном плацу перед главным зданием. Комендант выступал с трибуны, специально возведённой сразу перед «парадным входом». С ним было и несколько других высокопоставленных командиров Союза Вселенных. Цель выступления была одна – дать людям выбор. «Сотрудничать или нет?» – вот в чём вопрос. Для тех, кто собирался сотрудничать, имелись две новости. Первая заключалась в том, что в скором времени Альянс создаст для них все условия: жильё, рабочие места, действующую систему обеспечения всем необходимым. Вторая же новость гласила, что на данный момент рабочих мест крайне мало, однако Силам Альянса остро необходимы вспомогательные подразделения из числа местных добровольцев. Задачи для новых войск могли варьироваться от банального таскания тяжестей и рытья окопов до участия в сражениях с различными врагами Альянса. Последних уже было полным-полно: хищные звери, несметные рои муравьиных львов, остатки разбитых земных армий и разномастные повстанцы. Добавлялись к этому числу и обыкновенные бандиты, расплодившиеся ещё со времён первых Портальных Бурь – чаще всего беглые уголовники, дезертиры и мародёры или просто банальные уроды, вышедшие на большую дорогу. Если у солдат и повстанцев имелись хоть какие-то оправдания для своей борьбы с нами, то у последней группы морд их не было, лишь банальная жажда лёгкой наживы. В общем, то же самое говно, которого я немало пострелял за год, живя дикарём.

А судьба, как оказывается, очень склонна к шуткам. Шутка состояла в том, что фактически мне предлагали выбор или на целый год жить простым гражданином, питаясь по карточкам (Альянс не собирался кормить задаром тех, кто собрался получить партийный билет и ничего не делать), или пойти на тот же срок в ничто иное как армию. Да, да, в армию. Соль же этой шутки была в том, что в своё время я успешно отмазывался от воинской службы в рядах других вооружённых сил. Может, не стань военкомат рассылать повестки женщинам и диабетикам во время портальных штормов, я бы и не побежал из города. Но военные всё-таки ввели всеобщую повинность, а мне совсем не хотелось попадать в ряды своры вооружённых гопников. Мало того, что красная армия действительно превратилась в толпу отморозков, так ведь её ещё иногда бросали в самое пекло – слали необученных солдат… нет, не солдат! Призывников! Необученных, мать их, призывников, которые ни хрена не умеют, кроме как маршировать на плацу и надраивать полы в казарме. И то делали неохотно, ибо против воли и за бесплатно. Ни компенсации семье, ни даже памяти какой-нибудь – лишь крест из двух палок в глуши, и тот сгниёт и свалится за пару месяцев. Командиры в штабах отправляли этих «солдат» на убой целыми толпами, при этом, не неся никакой ответственности за происходящее. Неудивительно, что я стал скрываться, и меня не очень-то справедливо причислили к преступникам. Но теперь… Может, у них и армия совсем другая? Подслушивая комбайнов-клонов из Сил Вторжения, я пришёл к выводу, что так оно, скорее всего, и есть. А если даже и не так, и армия не изменилась… что ж, великолепно, мы будем первым призывом, над нами будут только офицеры, а унтеров назначат из нашей среды. Опять же при удачном стечении обстоятельств и некоторой доле моей ловкости унтером могут назначить и меня. Мало того, вербовщики, пришедшие с комендантом, намекнули, что воинская служба на благо Союза Вселенных не останется невознаграждённой. Один день её будет приравнен к трём дням работы в «государственном секторе» Альянса или к пяти дням обычного труда. Когда комбайны восстановят социальную систему, вся эта служебно-трудовая хрень даст нам огромный бонус. Больший бонус могли получить лишь учёные – один день научной деятельности шёл как два дня службы в армии. Если умножить это на 365 или 366, то уже через год или два я смогу неплохо устроиться в прекрасном новом мире. У меня будут все мыслимые льготы и, если мне повезёт встретить свою женщину, я вполне смогу подумать о генетически-полноценном потомстве класса «А». О красивом и здоровом потомстве, которое не будет знать преступности, лицемерия и религии, и которое я научу быть Людьми. Шикарно! Остаётся только уложиться в этот срок и перебить всех бандитов и хищную живность. Иначе жить будущему поколению будет очень страшно… Что ж, вот ради этого, на мой взгляд, действительно стоит служить.

Конечно, я также сознавал и другой факт: бывают и такие задания, на которые отправлять своих солдат не стоит. Нацисты из Германии никогда не посылали немцев на террористические миссии – для этого у них были свои «братья меньшие». Мадьяры, хорваты, французы, поляки, прибалты, русские… Именно им, а не немецким солдатам, давали грязную работу: жечь сёла, искать партизан, расстреливать заложников. Но если глянуть на дело с другой стороны, то грань между партизанами и бандитами местами столь иллюзорна, что её можно смело стирать. Можно сражаться против нацизма, и при этом грабить простых людей. Можно сражаться против проамериканских режимов, попутно травя наркотиками и Европу, и Россию, и собственное быдло в южноамериканских трущобах, за будущее которого как бы ведётся эта борьба. И неужели не найдётся таких повстанцев, которые, совершая свои преступления, не попытаются оправдать их войной с инопланетянами? Найдутся. Ни одно изнасилование, ни одна наркотическая плантация, ни один взрыв в метро не могут быть оправданы даже войной с пришельцами. Так что мой выбор, повторюсь, давно определён. Пора положить всему этому бардаку конец. А если не Я, то кто тогда это сделает? И кто подаст пример остальным людям?

Наконец, пришла пора заявить о своём выборе. Комендант проговорил в мегафон:

–Есть ли среди вас желающие присоединиться к Союзу Вселенных?

Повисло молчание. Я напряжённо всматривался в лица окружающих, но они застыли, словно безмолвные маски, на которых страх и напряжение перемешались с любопытством и медленно нарастающей злостью. Однако никто не шевелился. Неужели в этой толпе, которой даны все шансы на счастливую жизнь, нет никого здравомыслящего? Похоже, что так. Эх, быть первым всегда тяжело… Я начал протискиваться вперёд. Мужчина, стоявший передо мной, почувствовав, как я протискиваюсь, попытался мне помешать. Более того, он вперился гневным взглядом прямо в мои глаза и прошептал что-то вроде «Чтоб ты сдох, предатель!». Знал бы он тогда, что я напишу о нём эти строчки, когда мне будет за девяносто! Незаметно врезав ему под рёбра сбоку, я грубо отпихнул его с единственным верным словесным посылом, после чего негромко, но отчётливо сказал остальным:

–Прочь с дороги!

И люди послушали. Сталкиваясь взглядами, они отводили их. Тем не менее, кто-то из необъятной толпы нет-нет да тявкал у меня за спиной:

–Предатель! Коллаборационист!

Я вышел к рядам заграждений. Двое четырёхруких, кивнув головами, пропустили меня. Ну, что, это мой Выбор, да? Да. Я преодолел полсотни метров, после чего встал перед трибуной, на которой стояли комендант, вербовщики и их охрана. Сняв противогаз, комендант лагеря, гуманоид со смертельно бледным, но всё-таки человеческим лицом, благосклонно улыбнулся.

–Ещё желающие есть? – поинтересовался он. Я обернулся и понял, что вышел не зря. Два или три десятка человек из всех трёх секций, «A», «B» и «C», вышли из толпы. Остальные начали свистеть и улюлюкать, а на центральную часть плаца дополнительно выкинули ещё троих. Послышался шум драки. Однако уже спустя миг властный окрик одного из офицеров и плазменная очередь поверх голов заставили разволновавшееся стадо заткнуться. Слово взял один из вербовщиков, такой же бледный гуманоид, только не лысый, а брюнет со стрижкой «high-and-tight» и одетый в белоснежный бронированный скафандр. Он выстроил нас в четыре шеренги, после чего потребовал от нас одного – чтобы мы «формально заверили его в готовности к службе на благо Союза Вселенных». Никто не инструктировал нас, что и как надо делать. Ладно… Закрыв глаза, я глубоко вздохнул. А, уже раскрыв их, я посмотрел в глаза коменданту и, коснувшись пальцами правой ладони левой стороны своей груди, я поднял руку кверху и сказал твёрдым и, как мне казалось, торжественным голосом:

–Я присягаю на верность Альянсу.

Через мгновенье я услышал эту фразу ещё от тридцати шести человек, мужчин и женщин разных возрастов. А ещё спустя пару секунд я понял, что на меня смотрят буквально все, у кого есть глаза. И завоеватели, и их пленники, все уставились именно на вашего непокорного хозяина. Оглянувшись, я понял, что было тому причиной. Те, кто пошли за мной, смотрели в землю виноватыми и покорными взглядами, стоя на одном колене и склонив головы. Из всех коллаборационистов, я оказался единственным человеком, кто присягнул на верность Альянсу стоя на ногах и глядя в глаза пришельцам.

Сразу по окончанию «присяги» нас отвели к главным воротам, где своего отправления ждал конвой снабжения. Эти ребята везли в концлагерь новую партию народа из Сысерти. Конвой специально дожидался нас, чтобы доставить в Екатеринбург. Им, как я понял из разговора, было нужно заправиться в Цитадели и взять партию груза, который потом отправится на аэродром. Но перед тем как заехать в Цитадель водители должны были сделать остановку возле военной администрации. Там-то мы и должны были встать на учёт, как члены Альянса, после чего получить назначение в Патруль – так называлась первая силовая структура, набранная комбайнами из числа туземцев. Адрес был знакомым – здание бывшего института народного хозяйства напротив Цирка. Регистрация, кстати, не заняла много времени, ибо очереди не было. Фактически, я и те 36, кто пришёл со мной, оказались первыми военными, которых тут регистрировали. Конечно, я надеялся, что нас отправят в Цитадель для этой цели, но… и так неплохо. Вещей с собой у нас почти никаких не было, так что нам просто велели раздеться, после чего выдали свежее бельё и военную форму. Последняя, конечно, не дотягивала до обмундирования комбайнов из Сил Вторжения, но, тем не менее, оказалась достаточно удобной в ношении. На её серой куртке и того же цвета брюках имелся даже кое-какой примитивный камуфляжный рисунок, состоящий из угловатых коричневых и зелёных пятен. Новая униформа уже была подогнана под наши тела с учётом всех их возможных изменений. Мало того, она ещё и оказалась довольно качественной, причём на ней уже имелись металлические эмблемы в виде знаков Альянса (шар в двузубце) и букв «R». Как я понял, это значило «Recruit» или «Rookie», мол, новобранцы мы. Конечно, кое-что не укладывалось у меня в голове – ведь обычно из военкоматов солдаты через сборные пункты едут в часть в гражданке, а форму получают уже на месте. Нам же её вдали сразу. С другой стороны, некая логика в этом есть – сбежим мы от чужих, а тут нас настоящие повстанцы в такой форме поймают… Да и не смешаться нам с остальными людьми, которых уже выпустили из концлагерей. Но если не считать этой маленькой странности, то жаловаться было не на что. В самом деле, не голыми же ехать? Не повезло, пожалуй, только парню по имени Пашка Соколов – ему достался «бракованный» комплект. Но вскрылось это уже когда мы вышли обратно к конвою. Пока же мы регистрировались и на всякий случай проходили очередную медкомиссию (куда так много?), всё было в порядке. Врачи, кстати, оказались намного придирчивее тех, что смотрели меня в красноармейском военкомате. Жаль только, что шуток не понимают… Но это так, мелочи. Служить же нас отправляли в некий Город №14, ранее известный, как Брест.

–Всегда мечтал побывать во Франкистане, – буркнул кто-то из наших. А почему бы и нет? Борьба с исламом, антисемитизмом и чёрным расизмом – достойное дело на мой взгляд. Считай, будем уничтожать всё то омерзительное дерьмо, что удерживает человечество от дальнейшей эволюции. Заодно, если у пришельцев существуют такие понятия как «увольнительная», я побываю в Нормандии, до которой не так уж и далеко. А ведь я мечтал побывать в тех краях ещё со времён школы… Да и логичнее заставить русского драться с французом, а американца – с китайцем, чем заставлять их тиранить собственных соотечественников. Не все же люди такие прогрессивные, как ваш непокорный хозяин, чтобы не верить в понятие «родина». Так проще и выгоднее. Разделяй, мать твою, и властвуй.

Но комбайн, раскрывший мне подробности места службы, услышал и ту реплику. Он сразу понял, что значит слово «Франкистан», и ответил:

–Нет. Это в бывшей Белоруссии.

Вот тебе и Брест… однако, доводилось мне бывать и там. Местность хоть немного да знакомая, население опять же по-русски чуток балакает, так что найти общий язык сможем. Правда, на номер в гостинице «Интурист» рассчитывать в этот раз не приходится. Но своё спальное место у нас всё же будет. Спальня, столовая, душевая. По сравнению с бараком – почти ничего нового, но на фоне сырых подвалов с крысами, хэдкрабами и горами зловонного мусора смотрится, опять же, как Рай Земной. И номер у подразделения интересный – 731. Помнится, во вторую мировую у японцев был отряд с таким номером. Надеюсь, наши враги будут знать историю достаточно хорошо, чтобы бояться нас так же как ребят доброго доктора Сиро Исии… На вопрос, хороший ли это отряд, комбайн ответил:

–Пока это неизвестно. Но вам же лучше, если так оно и окажется. Иначе я вам не завидую.

Прекрасно. А чего вы ожидали? Если собака не справляется с обязанностями, её или выгоняют, или убивают. Но выгонять таких цепных псов, как люди, крайне опасно. Так что это в наших интересах – проявлять себя с хорошей стороны. Иначе – 86 нам, причём в самом свинцово-цинковом смысле… После того, как все процедуры были закончены, нас отправили в аэропорт Кольцово, уже обжитый авиацией чужаков. Пришельцы, стоит отдать им должное, устроились основательно. Стало ясно, что как бы население Земли им не сопротивлялось, они не уйдут отсюда до тех пор, пока люди не сдадутся, или пока планета не превратится в выжженную, непригодную для существования пустыню, изрытую кратерами. Полосу инженеры Альянса расширили до таких размеров, что в аэропорту мог бы спокойно сесть или взлететь не один стратегический бомбардировщик. Я насчитал таких целых два. Класс самолётов оказалось нетрудно определить уже потому, что в один из них загружали самые обычные, с технологической точки зрения, авиационные бомбы. Последних было столько, что я понял: чужаки не страдают излишним гуманизмом и во всякие гомосексуальные штучки типа Женевской конвенции и Гаагского трибунала не верят. И уж если они разместили в Екатеринбурге стратегический самолёт, способный доставить кучу бомб на другой конец мира, то разместили они его не просто так. Но больше меня заинтересовали не самолёты, а летающие тарелки, стоящие сразу за той парой «стратегов». Я слышал, что на Земле нечто подобное видели ещё годов этак с сороковых прошлого века. Если Альянс действительно изучал нас так долго, то единственный шанс для человечества – это поголовно и добровольно стать «коллаборационистами». Нет сопротивления – нет и ответных действий: зачисток, заложников, зверств полиции и концлагерей…

К сожалению, долго разглядывать технику чужих и предаваться своим мыслям не получилось – прибыл наш борт. Им оказался тяжёлый транспортный гиперзвуковик. Выгрузив из своего чрева несколько танков и тележку с соней-страйдером (ну у их машин и грузоподъемность!), самолёт вырулил на другую полосу, где мы и ждали. Под «мы» я подразумеваю не только будущих солдат Патруля, но и большое количество простых людей, которых куда-то и зачем-то «перемещали». Первыми успели взойти на борт добровольцы – зашли и заняли сидячие места поближе к кабине пилотов. Соколов, пристроившийся в углу, успел тотчас задремать, причём настолько крепко, что проспал даже взлёт и промежуточную остановку в Москве, проснувшись на только второй посадке в Городе №49. На обеих остановках к нам в салон подбрасывали свежие партии человеческого груза. В общей сложности на борт было принято ещё полторы сотни гражданских лиц и около шестидесяти новобранцев. Последние сели рядом с нами, и вскоре мы узнали, что их тоже отправляют в Округ №14, где спешным порядком собирают целых три отряда Патруля: 729, 730 и наш 731. Я успел познакомиться с двумя земляками из Екатеринбурга, моим одногодком по имени Сергей Воронов, и Анастасией Анкушиной, его девушкой. Воронова я запомнил благодаря тому, что он частенько затрагивал тему своей принадлежности к евреям и благодаря его чувству юмора: парень умудрялся ввернуть какую-нибудь шуточку, в том числе и пошлую, по каждому поводу. Впрочем, будучи записным пошляком, он всё же умел расположить к себе. Нашлось у нас и нечто общее – во время учёбы мы увлекались весьма необычным делом: рысканьем по городским развалинам. Если верить новому знакомому, он встретил свою красавицу именно во время одного из таких полазов лет этак пять назад … В Городе-49, располагавшемся на границе провинций «Россия» и «Европа» (судя по жёлто-голубым нашивкам на форме у Серёги и его девушки, этот город когда-то был украинским), парочка оказалась где-то год назад, когда Портальные Штормы застали их в автобусном туре. Воронов отшучивался, рассказывая, что отбиваться от хэдкрабов водопроводной трубой всяко веселее, чем убивать целый день на транзит по Польше. Он так же упомянул, что будет служить в 731-ом подразделении, то есть, в одном отряде со мной. Анастасия же оказалась скромнее. Она сказала лишь то, что её отправляют работать в брестскую военную администрацию на какую-то малозначительную должность. Скажу честно, на мой взгляд, это не самая приятная перспектива для влюблённой пары. Однако такой вариант лучше, чем, если бы их ещё при этом разделяли многие сотни километров. Так хотя бы смогут видеться во время увольнительных. Мне даже отчасти везёт в этом плане – у меня пока нет девушки, и я никого не люблю. Опустив сей факт, ваш непокорный хозяин в свою очередь представился им по номеру и успел даже поведать несколько не особо отталкивающих фактов собственной биографии. К сожалению, когда я начал рассказывать о том, как однажды набрёл на священное место вортигонтов у елизаветинского кладбища, нас прервал пилот, объявив по внутренней связи:

–Прибываем в Город-14, всем приготовиться к выходу!

Вечером 30-го Мая мы прибыли в Брест, сойдя по аппарели самолёта на некогда белорусскую землю. Комбайны быстро проверили наши документы, считали информацию с персональных браслетов и, доложив своему начальству, отправили нас на сборный пункт, располагавшийся неподалёку от аэродрома. Сборный пункт являл собой огороженную металлическим забором и вышками группу зданий – обычных земных пятиэтажек, укреплённых металлоконструкциями из внеземных сплавов. Дома, судя по всему, некогда были общежитиями. Нас разбили на небольшие группы, после чего начали раскидывать по комнатушкам. Мне, Соколову и Воронову досталась угловая на третьем этаже. Сперва нам показалось странным, что нас свели в группу по три, в то время как остальных держали четвёрками, но вскоре и этот момент прояснился. Вернее, прояснился он сразу, как только комбайн открыл дверь нашей комнаты. Четвёртый в ней уже был. Такой же новобранец, одетый в форму Патруля. Молодой, лет двадцать пять-тридцать, цветом кожи белый. Брюнет, как и все мы, волосы короткие, вьющиеся. Правая бровь изуродована, причём основательно – в ней буквально прорваны две глубокие борозды, к счастью, уже заживлённые чудодейственным раствором. Судя по характеру повреждений, сделать такое могла только тварь, которую в западном мире называют словосочетанием «head crab». Воронов, войдя первым, поприветствовал коллегу.

–Здоров! – сказал он, протянув руку. Реакция обитателя комнаты была несколько заторможенной – видимо, он не сразу понял, что от него хотят. Однако вскоре парень сориентировался и ответил:

–Ugh, hi. You are Russians?

Ничего себе! Однако почему мы сразу этого не заметили? У нас на груди были нашивки в виде русского флага. У Воронова, в виде исключения, был украинский – так уж случилось, что во время Портальных Бурь ему, запертому на Украине со своей девушкой и группой туристов, пришлось поменять гражданство. Присмотревшись же к нашему новому знакомому, мы увидели совсем иное знамя. Цвета те же, что и на отечественной тряпке, но распределены иначе: тринадцать красных и белых полос да синее поле с полусотней звёздочек. Что ж, welcome to the Combine, towariscz [4]! Тем не менее, каждый из нас хоть немного говорил по-английски, так что все трое дружно кивнули. Соколов даже на всякий случай добавил:

–Э-э-э, yes, we Russians.

–We are Russians, – поправил я его.

–Okay, okay, I’ve got it, – торопливо ответил американец, тем самым дав нам знать, что он всё понял, и нет никакой нужды в разведении лишней болтовни. Что ж, прекрасно. С чего начать разговор, никто не знал, хотя начать его явно было очень нужно – мы втроём относились к нашему иноязычному соседу не менее настороженно, чем он к нам. На наше счастье, в дверном проёме объявилась Анастасия. Тронув своего парня за плечо, она только сказала:

–Я буду в 360.

–Ясно, – ответил Воронов, после чего добавил с деланной ревностью – Смотри, ни к кому там не приставай, а то я ведь такой!

–Солнце моё, у нас там одни девушки, – далее, коварно улыбнувшись, она отшутилась в ответ – И раз уж на то пошло, ты тут тоже не шали… Хи-хи.

Серёга ответил ей, театрально растягивая гласные, словно этакий стереотипно-хрестоматийный гей:

–Ой, да ладно! «Мы морпехи так гомосексуальны!»…

Я улыбнулся – эта фраза была мне знакома. Ха, не каждый день слышишь из посторонних уст реплику, сказанную в одном из любимых сериалов. Был у меня, правда, знакомый, отслуживший в ВДВ (мир его праху), так он любил отвечать на эту шутку таким Макаром: «Ты ещё русский десант не видел – у нас голубые даже береты!». Что ж, русский десант мне увидеть мне уже не суждено, ибо он уничтожен как явление и физически, но… отчего я по этому поводу не особо горюю?

–What he said? – тем временем поинтересовался у меня американец. Этот, видать, услышал среди иностранной речи подозрительно знакомое слово. Я ответил ему:

–It was a joke. He said, «we, marines, so homosexual».

–He is Russian marine? – удивился янки.

–No, – ответил Воронов за меня – Neither marine, nor homo. It was a joke, ugh, form the American film. «Generation kill».

–You saw the «Generation kill»?! – вот тебе и начало разговора – Cool! I like this one, you know…

Что ж, вот и нашлась у нас общая тема: американский сериал «Поколение убийц». Поправка, две темы – янки поинтересовался у Воронова, кто была та девушка, что заглянула к нам.

–She’s my girlfriend.

–A girlfriend? – не расслышал наш новый сослуживец, отвлёкшись на какой-то сторонний звук из коридора.

–Yes. In other words, I love her and sometimes we are having… ugh…

–No details, please. She’s gonna serve along with you?

–No. The aliens said, she’ll be in, э-э-э, local military administration. And you? What’s your unit?

–Seven three one. I’ll be in a 4-Th platoon of the first company. What about you?

Семьсот тридцать один? Мы что, действительно будем служить вместе с американцами? Как будто этого мало, в комнату заглянул ещё один тип, причём явно арийской внешности. Разумеется, «арийской» его внешность была в привычном немецком, а не в истинном таджикско-индийском смысле. Спросив что-то по-немецки и не получив ответа, будущий солдат Патруля ушёл.

–And what did he wanted to say? – поинтересовался янки.

–Maybe, «have a nice day»? – то включился в беседу Паша Соколов.

–Yeah, – снова американец – «Fuck you, but have a nice day!».

–Слышишь, Серёга, – подал голос Павел – А ты что ему ничего не сказал, ты же вроде у нас теперь как лингвист?

–И что я должен был ему сказать? – ответил Воронов – «Ich bin Jude»? Думаю, он всё равно бы мне не поверил. А я по-немецки знаю только это и «Sieg Heil». Это как «лыхаим», только менее кошерно.

Мы, то есть все русскоязычные, рассмеялись. Чую, во время службы с этим языковым разнообразием мы ещё наплачемся, особенно если языков будет больше четырёх. Но пока… Лишь бы у нас в отряде не было разных Махмудов да прочей ненужной прогрессивному человечеству Лумумбы. Кстати, а этот тип из-за океана мне очень даже по нраву. Белый? Белый. А два действительно Белых Человека уж как-нибудь да найдут общий язык.

–By the way, we still not introduced, – заметил наш покусанный иностранец – I’m Matt. Matt Tyrel.

И он протянул нам руку. Первым откликнулся Воронов.

–I am Voronov. Sergey Voronov. In English it’s still Voronov, not Raven-off.

Надо же, и тут умудрился пошутить. Если теории эволюции верны, и каждое новое поколение лучше предыдущего, то внучок у него, чую, будет тот ещё шутник, вдвое больший любитель развалин и в четыре раза больший еврей. Следом протянул руку и Соколов.

–I’m Pavel Sokolov. You can call me Paul, if you want and, ugh… Glad to know you.

–Thanks, me to… And you? – на сей раз, янки обратился ко мне. Так, а что бы ему ответить? Я оттарабанил свой индекс, уже известный моим русскоязычным собеседникам.

–And the name?

–I don’t have one – lost it during my imprisonment.

–Why? How’s it possible?

Именно тогда я и рассказал в первый раз придуманную мной легенду. Она гласила: у меня нет имени потому, что пришельцы, исследуя мою память, повредили её, стерев большую часть воспоминаний. Собственно, вымысел ушёл от правды совсем недалеко – сбой в работе их оборудования действительно имел место, и я, в самом деле, не мог вспомнить ничего, что происходило в определённые моменты моей жизни. Но истинный урон, нанесённый этим сбоем, был крайне мал – имя своё я помнил отлично. Настолько отлично, что первыми буквами в личном индексе я был тёзкой Воронову – тоже VS, только №647915561031. Сотри мне комбайны действительно всю память, мой разум, наверное, был бы сейчас на уровне ребёнка или даже младенца. Хотя кто знает, как там всё бы вышло? Сыграло мне на руку и то, что эта их технология была толком не адаптирована и не опробована на людях, а то и вовсе изобретена недавно и являлась крайне несовершенной. Вортигонты же не могли залазить в память слишком глубоко. К тому же им можно было помешать при достаточной концентрации и силе собственной воли. Наконец, меня целый год никто не называл по имени. Если ко мне и обращались, то или с мяуканьем, или на «Галлалунг!» или вовсе с фразой «Бросай оружие и выходи с поднятыми руками, ублюдок, а то хуже будет!». Так что убедительность моей легенды пока держалась неплохо. Что до тех, с кем я проделал путь из лагеря-273, то большую их часть моё имя раньше не интересовало. Краем уха ваш непокорный хозяин пару раз слыхал, что его за глаза зовут «Добровольцем» и «Волонтёром». Особо же лезть ко мне в душу никто не торопился – кто знает, что на уме у этого странного мужика, который сам, по собственному желанию, вызвался помогать пришельцам завоёвывать Землю? Но теперь обстановка несколько изменилась. К счастью, свою легенду я придумал и продумал заранее, причём во множестве вариантов. Так что особого недоверия моё заявление не вызвало. Мне пришлось изложить свою сказочку дважды, на разных языках, причём если от Тайрела я мог как-то отгородиться языковым барьером, то от земляков уйти оказалось несколько сложнее. С другой стороны, на руку мне оказался и один факт, о котором я узнал ещё в самом концлагере сразу по выходу из главного здания. Факт крылся в том, что у одного из подопытных (человека категории «C») во время пси-тестирования что-то случилось, в результате чего тот не только потерял память, но и попросту неизлечимо двинулся мозгами. Пришельцы, поняв, что безнадёжно испортили разум, психику и всю ЦНС человека, решили закрыть свой просчёт и буквально разобрали бедолагу на запчасти для медицинских исследований. Случай этот прошумел на весь 273-ий, и Пашка Соколов о нём тоже слышал, что лишь придавало мне пущей убедительности. Так что обращаться ко мне можно было или по прозвищу, или по номеру. Последние четыре цифры, думаю, при любом стиле произношения вполне могут заменить имя. Кстати, я уже заметил, что клоны из Сил Вторжения так друг к другу и обращаются – по последним 2-5 цифрам номера. 1031… Что ж, я согласен на такое обращение – не 13666, конечно, но тоже неплохо. Так что, пожав Тайрелу руку, я ответил:

–You may call me Ten-Three-One or somehow else. Call as you see fit…

–Okay… huh, Ten-Thirty-one…

Так я познакомился с одним из ключевых персонажей в нашей истории и, как оказалось, с одним из лучших товарищей в моей дальнейшей жизни.

Тем не менее, рассказать кое-что из своей жизни пришлось нам всем. Американец поделился тем, как провёл крайние полтора года, отчего мне и остальным быстро стало стыдно за бывшую родину. Стратегия звёздно-полосатых за то время была достаточно проста: получать знания о противнике, при этом стараясь сберечь как можно больше людей. Пытались янки и сохранить, а то и преумножить своё влияние в мире: портальные штормы – штормами, а хэдкрабы – хэдкрабами, но сами Фидель Кастро с его маленькой сучкой Уго Чавесом от старости не умрут [5]. Из Афганистана янки не ушли. С большинства своих баз по всему миру тоже, хотя несколько их и было оставлено или потеряно под натиском нового врага. Мало того, они ещё и разбомбили пару ненужных исламских стран к чертям собачьим, за что лично я им был только благодарен – чем меньше в мире арабов и мусульман, тем меньше в нём зла: насилия, убийств, религиозных войн и терактов. В том числе и у нас. И даже притом, что в США, как и в России, тоже вспомнили о призывах, разница между ними и нами оказалась столь же высока, сколь Цитадель №66 превышала высотой заброшенную телебашню, на месте которой она и оказалась. А, учитывая то, что российские власти так и не смогли справиться с мятежами в национальных республиках и возобновившейся резнёй на Кавказе, слушать рассказ Тайрела было особо неприятно. Правда, неприязнь я испытывал не к американцам, а к тем, кто сидел у нас в кабинетах. Последнее, чем Мэтт добил нас, было заявление о том, что в Семичасовую Войну американцы продержались супротив комбайнов «всего лишь» пять с половиной часов, после чего начали сдаваться в плен или прятаться по лесам и горам.

Дата добавления: 2015-09-04