Pov Bill

«Слепой несчастен, а бедный слеп,

Потому что тот никого не видит,

А на этого никто не смотрит…»

(с) Лагау

Утро для меня начинается не с солнечного луча, который нагло светит в глаза, и не с яркого света люстры под потолком. Новый день начинается с противного попискивания будильника и топота лапок Лакки по полу.

Я не вижу, какая погода на улице, лето или зима. Я могу узнать об этом лишь по радио или календарю.

Через месяц день рождение у Анди, значит, предстоит долгий поход по магазинам в компании Марсии и Густава. Всё-таки мои друзья самые лучшие в мире. Они стараются помогать мне, хоть и живут в разных концах города.

А кто ты для меня, Том? Ты был мечтой, образом – далеким и недоступным. Но судьбе было угодно столкнуть нас. Более того, теперь ты хочешь пообщаться. А я так боюсь снова обжечься. Этот страх настолько поглощает меня, что я забываю обо всем. Никому не доверять – еще одно правило. Кажется, моя жизнь состоит из одних условностей и запретов. Отчасти, это так. Правила закаляют волю, но они же ограничивают свободу.

Самое первое разочарование в людях случилось, когда мне было…десять лет. Даже помню точную дату: 15 июня. Наш класс поехал на школьном автобусе в город на прогулку. Я немного отстал от группы, прислушиваясь к звуку фонтана на площади. Я чувствовал тело солнечных лучей на коже и представлял, как играют на воде блики, как переливаются маленькими хрусталиками капли. Очень хотелось потрогать ладонью прохладную воду. Убрав с лица прядку волос, осторожными, робкими шагами начал приближаться к тому месту, где, как мне казалось, стоит фонтан. Под ногами ощущался нагретый асфальт. Справа кто-то громко разговаривал по телефону, перекрывая общий шум улицы. Где-то вдалеке мужчины ругались и спорили. Почему-то я улыбался, наивно полагая, что такой день не может не закончиться радостью.

Вот тогда-то и произошел случай, навсегда въевшийся в сознание. Я наткнулся на что-то живое и услышал испуганный голос:

- Мама! Мама! Кто это? Что с ним?

- Сынок, это слепой мальчик, не кричи, не пугай его.

- Мамочка, я боюсь! Он страшный! Посмотри, какие у него странные глаза! Пойдем отсюда! Не хочу рядом быть! Пойдем!

Звук удаляющихся шагов женщины с ребенком заглушил мои слезы. Беззвучные, горькие и соленые. Я не чувствовал, как Марсия обняла меня, прижимая к себе. Не слышал слов воспитательницы – только голос того мальчика, что раз за разом повторял обидные слова. Почему дети так жестоки? Откуда в них столько злости, обиды, стремления унизить и оскорбить другого? Ведь я не виноват в том, что со мной стало. Я обычный ребенок, а не монстр.

Но об этом рассуждал спустя время. Тогда же в детском сердечке поселилась ноющая боль. Осознание того, что меня не принимают другие дети, далось с трудом. В тот день я принял решение – не пытаться дружить с обычными ровесниками, не пускать их в свое сердце, стараться избегать.

От нервного срыва я заболел, но не сказал никому. Только ночью, когда мне стало совсем плохо, друзья позвали фрау Штраффери. Как сейчас помню мягкие руки этой милой женщины, так похожей на маму. Похожей не внешне – я же никогда не видел её. Фрау любила меня, кажется, чуточку больше других детей. Мне очень хотелось быть кому-то нужным, а она создавала такое ощущение. Воспитательница дала каких-то горьких лекарств и позвала доктора. Больше недели мне пришлось проваляться в постели, глотая микстуры и мучаясь от одиночества.

Друзьям не разрешалось приходить из-за риска заболеть, а фрау Штраффери срочно уехала по делам. Никто не читал на ночь сказку, не трогал прохладной рукой горячий лоб. Обо мне вспоминали только в строго определенное время: обеда, ужина, принятия таблеток. А мне не хватало простого человеческого тепла.

За окном по листьям бежали капли дождя, оставляя на земле живительную влагу. Мокрые дорожки и на моих щеках. Выплакивая свою боль, не заметил, как в палату кто-то вошел.

- Билли, что случилось? – испуганно спросила Марсия, подходя еще ближе. – У тебя что-то болит?

- Нет… просто…грустно… - всхлипывал, убирая соленые ручейки. – Как ты прошла сюда?

- Тихо прокралась, пока никого нет. Я принесла тебе это, - руки коснулось что-то мягкое и невероятно родное.

- Мой медвежонок?! Спасибо тебе! – обнимал подарок родителей.

- Я знала, что он нужен тебе. Хочешь, я посижу с тобой?

- А если кто-нибудь узнает? Тебя же накажут. Нет, я не хочу этого.

- Тогда я полежу рядом, пока ты не заснешь.

Девочка забралась на кровать и взяла за руку. Мы говорили о нашей школе, о других детях.

- Знаешь, Билли, однажды ты встретишь того человека, с которым захочешь провести всю жизнь. И у вас будет большая и чистая любовь, как в книгах. Я верю в это.

Я не заметил, как уснул, прижимая медвежонка к груди и впервые за долгое время улыбаясь.

Но месяцы чередовались один за другим, а в жизни не происходило ничего нового. Когда мне исполнилось шестнадцать, случилось еще одно неприятное событие моей и так невеселой жизни.

В школьной столовой всегда можно услышать много любопытного. Справа мальчишки обсуждали популярную музыкальную группу, песню которой услышали по радио. Густав яростно доказывал, что в создании мелодии участвовали барабаны, а Френк, наш одноклассник, отстаивал свою точку зрения, прямо противоположную.

Моё внимание привлек диалог двух девочек из параллельного класса.

- Смотри, какой странный мальчик сидит там, - говорила одна из них.

- Который?

- Ну, вон тот, в сером свитере.

- Аа, это же Билл. Учится в одном классе с Густавом.

- Он симпатичный, - я непроизвольно улыбнулся и даже смутился под наверняка пристальным взглядом в мою сторону.

- Да ну, перестань. Он же слепой. Представь, как вы будете целоваться? Он же даже не увидит тебя. Уж если и добиваться чьего-то внимания, то лучше Стивена не найти. И вообще, выброси мысли о всяких странных личностях из головы.

Подружки перевели разговор на другую тему, а во мне снова проснулась боль и чувство собственной незначимости. Я задыхался от переполняющих эмоций. Моя слепота – мой приговор. Приговор, закрывающий доступ к свету, любви, независимости. Рядом всегда должен быть кто-то зрячий, и так еще больше ощущается бессилие. Словно я брожу по пустому, ледяному коридору в полнейшей темноте в тщетной попытке найти выход. А его просто не существует.

Судьба обрекла меня на одиночество. Нет смысла пытаться изменить её. Нужно просто смириться и пытаться существовать дальше.

Ужаснее всего – выходить на улицу. Однажды на меня напали какие-то моральные уроды. Тогда я только неделю как переехал в квартиру и толком не ориентировался в окружающей обстановке. Выгуливая Лакки, услышал грубые голоса, но не придал значения.

- Эй, ты?! Зажигалка есть? – где-то сзади раздался хриплый голос.

Не зная, к кому обращается парень, я продолжал молчать.

- Ты что, оглох, что ли?! Я к тебе обращаюсь, придурок!

- Да оставь ты его, Шон, - ответил некто второй.

- Ну уж нет! Не терплю неуважения к себе. Последний раз спрашиваю – есть зажигалка?

Решив, что всё же вопрос задан мне, ответил, не оборачиваясь:

- Я не курю.

- Смотрите-ка, наша Спящая красавица заговорила.

Стало немного страшно и неуютно от тона голоса, поэтому я решил отойти подальше. Но едва сделал шаг вперед, как услышал торопливые шаги за спиной.

- И куда это мы собрались? Я еще не закончил разговор.

Одновременно с последним словом ощутил, как кто-то резко и больно схватил за руку, а в нос ударил запах перегара. Непроизвольно сморщился, пытаясь сдержать накатившую тошноту. Лакки зарычал, видя грубость и чувствуя негатив моего преследователя.

- Уйди, мерзкая шавка! – очевидно, он ударил Лакки, потому что папильон взвизгнул. Это стало последней каплей.

- Не трогай мою собаку! – я вырвал руку из его цепких объятий и сделал шаг назад.

- Спорить решил? Хочешь драться? Получай.

Я почувствовал сильный удар по лицу и, не успев сгруппироваться, упал на землю, больно ударившись. Из губы потекла кровь, поскольку во рту появился неприятный привкус железа.

Я не видел лица напавшего, но ясно представлял: злобный дикий взгляд, вздувшиеся от напускного возмущения вены, почти звериный оскал рта. И большими, тяжелыми волнами от него исходила ненависть.

- А ну, отойдите! – услышал третий голос. Он показался знакомым, но определить, откуда я знаю его обладателя, сразу не смог.

- Что, папаша, защищаешь слабых и обиженных? - этот Шон никак не унимался.

- Замолчи, щенок! Еще раз увижу, что ты или твои дружки обижаете этого парня – голову оторву. А теперь валите отсюда, пока я не вызвал полицию.

- Ой-ой, напугал, - хорохорился хулиган, но, тем не менее, ушел.

- Ты как? Сильно ушибся? – спросил мой защитник.

- Ничего. Всё в порядке.

- Геройствовать будешь не здесь и не со мной, - ответил мужчина и в два счета поднял меня. – Тебя ведь Билл зовут?

- Откуда вы знаете? – удивился, пытаясь отряхнуться. Кто же этот человек?

- Я твой сосед, Марфс. И я еще не настолько стар, чтобы называть меня на «вы», поэтому для тебя я Грегори. Договорились, Билл?

В тот момент я понял, откуда голос мужчины был мне знаком: чувство постоянной опасности заставляло всегда прислушиваться к голосам живущих в доме людей.

- Да… Грегори. Спасибо, что заступился за меня. Кто они такие?

- Местное хулиганье. Только и умеют, что пить, курить и драться. Отец Шона – важная птица, но сынок побаивается меня. Поэтому уверен, что больше он к тебе близко не подойдет. Но рану нужно обработать. Пойдем-ка со мной.

- Хелен, - обратился он к жене, едва войдя в квартиру, - помоги.

- Боже, кто ударил бедного мальчика? – запричитала женщина, усаживая меня на диван.

- Да это Шон постарался.

- Этого бандита давно пора отправить за решетку, - ругалась фрау, шурша пакетами и коробочками.

- Потерпи немного, - попросила они и приложила ватку к губе. Ощущения, как и ожидалось, не из приятных. Чтобы отвлечься, ущипнул себя за руку.

Женщина слегка подула на лицо и смазала ранку мазью.

- Скоро всё пройдет – заверила меня.

В доме Марфсов пахло домашней выпечкой и ванильным порошком. Где-то в комнате тикали часы, отмеряя ход времени. За окном проехала машина и кто-то щелкнул сигнализацией.

Я еще раз осознал, как беспомощен перед разным сбродом, шатающимся по улице. Захотелось домой, под защиту родных стен. Там я чувствовал себя в безопасности.

- Спасибо вам огромное, но мне пора.

- Билл, побудь еще немного, ты же не стесняешь нас, - ответил Грегори.

- Нет-нет, благодарю.

- Тогда я дам тебе вишневого пирога, - и, не слушая отговорок, фрау Хелен вложила мне в руки объемистый сверток.

Пирог действительно оказался очень вкусным. Жаль, что супруги давно переехали к сыну в Зальцбург, и я потерял замечательных друзей.

После той истории на улице я избегал ненужных контактов с окружающими, кроме жизненно необходимых. Я спрятал своё сердце за высокой стеной, построенной из воспоминаний, обид и горести. Но в первый же день, услышав твой голос по радио, стена рухнула. В одночасье она рассыпалась пеплом и разлетелась на ветру. Ты разрушил её, Том.

Твой визит изменил привычный ход моей жизни. Если бы ты знал, как мне хотелось быть с тобой. Но когда ты пришел, так внезапно, я растерялся. Торт, оказываемая забота – для чего всё это, Томми? Неужели ты считаешь себя настолько виноватым передо мной, что готов тратить личное время? Если это так, то я жалею об одном – что раньше сам не бросился под колеса твоего авто. А, впрочем, всё это глупые мысли.

Хоть я и не видел тебя, но по голосу понимал всё. Знаешь, голос человека передает состояние более непосредственно, искренне, нежели выражение лица. Я научился различать все, даже самые тонкие изменения голоса: от доброты до жестокости, от радости до злости. Голос это какая-то раздетость, что-то интимно обнаженное.

Мои друзья, приходя в гости, никогда не смущали. Ведь они точно такие же. Ты другой, Том. Перед тобой не хотелось показывать слабость. Но пришлось, потому что гораздо хуже просить тебя о помощи.

Для человека, казалось бы, нет ничего проще налить в стакан воду. А для меня это целый ритуал со своей последовательностью: опустить палец в сосуд, чтобы контролировать уровень воды, и уж только потом наливать жидкость. Подобные действия в любом случае привлекают внимание, а в моем – особенно. Стоя к тебе спиной, я чувствовал пристальный взгляд. Ты наблюдал за всем, что я делаю. Жаль, что так и не сказал ничего в тот момент. По интонациям я бы смог определить твои мысли и эмоции: быть может, брезгливость, или равнодушие.

А инцидент с разбитой тарелкой. Боже, я еще никогда не чувствовал себя так неловко. Ни когда пролил на женщину сок в кафе, ни когда уронил всю стопку пачек с чаем в магазине. Рядом со мной был ты, и именно этот факт в десятикратном объеме увеличил мое смущение.

Вся уверенность исчезла без следа. Я кожей чувствовал исходившую от тебя жалость. Колени подгибались, а кровь резко прилила к лицу. До боли стискивая в незабинтованной руке веник, так, что костяшки пальцев наверняка побелели, я боролся с подступающими слезами досады. Да, Марсия может мной гордиться – я выдержал это испытание. Испытание ТОБОЙ.

Всё-таки мы пешки в этой игре жизни. Она как королева повелевает нами, расставляя по квадратам судьбы. Сталкивает, заставляет драться и… уничтожает. Жизнь имеет право на любой ход. Мы же не смеем сделать лишнее движение, всегда идем по уготованному ею пути без какой-либо возможности повернуть назад.

Наверное, я опрометчив и наивен, но я поверю тебе, Том. Мне кажется, ты не способен на предательство. Я впущу тебя в свой мир, ведь ты искренне хочешь со мной общаться?

*****

Весь день был как на иголках: долго думал, что надеть для похода в город, что говорить. Конечно, для тебя эта поездка ничего не значит. А я отношусь слишком серьезно, будто иду на свидание.

За час до назначенного тобой времени я полностью собрался и сидел в кресле, нервно покусывая губы, выстукивая пальцами по полированным подлокотникам незамысловатую мелодию.

Минуты бежали, а я погрузился в размышления. Звук подъехавшей машины заставил очнуться. Надев ботинки и куртку, стараясь не потревожить больную руку, ждал у входной двери, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Пальцы хаотично сжимали перчатки в ожидании твоего звонка. И вот он раздался. Выждав пару секунд, открыл дверь.

Пространство вокруг заполнил аромат твоего парфюма. Ты очень вкусный, Том - так сказала бы Марсия.

- Здравствуй, Билл, - услышал теплое, почти родное приветствие.

- Привет, Том.

Я умирал от ощущения тебя, купался в своем личном счастье, наплевав на запреты и убеждения. И ждал… сам не зная, чего. Очень хотелось, чтобы ты обнял и сказал что-нибудь приятное.

- Ты уже готов? Мы можем идти?

- Да, сейчас, закрою дверь.

Вытащив из кармана ключи, принялся отработанным движением нащупывать замок.

- Тебе помочь? – немного робкий голос.

- Помоги. Только по особому. Сможешь? – как я решился на этот шаг – загадка.

- Что нужно делать? – заинтересованно, легко и свободно.

- Положи свою руку поверх моей, - я почувствовал касание твоей ладони. Совсем как вчера.

- А теперь нужно вставить ключ в замочную скважину.

Я наивно полагал, что ты просто поднесешь мою руку ближе к замку, но ты совершил то, что заставило меня снова дрожать и смущаться – приобнял меня одной рукой, а другой ловко помог закрыть дверь. Ты всего лишь стал удобнее, а я почти побывал в раю. Как же тепло в твоих руках, как уютно и комфортно.

Твои теплые пальцы снова коснулись руки, приглашая спускаться вниз. А в животе робко запорхали крошечные бабочки…маленькие бабочки такого большого счастья…

Дата добавления: 2015-09-02