Глава четвертая. Меган на несколько секунд потеряла способность соображать.

Замуж?

Меган на несколько секунд потеряла способность соображать.

Сердце забилось в груди в глупой надежде, но потом смысл сказанного стал доходить до нее. На смену надежде пришла ярость, заставившая ее снова вскочить с отцовского кресла.

– Ты думаешь, я выйду за тебя замуж из‑за, твоих денег? – Не дожидаясь ответа – он был ей не нужен, она бросилась в атаку. – Как ты посмел смешивать меня с теми женщинами, которые вешаются на тебя ради того, что ты можешь им дать! – Она возмущенно взмахнула руками. – Это лишний раз подтверждает, насколько ты испорчен той жизнью, которую ведешь. Ты привык покупать женщин. Наверняка у тебя в каждом городе по любовнице!

Она воинственно уперлась руками в бедра, как будто демонстрируя, что ее женственность не продается.

– Но только не в Гундамурре. Даже если мне придется есть грязь, я не присоединюсь к веренице твоих любовниц!

У Джонни был такой вид, будто ее слова забавляют его.

– Ты представила меня какой‑то секс‑машиной, не удосуживающейся даже запоминать имена женщин, с которыми имею дело.

Меган пожалела, что дала волю чувствам и ввязалась в этот разговор.

Джонни подошел к столу и Встал напротив нее.

– Могу я узнать, отчего у тебя сложилось такое впечатление?

– Только не говори, что тебя не преследуют толпы поклонниц, – фыркнула она, складывая руки на груди, как будто стремясь защититься от его привлекательности, которая помимо воли начинала действовать на нее. – У любого, кто зашел в кондитерскую, возникает желание отведать сладостей.

– Интересно, ты когда‑нибудь высказывала отцу свое мнение обо мне?

– Нет. Да и зачем? Думаю, он сам понимал, кто ты, – ядовито ответила Меган.

– Да, он понимал. Он взял на себя труд понять, кто я, когда мне было шестнадцать.

– Шестнадцать, – хмыкнула Меган. – Тогда ты не был поп‑идолом.

– Да, не был. Я был мальчишкой с улицы, единственный жизненный опыт которого заключался в умении выживать и избегать неприятностей.

Меган нахмурилась. Она никогда не задумывалась об этом.

– Ты всегда казался мне счастливым человеком.

Джонни пожал плечами.

– Просто я быстро понял, что улыбка может избавить от многих бед, а также скрыть то, что никому не следовало знать.

– Ха! Я всегда знала, что легендарное обаяние лишь маска.

Ее фраза вызвала его недоуменный взгляд.

– Поначалу это была часть тактики выживания. Но потом мне понравилось производить хорошее впечатление на людей. Что в этом плохого?

– Потому что это обман.

– Обман? Почему?

– Потому что ты заставляешь человека думать, что он особенный, что он что‑то значит для тебя.

А на самом деле – ни‑че‑го.

– Меган, каждый человек особенный. – Его взгляд впился в ее лицо, в голосе снова появилась страстность. – Разве твой отец не говорил тебе об этом? Разве его пример не показал тебе этого?

Он перевел взгляд на кресло, с которого она вскочила. Страдание, промелькнувшее на его лице, без слов сказало ей, что он хотел бы увидеть в нем Патрика живым и здоровым и как невыносимо было ему увидеть ее сидящей на этом месте.

Джонни кивком указал на кресло.

– Это Патрик научил меня ценить собственную индивидуальность. Он объяснил мне, почему я не должен позволять использовать себя, и как стать тем, кем могу стать, и если я так сильно люблю музыку, то должен следовать зову своего сердца.

Меган никогда не задумывалась, как он прожил свои первые шестнадцать лет, до приезда в Гундамурру. У него было тяжелое детство? Но даже если так, это было давно. Он добился успеха, и воспоминания не могут омрачать его жизнь…

Или могут?

Он перевел на нее сверкающий яростью взгляд.

– Я таков, каков я есть, Меган. Но я никогда не принижаю других, чтобы возвыситься самому. И я не падок на дармовое угощение – это к разговору о кондитерской. Мне жаль людей, которые размениваются на это, потому что они обесценивают самих себя. Я не поощряю своих поклонников, но рад, что мои песни трогают их души. Я вкладываю в свои песни те ценности, которые привил мне твой отец, Меган. И Патрик понимал это.

Странно, что ты этого не поняла.

Да он не просто Король Обаяния, он – Святой Джонни!

– А мне кажется, что это элементарная игра на чувствах людей. Ты прекрасно знаешь, что им нужно, и даешь им это.

– Похоже, ты рада бы сбросить меня обратно в сточную канаву, в которой я вырос.

– Нет. Твое место на вершине голливудского Олимпа.

– Лишь бы я оставил Гундамурру тебе, да? Озлобленной женщине, которая лучше умрет, чем примет помощь от мужчины?

Эта внезапная контратака вынудила Меган защищаться.

– Я не озлобленная женщина!

– Что с тобой случилось? Тебя использовал какой‑то мужчина? Он хотел только секса и не хотел свадебных колоколов?

– Это не твое дело.

– О нет! Теперь это мое дело. Ты сама сделала его моим, относясь ко мне подобным образом.

Как будто я какое‑то мерзкое пресмыкающееся, которому безразлично, кого использовать для реализации своих сексуальных потребностей.

– Я этого не говорила. Но ты не можешь обвинять меня в подобных мыслях, потому что все знают, какую жизнь ведут поп‑звезды.

– У меня нет такой репутации, но ты все равно презираешь меня. Потому что я мужчина?

– Потому что ты – Джонни Обаяшка! – выпалила Меган, чувствуя, что в этом поединке он одерживает верх. – Ты же не будешь отрицать, что у тебя было много женщин?

– Но только не Меган Магуайр, которая не желает становиться в очередь. Она предпочтет стоять в стороне и всячески избегать меня.

– В чем дело, Джонни? Не привык, что кто‑то не падает к твоим ногам?

– Меган, – Джонни вдруг стал серьезным, что я тебе сделал? Ведь я не использовал тебя, не оскорблял? Тот парень в колледже был бабником и прыгал из постели в постель?

– А ты сам? Если ты не бабник, то почему до сих пор не женился? – не сдавалась Меган.

Джонни усмехнулся, выражение его лица стало задумчивым.

– Просто не встретил никого, кого бы захотел привезти сюда. – Он покачал головой и отошел к шахматному столику. – Рик ни минуты не колебался и сразу привез сюда Лару, Митч – Кэтрин…

Он взял в руки черного короля и стал поглаживать его большим пальцем, как будто хотел оживить. Вспомнил ли он в этот момент, как Патрик играл в шахматы с Кэтрин?

– Они сразу все поняли про Патрика и про Гундамурру, – продолжал Джонни все так же задумчиво. Голос его приобрел тот волнующий тембр, который делал его песни такими проникновенными. – Они все поняли и приняли.

– Но они не остались здесь жить. Все они живут в городе.

Джонни вернул короля на доску, но поставил его и даже кивнул, как будто отдав дань уважения.

Когда он повернулся к Меган, на лице его была чуть печальная и одновременно ироничная усмешка.

– Некоторые из женщин, с которыми я встречался, с радостью разделили бы жизнь с Джонни Обаяшкой, но им не нужен был Джонни Эллис.

– Ты был нужен мне, но ты потерял меня.

– Мне кажется, ты сама себя потеряла, Меган.

Ты делаешь все, чтобы не казаться женщиной, прячешь свою женственность в мужскую одежду, стягиваешь волосы…

– Просто так удобнее для работы, – попробовала защититься она.

Взгляд Джонни спустился к ее скрещенным на груди рукам.

– Весь твой вид телеграфирует: «Держись от меня подальше!» Похоже, тот парень из колледжа сильно обидел тебя. Но я думал, что дочь Патрика знает себе цену и не позволит себе быть жертвой…

– Я знаю себе цену, черт побери! Именно поэтому я не продамся тебе за все твои деньги!

– Меган, это была больше провокация, чем предложение. – Его губы растянулись в усмешке. И она удалась, не так ли?

Меган вспыхнула, вспомнив, что она тут наговорила. Не стоило забывать, что Джонни никогда не был серьезным. Он умело расставил ловушку, и она угодила в нее. Ей очень хотелось вернуться в отцовское кресло, вновь обрести уверенность в себе, но ей подумалось, что этим она вызовет презрение и жалость Джонни.

Но так или иначе она должна вернуть себе инициативу в этом разговоре. Меган подошла к шахматному столику, оперлась руками на его край и задала вопрос, который, как она надеялась, собьет Джонни с ног:

– А что было бы, если бы я согласилась выйти за тебя замуж?

У него хватило выдержки усмехнуться.

– Тогда бы мы стали планировать свадьбу.

Нет, он не может говорить всерьез. Джонни снова ее провоцирует и просто ищет трещину в ее обороне, чтобы побольнее ударить. Меган пренебрежительно тряхнула головой.

– Ты, безусловно, шутишь.

– С чего ты взяла? С давних времен брак использовался для объединения собственности. Глаза его лукаво блеснули. – И обзаведения наследниками.

Желудок Меган мучительно сжался, когда она представила, что Джонни мог бы стать отцом ее детей, но разум решительно отверг всякую мысль о том, как эти дети зачинались бы.

– Сейчас не феодальные времена, и я ни за что не попаду в ловушку брака без любви, в котором мой муж будет прыгать из постели в постель по всему миру.

Джонни вскинул брови в насмешливом изумлении.

– Я думал, единственная любовь твоей жизни это Гундамурра. Какая тебе разница, чем занимается твой муж, если он обеспечил твое будущее здесь?

Как же мастерски он умеет переворачивать все с ног на голову! Она должна немедленно прекратить этот бессмысленный разговор.

– Мое будущее – только моя забота.

– Но теперь оно неразрывно связано с моим, напомнил он ей.

– Но не в личном плане.

– Это могло бы быть… продуктивным.

– Ой, прекрати, Джонни! – раздраженно воскликнула Меган, снова складывая руки на груди. Не надо играть со мной в эту дурацкую игру.

Джонни немедленно стал серьезным.

– Она вовсе не дурацкая. Она позволила мне понять твое многолетнее предубеждение против меня. Кстати, очень несправедливое. Надеюсь, ты сможешь преодолеть его и мы станем друзьями.

Она не хотела быть другом, она хотела…

– Друзьями, объединенными общей целью, продолжал Джонни. – И эта цель – спасти Гундамурру. Надо забыть наши разногласия и объединиться. Я даю деньги, ты используешь их на благо Гундамурры по своему усмотрению – все так просто. Думаю, именно этого хотел Патрик.

Меган посмотрела на Джонни и поняла, что он не отстанет, пока она не согласится. Продолжать борьбу с ним было бесполезно.

А все отец…

Отец…

Ее горло свело от подступающих рыданий, глаза наполнились слезами. Она поспешно отвернулась и отошла к столу, затем, с трудом сглотнув, сказала то, что должна была:

– Хорошо. Ты даешь деньги, я расходую их на благо Гундамурры. Если ты позовешь Митча, мы можем составить соглашение.

– Меган…

Нежность его голоса вызвала дрожь в ее теле.

– Уйди… пожалуйста.

Она услышала, как Джонни тяжело вздохнул.

– Я просто хотел сказать… Я знаю, ты считаешь, что Гундамурра принадлежит тебе по праву рождения, и воспринимаешь меня чуть ли не как захватчика. Но в каком‑то смысле я тоже родился здесь. Это и мой дом тоже. И всегда будет им.

Всегда…

Меган напряглась и расслабилась только тогда, когда услышала, как открылась и с тихим щелчком закрылась дверь.

Он ушел.

Но он вернется. И если он продолжает считать Гундамурру своим домом даже теперь, когда отца не стало, он будет возвращаться снова и снова.

Тем более что ему принадлежит сорок девять процентов.

Интересно, а если бы она действительно сказала, что согласна выйти за него замуж? Неужели он женился бы на ней, отказавшись от всех других?

Замок на песке.

Глупая, несбыточная мечта.

А действительность такова, что, даже случись это, он бы то и дело покидал ее, возвращаясь в мир, где ей не было места. Гундамурра требует всего ее времени и внимания, и она не выдержала бы, думая все время о том, кто занимает ее место, когда она далеко.

Но она могла бы выйти за Джонни замуж, а потом развестись…

Господи боже! Она думает как настоящая… стерва. Гадкая стерва! А все потому… Меган закрыла глаза. Потому что с самой юности мечтает, что он полюбит ее. Полюбит так, как будто она одна‑единственная женщина на земле. Во всяком случае, для него.

Дата добавления: 2015-09-02