Часть 13. О ярости, гневе и неумолимой судьбе

Конец старым порядкам близился, и предводителей самого смертоносного отряда сёгуна, как и прочих людей по обе стороны баррикад, снедали ярость и гнев на неумолимую судьбу. Судьбу — будь то неразделимо связываемая с этим понятием безжалостная богиня или всепоглощающая сила, под влиянием которой их мир менялся с головокружительной быстротой, — им, простым смертным, несмотря на всю их несгибаемую волю к власти, не удавалось подчинить себе. После длившейся пятнадцать лет небывалой смуты ни победители, ни побежденные, ни, наверное, блистательное божество их далеких предков не позволили бы миру воцариться на их священной земле без решающей кровавой борьбы.

Сладость свершившейся над Ито и его стражами императорской гробницы мести не отравили ни безжалостная богиня Солнца, ни те, кто стоял за самым знаменательным событием в истории Токугава. 14 октября третьего года эпохи Кэйо (8 ноября 1867 года), за месяц до убийства Ито, последний сёгун Токугава Ёсинобу сообщил о своем отречении и возвращении всей полноты власти императору. Об этом было объявлено в Большом зале замка Нидзё в присутствии представителей сорока провинций. Это событие, ставшее началом Реставрации Мэйдзи, инициировал Сакамото Рёма. В прошлом июне, когда союзники Рёмы из Сацумы и Тёсю строили планы свержения Токугава силой, этот дальновидный человек из клана Тоса придумал способ предотвратить гражданскую войну. По плану Рёмы, дерзкой попытке заложить в Японии краеугольный камень демократии, первым делом сёгун должен был вернуть императору бразды правления. Далее следовало образовать две законодательные палаты правительства — верхнюю и нижнюю, куда вошли бы способные люди из числа князей и придворных, а также полномочные представители японского народа в целом. Все решения на государственном уровне советники должны были принимать, опираясь на общественное мнение. Рёма подал свой план на рассмотрение Гото Сёдзиро, старшего советника Яманоути Ёдо, влиятельного князя Тоса. Гото, в свою очередь, представил план Рёмы своему даймё, а тот изложил его в октябре в петиции сёгуну.

Будучи главным министром князя Ёдо, Гото обладал в Киото значительным политическим влиянием и, готовясь подать петицию Ёдо первому министру сёгуна Итакуре Кацукиё, устроил так, чтобы его представили другому влиятельному киотскому игроку. Вечером 20 сентября он посетил дом генерального инспектора бакуфу Нагаи Наомунэ, близкого советчика сёгуна. Когда они расположились в гостиной, Нагаи объявил, что здесь присутствует некто, кого он хотел бы свести с Гото (тот, понятно, заранее ожидал знакомства с Кондо Исами). В этот момент Гото увидел в соседней комнате человека с длинным мечом на боку. Человек представился — очень вежливо и по всем правилам этикета. Хотя Гото ни разу не встречался с командиром Синсэнгуми, репутация того была ему отлично известна. Сердечно представившись сам, Гото неожиданно сказал Кондо: «Мне не нравится длинный меч у вас на боку» — и спросил затем, не может ли тот его снять. Кондо засмеялся, вынул ножны с мечом и положил на пол подле себя. Последующие несколько часов мужчины провели в обсуждении насущной политической обстановки в Японии. Они подружились, или, по крайней мере, Кондо хотелось в это верить. Кондо слышал, что Гото, происходивший, конечно, из Тоса, имеет множество союзников среди роялистов, в числе которых был и Сакамото Рёма, проклятье бакуфу. Тем не менее крестьянский сын был крайне польщен знакомством с прославленным самураем и велел своим людям не причинять Гото вреда. Он знал, что тот готовит петицию для подачи сёгуну, но не знал ее содержания. Нечего говорить, что он более чем жаждал ее увидеть, и попросил у Гото копию. Три дня спустя после их первой встречи Кондо посетил Гото в его доме. Он по меньшей мере дважды подряд пытался снова встретиться с Гото, который ловко, хотя и тактично давал Кондо от ворот поворот и в конечном итоге так и не показал ему петицию.

Хотя Ёсинобу принял план Рёмы, богиня солнца не знала удержу. На этот раз она воспользовалась талантами своего любимца — самого заклятого врага сёгуна при императорском дворе. Ивакура Томоми, этот мастер политических интриг, вместе с Сацума строил планы по свержению бакуфу (77). Промедли Ёсинобу с отречением, и против него обратили бы тайное оружие, которому не сумели бы противостоять все его войска. Этим оружием был составленный Ивакурой императорский указ, повелевающий объединенным силам Сацумы, Тёсю и других могущественных провинций напасть на Токугава. Указ был фактически смертным приговором Токугава, призывавшим уничтожить режим Эдо, покарать «изменника» Ёсинобу и предать смерти князей Айдзу и Куваны. Этот документ Ивакура доверил Накаяме Тадаясу, деду императора по матери.

Тем временем власти Токугава в Киото прознали, что Сацума и Тёсю планируют напасть на особняк князя Айдзу. Синсэнгуми и Мимаваригуми немедленно отправили круглосуточно патрулировать город. Синсэнгуми разместили своих людей у передних ворот дома Накаямы, чтобы внимательно наблюдать за каждым, кто входит и выходит. За день до отречения Ёсинобу Ивакура получил от Накаямы императорский рескрипт, в котором с князя Тёсю и его наследника снималось клеймо «врагов императора». Ивакура спрятал эту бумагу в одежде своего младшего сына, вынесшего ее через переднюю дверь незаметно для людей Кондо.

В тот день, когда Ёсинобу заявил в замке Нидзё о своем отречении и когда на смертном приговоре Токугава была поставлена печать императора, Синсэнгуми засекли входящих в дом Накаямы самураев из Сацумы и Тёсю. Хотя Кондо не знал точной цели их визита, он приказал своим людям арестовать или убить их, когда они уйдут. Однако те сумели выбраться через заднюю дверь и унесли с собой императорский указ. Но история показывает, что даже божественным планам может помешать человеческий фактор. Прежде чем Сацума и Тёсю успели нанести удар, решение Ёсинобу было одобрено императорским двором, и всемогущий тайный указ, таким образом, пропал втуне.

Кондо Исами и всех тех, кого лишь четыре месяца тому назад официально включили в иерархию Токугава, до глубины души оскорбило отречение сёгуна. Дело омрачило еще и то, что 26 октября, через двенадцать дней после отречения Ёсинобу, Кондо получил из Эдо известие, что его приемный отец при смерти. Через два дня Кондо Сюсукэ умер. Ему было шестьдесят семь лет. Кондо был слишком занят волнениями в Киото, чтобы ехать в Эдо на похороны.

Князей Айдзу и Куваны тоже, со своей стороны, разгневало решение Ёсинобу. Кондо меж тем с жаром осудил князей Овари и Фукуи, двух ближайших вассалов сёгуна, как «предателей», вынудивших Ёсинобу отречься. В следующем месяце гений и прозорливец, организовавший это отречение, был убит. Хотя Синсэнгуми не имели отношения к смерти Сакамото Рёмы, Кондо не колеблясь убил бы его, представься ему такая возможность. «В тот день, когда зарубили Сакамото Рёму и Накаоку Синтаро, Кондо лежал больной в доме моей сестры, — вспоминала Миюки. — Через два или три дня после убийства он пришел в мой дом и сказал: «Раз Сасаки Тадасабуро со товарищи убили Сакамото, я могу спокойно выпить сакэ». Он послал за Сасаки, и они устроили большую пирушку» (78).

13 ноября, за пять дней до происшествия у Абуракодзи, Ито Каситаро и Тодо Хэйсукэ пришли в укрытие Сакамото Рёмы в Киото, чтобы предупредить его и его соратника Накаоку Синтаро об опасности. В длинном списке политических врагов Токугава двое выходцев из Тоса занимали верхние позиции. Они организовали военный союз Сацумы и Тёсю, что ускорило падение Эдо; и, хотя именно Рёма стоял за мирным отречением Ёсинобу, они с Накаокой готовы были вместе со своими соратниками из Сацумы и Тёсю сокрушить Токугава силой, если сёгун откажется отречься. Неудивительно, что консерваторы из лагеря Токугава обвиняли Рёму и Накаоку в свержении правительства. «Накаока прислушался к моему предостережению, — говорил позднее Ито. — А вот Сакамото казался безразличным и не обратил внимания на мои слова». Нескольких друзей Рёмы убили Синсэнгуми, которых он считал не более чем бандой головорезов. Ни при каких обстоятельствах он не стал бы слушать советы людей, которые когда-то были неотъемлемой частью этой банды. Два дня спустя Рёма и Накаока были убиты в убежище Рёмы — комнате на втором этаже дома киотского торговца соей.

Синсэнгуми серьезно подозревали в убийстве. 19 ноября, четыре дня спустя после происшествия, Окубо Итидзо (79), политический лидер Сацумы, писал Ивакуре Томоми: «Я слышал, что Сакамото, без сомнения, убили Синсэнгуми. <...> Первый подозреваемый — Кондо Исами». Убийцы оставили после себя ножны цвета воска и пару деревянных сандалий, чтобы возложить вину на Синсэнгуми. Синохара Ясуносин и другие члены партии Кодайдзи, скрывающиеся в представительстве Сацумы в Киото, опознали ножны как принадлежавшие Хараде Саносукэ. Харада был родом из хана Мацуяма, граничившего с ханом Тоса на острове Сикоку. Прежде чем умереть от ран через два дня после нападения, Накаока сообщил, что один из нападавших громко выругался на диалекте Сикоку. Столь же твердой уликой была пара сандалий с эмблемой соседней гостиницы. На следующий день обнаружилось, что в эту гостиницу часто захаживали члены Синсэнгуми, и Рёмины последователи заставили власти Токугава вызвать Кондо Исами на допрос. Кондо, конечно же, засвидетельствовал, что его ополчение не причастно к убийству.

Хараду явно подставили члены партии Кодайдзи в отместку за убийство Ито. Но убийцей он не был. Он был офицером Синсэнгуми и мастером как меча, так и копья, сражавшимся в большинстве основных битв с участием Синсэнгуми, включая «Икэдая», Абуракодзи и бой за оскверненные доски объявлений на Большом мосту Сандзё. Матерый воин, такой как Харада, не мог забыть ножны от своего меча после двух-трехминутной схватки. И в какой бы спешке он ни покидал место преступления, он никогда не оставил бы пару уличающих его сандалий. Обе ошибки были бы нарушением кодекса самурая и, значит, согласно уставу Синсэнгуми, карались сэппуку. Хараду и Синсэнгуми оправдывали и воспоминания бывшего ополченца: «Той ночью мы были у Кондо, и Харада Саносукэ с нами. Услышав на следующий день об убийствах, мы сказали друг другу, что, кто бы ни сделал это, он явно очень умелый фехтовальщик. Позже мы услышали, что это дело рук Имаи. В этом был резон. Имаи в то время славился в Эдо своим мастерством в обращении с коротким мечом. Говорили, что, когда он наносит удар, все, что вы можете увидеть, — это его меч. Только Имаи мог проделать такое в тесной комнате за столь короткое время» (80).

Люди Рёмы были возмущены и жаждали мести. Когда Кондо заявил о непричастности своих бойцов к убийству, они взяли дело в свои руки. Не вызывало сомнений, что их предводителя убили люди из лагеря Токугава. Существовало три вероятных мотива для убийства Рёмы, и все три были взаимосвязаны. Рёма стоял за мирным отречением Ёсинобу и возвращением всей полноты власти императору. Рёма застрелил по меньшей мере одного, а возможно, и двоих людей бакуфу в прошлом году, когда его чуть не убили в гостинице «Тэрада» в Фусими вскоре после заключения инициированного им военного союза Сацумы и Тёсю. Третий мотив был связан с потоплением корабля, который люди Рёмы зафрахтовали для перевозки ружей революционерам. Корабль с четырьмя сотнями контрабандных винтовок был потоплен кораблем, принадлежавшим хану Кии. Рёма возглавлял группу изгоев, а Кии был одной из трех ветвей дома Токугава. Когда хан Кии отказался выплатить изгоям компенсацию, те пригрозили подать иск в суд международного права. Зная силу общественного мнения, Рёма сочинил высмеивающую Кии (81) песенку и спел ее в веселых домах в международном порту Нагасаки, где располагался его штаб и где собирались влиятельные люди со всей Японии.

Интуиция не подвела Рёму, и вскоре хан Кии сделался посмешищем всего города. В мае 1867 года, за шесть месяцев до убийства Рёмы, Кии согласились выплатить компенсацию в размере 83000 рё, если Рёма отзовет иск. Рема сделал это, но Кии, надо полагать, затаили злобу. Когда до людей Рёмы дошел слух, что Миура Кютаро, высокопоставленный чиновник Кии, подстрекал Синсэнгуми к убийству Рёмы, они поступили соответственно.

Однако Миура был ни в чем не повинен и сознавал, что его жизнь в опасности. Пользуясь хорошими отношениями с князем Айдзу, он договорился, чтобы Синсэнгуми его защищали. Первое покушение на жизнь Миуры провалилось; потом люди Рёмы узнали, что снежной ночью 7 декабря он должен посетить собрание в гостинице «Тэнман», неподалеку от места, где недавно случилась резня у Абуракодзи. В десять часов вечера шестнадцать человек в белых головных повязках, с двумя мечами, а некоторые и с пистолетами, вошли в гостиницу. Один из них, Накаи Сёгоро, пылал особо ярой жаждой мести (82). На оружии Накаи, мастера иай, искусства выхватывания меча, было выгравировано его имя, и это оружие было подарком Рёмы. Он метнулся вверх по лестнице, остальные последовали за ним.

Комната Миуры была на втором этаже. С ним было больше десяти человек, включая Сайто Хадзимэ, Оиси Кувадзиро, Миягаву Нобукити и еще четверых членов Синсэнгуми. Они пили сакэ, когда услышали, что в коридоре кто-то есть. Один из людей Миуры отодвинул перегородку, и Накаи ворвался в комнату с криком «Миура!». Одним молниеносным движением он выхватил меч и рассек Миуре лоб. Затем в комнату вбежали пятнадцать его товарищей. В свалке лампы погасли, и люди едва отличали друзей от врагов. Лязгали мечи, хлестала в темноте кровь, тесную комнатку заполнили звуки выстрелов и гортанные крики. В суматохе легко раненый Миура выскользнул через окно на крышу. Один из ополченцев, скрещивая мечи с кем-то из нападающих, сверзился из окна в пруд в саду. «Вокруг пруда оказалось много врагов», — писал Нагакура. Ополченец выскочил из пруда и погнался за противниками, которые «бросились врассыпную».

Двое членов Синсэнгуми, включая Миягаву, были убиты; трое, включая Сайто, — ранены. Из нападавших погиб только Накаи; еще одному отрубили запястье, большинство же получило легкие ранения.

Прежде чем скрыться, один из людей Рёмы отрубил мертвую голову Накаи. Но, конечно же, голова эта была тяжелой, из нее сочилась кровь, и эта кровь смешалась с водой колодца, в который голову бросили, чтобы никто не опознал обезглавленный труп, лежавший наверху. Однако через несколько дней голову обнаружили и опознали по имени, выгравированному на мече Накаи.

Дата добавления: 2015-09-01