Часть 9. Битва у Запретных врат

Тёсю пустились во все тяжкие. Ради революции они решили вернуть себе милость императора, утраченную после переворота 18 августа. Режим Токугава должен быть уничтожен, заявляли Тёсю, и ради сей великой цели они не остановятся ни перед чем. Они собирались захватить императора, будто шахматного короля, поскольку те, в чьих руках Сын Неба, и правят страной. Но сперва они должны напасть на своих заклятых врагов. Тёсю винили князя Айдзу, хозяина Синсэнгуми, за резню в Икэдая. Они справедливо полагали, что союз Сацумы и Айдзу временный и будет расторгнут, когда Сацума сочтет нужным. Со времен своего изгнания из Киото Тёсю были убеждены в предательстве Сацумы. Они подозревали, что Сацума замышляет свергнуть Токугава бакуфу в Эдо только для того, чтобы установить Симадзу бакуфу в Кагосиме (59), и, чтобы предотвратить это, готовы были на все — даже пожертвовать жизнью и навлечь на себя клеймо «врагов императора» в битве у Запретных врат.

Вести о резне в гостинице Икэда достигли хана Тёсю четыре дня спустя после происшествия. Самураи Тёсю пришли в ярость. Вся провинция взялась за оружие. Через семь дней они отправили войска, чтобы отомстить. До Икэдая Тёсю делились на консерваторов, выступавших за сдержанность напоказ Токугава, и радикалов, жаждущих войны. Но теперь обе стороны, объединенные гневом, призывали к войне против бакуфу (60).

К концу июня более двух тысяч возглавляемых Тёсю роялистов, включая около трехсот ронинов, скрывавшихся в представительстве Тёсю в Киото, рвалось в бой. Они разделились на четыре отряда, засевшие за городом: в Сага на северо-западе, в Фусими и Ямадзаки на юге и в Явата на юго-востоке. Они заявили двору о том, что всецело преданы императору, и отстаивали невиновность князя Тёсю и изгнанных после переворота придворных. Они сообщили двору, что намерены остаться в Киото, чтобы разобраться с теми, кто несет ответственность за резню в Икэдая, а если их прошение не будет принято, они нападут на войска, окружающие дворец, и захватят двор силой, несмотря на то, что вдесятеро уступают в численности. Засим роялисты намеревались добиться возвращения изгнанникам их положения при дворе, с двойной целью: вернуть Тёсю милость императора, чтобы окончательно разгромить бакуфу, и отомстить за своих товарищей, убитых в Икэдая.

Ни Токугава, ни двор не приняли требований Тёсю, которые справедливо расценили как угрозу, а не как мирную просьбу. Бакуфу разместило в городе пятьдесят тысяч солдат в состоянии повышенной боеготовности. Среди них были самураи под командованием протектора Киото, защищающие девять Запретных врат дворца императора. Двор издал указ, в котором объявлялось, что Айдзу и Сацума прошлым летом действовали в полном соответствии с волей императора; Тёсю же предписывалось немедленно отступить от столицы. Командиры Тёсю в своих расположенных вокруг города лагерях отказались подчиниться указу как изданному под влиянием бакуфу и Сацумы. По установлению бакуфу Тёсю должны были отвести войска до 19 июля (61).

В свете надвигающейся войны Кондо Исами, в кольчуге и шлеме, с двумя мечами на боку, громким чистым голосом строго и уверенно зачитал ополченцам свои девять «Воинских запретов» на общем сборе у крытых черной черепицей ворот штаба Синсэнгуми. Рядом с ним стоял Хидзиката Тосидзо, тоже в кольчуге и шлеме, наблюдая за войском пронзительными темными глазами, — и его грозный, внушительный вид служил постоянным напоминанием о клятве верности до самой смерти, которую они дали, вступая в ополчение. Сотня воинов, выстроившихся многочисленными ровными рядами под красно-белым знаменем со знаком «верность», внимала — многие со смертоносными копьями, некоторые в железных шлемах, но все — с двумя мечами на боку и в голубых куртках с белыми треугольниками на рукавах. «Воинские запреты» четко предписывали ополченцам выполнять свой долг и повиноваться приказам капитана своего подразделения; не обсуждать мощь противника либо союзника и не распускать ложные слухи; воздерживаться от деликатесов; не паниковать в чрезвычайной ситуации, а спокойно ожидать приказов; не затевать междоусобные драки и ссоры, отставив в сторону личную вражду и недовольство; проверять паек и оружие, уходя в бой; сражаться до конца, если капитан подразделения погиб в бою, и убивать трусов и тех, кто попытается сбежать; не выносить во время битвы с поля тело павшего товарища, если это не капитан подразделения, и не обращаться в бегство; не заниматься грабежом или мародерством после победы, но соблюдать закон.

При подготовке к войне Синсэнгуми вместе с Мимаваригуми (букв. «патрульные войска»), еще одним отрядом охраны порядка, находящимся в ведении протектора Киото, поставили защищать район Кудзё-Каварамати на юге города. Бойцы Синсэнгуми, должно быть, смотрелись особенно впечатляюще, поскольку жители валом валили, чтобы хоть одним глазком глянуть на ополченцев в их лагере в Кудзё-Каварамати.

Душной ночью 18 июля, за день до истечения назначенного срока, под глубокий мрачный звук колокола, отзвонившего восемь часов, воины Тёсю начали свой ночной марш к императорскому дворцу. Бой разгорелся следующим утром на рассвете. Самураи Тёсю, находившиеся в отчаянном меньшинстве, были вооружены мечами, копьями и ружьями. Они атаковали Айдзу и Кувана у ворот Хамагури, одних из девяти Запретных врат дворца императора. Воины Тёсю яростно сражались, и какое-то время казалось, что они одержат победу. Но тут в бой вступили Сацума, обстреляв фланг Тёсю из четырех полевых орудий.

Кондо, Хидзиката и все их войско, естественно, рвались в бой. Однако вряд ли у них был такой шанс. Все, что они могли, пишет Хирао, это «слушать доносящийся от дворца рокот орудий, зная, что началась яростная битва». Меж тем не кто иной, как верный вассал сёгуна Токугава Кацу Кайсю, глубоко обеспокоенный боями в Киото, думал об их исходе, сидя в своем военно-морском училище в находящемся неподалеку Кобэ. В этом училище он передавал свои обширные познания в военно-морском деле союзникам Тёсю, самым знаменитым из которых был Сакамото Рёма. «Ночью небо над Киото было ярко-красным», — вспоминал Кайсю, который видел издалека пламя, уничтожившее большую часть города. После боя он отправился в Киото. Он шел пешком вдоль реки Ёдо и по пути встретил лодку с тремя самураями, плывущую прочь от Киото. Завидев высокопоставленного чиновника Токугава, самураи выскочили на берег. Сперва Кайсю подумал, что они намерены убить его, но тут «двое из них неожиданно проткнули друг друга мечами, а третий вонзил меч себе в горло. Лишь тогда я понял, что [это были самураи Тёсю и что] Тёсю проиграли войну».

И действительно, до конца дня все четыре отряда Тёсю были разбиты в битве у Запретных врат. Больше сотни роялистов погибло. Снова вынужденные отступать, бунтовщики с позором вернулись в Тёсю. Тёсю были объявлены «врагами императора» за стрельбу по дворцу. Второе менее чем за год поражение роялистов было смертельным ударом по движению сонно-дзёи, а Токугава бакуфу и самый грозный его отряд в то время властвовали безраздельно.

Синсэнгуми привели захваченных в Икэдая пленников в свою ставку в Мибу для допроса. Вскоре тех перевели в тюрьму Роккаку в западной части Киото, чуть севернее Мибу. Среди заключенных было множество ронинов из различных провинций, и среди них — Фурудака Сюнтаро и хозяин Икэдая. Когда Фурудака увидел своих товарищей-роялистов, брошенных в тюрьму, писал Симосава, «ему было так стыдно за то, что он их выдал, что он не мог перемолвиться с ними даже словом. [Более того], он молча молился, чтобы день его казни наступил поскорее». Молитвы Фурудаки были услышаны 20 июля, на следующий день после битвы у Запретных врат.

Пламя войны быстро достигло тюрьмы. Тюремщики забеспокоились, что заключенные могут сбежать. Тюремный судья в панике пошел на крайние меры. Ниже приводятся слова очевидца последовавшего побоища:

«Огонь разгорелся на востоке утром 19 июля. Рокот орудий раскатывался по небу, боевые кличи звенели у меня в ушах. Две или три сотни воинов бакуфу внезапно явились охранять тюрьму. Вскоре пламя на востоке затухло, но [еще один] пожар вспыхнул у дворца императора. Огонь распространялся на юг, взрывы сотрясали землю, выстрелы гремели все яростнее. Я подумал, что Тёсю, должно быть, наконец атаковали Киото, как и намеревались, но меня беспокоило, что они устроили пожар у дворцовых ворот. <...>

<...> Той ночью я узнал, что Тёсю разбиты. <...> Из окна я видел, что Киото объят ярким многоцветьем пламени, сияющего в ночи.

Я провел бессонную ночь. Пожар охватил нижнюю часть Киото, <...> и [из-за дыма] солнце было цвета меди. Но огонь все горел. Внезапно снаружи послышался ужасный шум. Тюремщики звонили в колокол, созывая войска. «Враг приближается к тюрьме», — говорили они. Они велели солдатам заряжать ружья и бегали туда-сюда с мечами наголо. Вскоре, однако, они поняли, что испугались всего лишь артиллерийских отрядов [бакуфу], патрулирующих Киото. <...>

Около полудня я услышал, как кто-то говорит, что пламя достигло Хорикавы (67) и что заключенных следует куда-либо перевести, поскольку стало опасно. Днем множество офицеров с копьями ходили взад-вперед за окном моей камеры, предваряемые тюремщиками».

Тридцать три человека, включая Фурудаку, были выведены из камер. Автор вышеприведенных строк остался жив и слышал из своей камеры «свист мечей, отрубающих головы». Все тридцать три до заката были казнены. Когда о массовом убийстве стало известно князю Айдзу, даже он был обеспокоен. Говорят, что он тут же вызвал судью и объявил ему строгий выговор.

Тёсю продолжали навлекать на себя беды. После трепки, заданной им американскими и французскими военными кораблями в Симоносэки прошлым летом, они поняли, что изгнать иностранцев силой оружия невозможно, но, несмотря на это, продолжали угрожать иностранным судам, проходившим через пролив Симоносэки. «Батареи [Тёсю] были разрушены, — пишет сэр Эрнест Сатоу, тогдашний переводчик британской миссии в Японии. — Но стоило иностранным военным кораблям уйти[sic], как Тёсю принялись заново отстраивать укрепления, возводить новые и устанавливать все орудия, которые им удалось собрать. Так что вскоре это осиное гнездо снова исправно действовало и еще лучше годилось для атаки и обороны, чем раньше». Показные выступления Тёсю против иностранцев были лишь уловкой для того, чтобы разжечь по всей Японии, особенно в Киото, негодование в адрес бакуфу из-за его неудачи в изгнании иностранцев.

Бакуфу прекрасно знало, что дипломатические миссии в Иокогаме не станут терпеть политические шарады Тёсю, и втайне одобрило ультиматум иностранных держав, потребовавших, чтобы Тёсю мирно пропускали корабли через пролив Симоносэки. Тёсю ультиматум проигнорировали — к великому удовольствию бакуфу, которое, по сути, рассчитывало, что иностранцы покарают мятежный хан. Расчет оправдался 5 августа, когда объединенная эскадра из семнадцати кораблей Великобритании, Франции, США и Голландии, несущих 288 пушек и более пяти тысяч солдат, обстреляла береговую линию Симоносэки. За один день иностранцы разрушили почти все укрепления Тёсю в Симоносэки и легко расправились с сотнями самураев, защищавших побережье (63). «Японцы не устояли перед нашим наступлением, прицельный мушкетный огонь посеял среди них смятение, и они обратились в бегство, — писал Сатоу, высадившийся вместе с солдатами. — Только однажды один парень попытался вступить в ближний бой. Он спрятался за дверью, подняв меч обеими руками, и приготовился зарубить первого, кто войдет. Но вопреки ожиданиям предполагаемая жертва отвесила ему тычок в живот, опрокинув на спину и испортив его маленькую хитрость».

Девять дней спустя между Тёсю и четырьмя иностранными державами был заключен мирный договор. Лидеры движения за «изгнание варваров» окончательно отринули свою ксенофобскую политику — на сей раз и на словах и на деле — и более не могли объявлять себя единственными истинными защитниками императорского двора. В следующие три с половиной года Тёсю сосредоточились на одной великой цели — сокрушить сёгунат Токугава.

Дата добавления: 2015-09-01