Октябрь 2005 года. Москва. 15 страница

------------///------------

Маша Тропинкина пару часов провела в лёгком шоке и потрясении. Она всегда считала себя проницательным человеком, во всяком случае, в делах любви. А тут мимо неё прошла такая сенсация. Такая невероятная, обалденная сенсация!

У Жданова и Пушкарёвой роман.

Или не роман. Но подумать на Катю, что она согласилась спать с начальником из-за каких-то меркантильных интересов, было просто невозможно.

Значит, роман.

Скорее всего односторонний. Девочка влюбилась в своего начальника, который этим умело воспользовался. А ведь её предупреждали! В пять голосов кричали, чтобы она ни за что и никогда!

Хотя, кто на чужих ошибках учится?

Но задуматься заставляло другое. Катина влюблённость была вполне объяснима, а вот что Жданова привлекло в этой невзрачной девушке?..

Андрей всегда отличался своей ОГРОМНОЙ любовью к красивым женщинам. Красивым, в его понимании.

Маша совсем не понимала, почему мужчины предпочитают моделей. В большинстве своём глупы, зациклены на шмотках и богатых любовниках, да и красоту их Тропинкина считала достаточно сомнительной. Худые, если не сказать тощие, с прозрачной от постоянного недоедания кожей, голодным блеском в глазах... И ведь искренне считают, что этот блеск им удаётся выдавать за признак интеллекта и несомненный показатель тонкой и загадочной натуры. Откуда в них только эта самоуверенность и наглость берётся!

Да и со всеми остальными, кгхм, достоинствами женской фигуры у них проблема. Но ведь они носят гордое звание - модель! А мужикам этого хватает. Завести роман с моделью - повысить свой статус в глазах друзей и знакомых...

...А потом ходят мимо и глазами в её - Машину - сторону стреляют, стреляют....

Иногда Маше казалось, что она их всех ненавидит. Мужиков, в смысле. Всех в лице одного. До такой степени, что иногда готова наброситься с кулаками, затоптать, а потом бы поливала слезами истерзанное тело.

Всё-таки она такая же дура, как и Катерина, которая поддалась на такую глупую провокацию судьбы. И не умнеет. Пытается казаться умной и наученной жизнью, а на самом деле…

Тропинкина вздохнула и подпёрла голову рукой.

- Хорошо же ты работаешь, - хмыкнула Клочкова, приближаясь к её столу с чашкой кофе в руке. – Спишь на рабочем месте!

- А ты кофе пьёшь, - не осталась в долгу Маша. – И даже не на рабочем месте. Между прочим, я за тебя почту Жданову носила!

- Не надорвалась?

- Посмейся! – кивнула Маша. – Я Андрею Палычу на тебя нажаловалась. Что ты гуляешь где-то!

Виктория зло посмотрела на неё.

- Наябедничала!

- Проявила профессиональную бдительность!

- Дура!

- Стерва! И дура!

- Какая прелесть! – протянул Воропаев. Вышел из лифта и тут же стал свидетелем столь захватывающей сцены. Остановился и насмешливо посмотрел на ссорящихся девушек. – Картина маслом! Сразу видно, что Жданов уделяет много внимания дисциплине!

Маша поглядела на него, вначале растерявшись от его неожиданного появления, а потом почувствовала новый приступ раздражения и поспешила отвернуться от греха подальше. А Вика старательно заулыбалась, но наткнувшись на жёсткий взгляд Александра, скисла.

- Что происходит? – поинтересовался Воропаев весьма требовательно. – Что не поделили?

- Больно мне нужно что-то с ней делить, - презрительно фыркнула Виктория. – Мы живём с ней в разных мирах и общаемся на разных уровнях!

- Ещё бы, - тут же подхватила Тропинкина. – Я на профессиональном, а ты на постельном!

Клочкова возмущённо ахнула, а Саша стоял за её спиной и весело поглядывал на Машу. От этого взгляда у Тропинкиной побежали мурашки, она даже плечами повела от возникшего дискомфорта. Бросило в жар, загорелись уши, это уже было заметно и от этого стало ещё обиднее.

- Клочкова, тебе работать не пора? – не совсем вежливо напомнил Воропаев. Вика обиженно глянула на него и быстрым шагом направилась к двери, гневно цокая каблуками.

Саша задержался у стола, с интересом присматриваясь к краснеющей Тропинкиной, потом хмыкнул и быстро проговорив:

- Я буду у Киры, - пошёл за Клочковой.

Маша проводила его нетерпимым взглядом, а как только он скрылся за дверью, вскочила и бросилась следом. Если бы не побежала – просто взорвалась бы!

Осторожно приоткрыла дверь и заглянула в коридор. Воропаев с Клочковой уже завернули за угол, что было очень кстати. Маша могла их слышать, а они не могли её видеть.

- Ты всё-таки гад, Воропаев, - услышала она недовольный голос Вики. – Выгнал меня среди ночи!

- Кажется, я вызвал тебе такси, - вроде бы удивился Саша.

- Всё равно! Совести у тебя нет!

- Вика, тебя что-то не устраивает? – голос Александра стал раздражённым. – Нечего мне сцены устраивать!

Повисла пауза, а после Клочкова заговорила совсем другим тоном, видимо испугалась, когда поняла, что разозлила его своими претензиями:

- Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо со мной. А у меня такое чувство, что тебе нужен от меня только секс.

Воропаев закашлялся, а потом глухо проговорил:

- Мне и так хорошо. А сегодня в девять будет ещё лучше. И не опаздывай! Я этого не люблю.

Маша услышала звук звонкого шлепка, а потом удаляющиеся тяжёлые шаги. Привалилась к стене, сложила руки на груди и зло ухмыльнулась.

Похотливый сукин сын.

Маша почему-то вспомнила о Кате и Жданове и разочарованно вздохнула.

Все они такие. И страдать из-за них…

А Воропаев посмеялся над ней. Видел, как она краснеет и мучается, и смеялся над ней. Как всегда впрочем.

Та-ак, сейчас главное не впасть в уныние.

Значит, он спит с Клочковой. Да даже не спит, а просто-напросто использует её. В своих похабных целях.

Точно гад.

А её, Машу, это очень волнует, обижает и задевает. Хотя, не должно. Какое ей вообще дело до того, с кем спит… её бывший?

Он уже давно, много лет – бывший. Прошлая любовь, от которой осталась только зола. А она всё ещё мучается.

Дура потому что.

А дурь из себя надо выбивать. И способ давно известен.

Малиновский в последнее время ей прохода не даёт, а она лишь смешочками отделывается, давая понять, что всерьёз его ухаживания не принимает и не собирается этого делать. А почему собственно? Может, стоит завести роман… с Романом? Серьёзный, под носом у Воропаева, но не ему назло, а себе во благо. Чем чёрт не шутит, вдруг и правда станет госпожой Малиновской? Тогда Воропаев точно своими ухмылочками подавится!

Дождалась обеденного перерыва, отказалась идти с девочками в «Ромашку» и как только они ушли, начала приводить свой план в действие. Хотя, какой план? Надо просто дать Малиновскому понять, что она не против продолжения, а уж дальше взять ситуацию в свои руки.

И не сомневаться.

Заказала в баре кофе, поставила чашку на поднос и пошла к кабинету Романа. Коротко постучала и вошла.

Рома удивлённо посмотрел на неё, а после расплылся в улыбке.

- Ух ты! Премия?

Маша улыбнулась и кокетливо пожала плечиком.

- Просто решила принести вам кофе, Роман Дмитрич. Вы не поехали на обед.

- Какая забота, - «умилился» Малиновский, принимая из её рук чашку. Сделал глоток, а сам смотрел на Машу в упор. Она присела на край его стола и сложила руки на груди. Специально, чтобы ещё выразительнее подчеркнуть свою полную грудь. Рома многозначительно хмыкнул. – Ты зачем пришла?

Она выдержала паузу, а потом спросила с лукавой улыбкой:

- А что, кофе неправдоподобный предлог?

- Не очень.

Тропинкина вздохнула.

- Ну тогда… я пришла пригласить вас на свидание, Роман Дмитрич.

Рома скорее удивился не ответу, а тону, очень спокойно она это произнесла. С интересом посмотрел на девушку.

- Как интересно. Ну что ж, приглашай.

Маша слегка растерялась. Малиновский это заметил и захохотал, наслаждаясь произведённым эффектом. Потом поставил чашку с недопитым кофе на стол и снова посмотрел на Тропинкину. Она смотрела в окно, и ему показалось, что она сомневается в том, что делает.

Рома поднялся и встал напротив неё. Поднял руку и большим пальцем провёл по её щеке. Маша вдруг вздрогнула и непонимающе посмотрела на него.

- О чём грустим? – мягко спросил Малиновский.

Она лишь вздохнула, потом покачала головой и грустно улыбнулась.

- Ни о чём. Я вообще никогда не грущу.

- Да, я знаю, - засмеялся он. – Вечная оптимистка! Но сейчас глазки грустные.

Он почти шептал, и Маша в какой-то момент поймала себя на мысли, что вслушивается в его интонацию, а не в смысл слов. Его голос завораживал, и Маша даже головой помотала, чтобы вернуть себе способность мыслить трезво.

В какой-то момент стало страшно и неприятно, кольнула мысль, что она здесь всё-таки ради мести. Но мстить уже не хочется – страшно.

А остаться не страшно. Хочется вот такого взгляда, улыбки, сильных мужских объятий. Хочется слов, волшебных и уже позабытых. Чтобы не оборачиваться на прошлое, забыть все обиды. Разве она этого не достойна? Всё бежит куда-то, доказывает… А ведь простое женское счастье бывает. Она об этом слышала.

Женское счастье – был бы милый рядом…

А когда его нет? Что с этим делать?

На поцелуй ответила с жадностью, со всей страстью, а точнее, обидой, которая скопилась в душе. Прижалась к Малиновскому, чувствовала его ладони, заскользившие по её телу. Закрыла глаза и улыбнулась, откинув голову назад, чтобы ему было удобнее целовать её шею. Губы медленно скользили по её коже, было щекотно и безумно приятно.

Рома что-то пробормотал и крепко сжал девушку, отчего она довольно заурчала.

- Ты сегодня странно покладистая, - усмехнулся Малиновский, чуть отстранившись.

Маша открыла глаза и посмотрела на него, без всякого признака веселья во взгляде.

- Ещё чуть-чуть и я поверю в искренность твоих чувств, - шепнул он, снова наклоняясь к её губам.

- Тебе это так важно? Чтобы я в тебя влюбилась?

Он подсунул ладони под её ягодицы и сжал.

- Я не гордый…

Маша обняла его, отдавшись его рукам, щекой прижалась к его щеке. Улыбнулась, когда мужские руки проникли под её кофточку и уверенно двинулись наверх, к груди. Малиновский тяжело дышал, что-то бормотал довольно и успокаивающе, затем снова поцеловал её. Глубоким, нежным поцелуем, от которого очень легко было потерять голову.

Маша и потеряла. Он так страстно прижимал её к себе, его руки даже дрожать начали от желания. В другой ситуации она бы рассмеялась такому пылкому проявлению чувств от столь прожжённого ловеласа, но сейчас ей хотелось именно этого. Почувствовать, что кому-то нужна.

Рома снял с неё кофточку, пальцы начали теребить застёжку бюстгальтера, а Маша отвела его руки.

- Дверь закрой. Надо учиться на чужих ошибках…

- Что? – не понял он, а Маша указала рукой на дверь.

Малиновский обошёл стол, через голову стянул с себя свитер и бросил его другой край стола. Подошёл к двери, уже взялся за ручку, а дверь вдруг дёрнули с другой стороны.

- Сейчас я у Ромки спрошу, - послышался оживлённый голос Киры с той стороны, и она дёрнула дверь на себя. Малиновский на мгновение опешил, продолжая держаться за дверную ручку, и не зная, что делать. Кира дёргала со своей стороны, а он держал со своей. – Да что это такое? Ромка!

Маша соскочила со стола и пыталась застегнуть бюстгальтер.

Кира дёрнула ещё раз, на этот раз более требовательно. И Малиновский отступил, но дорогу Кире преградил.

- Рома, что происходит? – Воропаева непонимающе смотрела на него. Встретила бегающий Ромин взгляд и нахмурилась. Уловила за его спиной в кабинете, какое-то лихорадочное движение и приподнялась на цыпочках, чтобы заглянуть туда.

- Кира, что тебе нужно? – Посмотрел на Воропаева, который как раз выходил из кабинета сестры, а Кира воспользовалась секундным замешательством и нырнула под руку Романа. И застыла, разглядывая Машу Тропинкину, которая суетливо натягивала на себя кофточку.

- Это что такое? – протянула Кира и резко обернулась на Малиновского. – Ты с ума сошёл?!

Рома виновато опустил глаза, а потом попытался возмутиться.
- А что ты врываешься ко мне в кабинет? Надо стучать!

- Стучать? – рассерженно воскликнула Кира. – Господи, где твои мозги, Малиновский? Я всегда всех уверяла, что ты не такой испорченный, каким пытаешься казаться, а ты… с секретаршей, у себя в кабинете! Просто верх пошлости!

Маше наконец удалось застегнуть все пуговицы, она нервно сдула с лица выбившуюся из причёски прядь. Щёки и уши горели от унижения и стыда, к горлу подкатил горький комок, а обвинения Киры, которые, казалось, разносились по всему офисному этажу, оглушали. А самым сильным ударом и потрясением стало появление Воропаева в дверях кабинета. Он вошёл и посмотрел сразу на неё. Маша застыла под его тяжёлым взглядом, горло сдавило спазмом и стало нестерпимо больно. Да ещё и губы затряслись, сильно. Это все заметили, и Маша увидела, как презрительно скривился Александр. Тропинкина кинулась к двери, мимо Киры и Ромы, которые сверлили друг друга гневными взглядами. Мимо Сашки. Он стоял в дверях и дорогу ей уступать не собирался. Она оттолкнула его. Просто сильно толкнула в грудь, Воропаев отшатнулся, а Маша наконец выбежала из кабинета.

Пока бежала к туалету, ей никто не встретился, обеденный перерыв ещё продолжался. Тропинкину душили рыдания, она вытирала слёзы, а когда оказалась в туалете остановилась и сквозь слёзы, в полный голос выругалась. На саму себя.

Что она ревёт? Вот что она ревёт, как школьница? Разве не этого она хотела? Чтобы Сашка увидел и понял…

Он увидел, вот только понял совсем не то. Она хотела доказать ему, что в её жизни есть мужчина, серьёзный и… не богатый, нет, а солидный. А что вышло? Она опять предстала перед ним в не лучшем свете. Опять она несерьёзная, взбалмошная девчонка, которая готова… на столе, в кабинете… И много ей не нужно, только пальцем помани…

Ну как так получается? Почему у неё всё наизнанку? Почему все умные мысли и решения приходят потом, когда уже поздно?

Что ей делать со своей дурной головой?

Дверь туалета открылась, и вошёл Александр. С потемневшим от злости лицом, челюсти крепко сжаты, даже желваки на скулах ходят. Маша увидела его и хотела спрятаться в туалетной кабинке, но не успела. Саша догнал её, больно схватил за плечо и оттолкнул от дверцы.

- Куда? – рыкнул он, а Маша буквально упала на маленький диванчик и вся сжалась под его взглядом. Слёзы катились, и она даже не пыталась их остановить, только размазывала ладошкой по щекам, и знала, что выглядит, наверное, просто ужасно – с разъехавшимся макияжем. Но сейчас это последнее, что её волновало.

Воропаев мерил шагами помещение туалета и зло зыркал на плачущую девушку. Потом не выдержал и воскликнул:

- Хватит! Прекрати рыдать!.. Дрянь!

- Ты не… не имеешь права… - икая, проговорила она.

- Не имею права? А что ещё тебе сказать? Ты долго думала-то? Хотя о чём это я? Когда ты вообще думала? Всегда дурой была! А теперь ещё и… - остановился и вперил в неё убийственный взгляд. – Залезла к Малиновскому на стол и ноги раздвинула! Что ещё нужно? На что ты надеялась? Что он такой придурок, что женится на тебе? Ты ведь этого хочешь?

- Замолчи! – Маша сорвалась на визг. – Я ненавижу тебя, понял? Ненавижу! Это ты всё!.. Сволочь…

Он ещё сильнее потемнел лицом и сжал кулаки.

- Мне плевать, поняла? Ненавидишь… на здоровье.

- Вот и оставь меня в покое! Какое тебе дело, к кому я на стол за… залезаю! – она всхлипнула и снова икнула.

- Какое дело?! – Саша подскочил к ней и схватил за руку, чуть повыше локтя. Вцепился, Маше стало больно, и от этого слёзы буквально брызнули из глаз. – До тебя мне нет никакого дела, - зашипел он. – Просто противно… что мать моего сына – шлюха!

Она на секунду словно окаменела, вытаращила на него глаза, похватала ртом воздух, а потом размахнулась и хотела дать Воропаеву пощёчину, но он вовремя перехватил её руку. Его пальцы просто с невероятной силой сомкнулись на её запястье, и Маша застонала.

Саша разглядывал её, видел, как она морщится от боли и, в конце концов, отпустил её руки. Разжал пальцы и посмотрел с пренебрежением, а потом вытер ладони о брюки.

- Сука.

Маша уткнулась лицом в свои колени и вздрагивала в судорожных рыданиях, а потом её плечи неожиданно затряслись. Саша поморщился.

- Не устраивай мне цирк. Не пожалею!

А она вдруг выпрямилась, и он понял, что она смеётся. Это уже была истерика.

- Я шлюха. Шлюха! А ты? – Тропинкина посмотрела на него с кривой усмешкой. – Ты сам-то кто? Похотливый ублюдок и трус!

- Что?!

Она покивала, а в глазах загорелся мстительный огонь.

- Трус! Ты трус!

- Замолчи!

- Не затыкай мне рот! Ты не имеешь на это права! – она вытерла мокрые щёки и снова всхлипнула. – О сыне он вспомнил! Любящий папочка! Да чёрт бы тебя взял, Воропаев! Ты же этим так гордишься! Ты настолько любишь сына, что даже фамилию ему свою дать не можешь! Потому что ты трус!

Он так стремительно побелел, что Маша даже испугалась. С тревогой посмотрела на него, а Саша вдруг замахнулся на неё. Самым натуральным образом. Ей показалось, что у неё сердце остановилось. Вся сжалась, ожидая удара, от Воропаева этого можно было ждать, и думала, что уже избежать не удастся, но в следующий момент раздался громкий окрик Пушкарёвой, и они оба словно очнулись.

- Александр Юрьевич!

Голос Кати гулко отозвался от кафельных стен туалетной комнаты и Саша вздрогнул. Повернулся на голос, и его натурально перекосило.

- Выйди отсюда!

Катя холодно смотрела на него и даже не дрогнула под его взглядом.

- Выйдите отсюда сами. И успокойтесь. Хотите, чтобы вас кто-нибудь услышал? Сейчас люди с обеда пойдут.

Александр с шумом втянул в себя воздух и кинул бешеный взгляд на притихшую Машу.

- Не радуйся. Я с тобой потом поговорю.

Но прежде чем выйти, остановился перед Катей и смерил её надменным взглядом, от которого обычно люди падали замертво. Но Пушкарёва даже бровью не повела. Смотрела на него и ждала, когда он выйдет.

Дверью Саша о косяк шарахнул так, что та едва с петель не сорвалась. А Маша словно растаяла, мгновенно. Последние силы исчезли, и она снова уткнулась лицом в свои колени. И зарыдала.

- Маша, Маша, - Катя присела перед ней на корточки и стала гладить её по голове. – Прекращай, надо успокоиться. Нельзя сейчас плакать, слышишь?

Тропинкина отчаянно замотала головой и даже завыла. Катя вскочила и выбежала из туалета, чтобы принести ей воды. Пить её пришлось заставлять почти силком.

- Хватит реветь! – Кате даже прикрикнуть на неё пришлось.

- Он меня… шлюхой назвал, Кать!

Пушкарёва вздохнула.

- Я слышала.

Маша неожиданно замерла.

- Ты всё слышала, да? – тихо спросила она.

Катя замялась, а потом пожала плечами.

- Это не так уж важно, Маш. Я никому ничего не скажу. А сейчас… надо умыться и успокоиться. Скоро дамочки с обеда вернутся, хочешь, чтобы они видели тебя в таком состоянии?

Тропинкина всхлипнула и покачала головой.

- Вот и хорошо. Вставай.

Катя подвела её к раковине, смотрела, как Маша умывается, и всё это время успокаивающе гладила её по спине. А Тропинкина вдруг выпрямилась, смахнула капли с лица и хрипло проговорила:

- Не связывайся со Ждановым, Кать. Они из другого мира, а мы для них… не пара. И объяснить это явление никто не может. Не связывайся. Это очень больно и обидно. По опыту знаю… - из глаз снова потекли слёзы, а Катя закусила губу и обняла подругу. Маша сильно прижалась к ней. – Подруга по несчастью… - и горько усмехнулась.

24.

Скандал разгорелся мгновенно. Через час уже весь офисный этаж обсуждал любовную связь вице-президента и секретарши с ресепшена. История обросла какими-то невероятными подробностями, которые появлялись неизвестно откуда и напоминали снежный ком – он покатился вниз с огромной скоростью, на радость сплетникам.
Воропаев уехал из «Зималетто» сразу же, по дороге едва не сбив с ног Таню Пончеву, которая мирно возвращалась с обеда и дожёвывала пирожок с повидлом. Когда один из главных акционеров компании налетел на неё и на крейсерской скорости понёсся дальше, она отшатнулась и удивлённо посмотрела ему вслед. А потом побежала в курилку, чтобы рассказать подругам о том, что Александру Юрьевичу, по всей видимости, кто-то здорово прищемил хвост.
В Машу, чтобы привести её в более-менее уравновешенное состояние, пришлось влить рюмку коньяка, а потом Катя заторопилась в свой кабинет, чтобы успеть первой рассказать обо всём Андрею, чтобы он не узнал от других каких-нибудь ненужных подробностей, но опоздала – её опередили. В кабинете уже была разозлённая донельзя Кира и пристыженный ею же Малиновский. Жданов сидел в своём кресле, сложив руки на груди, как падишах, и слушал их с мрачным выражением лица. Потом увидел Катю и выпрямился.
Кира тоже обернулась на неё и нахмурилась.
- Катя, не стойте, проходите! У нас совещание, а вы нас задерживаете!
То есть, она им мешает. Пушкарёва ушла в свою каморку, но прежде чем закрыть дверь, выразительно посмотрела на Жданова. Он под этим взглядом неуютно заёрзал. Катя закрыла за собой дверь и встала у стеночки, собираясь подслушать, о чём они говорят. И стыдно ей совершенно не было.
- Андрей, такое безобразие нельзя оставлять без внимания, - говорила Воропаева. – Я просто в шоке от случившегося!
- Ты нагнетаешь, Кира, - сухо проговорил Андрей.
- Я нагнетаю? А почему ты не говоришь этого Ромке?
- Опять Ромке! – обиженно воскликнул Малиновский, а потом возмутился: - Вообще не понимаю, зачем ты раздула весь этот скандал! Тебе же не пятнадцать лет, Кира! Это ведь для тебя такое открытие – что мужчина и женщина могут иногда поддаться своим желаниям!..
- Поддавайся своим желаниям столько, сколько тебе заблагорассудится! Но не на рабочем месте! Тем более с секретаршей! Здесь не вертеп, Рома!
- О Господи, - громко застонал Малиновский. – Секретарша!.. Если она секретарша, то уже не достойна?..
- Не оскорбляй меня! Я никогда так о людях не думаю! Но она здесь работает и зарплату получает не за то, что соблазняет начальство! Она сама пришла к тебе в кабинет, с определённой целью! Скажешь, что это не так?
- Хватит ругаться! - прикрикнула на них Жданов. – Что вы от меня-то хотите?
Рома промолчал, а Кира перевела дыхание и продолжила:
- Я считаю, что подобное прощать нельзя. Её надо уволить.
Андрей неуверенно кашлянул.
- А это не слишком, Кира?
- Не слишком! Или предлагаешь поощрить её? За трудовое рвение! Я, конечно, понимаю, что вас подобное поведение более чем устраивает! Не отрываясь от рабочего процесса…
- Кира!
- Я не потерплю подобного поведения, - ещё возвысила голос Воропаева. – Тропинкина перешла все границы. К тому же, она никогда не была хорошим работником, слишком безответственна. Постоянные опоздания и гуляния неизвестно где в рабочее время – это для неё в порядке вещей. Так что тут даже думать не о чем.
В кабинете повисла напряжённая тишина, а потом Андрей сухо поинтересовался у Малиновского:
- А ты что скажешь, Ромео?
Снова пауза, а затем Рома пробормотал:
- Если Кире так будет спокойнее, то я согласен…
Катя от злости даже кулаки сжала, мысленно посылая на голову Малиновского все мыслимые проклятия.
- Ну что ж, - голос Андрея был глухим и недовольным, - поступай, как считаешь нужным, Кира.
Катя с трудом дождалась, когда Воропаева с Малиновским покинут президентский кабинет.
Если Кире так будет спокойнее!.. Воропаева-то здесь причём?
Открыла дверь и посмотрела на Жданова обвиняюще. Тот испустил раздражённый вздох и отвернулся от неё.
- Ты не можешь её уволить, Андрей!
Он схватил теннисный мячик, покрутил его в руке, а потом кинул в стену.
- Что вы все ко мне пристали?
Катя подошла к его столу и чуть наклонилась к Жданову.
- Она мать-одиночка. Ты не можешь её уволить!
- Ты Киру слышала?
- Я Киру слышала! Только я не понимаю, при чём здесь она?
- Катя, оставь меня в покое, а? Тропинкина сама виновата! Это ведь надо додуматься было!..
- А Малиновский значит здесь ни при чём? – возмутилась она. – Она пришла и соблазнила его! Это даже не смешно, Андрей!
Жданов вдруг стукнул кулаком по столу и зло посмотрел на неё.
- Хватит! Всё уже решено! Что непонятно?
Катя даже отступила, словно он оттолкнул её своим взглядом. Её царапнула обида, и все слова вылетели из головы. Судорожно втянула в себя воздух, закусила губу и кивнула.
- Хорошо… Хорошо, - она пошла к каморке, - тогда я тоже увольняюсь…
- Что? – Жданов вскочил, но она уже вернулась в каморку, и ему пришлось последовать за ней. – Как ты можешь? Это шантаж!
Катя покачала головой.
- Нисколько. Это справедливость.
- Я тебя сейчас убью, - пообещал он вполне искренне. Она обернулась, посмотрела на него, и Андрей заметил, что у неё трясутся губы, а потом она нервно облизала их.
- Андрей, - начала Катя с расстановкой, - получается так, что её увольняют из-за нас.
- Это ерунда какая-то, Кать…
- Это так! Меньше двух часов назад на столе была я… И мы с тобой тоже не документы изучали… А я такая же секретарша, как и она! Но ты президент и считаешь, что можешь себе позволить многое. И друга своего ты не судишь, ты её судишь!
- Да никого я не сужу! Просто так вышло!..
- Как вышло? Нас с тобой так же поймали, только не Кира, а Маша Тропинкина. А ты уверен, что после увольнения она никому ничего не скажет? И тогда Кира потребует уволить меня, а ты, так же, как Малиновский, скажешь: «Если тебя это успокоит, Кира…»
Андрей горько усмехнулся.
- Хорошего же ты обо мне мнения…
- О твоём друге я тоже была лучшего мнения. До сегодняшнего дня.
Они замолчали, когда разговор зашёл в тупик, потом Катя повторила:
- Ты не можешь её уволить, Андрей. Это просто невозможно.
Жданов вздохнул.
- Ты просто не понимаешь. Кира всё равно её уволит. Не сегодня, так завтра или через месяц. Даже если сейчас я начну возражать, она найдёт повод!..
- Ты просто не хочешь ей помочь! – разозлилась Катя. – А за неё некому заступиться!
- В конце концов, это уже не первое её нарушение. Кира давно недовольна ею…
- Но до сих пор не уволила!
- Значит, до сих пор Тропинкиной везло!
Катя вздохнула.
- Точно. А сейчас на это «везение» рассчитывать не приходится, – она сняла телефонную трубку и набрала номер. – Маша, зайди к нам, пожалуйста.
Жданов всплеснул руками.
- Отлично! Будешь на жалость мне давить! Ничего у тебя не выйдет! Упёртая!
Катя решила ему не отвечать.
Минут через пять в дверь кабинета постучали, нарушив тем самым напряжённую тишину, и вошла Маша. Она уже не плакала, но покрасневшие глаза и нос выдавали её состояние. Катя вышла ей навстречу и показала на стул. Жданов же хмуро наблюдал за ними, и облегчать им задачу явно не собирался. Катя снова разозлилась на него и про себя назвала его чёрствым и бездушным.
Тропинкина села и кинула на Андрея виноватый взгляд.
- Андрей Палыч… простите меня… я обещаю, это больше не повторится…
Жданов с тоской посмотрел на потолок, а потом весьма красноречиво на Катю. Та вздохнула и поняла, что всё придётся брать на себя.
- Маша, Кира Юрьевна тебя увольняет.
Тропинкина дёрнулась и неверяще посмотрела на неё, потом на Андрея и снова на Катю.
- Как это?
Жданов не сдержал саркастической усмешки.
- И она ещё удивляется! Ты о чём думала-то, когда творила такое?
- Андрей, - попыталась одёрнуть его Катя, но он раздражённо отмахнулся.
- Хватит уже! Защитница! Тебе адвокатом надо было стать, а не экономистом!
Маша замотала головой.
- Я не уйду.
Андрей непонимающе посмотрел на неё.
- Мария, вы, кажется, не совсем понимаете сложившуюся ситуацию…
- Всё она понимает, - вздохнула Катя и подошла к подруге. Положила руку на её плечо. – Маш, тебя уволят. И в этот раз тебе помощи ждать неоткуда, ты это понимаешь? После того, что сегодня случилось… У тебя есть один-единственный шанс.
Тропинкина прекрасно поняла, что Катя имеет в виду, но снова покачала головой. Катя развела руками.
- Тогда тебе уже никто не поможет.
- Катерина, - Жданов в раздражении повысил голос, - прекрати устраивать спектакль!
Катя лишь плечами пожала, а сама продолжала смотреть на Машу. А та смахнула слёзы и достала из кармана мобильный телефон. Набрала номер и приложила трубку к уху. Потом грустно улыбнулась.
- Выключил…
- Маш, скажи Андрею правду. Он единственный, кто может тебе помочь сейчас.
- Да кому нужна моя правда, Кать? Кому от этого лучше станет? Всем выгоднее меня уволить! Кому станет лучше, если я расскажу? Ты хоть знаешь, что он со мной сделает?
- А сейчас он ничего не сделает, Маша! Сейчас тебя уволят! Ты этого хочешь?
Андрей слушал их несвязный диалог и пытался понять – которую из этих двух женщин он прибил бы с бОльшим удовольствием. Их непонятные тайны его раздражали, а Катино желание защитить подругу всеми правдами и неправдами – настораживало.
Маша задумалась не меньше, чем на минуту, Андрей за это время успел дойти до точки кипения. Начал нетерпеливо барабанить пальцами по столу и сверлить Катерину злым взглядом. Мало того, что Тропинкина теперь в курсе их отношений, так ещё и его собираются посвятить в какие-то тайны и секреты. На кой чёрт они ему сдались, спрашивается?
Маша посмотрела на него и поморщилась, как от зубной боли.
- У меня есть сын…
Жданов кивнул.
- Я в курсе. Но по закону мы имеем право…
- Андрей, дослушай, - попросила Катя.
Маша маетно вздохнула и просительно посмотрела на Катю. Та пару секунд посомневалась, потом согласно кивнула.
- Хорошо… Андрей, у Маши есть сын, ему сейчас пять… и он сын Александра Юрьевича.
Жданов растерянно моргнул, затем перевёл ошеломлённый взгляд на Тропинкину. Она сидела, безвольно навалившись на стол и закрыв глаза. А на лице такая обречённость, словно она только что совершила по меньшей мере предательство.
Андрей откинулся на стуле, всё ещё не в состоянии переварить свалившуюся на него новость. Катя подошла к нему и негромко заговорила:
- Он – Воропаев, Андрей. И ты не можешь уволить Машу. Она имеет право здесь работать.
Жданов потёр лицо рукой, потом в упор посмотрел на Тропинкину.
- Сашка знает?
Она открыла глаза и взглянула на него в ответ несколько растерянно. Кивнула.
- Да, конечно… Он хороший отец, правда… Просто он…
- Трус, - подсказала Катя, а Андрей удивлённо поглядел на неё. Она отвернулась. А Маша усмехнулась.
- Это проблема его совести. Я давно уже с этим смирилась.
А Андрей вдруг щёлкнул пальцами.
- Вспомнил! Это ведь он тебя сюда устроил!
Тропинкина грустно кивнула.
- Он. Не хотел, но я настояла.
- Что творится… - с усмешкой протянул Жданов и рывком поднялся, заходил по кабинету. – Я не понимаю, почему он никому не сказал?
Маша повернулась к нему.
- Андрей Палыч, пожалуйста, не говорите никому! И ему не говорите, что знаете – он же меня со свету сживёт упрёками! А я ведь ни на что не жалуюсь, - её голос задрожал, - у нас всё хорошо. У Егора есть отец, они с Сашкой обожают друг друга. И денег он на нас не жалеет, у Егорки всё есть… Просто не сложилось… и он так решил. Мне не на что жаловаться. Вы только не говорите никому!
Катя с Андреем переглянулись, потом он кивнул.
- Не скажу, - пообещал он. – Ваше дело, сами решайте.
- Спасибо… А что теперь… с увольнением?
- Придумаем что-нибудь. Мы сейчас с Кирой поедем на деловую встречу, после я с ней поговорю. А ты успокойся и прекрати рыдать.
- Как скажете, - она вытерла слёзы и встала. – Я пойду, можно?
Жданов кивнул.
- Не реви из-за него, - шепнула Катя Маше на ухо, когда провожала её до двери.
- Не буду…
Закрыла за Тропинкиной дверь и повернулась к Андрею, встретила его задумчивый взгляд.
- И что ты на всё это скажешь? – полюбопытствовал он.
Пушкарёва нервно передёрнула плечами.
- А что я могу сказать? Дурак твой Воропаев! Трус, подлец и дурак!
Жданов неожиданно усмехнулся.
- Такой же, как я?
Она замерла на секунду, а потом сказала:
- Собирайся на встречу, Андрей. Уже пора, - и закрыла за собой дверь каморки.

Дата добавления: 2015-09-05