Часть 3 Сегодня

Я перевернула страницу, но там больше ничего не было. История, которую я читала несколько часов, закончилась.

Меня трясло, я едва могла дышать. Было ощущение, как будто я не только прожила целую жизнь за эти несколько часов, но и изменилась. Я уже не тот человек, который встретился с доктором Нэшем сегодня утром, не тот человек, который сел читать дневник. У меня теперь есть прошлое. Ощущение самой себя. Я знаю, что у меня есть, и что я потеряла. Я поняла, что плачу.

Я закрыла дневник, заставила себя успокоиться, и настоящее вновь заявило о себе. В комнате, которой я сидела, начало темнеть. На улице был слышен звук дрели. Пустая кружка из-под кофе у моих ног.

Я посмотрела на часы рядом со мной и испытала шок. Только сейчас я поняла, что это те же часы, что и в дневнике, что я в той же гостиной, что я тот же человек. Только сейчас я полностью осознала, что история, которую я прочитала, моя.

Я взяла дневник и кружку и пошла на кухню. Там, на стене, висела та же доска, которую я видела сегодня с утра, тот же список дел, написанный аккуратным почерком, та же запись, которую добавила от себя: "Упаковать вещи".

Я посмотрела на неё. Что-то в этой записи беспокоило меня, но я не могла понять, что.

Я подумала о Бене. Какая же тяжелая у него жизнь. Никогда не знать, с кем просыпаешься. Никогда не быть уверенным, сколько я вспомню, сколько любви я буду способна ему дать.

Но теперь? Теперь я поняла. Теперь я знаю достаточно, чтобы мы смогли зажить новой жизнью. Интересно, у нас всё-таки состоялся разговор о том, что я планирую. Я должна была поговорить с ним, ведь я была так уверена, что это правильный поступок, но я ничего не написала об этом. Вообще-то, ничего не писала целую неделю. Возможно, я отдала доктору Нэшу дневник до того, как у меня появилась возможность. Возможно, я думала, что нет нужды писать что-либо в дневнике теперь, когда я поделилась всем с Беном.

Я посмотрела на форзац дневника. Они были там, написанные синими чернилами. Эти три слова, выведенные под моим именем. "Не доверяй Бену".

Я взяла ручку и зачеркнула её. Вернувшись в гостиную, я увидела альбом на столе. Там по-прежнему не было фотографий Адама. И он по-прежнему не упомянул о нём этим утром. По-прежнему, не показал мне содержимое металлической коробки.

Я подумала о своём романе "Для утренних пташек", и затем посмотрела на дневник, который держала в руках. В голове появилась непрошеная мысль. Что если я всё это выдумала?

Я встала. Мне нужно доказательство. Мне нужна связь между тем, что я прочитала и жизнью, знак, что прошлое, о котором я читала, я не выдумала.

Я положила дневник в сумку и вышла из гостиной. Вешалка была там же, внизу лестницы, рядом с домашними туфлями. Если я поднимусь наверх, я найду кабинет и канцелярский шкаф? Найду ли я серую металлическую коробку в нижнем ящике, спрятанную под полотенцем? И ключ в нижнем ящике рядом с кроватью?

И если так, то найду ли я своего сына?

Мне нужно знать. Я начала подниматься, перешагивая через ступеньку.

***

Кабинет оказался меньше, чем я представляла и опрятнее, чем я ожидала, но бронзово- серый шкаф был здесь.

В нижнем ящике лежало полотенце, а под ним коробка. Я схватила её, собираясь поднять, и почувствовала себя глупой, убеждённая, что она будет либо закрытой, либо пустой.

Ни то, ни другое. В ней я нашла свой роман. Не та книга, которую мне дал доктор Нэш, на обложке не было отпечатка от кружки с кофе, и страницы выглядели новыми. Должно быть, Бен всё это время хранил её у себя. Ожидая, когда я буду знать достаточно, чтобы снова владеть ею. Интересно, а где книга, которую мне дал доктор Нэш?

Я вытащила роман и под ним была одна единственная фотография. Я и Бен улыбались в камеру, хотя оба выглядели грустными. Похоже, она была сделана недавно, моё лицо было тем же, что я увидела сегодня в зеркале, а Бен выглядел так же, как когда он уходил сегодня утром. На заднем плане был дом, дорожка из гравия, горшки с ярко-красной геранью. На одном из них было написано "Варинг Хаус". Должно быть, эту фотографию сделали в тот день, когда он забрал меня и привёл сюда.

Но и всё. Других фотографий не было. Не было фотографий Адама. Даже тех, которые я нашла здесь, и описала в дневнике.

"Должно быть какое-то объяснение этому, - подумала я. - Должно быть". Я пролистала бумаги, которые стопками лежали на столе: журналы, каталоги с рекламой компьютерных программ, школьное расписание, в котором некоторые занятия были выделены жёлтым. Запечатанный конверт, который я, не задумываясь, взяла, но там тоже не было фотографий Адама.

Я спустила вниз и сделала себе чай. Кипящая вода, чайный пакетик. Нельзя держать его слишком долго в воде, и нельзя выжимать пакетик о заднюю сторону ложки или сжимать его слишком сильно, иначе появится слишком много танина, и чай станет горьким. Почему я помню все эти вещи и не помню роды? Где-то в гостиной раздался телефонный звонок. Я вытащила телефон, не раскладушку, а тот который мне дал мой муж, из сумочки и ответила. Бен.

- Кристина? С тобой всё в порядке? Ты дома?

- Да. Всё хорошо.

- Ты сегодня куда-нибудь выходила?

Его голос звучал знакомо, но как-то холодно. Я мысленно вернулась к последнему нашему разговору. Я не помнила, говорил ли он, что у меня назначена встреча с доктором Нэшем. "Возможно, не знал", - подумала я. Или он проверяет меня, что я скажу ему. Я подумала о записке рядом с назначенной встречей. "Не говори Бену". Должно быть, я написал её ещё до того, как узнала, что могу ему доверять.

Теперь я хочу доверять ему. Больше никакой лжи.

- Да. Я встречалась с доктором. Он ничего не говорил.

- Бен?

- Извини, да. Я слышал.

Я заметила отсутствие удивления в его голосе. Значит, он знает, знает, что я встречаюсь

с доктором Нэшем.

- Я в пробке. Сложно разговаривать. Я просто хотел удостовериться, что ты помнишь, что нужно собрать вещи? Что мы собираемся...

- Конечно, - ответила я и добавила. - Жду с нетерпение!

И поняла, что это правда. "Для нас, - подумала я. - будет хорошо выбраться из дома.

Может быть, это новое начало для нас".

- Я скоро буду. Ты можешь попробовать сама собрать сумки? Я помогу тебе, как только доберусь домой, но чем быстрее мы соберёмся, тем лучше.

- Я попробую.

- В комнате для гостей есть две сумки. В шкафу. Воспользуйся ими.

- Хорошо.

- Я люблю тебя, - сказал он и потом, и спустя какой-то промежуток времени, по- видимому, слишком долгий, потому что он уже успел повесить трубку, я ответила, что тоже его люблю.

***

Я пошла в ванную. "Я женщина, - говорила я сама я себе. - Взрослая. У меня есть муж. Любимый муж". Мысленно я вернулась к тому, что прочитала. О сексе. О том моменте, когда мы занимались сексом. Я не написала, понравилось ли мне.

Может ли мне понравиться секс? Я поняла, что даже не знаю этого. Я смыла воду в туалете и сняла брюки, колготки и трусики. Я села на край ванны. Каким же чужим казалось моё тело. Таким незнакомым. Как я могу быть счастлива, отдавая его кому-нибудь, если сама не узнаю его?

Я заперла дверь ванной, затем раздвинула ноги. Сначала слегка, потом больше. Подняла блузку и посмотрела вниз. Я увидела растяжки, которые видела в тот день, когда я вспомнила Адама, и жёсткую копну лобковых волос. Интересно, я когда-нибудь брила их. И выбирала я брить или не брить, опираясь на его предпочтения или свои. Возможно, такие вещи больше не имели значения. Теперь нет.

Я положила обе руки на лобок. Пальцы, оказавшись на малых половых губах, слегка их раздвинули. Я нащупала клитор и, чуть-чуть нажав на него, начала нежно поглаживать. И ощутила лёгкое покалывание. Обещание ощущений, но не сами ощущения.

Что же будет дальше, позже?

Сумки были в комнате для гостей, где он и сказал. Обе компактные и крепкие, одна немного больше другой. Я отнесла их в спальню, в которой проснулась этим утром, и положила на кровать. Я открыла верхний ящик и увидела своё нижнее бельё рядом с его.

Я выбрала для нас одежду: для него - носки, для мня - колготки. Я вспомнила, что читала о ночи, когда у нас был секс, и поняла, что нужно где-нибудь раздобыть чулки и пояс для них. Я решила, что было бы прекрасно найти их здесь и взять их с собой. Это может положительно сказаться на наших отношениях.

Я подошла к шкафу и начала выбирать платье, юбка, брюки, джинсы. Я заметила обувную коробку на полу, должно быть, в ней я прятала дневник. Сейчас она была пустая. Интересно, какой мы были парой, когда выбирались куда-нибудь на выходные. Проводили ли мы вечера в ресторанах или сидели в уютных пабах, отдыхая в тепле настоящего огня. Обследовали ли мы город и его окрестности или ехали к заранее намеченной цели. Есть куча

вещей, которых я не знаю. Я проведу остаток жизни, узнавая о них. С радостью.

Я выбирала одежду для нас, практически случайно попавшуюся, сворачивала её и укладывала в сумки. В процессе я вдруг ощутила толчок, выброс энергии, и закрыла глаза. У меня было видение, яркое, но мерцающее. Сначала оно было нечётким, как будто парило вдалеке, потом приблизилось и оказалось в фокусе. Я пыталась открыть мой разум навстречу ему, впустить его.

Я увидела, как я стою перед сумкой. Это был мягкий чемоданчик, обтянутый потёртой кожей. Я в предвкушении. Я снова чувствую себя молодой, как ребёнок, который отправляется куда-нибудь на каникулы, или как подросток, который готовится к свиданию и ломает голову, как оно пройдёт, поведёт ли он меня к себе домой, и будет ли у нас секс. Я предвкушала ощущения новизны, томления. Я перекатывала эти предвкушения на языке, смакуя, потому что знала, что они будут не последними. Я открывала ящики по очереди, доставая блузки, чулки, нижнее бельё. Волнующее. Сексуальное. Нижнее бельё, которое надевают с единственной целью, чтобы его потом сняли. Я положила пару туфель на каблуках в дополнение к обуви на плоской подошве, которые надену, потом вытащила их, потом снова положила. Мне они не нравились, но эта ночь - фантазия, ночь переодеваний, ночь, когда можно быть кем-то другим. После этого я перешла к функциональным вещам. Я взяла стёганую косметичку из ярко-красной кожи и положила туда духи, гель для душа, зубную пасту. Мне хотелось быть сегодня красавицей для мужчины, которого я люблю, для мужчины, которого могла потерять, я была близка к этому. Ещё я добавила соль для ванны. Флёрдоранж. Я поняла, что вспомнила ночь, когда собирала вещи, чтобы отправиться в Брайтон.

Воспоминания испарились. Я открыла глаза. Я не могла тогда знать, что я собираю вещи для мужчины, который отнимет всё у меня.

Я продолжила собирать вещи для мужчины, который у меня есть до сих пор.

Я услышала, как к дому подъехала машина. Двигатель был заглушён. Открылась дверь, а потом захлопнулась. Ключ в замке. Бен. Он здесь.

Я нервничала и была напугана. Я уже не тот человек, которого он оставил сегодня утром. Я узнала свою историю. Я узнала себя. Что он подумает, когда увидит меня? Что скажет?

Мне нужно спросить его, знает ли он про мой дневник. Читал ли он его. Что он думает. Он крикнул, когда закрыл дверь:

- Кристина? Крис? Я дома.

Его голос не был звучным, а скорее опустошённым. Я ответила, что в спальне.

Нижние лестницы заскрипели, когда он ступил на них. Я услышала, как он выдохнул, когда снял один ботинок, потом другой. Он наденет тапочки и потом пойдёт ко мне. Я ощутила, как на меня накатывает удовольствие от того, что я знаю его привычки. Мой дневник посвятил меня в них, даже, несмотря на то, что я ничего не могу вспомнить, но когда он поднялся по лестнице, появилась ещё одно чувство. Страх. Я подумала о том, что написала на форзаце дневника: "Не доверяй Бену".

Он открыл дверь спальни.

- Дорогая!

Я не двигалась. Я всё ещё сидела на краю кровати, а передо мной лежали открытые сумки. Он стоял в дверном проходе, пока я не поднялась и не раскрыла объятья ему на

встречу, тогда он подошёл и поцеловал меня.

- Как прошёл твой день? Он снял галстук.

- О, давай не будем говорить об этом. Мы собираемся на отдых!

Он начал расстёгивать рубашку, а я боролось с инстинктивным желанием отвернуться, напоминая себе, что он мой муж, которого я люблю.

- Я собрала сумки. Надеюсь, ты не против. Потому что я не знаю, что ты хочешь взять. Он снял брюки, свернул их и повесил в шкаф.

- Уверен, что всё в порядке.

- Только я не знаю точно, куда мы собираемся. Поэтому не знала, что брать с собой. Он повернулся, и мне показалось, что в его глазах мелькнуло раздражение.

- Я проверю прежде, чем отнести сумки в машину. Всё нормально. Спасибо, что начала собираться.

Он сел на стул перед туалетным столиком и натянул бледно-голубые джинсы. Я заметила, как идеально заглажен низ джинсов, и я двадцати с чем-то летняя, с трудом смогла удержаться, чтобы не подумать о нём, как о нелепом.

- Бен? Ты знаешь, где я была сегодня? Он посмотрел на меня.

- Да. Знаю.

- Ты знаешь о докторе Нэше? Он отвернулся.

- Да. Ты рассказала мне.

Я видела его отражение в зеркале шкафа. Три версии мужчины, которого я люблю.

- Всё. Ты рассказала мне обо всём. Я знаю всё.

- И ты не возражаешь? Что я встречаюсь с ним? Он по-прежнему не поворачивался.

- Я бы хотел, чтобы ты рассказала мне. Но нет. Я не возражаю.

- А про дневник? Ты знаешь про мой дневник?

- Да. Ты рассказала и про него. Ты сказала, что он помогает. Меня посетила мысль:

- Ты читал его?

- Нет. Ты сказала, что это слишком личное. Я никогда бы не стал лазить по твоим личным вещам.

- Но ты знаешь про Адама? Ты знаешь, что я знаю про Адама?

Я заметила, что он вздрогнул, словно я с жестокостью бросила этими словами в него. Я ожидала, что он будет счастлив. Счастлив, что ему больше не придётся снова и снова рассказывать мне о его смерти.

Он посмотрел на меня.

- Да, - ответил он.

- Но нигде нет фотографий, - сказала я.

Он спросил, что я имею в виду, и я ответила:

- Только твои и мои фотографии, но нигде нет его фотографий.

Он поднялся, подошёл ко мне, сел на кровать рядом со мной и взял мою руку. Мне бы хотелось, чтобы он прекратил обращаться со мной, как будто я хрупкая, как будто я могу поломаться. Как будто правда может меня убить.

- Я хотел сделать тебе сюрприз, - сказала он и полез под кровать, доставая оттуда фотоальбом. - Я сложил их сюда.

Он отдал мне альбом. Он был тяжёлым, тёмным, переплетённый чем-то наподобие кожи, но это не была кожа. Я открыла его, и внутри увидела стопку фотографий.

- Я хотел их разложить по порядку. И вручить тебе сегодня вечером, но у меня не было времени. Извини.

Я просмотрела фотографии. Они лежали не по порядку. Здесь были фотографии Адама ребёнком, маленьким мальчиком. Должно быть, те, которые хранились в металлической коробке. Но одна выделялась. На ней был молодой мужчина, который сидел рядом с девушкой.

- Это его девушка?

- Одна из. С ней он встречался дольше всех.

Она была симпатичной блондинкой с короткими волосами. Она напомнила мне Клэр. На фотографии Адам улыбался, глядя прямо в камеру, а она повернула лицо наполовину к нему. На её лице застыла смесь радости и неодобрения. Между ними витал заговорщический дух, как будто они только что шутили с тем, кто делал снимок. Они были счастливы. Эта мысль порадовала меня.

- Как её зовут?

- Хелен. Её зовут Хелен.

Я вздрогнула, когда поняла, что думаю, о ней в прошедшем времени, как будто она тоже умерла. Мысли двигались дальше: "Что если бы она умерла вместо..." Но я с силой вытолкнула их из головы прежде, чем они успели сформировать и обрести форму.

- Они были всё ещё вместе, когда он умер?

- Да. Они подумывали о помолвке.

Она выглядела такой молодой, такой полной жизни, в её глазах было столько возможностей, которые были у неё в арсенале. Она ещё не знает, с каким горем ей предстоит столкнуться.

- Я бы хотела встретиться с ней.

Бен забрал у меня фотографию и вздохнул.

- Мы не поддерживаем с ней связь.

- Почему?

Я уже планировала, что сможем оказать друг другу поддержку. У нас было кое-что общее, понимание, любовь, даже если ни друг к другу, то к человеку, которого мы потеряли.

- Было много ссор. Сложностей.

Я посмотрела на него и увидела, что он не хочет рассказывать мне. Человек, который написал то письмо, человек, который верил в меня и заботился обо мне, который, в конце концов, любит меня настолько сильно, что сначала нашёл силы оставить меня, а потом вернуться, кажется, исчез.

- Бен?

- Много ссор.

- До того, как Адам умер или после?

- И до и после.

Мечты о взаимной поддержке исчезли, сменившись чувством сожаления. А что если мы ссорились и с Адамом? Безусловно, он мог встать на сторону своей девушки, а не матери?

- Адам и я были близки?

- Да. Пока ты не попала в больницу. Пока ты не потеряла память. Даже тогда вы были близки. Насколько это было возможно в такой ситуации.

Его слова ударили меня словно кулаком. Я поняла, что Адам был малышом, когда его мать начала страдать амнезией. Конечно, я никогда не знала невесту своего сына, каждый день я видела его, как в первый раз.

Я закрыла альбом.

- Мы можем взять его с собой? Я хочу посмотреть другие фотографии позже.

Я выпила кружку чая, которую Бен налил мне на кухне, когда я закончила собираться, а потом мы пошли к машине. Я проверила, на месте ли сумочка и дневник. Бен добавил несколько своих вещей в сумку, и принёс ещё одну сумку, кожаный портфель, с которым он уходил сегодня с утра, и пару прогулочных ботинок, который стояли у задней стенки гардеробной. Я стояла у двери, пока он погружал вещи в багажник, а потом ждала, пока он проверял, все ли двери заперты, а окна закрыты. А теперь я спросила у него, сколько займёт наша поездка.

Он пожал плечами.

- Зависит от пробок. Недолго, когда мы выедем из Лондона.

Это был отказ в том, чтобы дать ответ, замаскированный под ответ. Интересно, он всегда такой. И как ему ещё не надоело за все эти годы говорить мне одно и то же, может быть, я ему наскучила до такой степени, что он уже даже не может заставить себя сказать мне хотя бы что-нибудь.

Он был аккуратным водителем, насколько я видела. Он ехал медленно, частенько поглядывая в зеркало заднего вида, притормаживая при любой приближающейся опасности.

Интересно, а Адам водил? Думаю, что должен был, потому что был в армии, но водил ли он, когда приходил на побывку? Забирал ли он свою больную мать и отвозил куда-нибудь, туда, где, по его мнению, мне могло понравиться? Или он решил, что нет смысла, потому что какое удовольствие я бы не получила от поездки, на следующий день оно испарится, как снег на горячей крыше?

Мы ехали по автостраде, ведущей из города. Начался дождь. Крупные капли хлестали по стеклу, задерживаясь на секунду в своей первозданной форме, а потом стекали вниз. Вдалеке огни города окутали бетон и стекло мягким оранжевым свечением. Это было и красиво и пугающе одновременно, но я боролась сама с собой, чтобы не думать об этом. Потому что единственно, о чём мне хотелось думать, это о моём сыне, а не о чём-то абстрактном, но без подробных воспоминаний о нём у меня ничего не получалось. Я мысленно продолжала возвращаться к одной и той же истине: я не помню его, как будто он никогда не существовал.

Я закрыла глаза. И мысленно вернулась к тому, что читала сегодня о нашем сыне, и внезапно картинка взорвалась передо мной. Малыш Адам ведёт вдоль дорожки голубой трёхколёсный велосипед. Но как бы сильно меня не умилила эта картинка, я знала, что она ненастоящая. Я знала, что я не вспомнила, что случилось, я просто помнила картинку, которая сформировалась у меня в мозгу, когда я читала о ней. Это было воспоминание о воспоминании. Многие люди могут вернуться назад в прошлое на несколько лет или даже десятилетий, но для меня это всего лишь несколько часов.

Отчаявшись вспомнить сына, я выбрала лучшую альтернативу из имеющихся, единственную, чтобы успокоить мой взбудораженный мозг. Я решила ни о чём не думать.

Вообще ни о чём.

Сладкий и густой запах бензина. Боль в спине. Я открыла глаза. Впереди я увидела мокрое ветровое стекло, запотевшее от дыхания, а за ним далёкие размытые огни. Я поняла, что задремала. Я спала, наклонившись к стеклу, повернув неудобно шею. В машине царила тишина, и я оглянулась через плечо.

Бен здесь, сидит рядом со мной. Он не спит, смотрит в окно, и не двигается, кажется, что он заметил, что я проснулась, но всё равно продолжает смотреть вперёд. Выражение его лица пустое, не читаемое в темноте. Я повернулась, чтобы увидеть, на что он смотрит.

За залитым дождём стеклом был виден капот автомобиля, дальше низкий деревянный забор, тускло освещённый уличными фонарями позади нас. За забором я не вижу ничего, лишь тьму, необъятную и таинственную, в центре которой висит луна, полная и низкая.

- Я люблю море, - сказал он, не глядя на меня, и я поняла, что мы припарковались на вершине скалы, недалеко от побережья.

- А ты? - он повернулся ко мне. В его глазах была невыразимая грусть. - Ты любишь море, Крис, да?

- Люблю.

Он говорил, как будто не знал, как будто мы никогда не были на побережье до этого, как будто мы никогда не выезжали куда-нибудь на выходные. Страх начал поднимать голову, но я сопротивлялась. Пыталась остаться здесь, в настоящем, со своим мужем. Я пыталась вспомнить всё, что узнала из дневника.

- Я знаю, дорогая. Он вздохнул.

- Я знаю. Ты всегда любила его, но я уже ничего не знаю. Ты изменилась. Ты изменялась все эти годы. С тех пор, как произошло нападение. Иногда я даже не знаю, кто ты. Я просыпаюсь каждый день и не знаю, какой ты будешь.

Я молчала. Я не могла придумать, что сказать. Мы оба прекрасно понимали, насколько бессмысленно мне говорить что-нибудь в свою защиту, говорить, что он неправ. Мы оба знали, что я последний человек, который знает, насколько я изменилась за это время.

- Извини, - произнесла я, наконец. Он посмотрел на меня.

- Ничего страшного. Не нужно извиняться. Я знаю, что это не твоя вина. Ничего из того, что случилось, не твоя вина. Я был несправедлив, думая только о себе.

Он посмотрел на море. Вдалеке был одинокий огонёк. Лодка на волнах. Огонёк в море вязкой темноты. Бен заговорил:

- У нас всё будет хорошо, правда, Крис?

- Конечно же. Конечно же, будет. Это новое начало для нас. У меня есть дневник, да и доктор Нэш мне поможет. Мне становится лучше, Бен. Я знаю. Я подумываю снова начать писать. Нет причин не начать. У меня всё будет хорошо. Да и вообще я теперь общаюсь с Клэр, и она тоже может помочь мне.

В голову пришла идея.

- Мы снова бы могли быть вместе, как думаешь? Как в старые времена? Как в университете? Мы втроём. И её муж. Кажется, она говорила, что у неё есть муж. Мы можем встретиться и провести вместе время. Это было бы неплохо.

В моей голове крутилась вся та ложь, о которой я читала, то, почему я не могла ему

доверять, но я отогнала эти мысли. Я напомнила себе, что всё уже разрешилось. Теперь моя очередь быть сильной. Уверенной.

- Поскольку мы пообещали друг другу быть честными, теперь всё будет хорошо. Он повернулся ко мне.

- Ты любишь меня?

- Конечно.

- Ты прощаешь меня? За то, что бросил тебя? Я не хотел. У меня не было выбора.

Извини.

Я взяла его руку. Она была одновременно и тёплой и холодной, слегка влажной. Я попыталась взять её в свои руки, но его рука безжизненно лежала на колене. Я сжала её, и только тогда, кажется, он заметил, что я держу её.

- Бен, я всё понимаю. Я прощаю тебя.

Я заглянула ему в глаза. Они казались пустыми и безжизненными, как будто видели столько ужаса, что больше не могут со всем этим справляться.

- Я люблю тебя, Бен.

Его голос перешёл на шёпот:

- Поцелуй меня.

Я сделала, как он просил, а когда я вернулась на место, он прошептал:

- Ещё раз. Поцелуй меня ещё раз.

Я поцеловала его во второй раз. Но, хоть, он и просил меня, я не смогла поцеловать его третий раз. Вместо этого я посмотрела на море, на лунный свет на воде, капли дождя на ветровом стекле отражали жёлтый свет от фар, проходящих мимо машин. Мы вдвоём, вместе, держимся за руки.

Такое ощущение, что мы сидели так несколько часов. Бен и я. Смотрели на море. Он внимательно рассматривал воду, как будто ждал чего-то, какого-то ответа в темноте, и молчал. Меня мучили вопросы, зачем он привёз нас сюда, и что он надеялся найти.

- Неужели, и вправду сегодня наша годовщина? - спросила я, но он не ответил. Казалось, что он меня не услышал, и я повторила снова.

- Да, - ответил он тихо.

- Годовщина нашей свадьбы?

- Нет. Годовщина ночи, когда мы познакомились.

Я хотела спросить, когда же мы будем праздновать, и сказать, что это не похоже на празднование, но, думаю, это было бы жестоко.

Оживлённая дорога позади нас затихала, луна была уже высоко в небе. Я уже начала волноваться, что мы просидим здесь всю ночь под дождём, глядя на море. Я подавил зевок.

- Я хочу спать. Может быть, поедем в отель? Он посмотрел на свои часы.

- Да. Конечно. Извини. Да, - сказал он и завёл машину.

- Мы поедем туда сейчас же.

Я расслабилась. Я хотела спать и боялась этого.

Прибрежная дорога то поднималась, то опускалась, пока мы огибали деревушки. Начали приближаться огни города покрупнее, и уже были чётко видны сквозь влажное стекло. Дорога стала оживлённее. Появился морской причал с пришвартованными лодками, магазинами и ночными клубами, потом мы въехали в сам город. Казалось, что справа от нас

были одни отели, с объявлениями о свободных местах на белых знаках, которые качались на ветру. Улицы были очень оживлёнными. Оказывается, не так поздно, как я думала, или это просто город, который не спит и днём и ночью.

Я посмотрел на море. Пирс, который выходил в открытую воду, был залит светом. В конце его располагался парк развлечений. Куполообразный павильон, американские горки и суматоха. Я практически слышала возгласы и крики людей, когда они взлетали над кромешно-чёрным морем.

В груди начало нарастать непонятное беспокойство.

- Где мы? - спросила я. Над входом пирса написаны какие-то слова, но я не могу их разобрать из-за дождевых капель на ветровом стекле.

- Мы на месте, - ответил Бен, когда мы повернули и остановились возле дома с террасой. На вывеске над входом было написано: "Риальто Гест Хаус". Перед дверью лестница, декорированный забор, отделяющий дом от дороги. Рядом с дверью небольшой треснутый горшок, в котором раньше, должно быть, рос куст, но теперь он был пуст. Меня охватил сильный страх.

- Мы уже здесь были?

Он отрицательно покачал головой.

- Ты уверен? Выглядит знакомым.

- Уверен. Мы могли останавливаться где-нибудь здесь неподалёку. Наверное, ты вспомнила то место.

Я попыталась расслабиться. Мы вышли из машины. Рядом с гостевым домом был бар, и сквозь большие окна было видно множество пьющих людей и танцпол позади них. Глухо стучала музыка, приглушённая стеклом.

- Зарегистрируемся, а потом я вернусь за багажом. Хорошо?

Я плотнее закуталась в пальто. Ветер был холодным, а дождь усилился. Я поспешила подняться по лестнице и открыть входную дверь. На стекле прикреплен знак: "Свободных мест нет". Я открыла дверь и вошла в вестибюль.

- Ты забронировал номер? - спросила я, когда Бен подошёл ко мне. Мы стояли в коридоре. Дальше по коридору были распахнуты двери, из-за них доносился звук телевизора, конкурирующий по громкости с музыкой по соседству. Нигде не было рецепшена, вместо этого, на маленьком столике стоял колокольчик, а рядом записка, что необходимо позвонить, чтобы привлечь внимание.

- Да, конечно. Не волнуйся, - сказал он и позвонил в звонок.

Какое-то время ничего не происходило, потом из комнаты, находящейся где-то в задней части дома, появился молодой мужчина. Он был высокий и неуклюжий, и я заметила, что, несмотря на рост, он носил рубашку навыпуск. Он приветствовал нас, как будто давно ждал, но без радушия. Я подождала, пока Бен уладит все формальности.

Очевидно, что у гостиницы были лучшие времена. Ковёр был местами протёрт, краска на дверном проёме потрескавшаяся и поцарапанная. Напротив гостиной была ещё одна дверь, на которой было написано "Столовая", и в конце коридора еще несколько дверей, одна из которых, наверняка, ведёт на кухню, а другая в комнату отдыха персонала.

- Я провожу вас в комнату, пойдёмте? - сказал высокий мужчина, когда они с Беном закончили. Я поняла, что он говорит со мной. Бен тогда уже был на полпути к выходу, по- видимому, чтобы забрать сумки.

- Да. Спасибо.

Он отдал мне ключи, и мы начали подниматься по лестнице. На первом этаже располагалось несколько комнат, но мы прошли их и поднялись на один пролёт. Казалось, дом уменьшался, пока мы поднимались. Потолок становился ниже, а стены ближе. Мы прошли ещё одну спальню и остановились перед последним пролётом, который вёл к верхушке дома.

- Ваша комната наверху. Там она единственная.

Я поблагодарила его, и он повернулся и пошёл вниз по лестнице, а я - наверх в нашу комнату.

Я открыла дверь. В комнате было темно. Она оказалась больше, чем я ожидала. Сквозь окна напротив лился тусклый сероватый свет, и можно было разглядеть контуры туалетного столика, стола, кровати и кресла. Музыка из клуба по соседству глухо и неясно стучала, по сути, были слышны только басы.

Я стояла неподвижно. Страх снова сковал меня. Тот же страх, что и снаружи гостевого дома, но только хуже. Меня бросило в дрожь. Что-то не так, но я не могу понять что. Я глубоко вздохнула, но воздух не шёл в лёгкие. У меня появилось ощущение, как будто я начинаю тонуть.

Я закрыла глаза, словно надеялась, что комната будет выглядеть по-другому, когда я открою их, но ничего не изменилось. Меня захлестнул непреодолимый страх перед тем, что произойдёт, когда я включу свет, как будто это простое действие повлечёт за собой некое несчастье, конец всего.

Что произойдет, если я просто уйду из комнаты, окутанной темнотой, и спущусь по лестнице? Я бы смогла спокойно пройти по коридору мимо высокого человека, мимо Бена, если будет нужно, и уйти, уйти из этого отеля.

Конечно, они подумают, что я сошла с ума, найдут меня и приведут обратно. И что я им скажу? Что женщине, которая ничего не помнит, не нравится комната, что её мучают какие- то подозрения? Они бы подумали, что я нелепа.

Я с мужем. Я приехала сюда, чтобы помириться с ним, уладить все проблемы. С ним я в безопасности.

Я включила свет.

Когда мои глаза привыкли к свету, я увидела комнату. В ней не было ничего выдающегося. И нечего было бояться. Серовато-зелёный ковёр, несоответствующие друг другу занавески и стены с цветочным узором. Накренившийся шкаф с тремя зеркалами и выцветшей птицей над ними, плетёное кресло с цветочным узором на подушке, и кровать, накрытая оранжевым в ромбах покрывалом.

Этот номер, наверняка, разочаровал бы тех, кто заказал его на выходные, но хоть Бен и заказал его для нас, я не чувствовала разочарования. Страх превратился в ужас.

Я закрыла дверь за собой и попыталась успокоиться. Я веду себя глупо. Как параноик.

Нужно чем-нибудь заняться. Сделать что-нибудь.

В комнате было прохладно и от занавесок тянуло сквозняком. Окно было открыто, и я подошла, чтобы закрыть его. Но прежде я выглянула наружу. Мы были высоко. Уличные фонари намного ниже. На них сидели чайки. Мой взгляд скользнул по крышам, луне, висящей в небе, и морю вдалеке. Я могла разглядеть пирс, американские горки, мигающие огоньки.

И тогда я увидела их. Слова на входом на пирс. "Пирс Брайтон"

Несмотря на холод и дрожь, я почувствовала капельки пота на бровях. Теперь всё обрело смысл. Бен привёз меня сюда, в Брайтон, на место, где со мной случилось несчастье. Но почему? Он что думает, что я скорее вспомню, что случилось, если вернусь в город, где у меня отобрали жизнь? Думает, что я вспомню, кто это сделал со мной?

Я вспомнила, что доктор Нэш предлагал мне прийти сюда, и я отказалась.

Я услышала шаги на лестнице и голоса. Похоже, высокий мужчина ведёт сюда Бена.

Они вместе принесут багаж, подняв его по лестнице. Они скоро будут здесь.

Что мне ему сказать? Что он ошибается, и нахождение здесь не поможет мне? Что я хочу домой?

Я вернулась к двери. Я помогу занести их, распакую, а потом мы ляжем спать, а завтра...

И тут меня, как будто ударило. Завтра я ничего не вспомню. Должно быть, это и было на уме у Бена. Фотографии. Альбом. Ему придётся использовать всё, чтобы объяснить, кто он и где мы.

Меня мучил вопрос, привезла ли я с собой дневник, положила ли я его в сумку. Я попыталась успокоиться. Сегодня вечером я положу его под подушку, а завтра я найду и прочитаю. Всё будет хорошо.

Я услышала голос Бена на лестничной площадке. Он разговаривал с высоким мужчиной, обсуждая детали завтрака.

- Мы хотели бы позавтракать в номере, - услышала я, как он сказал. Крик чайки за окном испугал меня.

Я подошла к двери и увидела её. Справа. Ванну с открытой дверью. Ванна, туалет, таз. Но моё внимание привлёк пол, меня захлестнул ужас. Он был выложен плиткой с необычным узором, сумбурно чередовались чёрные и белые диагонали. У меня отвисла челюсть. По телу побежали мурашки. Я услышала свой собственный крик.

Я узнала этот узор.

Я узнала не только Брайтон.

Я уже была здесь. В этой комнате.

Дверь открылась. Я ничего не сказала, когда вошёл Бен, но мой мозг метался. Неужели в этой комнате на меня напали? Почему он не сказал, куда мы едем? Как он дошёл от нежелания даже рассказывать о том, что на меня напали, до того, чтобы привести меня в комнату, где всё произошло?

Я увидела, что высокий человек стоит за дверью, и мне захотелось позвать его и попросить остаться, но он повернулся и ушёл, а Бен закрыл дверь. Мы остались вдвоём.

Он посмотрел на меня.

- Любимая, с тобой всё в порядке?

Я кивнула и сказала, что да, но было ощущение, словно слова выдавливали из меня. Я почувствовала, как внутри меня начали пробиваться ростки ненависти.

Он взял мою руку и сжал слегка сильнее, чем требовалось. Ещё чуть-чуть сильнее, и я бы что-нибудь сказала, чуть-чуть слабее и я бы даже не подумала, что он заметил это.

- Ты уверена?

- Да, - почему он это делает? Он же знает, где мы и что это значит. Должно быть, он планировал всё это с самого начала. - Да. Я в порядке. Просто я немного устала.

И вдруг мысль, словно током, ударила меня. Доктор Нэш. Должно быть, он имел какое- то отношение к этому. В противном случае, зачем Бену, после стольких лет, в течение

которых он мог что-нибудь сделать, но не делал, привозить меня сюда?

Должно быть, они общаются. Возможно, Бен позвонил ему, после того, как я рассказала о наших встречах. Возможно, когда-то на прошлой неделе, о которой я не знаю ничего, они всё и спланировали.

- Почему бы тебе не прилечь? - спросил Бен. Я услышала свой голос:

- Думаю, так и сделаю.

Я повернулась к кровати. Возможно, они поддерживали связь всё это время? Доктор Нэш мог врать мне обо всём. Я представила, как доктор Нэш звонит Бену после того, как попрощается со мной, рассказывая ему о моём прогрессе или наоборот.

- Хорошая девочка, - сказал Бен. - Я хотел купить шампанское. Думаю, нужно сходить за ним. Наверное, где-то здесь недалеко есть магазин.

Он улыбнулся.

- А потом выпьем с тобой.

Я повернулась, и он поцеловал меня. Теперь поцелуи были дольше. Он провёл губами по моим, запустил руку в мои волосы и погладил по спине. Я боролась с желанием оттолкнуть его. Его рук опускалась всё ниже и ниже, пока не остановилась на ягодицах. Я с трудом сглотнула.

Я никому не могу доверять. В том числе и своему мужу. В том числе и человеку, который утверждал, что помогает мне. Они работали вместе, приближая этот день, день, когда мне предстояло встретиться с ужасом моего прошлого.

"Да как они смеют! - подумала я. - Как они смеют!"

- Хорошо, - ответила я и слегка отвернула голову, аккуратно оттолкнув его, чтобы он отпустил меня.

Он повернулся и вышел из комнаты.

- Я запру дверь, - сказал он, закрывая её. - Нужно быть осторожными...

Я услышала, как ключ повернулся в двери, и начала паниковать. Он и в правду пошёл покупать шампанское? Или встречается с доктором Нэшем? Я не могла поверить, что он привёз меня в эту комнату, даже не сказав мне. Ещё одна ложь после всех прочих. Я слышала, как он спускается по лестнице.

Заламывая руки, я села на край кровати. Я не могла успокоиться, не могла сосредоточиться на одной мысли. Мозг перескакивал с одной мысли на другую, как будто, в мозгу, лишённом воспоминаний, любая идея занимала слишком много пространства, чтобы вырасти. Вместо этого она просто начинала двигаться, сталкиваться с другими, рассыпаясь дождём искр прежде, чем оставит какой-либо след.

Я поднялась. Я была разъярена. Я не могла смириться с мыслью, что он вернётся, нальёт шампанское и ляжет со мной в одну постель. Так же как я не могла вынести мысль о его коже рядом с моей и о его руках на мне, которые трогают меня, давят, побуждая отдаться ему. Да как бы я смогла, если меня нет и нечего отдавать?

"Я сделаю всё, - подумала я. - Всё, кроме этого".

Я не могу остаться здесь, где разрушили мою жизнь и отняли у меня всё. Я попыталась подсчитать, сколько у меня времени. Десять минут? Пять? Я подошла к сумке Бена и открыла её. Не знаю почему. Я не думала об этом или как быстро я должна всё делать до того, как Бен вернётся, и всё снова изменится. Возможно, я хотела найти ключи от машины, выломать дверь, спуститься по лестнице и выйти на дождливую улицу. Хотя я даже не

уверена, умею ли я водить, возможно, я хотела попробовать, сесть в машину и уехать отсюда, далеко-далеко.

Или я, возможно, хотела найти фотографию Адама. Я знала, что они там. Я взяла бы всего лишь одну, а потом вышла бы из комнаты и убежала, а когда бы я больше не могла бежать, я позвонила бы Клэр или ещё кому-нибудь, и рассказала, что я так больше не могу, и попросила бы их помочь.

Я засунула руку глубоко в сумку и нащупала что-то металлическое и пластиковое. Что- то мягкое. И затем конверт. Я вытащила его, подумав, что там могут лежать фотографии, и увидела, что это тот конверт, который я нашла в кабинете дома. Должно быть, я положила его в сумку Бена, когда собиралась, намереваясь напомнить ему, что его так и не открыли. Я перевернула его и увидела пометку "Лично в руки". Не думая, я разорвала его и вытащила содержимое.

Бумаги. Страницы, страницы. Я узнала их. Бледные синие линии и красные поля. Такие же листы, как в моём дневнике.

И потом увидела свой собственный почерк и начала понимать.

Я не прочитала всю свою историю. Она гораздо больше. Больше на многие страницы.

Я нашла дневник в сумке. Сразу я не заметила, но сейчас увидела, что после заключительного листа была вырвана целая секция. Страницы рядом с корешком были вырезаны аккуратно скальпелем или бритвой.

Вырезаны Беном.

Я села на пол, разложив перед собой страницы. Это пропавшая неделя моей жизни. Я начала читать остальную часть своей истории.

***

Первая запись была датирована: Пятницей, 23 Ноября. Тем же днём, когда я встретила Клэр. Должно быть, я сделала её тем же вечером, после разговора с Беном. В конце концов, возможно, у нас и состоялся разговор, который я планировала.

Запись начиналась так:

"Я сижу на полу ванной в доме, в котором, предположительно, просыпаюсь каждое утро. Передо мной лежит дневник. Я пишу, потому что это единственное, что я могу сделать. Платки раскиданы вокруг меня, пропитанные слезами и кровью. Когда я моргаю, всё вокруг подёргивается красной пеленой. Кровь течёт в глаза так быстро, что я едва успеваю

вытирать.

Я посмотрела в зеркало и увидела, что кожа над глазами и губы рассечены. Когда я сглотнула, то почувствовала металлический привкус крови.

Мне хотелось спать. Хотелось найти где-нибудь безопасное место, закрыть глаза и отдохнуть, как животное.

Да я и была им. Животным. Живущим от события до события, ото дня ко дню, пытаясь найти смысл в мире, в котором себя обнаружила".

...

Моё сердце билось с сумасшедшей скоростью. Я ещё раз перечитала абзац, глаза снова и снова возвращались к слову "кровь". Что случилось?

Я начала читать быстро, спотыкаясь о слова, перебираясь от строки к строке. Я не знала, когда вернётся Бен, и не могла рисковать быть застигнутой врасплох до того, как я

дочитаю. Может быть, это мой единственный шанс.

...

Я решила, лучше поговорить после ужина. Мы поели в гостиной, держа на коленях тарелки с сосисками и пюре. И когда мы закончили, я спросила, может ли он выключить телевизор. Казалось, ему не хотелось этого делать.

- Мне нужно поговорить с тобой, - сказала я.

В комнате стало слишком тихо, слышно было лишь тиканье часов и шум города вдалеке.

Мой голос был глухим и пустым.

- Дорогая, - начал Бен, поставив тарелку на кофейный столик между нами. Наполовину недоеденный кусок мяса лежал сбоку тарелки и горошины плавали в жидком соусе. - Всё в порядке?

- Да. Всё хорошо.

Я не знала, как продолжить. Он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами. Он ждал.

- Ты же любишь меня, да? - спросила я. Было ощущение, как будто я собирала доказательства, страховку на случай неодобрения.

- Да. Конечно же. А что такое? Что случилось?

- Бен. Я тоже люблю тебя. И понимаю, почему ты делаешь то, что делаешь, но я знаю, что ты врёшь мне.

Как только я закончила это предложение, я начала раскаиваться. Я увидела, как он вздрогнул. И посмотрел на меня глазами раненного зверя, его губы раскрылись, как будто он хотел что-то сказать.

- Что ты имеешь в виду? Дорогая...

Теперь мне придётся продолжать. Теперь уже не было никакого выхода из этого туннеля, по которому я начала пробираться.

- Я знаю, что ты делаешь это, чтобы защитить меня. Ты не рассказываешь мне многого, но так больше не может продолжаться. Мне нужно знать.

- О чём ты? Я не вру тебе.

Н меня нахлынула волна злости.

- Бен. Я знаю про Адама.

Его лицо изменилось. Я заметила, что он сглотнул, и отвёл взгляд в угол комнаты. Он смахнул что-то с рукава.

- Что?

- Адам. Я знаю, что у нас был сын.

Частично я ожидала, что он спросит, откуда я узнала, но потом я поняла, что в такого рода разговоре нет ничего необычного. Что у нас уже был такой разговор в тот день, когда я увидела свой роман, и в другие дни, когда я вспоминала Адама.

Я увидела, что он собирался заговорить, но не хотела услышать очередную ложь.

- Я знаю, что он умер в Афганистане.

Его рот закрылся, а потом снова открылся. Это было даже комично.

- Как ты узнала?

- Ты рассказал мне несколько недель назад. Ты ел бисквит, а я была в ванной. Я спустилась по лестнице и сказала тебе, что вспомнила, что у нас был сын, даже вспомнила, как его звали, а потом мы присели на диван, и ты рассказал мне, что его убили. Ты показал

мне фотографии. Мои с ним фотографии и письма, которые он писал. Письмо Санта Клаусу...

Горе снова нахлынуло на меня. Я замолчала. Бен удивлённо уставился на меня:

- Ты помнишь? Как?

- Уже несколько недель я записываю все события. Всё, что могу вспомнить.

- Куда? - он начал повышать голос, словно от злости, хотя я и не понимала, почему бы ему злиться. - Куда ты записываешь события? Я не понимаю, Кристина. Куда ты их записываешь?

- В блокнот.

- Блокнот? - это слово в его устах звучало так банально, как будто я использовала блокнот, чтобы написать список покупок или телефонные номера.

- Дневник.

Он дёрнулся в кресле, как будто собирался встать.

- Дневник? И долго ты его ведёшь?

- Не знаю точно. Пару недель.

- Можно его посмотреть?

Я почувствовала раздражение и злость. Это мне решать, показывать ему или нет.

- Нет. Пока нет.

Он пришёл в бешенство.

- Где он? Покажи мне его.

- Бен, это личное.

Он злобно выплёвывал слова:

- Личное? И что это значит "личное"?

- Это значит, что он не для посторонних глаз. Я бы чувствовала себя неловко, если бы ты прочитал его.

- Почему? Ты писала обо мне?

- Конечно.

- И что ты написала?

И что мне ответить? Я подумала обо всех случая, когда предавала его. То, что рассказывала доктору Нэшу, и что я думала о нём. То, как я не доверяла своему мужу, то, что я вообще была способна на такие мысли. Я подумала обо всём, о чём он врал, и то, что я ничего не рассказывала ему о встречах с доктором Нэшем и Клэр.

- Многое, Бен. Я написала о многих событиях.

- Но зачем? Зачем ты всё это пишешь?

Я не могла поверить, что он спрашивает такое.

- Мне хотелось, чтобы моя жизнь обрела смысл. Мне хотелось, чтобы существовала связь между днями, как у тебя. Как у всех.

- Но зачем? Ты что несчастна? Или не любишь меня больше? Не хочешь быть со мной?

Вопрос привёл меня в ступор. Почему он думает, что моё желание собрать воедино свою раздробленную жизнь, означает изменить её таким образом?

- Я не знаю. Что такое счастье? Я счастлива, когда просыпаюсь, но это утреннее счастье проходит, потому что я не понимаю, где я. Я несчастлива, когда смотрю в зеркало и вижу, что я не двадцатилетняя девушка, которую ожидала увидеть. Что у меня седые волосы и морщины вокруг глаз. Я не счастлива, когда узнаю, что все эти годы потеряны для меня,

отняты у меня. Так что, думаю, на мою долю выпадает слишком много времени, когда я несчастлива. Но это не твоя вина. Я счастлива с тобой. Я люблю тебя. Я нуждаюсь в тебе.

Он подошёл и присел рядом со мной. Его голос стал мягче.

- Извини. Я ненавижу думать о том, что всё было разрушено автомобильным несчастным случаем.

Гнев снова начал нарастать во мне, но я попыталась успокоиться. У меня нет права злиться на него. Он не знает, что я узнала.

- Бен, я знаю, что случилось. Я знаю, что это был не несчастный случай. Я знаю, что на меня напали.

Он не двигался. И посмотрел на меня ничего не выражающими глазами. Я уже подумала, что он не слышал меня, но потом он спросил:

- В смысле "напали"? Я повысила голос:

- Бен! Прекрати!

Я так больше не могла. Я рассказала ему, что веду дневник, рассказала, что пыталась собрать детали своей жизни, и всё же, он врёт мне, когда уже очевидно, что я знаю правду.

- Хватит, чёрт возьми, врать мне! Я знаю, что не было никакого несчастного случая. Я знаю, что случилось со мной. Нет смысла притворяться, что со мной случилось что-то другое. Отрицание никуда нас не приведёт. Ты должен прекратить врать мне!

Он поднялся, при этом на моём фоне он казался огромным, он навис надо мной, загородив собой всё.

- Кто рассказал тебе? Кто? Эта сука Клэр? Её вонючий рот никогда не закрывается, и она дошла до того, что наврала тебе? Она вечно лезет туда, куда её не просят.

- Бен... - начала я.

- Она всегда ненавидела меня. Она бы сделала всё, что угодно, чтобы натравить тебя против меня. Всё! Она врёт, моя дорогая. Она врёт!

- Это была не Клэр, - сказала я, наклонив голову.

- Кто тогда? Кто? - закричал он.

- Я встречаюсь с доктором, - прошептала я. - Он рассказал мне.

Он был совершенно неподвижен, кроме большого пальца правой руки, который медленно описывал круги по кулаку левой руки. Я ощущала тепло его тела, слышала его дыхание, вдох, выдох. Когда он заговорил, его голос был настолько тихим, что я с трудом разбирала слова.

- В смысле "доктор"?

- Его зовут доктор Нэш. Вероятно, он связался со мной несколько недель назад.

Даже когда я говорила это, складывалось ощущение, как будто я рассказываю не свою историю, а чью-то чужую.

- И что он сказал?

Я попыталась вспомнить. Записывала ли я наш первый разговор?

- Не знаю. Не думаю, что записала.

- Это он вдохновил тебя вести записи?

- Да.

- Зачем?

- Я хочу, чтобы мне стало лучше, Бен.

- И это работает? Что вы делаете? Он даёт тебе таблетки?

- Нет. Мы делаем тесты и упражнения. Я прошла сканирование...

Его большой палец перестал двигаться, и он повернулся лицом ко мне.

- Сканирование? - его голос снова стал громким.

- Да. МРТ. Он сказал, что это может помочь. Этих аппаратов ещё не было, когда на меня напали. Ну, или они не были такими точными, как сейчас...

- Где? Где ты проходила эти тесты? Говори! Я почувствовала себя сбитой с толку.

- В его офисе. В Лондоне. Сканирование тоже было там. Я точно не помню.

- Как ты туда добиралась? Как кто-то вроде тебя может добраться до офиса доктора? - теперь его голос повысился ещё сильнее и стал настойчивым. - Как?

Я попыталась говорить спокойно:

- Он забирал меня отсюда и отвозил...

Сначала на его лице появилось разочарование, потом гнев. Я даже не представляла, что разговор будет таким, таким тяжёлым.

Мне нужно попытаться объяснить ему.

- Бен…

Того, что случилось дальше, я точно не ожидала. Глухой глубокий стон вырвался из горла Бена. Он быстро нарастал, а потом превратился в страшный визг, словно ногтями провели по стеклу.

- Бен! - сказала я. - Что с тобой?

Он повернулся, пошатываясь, отвернув лицо от меня. Я уже начала волноваться, что у него какой-то приступ. Я поднялась и вытянула руки, чтобы обнять его.

- Бен! - сказала я снова, но ничего не ответил, прижавшись к стене. Когда он повернулся обратно, его лицо было ярко-красным, глаза широко раскрыты. Я увидела слюну в уголках рта. Было ощущение, словно он надел гротескную маску, настолько были искаженны черты его лица.

- Ты тупая грёбая сука, - сказал он, направившись ко мне. Я вздрогнула. Его лицо было лишь в нескольких сантиметрах от моего.

- Сколько это продолжается?

- Я...

- Говори! Говори, шлюха. Сколько?

- Ничего не было!

Страх начал толчками нарастать внутри меня. Он медленно поднимался на поверхность, а потом откатывал.

- Ничего! - ещё раз повторила я.

Я чувствовала запах его дыхания, запах еды. Мяса и лука. Брызги слюны попадали мне на лицо и губы. Я даже чувствовала тепло и гнев, исходящие от него.

- Ты спишь с ним. Не ври мне.

Я прижалась задней поверхностью ног к краю дивана, и пыталась продвигаться в сторону, чтобы уйти от него, но он схватил меня за плечи и начал трясти.

- Ты никогда не изменишься. Ты всегда будешь тупой лживой сукой. Не знаю, что заставило меня думать, что со мной будет иначе. Что ты делала, а? Тайком ускользала из дома, пока я был на работе? Или вы занимались этим прямо здесь? Или в машине, припаркованной на пустоши?

Его руки начали сжиматься сильнее, пальцы и ногти впивались в мою кожу, даже не

смотря на блузку.

- Ты делаешь мне больно! - закричала я, надеясь вывести его из разъярённого состояния.

- Бен! Прекрати!

Он прекратил трясти меня и ослабил хватку. Казалось невозможным, что человек, который схватил меня за плечи с лицом, выражающим ярость и ненависть, может быть тем же человеком, который написал письмо, которое Клэр отдала мне. Как он стал таким недоверчивым? Какое же взаимное непонимание привело нас к этому?

- Я не сплю с ним. Он помогает мне. Помогает мне выздороветь, чтобы я смогла жить нормальной жизнью. Здесь, с тобой. Разве ты не хочешь этого?

Его глаза начали бегать по комнате.

- Бен? Поговори со мной! Он остолбенел.

- Разве ты не хочешь, чтобы мне стало лучше? Разве не этого ты всегда хотел, разве не на это надеялся?

Он потряс головой, при этом сам раскачивался из стороны в сторону.

- Я знаю. Знаю, что ты хотел этого всё время.

Горячие слёзы побежали по моим щекам, но я продолжала говорить, не обращая внимания на них, периодически мои слова прерывали всхлипы. Он всё ещё держал меня, но теперь нежно, и я положила свои руки на его.

- Я встречалась с Клэр. Она отдала мне твоё письмо. Я прочитала его, Бен. Спустя столько лет. Я прочитала его.

...

Здесь на странице было пятно. Вода превратила чернила в грязную кляксу, которая напоминала звездочку. Должно быть, я плакала, когда писала. Я продолжила читать.

...

Не знаю, чего я ожидала. Возможно, что он упадёт ко мне в объятия, всхлипывая с облегчением, и мы будем стоять здесь молча, обнявшись долго-долго, пока не успокоимся, пока снова не найдём путь к друг другу. А потом мы сядем и поговорим обо всём на свете. Возможно, что я поднимусь наверх и принесу письмо, которое Клэр дала мне, и мы вместе его прочитаем, и начнём медленно восстанавливать наши жизни на фундаменте правды.

Вместо этого, на мгновение всё, как будто замерло и затихло. Не было звуков дыхания и дорожного движения. Я даже не слышала, чтобы тикали часы. Словно жизнь приостановилась, зависнув в процессе перехода из одного состояния в другое.

И потом всё закончилось. Бен оторвался от меня. Я подумала, что он поцелует меня, но вместо этого, уголком глаза я увидела, какое-то пятно, и моя голова отлетела в сторону. Челюсть охватила боль. Я почувствовала, что лечу к дивану, а задняя поверхность шеи упёрлась во что-то твёрдое и острое. Я закричала. Последовал ещё один удар, а потом ещё. Я закрыла глаза и ждала следующий, но ничего не произошло. Я лишь услышала удаляющиеся шаги по лестнице и хлопанье двери.

Я открыла глаза и сердито вздохнула. Ковёр лежал неровно, вертикально по отношению ко мне. Разбитая тарелка валялась рядом с моей головой, а на полу расплылось пятно соуса, измазав ковёр, в который был втоптан зелёный горошек и наполовину съеденное мясо. Входная дверь открылась и захлопнулась. Шаги по дорожке. Бен ушёл.

Я выдохнула и закрыла глаза. "Мне нельзя спать. Нельзя", - напомнила я себе и снова открыла глаза. Передо мной поплыли тёмные завихрения, и запахло свежим мясом. Я сглотнула и почувствовала кровь.

Что я сделала? Что я наделала?

Я убедилась, что он ушёл, потом поднялась по лестнице и нашла дневник. На ковёр капала кровь из рассечённой губы. Я не понимала, что произошло. Я не знала, куда ушёл мой муж и вернётся ли он, да и хочу ли я, чтобы он вернулся.

Но он нужен мне. Без него я не смогу жить.

Мне стало страшно. И захотелось увидеться с Клэр.

...

Я прекратила читать и дотронулась до лба. Он был очень чувствительный. Синяк, который я увидела утром, тот, который я замазала косметикой. Бен ударил меня. Я посмотрела на дату. Пятница, 23 ноября. Это было неделю назад. Я целую неделю верила, что всё в порядке.

Я встала и посмотрела в зеркало. Синяк на месте. Слабый синий ушиб. Доказательство того, что я написала правду. Интересно, что я говорила себе, чтобы объяснить эту ссадину, или, вернее, что он говорил мне.

Но теперь я знаю правду. Я посмотрела на страницы в руках. И тут меня, словно током, ударило: "Он хотел, чтобы я нашла их. Он знает, что даже если я прочитаю их сегодня, завтра всё забуду".

Неожиданно я услышала его на лестнице, наверное, впервые я полностью осознала, что я здесь, в гостиничном номере, с Беном. С человеком, который ударил меня. Ключи повернулись в замке.

Мне нужно знать, что произошло дальше, поэтому я засунула страницы под подушку и легла на кровать. Когда он вошёл в комнату, я закрыла глаза.

- Дорогая, как ты? Ты проснулась?

Я открыла глаза. Он стоял в дверном проёме, сжимая бутылку.

- Я смог купить только Кава. Ничего?

Он поставил бутылку на комод и поцеловал меня.

- Думаю, мне нужно в душ, - прошептал он, пошёл в ванную и открыл краны.

Когда он закрыл дверь, я вытащила страницы. У меня мало времени, безусловно, он будет там не более пяти минут, поэтому мне нужно читать, как можно быстрее. Мои глаза двинулись вниз по странице, даже не замечая некоторых слов, но при этом я видела достаточно.

...

Это произошло несколько часов назад. Я сидела в тёмном холле нашего пустого дома, с листком бумаги в одной руке и телефоном в другой. Чернила на бумаге. Номер размазался. Никто не отвечает, слышен лишь бесконечный звук звонка. Меня мучил вопрос, она выключила автоответчик, или он заполнен. Я пробовала снова и снова. Я уже была здесь. Моя жизнь закольцевать. Клэр не здесь, она не может мне помочь.

...

Я посмотрела в сумке и нашла телефон доктора Нэша. "Уже очень поздно, - подумала я.

- Его не будет на работе. Он будет со своей девушкой делать то, чем они занимаются обычно по вечерам". Как двое нормальных людей. Я даже понятия не имела, что делают обычные нормальные люди по вечерам.

Его домашний номер был записан на форзаце дневника. Я звонила ещё и ещё, но в ответ тишина. Электронный голос не сообщал об ошибке, так же не было приглашения оставить сообщения. Я попробовала ещё раз. То же самое. Таким образом, единственный его телефон, который у меня есть, - это рабочий телефон.

...

Я посидела ещё какое-то время. Беспомощная. Я смотрела на входную дверь, и отчасти надеялась увидеть тёмную фигуру Бена сквозь матовое стекло, услышать, как он вставляет ключи в замочную скважину, а отчасти боялась этого.

В конечном итоге, я уже больше не могла ждать, поэтому поднялась наверх, переоделась, легла в постель и написала всё это. Дом до сих пор пустой. Через пару минут я закрою дневник, спрячу его, выключу свет и засну.

...

А потом я забуду всё, и этот дневник - единственное, что у меня останется.

Я со страхом посмотрела на следующую страницу, боясь, что она будет пустой. Но записи были и там.

Дата добавления: 2015-09-05