Понедельник, 19 ноября

Кафе было оживлённым. Одно из сетевых кафе. Всё было зелёным или коричневым, одноразовым и, в соответствии с постерами, покрывающими стену, экологически безопасным.

Я пила кофе из угрожающе огромного бумажного стаканчика, а доктор Нэш сидел в кресле напротив меня. Впервые у меня был шанс хорошенько его рассмотреть, по крайней мере, сегодня, что по сути - одно и то же.

Он позвонил мне на телефон-раскладушку, когда воспоминания о завтраке немного развеялись, а часом позже или около того забрал меня, к тому времени я уже успела прочитать большую часть своего дневника.

Я смотрела в окно, пока мы ехали в кафе. Я была сбита с толку. Доведена до отчаяния. Проснувшись этим утром, даже, несмотря на то, что не была уверена, я знала своё имя,

каким-то образом я знала, что я взрослая и мать, хотя и не имела понятия, что я уже немолода, и что мой сын мёртв.

Пока что, сегодняшний день сбивал меня с толку, одно потрясение за другим - зеркало в ванной, альбом, а позже этот дневник, который убедил меня, что я не доверяю своему мужу. Желание вникать в остальное просто пропало.

Сейчас я увидела, что доктор Нэш моложе, чем я ожидала, и хоть я и писала, что ему не следует волноваться по поводу своего веса, поняла, что тогда я не имела в виду, что он такой уж худой. В нём была некая массивность, подчеркнутая слишком длинным пиджаком, свисавшим с плеч, из-под рукавов которого иногда выглядывали на удивление волосатые руки.

- Как ты сегодня себя чувствуешь? - спросил он, когда мы расположились за столиком. Я пожала плечами:

- Не знаю. Сбитой с толку, наверное. Он кивнул.

- Продолжай.

Я отодвинула бисквит, который доктор Нэш купил мне, хотя я не просила.

- Я проснулась и знала, что я взрослая. Я не осознавала, что замужем, но не была удивлена, что со мной в постели был ещё кто-то.

- Это хорошо,... - начал он. Я перебила:

- Но вчера, я написала, что, проснувшись, знала, что у меня есть муж...

- Ты всё ещё ведёшь дневник? - спросил он, и я кивнула. - Ты принесла его сегодня?

Принесла. Он лежал в моей сумочке. Но там было кое-что, что я не хотела, чтобы он прочитал, чтобы вообще прочитал кто-либо. Кое-что личное. Моя история. Единственная история, которая у меня есть. То, что я написала о нём.

- Забыла, - соврала я. Не знаю, расстроился ли он.

- Хорошо. Это не имеет значения. Понимаю, что, должно быть, тебя очень расстраивает то, что в один день ты вспоминаешь что-то, а на следующий снова забываешь. Но всё же это прогресс. В целом, ты помнишь больше, чем раньше.

Интересно то, что он говорит, правда? Вначале дневника я писала, что помню своё детство, родителей, вечеринку с лучшей подругой. Я видела своего мужа, когда мы были

моложе, влюблены и наши отношения только начинались, видела, как писала роман. Но что с тех пор? В последнее время я видела лишь сына, которого потеряла и нападение, которое сделало меня такой. То, что, возможно, мне было бы лучше забыть.

- Ты говорила, что тебя беспокоит Бен? Что он сказал о причине твоей амнезии?

Я проглотила комок в горле. То, что я написала вчера, теперь казалось таким далёким, практически выдумкой. ДТП. Расправа в гостиничном номере. Ничего из этого, как будто не происходило со мною. Но сейчас мне остаётся только верить в то, что я написала, правда. Что Бен действительно врёт мне о том, как я стала такой.

- Продолжай, - сказал он.

Я рассказала ему, что написала, начиная с истории Бена о несчастном случае и заканчивая воспоминанием о происшествии в гостиничном номере. Хоть я не упоминала ни о сексе, которым занималась, когда меня посетило воспоминание о гостиничном номере, ни о романтике, цветах, свечах и шампанском, рассказ вышел содержательным.

Я наблюдала за ним, пока говорила. Местами он бормотал что-то одобрительно, и даже чесал подбородок, фокусируя взгляд в одной точке, хотя его лицо выражало больше задумчивость, чем удивление.

- Ты уже это знаешь? - спросила я, закончив. - Ты уже всё это знаешь? Он поставил стакан.

- Не совсем. Я знал, что не авария вызвала твой недуг, но прочитав твой дневник, я понял, что Бен рассказывал тебе такую версию событий.

- Я также знал, что ты была в гостинице, в ночь твоей... твоей... в ночь, когда ты потеряла память. Но остальные подробности, которые ты упомянула, для меня новость. И так как, насколько я знаю, это первый раз, когда ты вспомнила что-то про себя в ту ночь, это хорошая новость, Кристина.

Хорошая новость? Неужели он думает, что я обрадуюсь?

- Значит это правда? - спросила я. - Это не был несчастный случай? Помолчав, он сказал:

- Нет. Не несчастный случай.

- Но почему ты не сказал, когда читали дневник, что Бен врёт? Почему не рассказал мне правду?

- Потому что у Бена, должно быть, были на то основания. И мне тогда показалось неправильным, сказать тебе, что он врёт.

- Значит, ты тоже врал мне?

- Нет, я никогда не врал тебе. Я никогда не говорил, что это был несчастный случай. Я подумала о том, что прочитал этим утром.

- Но в твоём офисе, мы говорили о... Он покачал головой.

- Я не говорил про аварию. Ты упомянула, что Бен рассказал, как это случилось, и я подумал, что ты знаешь правду. Не забывай, тогда я ещё не читал твой дневник. Мы запутали друг друга...

Догадываюсь, как это могло произойти. Мы оба обходили этот вопрос, не желая называть вещи своими именами.

- Так что случилось в гостинице? Что я там делала?

- Всего я не знаю.

- Тогда, расскажи, что знаешь! - вырвалось у меня. Слова вышли злыми, но их уже было

не вернуть.

Я наблюдала, как он стряхивал невидимые крошки с брюк.

- Ты точно хочешь знать?

Мне показалось, что он давал мне последний шанс. Как будто говорил: "Ты всё ещё можешь уйти. Ты можешь продолжать жить своей жизнью, не зная то, что я расскажу".Но он был не прав. Я не могла. Не зная правды, я живу лишь наполовину.

- Да, - ответила я.

Он говорил медленно, запинаясь. Он начинал предложения, но обрывал их, сказав всего лишь несколько слов. История, которую он рассказал, продвигалась по спирали, как будто обходя нечто ужасное, о чём лучше не говорить. Этот ужас развеял все мои надежды на спокойный разговор, который я представляла в кафе.

- Это правда. На тебя напали. Это было... - он сделал паузу. - Это было довольно жестко. Тебя нашли бредущей по улице. Твой рассудок был затуманен. Ты не могла назвать себя. Ты не помнила, кто ты и что случилось. У тебя была травма головы. Изначально полиция думала, что тебя ограбили.

Он сделал ещё одну паузу.

- Тебя нашли завёрнутой в одеяло, покрытое кровью. Мне стало холодно.

- Кто нашёл меня?

- Я точно не знаю...

- Бен?

- Нет, не Бен. Незнакомец. Он успокоил тебя. Позвонил в скорую. Тебя, естественно, отправили в больницу. У тебя было внутреннее кровотечение, и была необходима операция.

- Но как они узнали, кто я?

На миг я с ужасом подумала, что, возможно они так никогда и не узнали, кто я. Возможно, всё, вся история, даже моё имя было придумано в тот день, когда меня нашли. Всё, даже Адам.

- Это было несложно. Ты зарегистрировалась в гостинице под своим именем. А Бен уже позвонил в полицию, заявив, что ты пропала. Ещё до того, как тебя обнаружили.

Я думала о мужчине, который стучался в дверь комнаты, мужчине, которого я ждала.

- Бен не знал, где я была?

- Нет. По-видимому, он не знал.

- А с кем я была? Кто сделал это со мной?

- Неизвестно. Никого не арестовали. Было слишком мало доказательств, и ты не слишком смогла помочь полиции в расследовании.

Предполагается, что кто-то напал на тебя, забрал всё ценное из номера и сбежал. Никто не видел, чтобы кто-то входил или выходил. По-видимому, в отеле было многолюдно в ту ночь, какое-то празднование в одном из номеров. Множество людей ходило туда-сюда. Скорее всего, ты была без сознания какое-то время после нападения. Посреди ночи ты спустилась вниз и покинула гостиницу. Никто не видел, как ты выходила.

Я вздохнула. Понимаю, что полиция уже давно закрыла дело. Для всех, кроме меня, это были дела давно минувших дней, практически история. Даже для Бена. Я никогда не узнаю, кто сделал это и почему. Конечно, если не вспомню.

- Что случилось потом? После того как меня положили в больницу?

- Операция прошла успешно, но были последствия. Было сложно стабилизировать тебя

после операции.

- Особенно, давление, - он сделал паузу. - Ты пробыла в коме некоторое время.

- В коме?

- Да. Ты была в критическом состоянии, но тебе повезло. Ты оказались в правильном месте, и чтобы тебя вылечить, применялись активные методы лечения. Ты оправилась. Но после стало ясно, что ты потеряла память. Сначала врачи думали, что это временно. Из-за травмы головы и гипоксии. Такое вполне могло быть...

- Гипоксия? - спросила я, наткнувшись на незнакомое слово.

- Извини. Кислородное голодание.

У меня поплыло перед глазами. Всё начало сжиматься и искажаться, как будто становиться меньше, или как будто, наоборот, я становилась больше.

Я услышала свой голос:

- Кислородное голодание?

- Да. У тебя были симптомы острой нехватки кислорода в мозгу. Такими могли быть последствия от отравления углекислым газом, хотя нет тому доказательств, или удушения. На твоей шее были отметины, подтверждающие это. Но самое вероятное объяснение, что ты чуть не утонула.

Он остановился, я же была поглощена тем, что он рассказывал.

- Ты помнишь что-нибудь об этом?

Я закрыла глаза. Но не увидела ничего, кроме открытки на подушке со словами "Я люблю тебя" и покачала головой.

- Ты выздоровела, но твоя память не вернулась. Ты пробыла в больнице несколько недель. Сначала в отделении интенсивной терапии, затем, в отделении общей терапии. Когда твоё состояние было в норме, тебя отправили назад в Лондон.

Назад в Лондон. Конечно. Меня нашли около гостиницы. Наверное, я была далеко от дома. И спросила, где я была.

- В Брайтоне. У тебя есть догадки, почему ты была там? Какая-нибудь связь с этой местностью?

Я подумала о выходных, но ничего не пришло в голову.

- Нет. Ничего. Ничего из того, что я знаю, по крайней мере.

- Возможно, поездка туда поможет тебе освежить память. Меня бросило в дрожь. Я покачала головой.

Он кивнул.

- Хорошо. Может быть бесчисленное количество причин, почему ты была там.

"Да, - подумала я. – Но лишь одной объясняются букеты роз и романтические свечи и никаких намёков на мужа".

- Да. Конечно.

Интересно, кто-нибудь из нас упомянёт слово "роман" и то, как должен был чувствовать себя Бен, когда понял, где я была и почему. Меня осенило. Вот причина, почему Бен не поведал мне о реальной причине амнезии. Зачем ему было напоминать мне об этом, если, пусть и ненадолго, я предпочла ему другого мужчину? По спине побежал холодок. Я изменила своему мужу, и теперь вижу цену этого поступка.

- Что случилось после? Я снова сошлась с Беном? Он покачал головой.

- Нет. Ты всё ещё была очень больна. Тебе пришлось остаться в больнице.

- Долго?

- Несколько месяцев ты была в отделении общей терапии.

- А потом?

- Тебя перевели, - он заколебался, и я уже собиралась попросить его продолжить, но он заговорил сам. - В психиатрическое отделение.

Эти слова потрясли меня.

- Психиатрическое отделение? - я вообразила это устрашающее место, забитое кричащими психами. Я не могла представить себя там.

- Да.

- Но почему? Почему туда?

Он говорил мягко, но его тон был раздраженным. Я неожиданно поняла, что об этом мы уже говорили ранее, и, скорее всего, не один раз. По-видимому, до того, как я стала вести дневник.

- Так было безопаснее. Ты сносно отошла от телесных повреждений, но с памятью стало ещё хуже. Ты не знала, кто ты и где находишься. У тебя появились признаки паранойи, ты утверждала, что врачи в сговоре против тебя. Ты пыталась сбежать.

Он помолчал.

- Становилась всё более не управляемой. Тебя перевели ради твоей же собственной безопасности, и ради безопасности других.

- Других?

- Иногда ты выходила из себя.

Я попыталась представить, как это было. Представить кого-то, слоняющегося без дела каждый день, потерянного, не знающего, кто он, и где находится, и зачем его положили в больницу. Кого-то спрашивающего, но не находящего ответов. Кого-то в окружении людей, которые знают про него больше, чем он сам. Наверное, это было, как в аду. Я напомнила себе, что речь шла обо мне.

- А потом?

Он не отвечал. Его взгляд был устремлен на дверь позади меня, как будто он ждал кого- то. Но никто не приходил, дверь не открывалась. Мне уже начало казаться, что он мечтает сбежать.

- Доктор Нэш, что случилось потом?

- Некоторое время ты была там, - сказал он. Его голос превратился практически в шепот. Думаю, он говорил мне это и раньше. Но сейчас он знал, что я запишу, и ходил вокруг, да около этой темы уже более нескольких часов.

- Долго?

Он ничего не ответил, и я спросила снова:

- Как долго?

Он поднял на меня глаза, его лицо выражало смесь печали и боли:

- Семь лет.

Он расплатился, и мы вышли из кафе. Я оцепенела. Не знаю, чего я ожидала, когда думала, что пережила худшую часть своей болезни, но даже не предполагала, что насколько всё было плохо, сколько я пережила боли.

По пути доктор Нэш повернулся ко мне.

- Кристина, у меня есть предложение. - Он говорил так, как будто спрашивал меня,

какое мороженое мне нравится. Такая небрежность может быть только напускной.

- Продолжай.

- Я думаю, тебе было бы полезно посетить больницу, место, куда тебя поместили.

Место, где ты провела столько времени.

Моя реакция была мгновенной:

- Нет. Зачем?

- Ты проживёшь свои воспоминания заново. Подумай о том, что случилось, когда мы пришли в твой старый дом.

Я кивнула.

- Ты тогда кое-что вспомнила. Думаю, это может случиться вновь. Мы можем вызвать ещё больше воспоминаний.

- Но...

- Ты не обязана это делать. Но... послушай, по правде говоря, я уже договорился с персоналом. Они будут рады видеть тебя. Нас. В любое время. Я лишь должен позвонить им, и сказать что мы в пути. Я пойду с тобой. Если ты почувствуешь беспокойство или неудобство, мы уедем. Всё будет хорошо. Обещаю.

- Думаешь, что это поможет мне поправиться? Правда?

- Не знаю. Возможно.

- Когда? Когда ты хочешь поехать?

Он остановился. Я поняла, что машина, рядом с которой мы стояли его.

- Сегодня. Думаю, сегодня. И добавил нечто странное:

- Мы не можем терять время.

Я не обязана была идти. Доктор Нэш не заставлял меня соглашаться на поездку. Но хоть я и не помню такого, на самом деле, не могу вспомнить практически ничего, я, должно быть, сказала "да".

Дорога оказалась не долгой. Мы молчали всё время. Я не могла ни о чём думать, ничего говорить, ничего чувствовать. Мой разум был пуст.

Я порылась в сумке, вытащила дневник, наплевав на то, что сказала доктору Нэшу, что не взяла его с собой, и сделала эту запись.

Я хотела запечатлеть каждую деталь нашего разговора. Я писала, молча, практически не думая, и мы не разговаривали, пока он парковался и пока шли по стерильным коридорам, пропитанным застоялым запахом кофе и свежей краски.

Люди на колясках и с капельницами проезжали мимо нас. Объявления отслаивались от стен. Лампы над головой мерцали и жужжали. Я думала лишь о семи годах, которые провела здесь. Такое ощущение, что это целая жизнь, целая жизнь, о которой я ничего не помню.

Мы подошли к двустворчатой двери и остановились. Фишэр Уорд. Доктор Нэш нажал кнопку на установленном на стене домофоне, и что-то пробормотал.

"Он не прав, - подумала я, когда распахнулась дверь. - Я не выжила после нападения.

Кристина Лукас, которая открыла дверь того гостиничного номера, мертва".

Ещё одна двустворчатая дверь.

- Кристина, ты в порядке? - спросил он, когда первая дверь закрылась за нами, изолировав нас от окружающего мира. Я ничего не ответила. - Это блок безопасности.

Меня вдруг охватило чувство, что закрывшаяся дверь никогда не откроется, и я останусь

здесь навсегда. Я проглотила комок в горле.

- Понятно, - ответила я.

Вторая дверь начала открываться. Я не знала, что увижу за ней, и не могла поверить, что уже была здесь.

- Готова? - спросил он.

Длинный коридор, с каждой стороны которого находились двери. Пока мы шли, я успела разглядеть, что за ними располагались комнаты со смотровым стеклом. В каждой была кровать, некоторые заправленные, некоторые - нет, часть занята, но большинство свободны.

- Пациенты здесь страдают самыми разнообразными недугами. У многих симптомы шизофрении, но есть и с раздвоением личности, острым беспокойством, депрессиями.

Заглянув в одно из окон, я увидела голую девушку, которая сидела на кровати и смотрела телевизор. В другой - раскачиваясь на корточках, сидел мужчина, он обнимал свои колени, как будто пытался укрыться от холода.

- Они заперты? - спросила я.

- Эти пациенты были помещены сюда согласно закону о психическом здоровье. Также известному, как принудительное психиатрическое лечение. Они тут для собственного блага, но вопреки их желаниям.

- Собственного блага?

- Да, они опасны как сами для себя, так и для других. Их нужно держать под наблюдением.

Мы пошли дальше. Женщина посмотрела на меня, когда я проходила мимо её комнаты. Хоть наши глаза и встретились, она не подала вида. Вместо этого она ударила себя, глядя на меня. И когда я вздрогнула, она сделала это ещё раз.

Перед глазами замаячило видение. Я, ещё ребёнок, в зоопарке наблюдаю за тигром, который ходит туда-сюда по клетке. Но я отбросила это видение и пошла вперёд, решив не смотреть по сторонам.

- Почему меня поместили сюда? - спросила я.

- Перед тем как тебя сюда поместили, ты была в отделении общей терапии, как все остальные. Ты провела несколько дней дома с Беном. Но становилась всё более неконтролируемой.

- Неконтролируемой?

- Ты пыталась уйти из дома. Бену пришлось следить за дверью. Пару раз у тебя была истерика. Ты утверждала, что он делал тебе больно, и против воли держал взаперти. Некоторое время после того, как вернулась в больницу, ты была в норме. Но затем снова начала вести себя подобным образом и там.

- И им нужно было найти способ запереть меня.

Мы подошли к посту медсестры. Человек в форме сидел за столом, набирая что-то на компьютере. Он поднял глаза, когда мы подошли, сказал, что доктор скоро будет здесь, и предложил присесть.

Я внимательно изучала его лицо, кривой нос, золотую серёжку, в надежде, что что- нибудь вызовет хотя бы слабый проблеск воспоминаний. Ничего. Палата казалась мне совершенно чужой.

- Да. Ты пропала. Спустя четыре с половиной часа, полиция нашла тебя у канала. Одетую лишь в пижаму. Бену пришлось забрать тебя из участка. Ты не хотела уходить ни с

кем из медсестёр. У них не оставалось выбора.

Он рассказал, что сразу после этого, Бен стал уговаривать, чтобы меня перевели.

- Ему казалось, что психиатрическая палата - не лучшее место для тебя. И он был прав. Ты не была опасна ни для себя, ни для других. Вполне даже возможно, что нахождение среди гораздо более больных людей только вредило тебе. Он писал врачам, главному врачу больницы, твоему врачу. Но ничего не получилось.

- А потом открылся центр для людей с хроническими нарушениями работы головного мозга. Бен изо всех сил проталкивал твою кандидатуру, и, в конце концов, тебя обследовали и признали приемлемой для этого места, но возникли проблемы с финансами. Бену пришлось уйти с работы, чтобы заботиться о тебе. Он не мог в одиночку оплачивать твоё пребывание там. Но он также не мог и опустить руки. По-видимому, Бен угрожал пойти к прессе с твоей историей. Было множество заседаний, апелляций и так далее, но в конечном итоге его труд увенчался успехом, тебя приняли, как пациента на попечении государства до тех пор, пока ты не выздоровеешь. Ты переехала сюда около десяти лет тому назад.

Я подумала о своём муже, пытаясь представить, как он пишет письма, агитации и угрозы. Это казалось невозможным. Человек, которого я повстречала утром, казался очень скромным и почтительным. Не слабаком, конечно, скорее покладистым. Но он не был похож на человека, способного нагнетать события. "Мой недуг изменил не только меня", - подумала я.

- Здание было довольно небольшим, - сказал доктор Нэш. - Всего лишь несколько комнат в реабилитационном центре. Здесь было совсем немного пациентов. Много людей помогало ухаживать за тобой. Здесь у тебя было больше свободы. Ты была в безопасности, и тебе стало лучше.

- Но я не была с Беном?

- Нет, он жил дома. Ему нужно было работать, и он не мог и работать, и ухаживать за тобой. Он решил...

Воспоминание вспыхнуло передо мной, неожиданно отбросив меня в прошлое. Хотя всё было немного размыто и немного туманно, образы были столь яркими, что хотелось отвести взгляд.

Я увидела, как я иду по этим самым коридорам к комнате, которая, как мне казалось, была моей. На мне тёплые домашние туфли и синий халат, стянутый на спине. Со мной чернокожая женщина в форме.

- Вот, дорогая, - сказала она. - Смотри, кто пришёл навестить тебя. Она отпустила мою руку и указала на кровать.

Группа незнакомых мне людей сидела вокруг кровати и смотрела на меня. Я увидела тёмно-волосого мужчину, и женщину в берете, но никак не удавалось разглядеть их лица.

Мне хотелось сказать, что это не моя комната. Здесь какая-то ошибка. Но я промолчала.

Встаёт четырёх или пятилетний ребёнок, который сидел на краю кровати, и бежит ко мне, называя меня мамочкой. Я понимаю, что он обращается ко мне, и лишь потом понимаю, кто это. Адам. Я присела, и он обнял меня. Я поцеловала его в макушку и встала.

- Кто вы? - спросила я у сидевших вокруг кровати людей. - Что вы здесь делаете? Лицо мужчины сразу стало грустным, а женщина в берете встала и сказала:

- Крис, Криси. Это я. Ты же знаешь, кто я, правда? Она подошла ко мне, и я увидела, что она плачет.

- Нет. Нет! Выметайтесь! Выметайтесь!

Я повернулась, чтобы выйти из комнаты, но увидела ещё одну женщину, которая стола за мной. Я не знала, кто она и как сюда попала. Я заплакала.

Я начала сползать на пол, но незнакомый ребёнок, обнимающий мои колени, продолжал называть меня мамочкой. "Мамочка, мамочка, мамочка". Я не знала, почему, я не знала, кто он и зачем он меня обнимает.

К моей руке кто-то прикоснулся. Я вздрогнула. Голос.

- Кристина? С тобой всё хорошо? Доктор Уилсон здесь.

Я открыла глаза и осмотрелась. Перед нами стояла женщина в белом халате.

- Доктор Нэш, - сказала она. Они пожали друг другу руки, а затем она повернулась ко мне. - Кристина?

- Да.

- Рада встрече. Меня зовут Хилари Уилсон. Я пожала ей руку. Она была немного старше меня. Её волосы начали седеть, и очки в форме полумесяца висели на золотой цепочке у неё на шее.

- Как поживаете? - спросила она. И откуда-то пришла уверенность, что мы с ней уже встречались. Она кивнула в сторону коридора. - Пошлите?

Её офис был очень большим, заставленный книгами и коробками с документами. Она села за стол и указала на два стула перед ним. Мы с доктором Нэшом сели.

Я наблюдала за тем, как она достала папку из стопки на столе, и открыла её.

- Сейчас, дорогая, - сказала она. - Посмотрим, что у нас здесь.

Всё вокруг, как будто замерло. Я знаю её. Я видела её фотографию, когда лежала в сканере, но тогда я её не узнала.

Я уже была здесь. Много раз. Сидела там же, где и сейчас, на этом же стуле или на похожем, наблюдала за тем, как она делает записи в моём деле, поглядывая на меня поверх очков, элегантно сидящих на носу.

- Мы уже встречались... - сказала я. - Я помню.

Доктор Нэш посмотрел на меня, затем на доктора Уилсон.

- Да, - сказала она. - Встречались. Хоть и не очень часто.

Она объясняла, что только начала работать здесь, когда меня перевели. Сначала она даже не была моим врачом.

- Очень обнадёживает, что вы помните меня. Прошло много времени с тех пор, как вы лечились здесь.

Доктор Нэш нагнулся вперёд, и сказал, что стоит взглянуть на комнату, в которой я жила. Она кивнула и присмотрелась в папку. Спустя примерно минуту, она сказала, что не знает, какая комната была моей.

- Возможно, вы переезжали из комнаты в комнату много раз, да и в любом случае, и после вас было много пациентов. Может быть, стоит спросить у вашего мужа? Согласно записям, Адам и Бен посещали вас почти каждый день.

Утром я читала про Адама, и я почувствовала всплеск счастья от упоминания его имени и облегчение от того, что я застала хотя бы кусочек его детства. Я покачала головой:

- Нет. Я предпочла бы не звонить Бену. Доктор Уилсон не стал возражать.

- Ваша подруга Клэр тоже часто заходила. Может быть, узнать у неё? Я отказалась:

- Нет, мы не общаемся.

- Какая жалость. Но не берите в голову. Я могу вам немного рассказать, какой была ваша жизнь здесь.

Она посмотрела записи, затем сцепила руки.

- В основном вас лечил психолог-консультант. Вы прошли сеанс гипноза, но, боюсь, успех был временный и незначительным.

Она продолжала читать:

- Вы не реагировали на большинство лекарств. Хотя успокоительное помогало вам заснуть, здесь бывает довольно шумно. Надеюсь, вы понимаете, о чём я.

Я вспомнила ужасную картину, которую представила себе ранее, изумившись, неужели я когда-то была такой.

- Какой я была? Я была счастлива? Она улыбнулась.

- В целом, да. Вы многим нравились. Кажется, даже завели друзей, в особенности дружили с одной из медсестёр.

- Как её звали?

Она просмотрела записи.

- Боюсь, тут не указано. Вы часто играли в пасьянс.

- Пасьянс?

- Карточная игра. Возможно, доктор Нэш объяснит позже? - Она подняла глаза и сказала. - Согласно записям, иногда вы проявляли жестокость.

- Не беспокойтесь. В таких случаях это нормально. Люди, перенёсшие тяжелые травмы головы, часто склонны к насилию. Особенно, если был повреждён участок мозга, отвечающий за самоконтроль. К тому же, пациенты с такого рода амнезией, как у вас, частенько склонны к тому, что мы называем "конфабуляция". Всё вокруг кажется им бессмысленным, поэтому они вынуждены изобретать детали. Придумывать подробности о себе и людях, окружающих их, о том, что случилось с ними. Это объясняется желанием заполнить пробелы в памяти. В некотором смысле это понятно. Но когда фантазии страдающих амнезией опровергают, зачастую это влечёт за собой агрессивное поведение. Должно быть, реальная жизнь сильно сбивала вас с толку. Особенно, когда к вам приходили посетители.

Посетители. Я вдруг испугалась, что могла ударить своего сына.

- Что я делала?

- Иногда вы набрасывались на кого-нибудь из персонала больницы, - сказала она.

- Но не на Адама? На своего сына?

- Нет. Согласно записям, нет.

Я выдохнула, но напряжение не ушло.

- У нас есть несколько страниц чего-то вроде дневника, который вы вели.

- Может быть, вам будет полезно взглянуть на них? Так вам легче будет понять состояние, в котором вы пребывали.

Это было рискованно. Я взглянула на доктора Нэша, и он одобрительно кивнул. Доктор протянула мне синий лист бумаги, и я взяла его в руки, боясь даже смотреть на него.

Когда же я отважилась, то увидела, что он покрыт безумными каракулями. Сверху буквы шли ровно и строго по горизонтальным линиям. Но чем ниже опускался текст, тем грязнее и крупнее они становились. В самом низу были почти двухсантиметровыми. Влезало всего пару слов в строку. Хоть меня и пугало то, что я могу увидеть, я начала читать.

"8:15 утра, - гласила первая запись. - Я проснулась. Бен здесь". Сразу же ниже я написала:

"8:17 утра. Игнорировать последнюю запись. Она была написано кем-то другим». А ниже:

"8:20 утра. ТЕПЕРЬ я проснулась. До этого я спала. Бен здесь". Мои глаза скользнули в конец страницы.

"9:45. Я только что проснулась САМЫЙ ПЕРВЫЙ РАЗ". И затем строчкой ниже:

"10.07. ТЕПЕРЬ я определённо проснулась. Все эти записи - ложь. ТЕПЕРЬ я проснулась".

Я подняла глаза.

- Это что, правда, я?

- Да. Долгое время у вас было постоянное ощущение, как будто вы только что проснулись от очень долгого, очень глубокого сна. Смотрите.

Доктор Уилсон указала на страницу, что лежала передо мной, и начала цитировать: "Я спала целую вечность. Это всё равно, что быть МЁРТВОЙ. А я только что проснулась. И вижу всё, будто впервые".

- Ваши попытки записать свои переживания, по-видимому, одобрялись в надежде, что это поможет запоминать события прошлого. Но боюсь, это привело лишь к тому, что вы начали полагать, что все записи были сделаны другими людьми. И думать, что на вас ставят эксперименты, удерживая здесь против вашей воли.

Я снова посмотрела на страницу. Она была заполнена почти одинаковыми записями, написанными с разницей в пару минут. Мурашки побежали по телу.

- Неужели мне было настолько плохо? - спросила я. Мои слова, казалось, эхом отозвались в голове.

- Некоторое время, да, - сказал доктор Нэш. - Твои записи показывают, что ты могла хранить воспоминания всего лишь несколько секунд. Иногда пару минут. Постепенно время хранения информации увеличивалось.

Я не могла поверить, что написала это. Казалось, что это дело рук человека, чей мозг совершенно разрушен, разнесён в пух и прах. Я снова взглянула на слова: "Это всё равно, что быть МЁРТВОЙ".

- Простите, - произнесла я. - Я не могу... Доктор Уилсон забрала лист.

- Я понимаю, Кристина. Такое может расстроить. Я...

Паника охватила меня. Я поднялась на ноги, но комната начала вращаться.

- Я хочу уйти. Это не я. Я не могла быть такой. Я бы никогда не ударила человека. Я бы никогда. Я просто...

Доктор Нэш поднялся тоже, за ним и доктор Уилсон. Она сделала шаг вперёд и наткнулась на стол, разметав бумаги. Фотография упала на пол.

- Господи... - произнесла я.

После моих слов, она взглянула на пол, после чего присела, пытаясь закрыть фотографию листком. Но я увидела достаточно.

- Это я? - спросила я. Мой голос перешёл на крик. - Это я?

На фотографии была изображена молодая девушка. Её волосы были убраны назад. На первый взгляда казалось, что на ней была маска на Хэллоуин. Один глаз был открыт и

смотрел в камеру, а другой скрывал огромный багровый синяк, губы были набухшими, розовыми, покрытыми рубцами. Щеки были распухшими, что придавало лицу гротеский вид. Они напомнили мне раздавленные фрукты, гнилые, лопнувшие сливы.

- Это я? - закричала я, хоть, несмотря на опухшее, раздутое лицо, я и так понимала, что это я.

Моё сознание раскололось на две половины. Одна часть меня была спокойной, тихой, безмятежной. Она смотрела на вторую, как та бушевала и кричала, сдерживаемая лишь присутствием доктора Нэша и доктора Уилсон. Она как будто говорила: "Вот, как ты себя ведёшь на самом деле. Неловко, да?" Но моя вторая половина была сильнее. Она взяла верх, показала ту, настоящую меня. Я снова закричала, снова и снова, и бросилась к двери.

Доктор Нэш пошёл за мной. Я распахнула дверь и выбежала, но куда бежать? Видение. Двери с засовами. Звук сигнализации. Преследующий меня мужчина. Мой сын в слезах. "Я уже делала это, - подумала я. - Всё это уже было". Воспоминание погасло.

Должно быть, они каким-то образом меня успокоили, убедили уйти с доктором Нэшем.

Следующее, что я помню, я сижу в его машине, он рядом, за рулём.

Небо начало затягивать облаками, улицы посерели и казались какими-то ровными. Нэш говорил что-то, но я не могла сосредоточиться. Словно мой разум сошёл с привычного пути и завёл меня туда, откуда сложно найти путь назад.

Я смотрела в окно на покупателей в магазинах, на людей с собаками, колясками и прогулочными велосипедами, и сомневалась, действительно ли я хочу докопаться до правды. Да, это может мне помочь, но насколько? Я уже не жду, что когда-нибудь проснусь утром, зная всё, как нормальные люди. Зная, что я делала вчера, и что я планирую на этот день. Какие дороги меня привели сюда, и что я за человек. Лучшее, на что я надеюсь, что однажды я смогу смотреть в зеркало без шока. Надеюсь, вспомнить человека по имени Бен, за которого я вышла замуж, и сына, которого потеряла, по имени Адам. Надеюсь, что мне не

нужно будет видеть свою книгу, чтобы знать, что я её написала.

Но даже это кажется недосягаемым. Я думала об увиденном в Фишер Уорд. Безумие и боль. Разрушенная личность. К этому я ближе, чем к выздоровлению. Пожалуй, было бы лучше научиться жить так, как живётся.

Я могла сказать доктору Нэшу, что более не хочу его видеть. Я могла сжечь дневник, похоронив всю правду, которую смогла найти. Спрятать это всё так глубоко, чтобы самой не знать, где. Могла бы бежать от прошлого, я даже не буду сожалеть. Ведь спустя несколько часов, воспоминания о докторе и о дневнике, исчезли бы навсегда, сделав мою жизнь простой.

Бессвязные дни сменяли бы друг друга. Но воспоминания об Адаме, всё равно всплывали бы иногда. У меня бывали бы дни полные боли и страданий, память о потерях возвращалась бы, но это всё длилось бы недолго. Пока я снова не усну и спокойно забуду. "Насколько проще было бы мне, - подумала я. - Гораздо проще, чем сейчас".

Я подумала о той фотографии. Эта картинка сжигала меня изнутри. Кто сделал это со мной? Почему? Я вспомнила про гостиничный номер. Воспоминание было ещё в голове, но под покровом, просто вне досягаемости. Этим утром я прочитала, что у меня были причины полагать, что у меня был роман. Но даже если так, я всё равно не помню, с кем я была. Всё, что у меня есть, имя, которое я вспомнила пару дней назад. И нет никаких гарантий, что я вспомню больше, даже если очень захочу.

Доктор Нэш всё ещё что-то говорил. Я понятия не имела, о чём, и перебила его:

- Мне становится лучше?

Какое-то время слышно было только моё сердцебиение, я уже подумала, что у него нет ответа.

- А как ты думаешь? - спросил он в ответ.

- Не знаю. Да, полагаю, что лучше. Иногда я вспоминаю события из прошлого. Вспышки воспоминаний. Они посещают меня, когда я читаю дневник, и кажутся реальными. Я помню Клэр. Адама. Мою маму. Но они словно нити, которые невозможно удержать. Как шарики, улетающие в небо, которые я не успеваю поймать. Я не помню свою свадьбу. Я не помню первые шаги Адама, его первые слова. Я не могу вспомнить, как он пошёл в школу, как закончил её. Ничего. Я даже не знаю, была ли я там. Может быть, Бен решил, что нет смысла брать меня туда.

Я сделала глубокий вдох.

- Я не могу даже вспомнить, как я узнала о его смерти. Как его хоронили. Я начала плакать.

- Такое ощущение, будто я схожу с ума. Иногда я даже думаю, что он жив. Можешь в это поверить? Иногда я думаю, что Бен врёт мне об этом, как и обо всём остальном.

- Обо всём остальном?

- Да. Как о моём романе. Нападение. Причине, по которой у меня нет памяти. Обо всём.

- И почему ты думаешь, он это делает? В голове мелькнула мысль.

- Потому что у меня был роман? - предположила я. - Потому что я ему изменила?

- Кристина, но это маловероятно, разве нет?

Я ничего не ответила. Конечно же, он был прав. Где-то глубоко внутри я не верила, что его ложь может быть затянувшейся местью за что-то, что случилось давным-давно. Объяснение должно быть куда более приземлённым.

- Знаешь, думаю, тебе становится лучше. Ты вспоминаешь события гораздо чаще, чем когда мы в первый раз встретились. Эти обрывки памяти? Это определённо признаки прогресса. Они означают...

Я повернулась к нему.

- Прогресса? Ты называешь это прогрессом? - я практически кричала, злость выплеснулась наружу, словно я не могла больше удерживать её внутри.

- Если это так, тогда я не знаю, хочу ли этого. Слезы неудержимо потекли ручьем.

- Я не хочу этого!

Я закрыла глаза и отдалась горю. В этом беспомощном состоянии я почувствовала себя лучше. И мне не было стыдно.

Доктор Нэш говорил со мной, говорил, что не нужно расстраиваться, что всё образуется, просил успокоиться. Я не обращала на него внимание. Я не могла успокоиться и не хотела.

Он остановил машину. Заглушил двигатель. Я открыла глаза. Мы проехали магистраль, и передо мной был парк. Через пелену слёз я увидела группу подростков, которые играли в футбол, воротами им служили две груды курток.

Начался дождь, но они не прекращали играть. Доктор Нэш повернулся ко мне лицом.

- Кристина, извини, наверное, сегодняшний день был ошибкой. Не знаю... Я надеялся, что мы сможем вызвать воспоминания. Я был неправ. В любом случае тебе не стоило видеть

ту фотографию...

- Я даже не знаю, в фотографии ли дело.

Я прекратила плакать, но лицо было мокрым, а из носа текло.

- У тебя есть салфетки? - спросила я. Он потянулся к бардачку.

- Скорее, во всём вместе.

- Видеть всех тех людей, представлять, что я когда-то была такой. И дневник. Я не могу поверить, что это все писала я. Я не могу поверить, что я была так больна.

Он протянул мне носовой платок.

- Но ты уже не так больна.

Я забрала платок и высморкалась.

- Может быть, даже хуже, - сказала я тихо. - Там было написано, что это как быть мёртвой. Но это? Это ещё хуже. Это как умирать каждый день. Снова и снова. Мне нужно вылечиться. Я не могу так жить дальше. Я знаю, что сегодня я пойду спать, а утром проснусь, и снова ничего не буду знать, и так завтра, и послезавтра, всю жизнь. Я не могу представить этого. Я не выдержу этого. Это не жизнь, это просто существование, это просто перескакивание с одного момента в другой, не имея ни малейшего представление о прошлом и планов на будущее. Именно так, мне кажется, живут животные. А самое худшее то, что я даже не знаю, чего я не знаю. Должно быть, существует множество событий в моём прошлом, которые могут ранить меня. Событий, которые мне и не снились.

Он положил свою руку на мою. Я упала ему в объятья, зная, что он будет делать, что он должен сделать, и он сделал это. Он развёл руки и обнял меня, а я позволила ему.

- Всё хорошо, - сказал он. - Всё хорошо.

Я ощущала щекой его грудь и вдыхала его запах, запах прачечной и чего-то ещё. Пота и секса. Его рука начали двигаться по моей спине, я почувствовала прикосновение к волосам, голове, лёгкое по началу, но более уверенное, когда я снова расплакалась.

- Всё будет в порядке, - прошептал он, и я закрыла глаза.

- Я лишь хочу вспомнить, что случилось той ночью, когда на меня напали. Почему-то мне кажется, если я вспомню это, то смогу вспомнить и всё остальное.

Он произнёс мягко:

- Но нет никаких оснований полагать, что именно так и произойдёт. Нет причин...

- Но я так думаю. И даже почему-то знаю.

Он сжал меня настолько нежно, что я почти не почувствовал этого. Ощущение его тела, рук, глубокое дыхание вернули меня во времена, когда я была здорова.

Ещё одно воспоминание. Мои глаза закрыты, как сейчас, и я в тисках объятий, но всё по-другому. Я не хочу, чтобы он ко мне прикасался. Он делает мне больно, я пытаюсь вырваться, но он слишком силён, чтобы ускользнуть. "Сука, - говорит он. - Шлюха". Мне хочется возразить ему, но я не могу. Моё лицо прижато к его рубашке, как и сейчас с доктором Нэшом, я плачу и кричу. Я открываю глаза и вижу синюю ткать его рубашки, дверь, туалетный столик с тремя зеркалами и над ним картину, на которой изображена птица. Я вижу его сильные руки с набухшими венами. «Отпусти меня!» - кричу я, потом спотыкаюсь и падаю, или это пол решил подняться, чтобы встретиться со мной, не знаю. Он хватает меня за волосы и тянет к двери. Я выворачиваю голову, чтобы рассмотреть его лицо.

На этом месте воспоминание снова оборвалось. Я помню, что посмотрела на его лицо, но я не помню, что увидела. Всё было невыразительным, пустым. Словно не в состоянии справиться с этим вакуумом, мой разум подкидывал мне знакомые лица. Абсурдно,

невероятно. Я увидела и доктора Нэша, и доктора Уилсон. Администратора в Фишер Уорд. Моего отца. Бена. Я даже вижу собственное лицо, смеющееся, когда я поднимаю кулак, чтобы ударить.

«Пожалуйста, - плачу я, - пожалуйста, не надо». Но мой многоликий нападающий не останавливается, я чувствую вкус крови. Он тянет меня по полу, пока я не оказываюсь в ванной, на холодной чёрно-белой плитке. Плитка покрыта конденсатом и чувствуется запах цветков апельсина. Я помню, как с нетерпением ждала, чтобы искупаться и навести красоту. Представляла, что если он придёт, когда я буду ещё в ванной, он присоединится ко мне. И тогда мы займёмся любовью, расплескав мыльную воду на пол, нашу одежду, всюду.

Ведь, в конце концов, после месяцев сомнений, мне стало ясно. Я люблю этого мужчину. Наконец-то, я это знаю. Я люблю его.

Моя голова ударялась об пол. Один раз, второй, третий раз. В глазах плыло и двоилось, позже зрение вернулось. Шум в ушах. Он что-то кричал, но я не понимала ни слова. В ушах отдавалось эхом, будто там было два его, и оба держат меня, оба выкручивают руки, оба хватают за волосы и упираются коленями в спину. Я умоляла его оставить меня в покое, но меня было тоже двое. Я сглотнула. Кровь.

Моя голова дёрнулась. Я стою на коленях, вижу воду и уже осевшие пузыри. Я пытаюсь говорить, но не могу. Его руки сжимают моё горло, и я не могу дышать. Он наклоняет меня вниз, ниже, ниже, так быстро, что мне уже начало казаться, что я никогда не остановлюсь. Моя голова оказывается в воде. Пена с запахом апельсиновых цветов в горле.

Я услышала голос:

- Кристина! Кристина, стой!

Я открыла глаза. Каким-то образом я выбралась из машины и бежала. Через парк, так быстро, как только могла, а за мной бежал доктор Нэш.

Мы сели на лавку из бетона и деревянных перемычек. Одна была поломана, а остальные прогибались под нашим весом. Я почувствовала луч солнца на шее и увидела длинную тень на земле.

Мальчики всё ещё были на поле, хотя игра уже завершилась. Некоторые клевали носом, другие болтали, груда курток была убрана, оставив ворота без опознавательных знаков. Доктор Нэш спросил меня, что случилось.

- Я кое-что вспомнила, - сказала я.

- О той ночи, когда на тебя напали?

- Да. Как ты узнал?

- Ты кричала. И повторяла одно и то же снова и снова: "Отпусти меня".

- Всё было таким реальным, - промолвила я. - Извини.

- Не нужно, не извиняйся. Расскажешь мне, что видела?

По правде говоря, я не хотела. Я почувствовала, как какой-то древний инстинкт говорил мне, что такого рода воспоминания стоит держать при себе. Но я нуждалась в его помощи и знала, что могу ему доверять. Я рассказала всё.

Когда я закончила, он некоторое время молчал, затем спросил:

- Что-нибудь ещё?

- Нет. Не думаю.

- Ты не помнишь, как он выглядел? Тот мужчина, который на тебя напал?

- Нет, я не смогла разглядеть.

его?

- А его имя?

- Нет. Ничего, - сказала я и запнулась.

- Думаешь, это поможет выяснить, кто сделал это со мной? Увидеть его? Вспомнить

- Кристина, нет оснований полагать, что эти воспоминания помогут.

- Но могут же?

- Кажется, это одно из тех воспоминаний, которые твой мозг подавил, похоронив

глубоко внутри...

- Но ведь, может, же помочь?

Он промолчал, после чего сказал:

- Я уже предлагал это раньше, может быть, стоит вернуться...

- Нет. Даже не говори об этом.

- Мы можем поехать вместе. С тобой всё будет в порядке, обещаю. Если бы ты снова...

Вернулась в Брайтон...

- Нет.

- Тогда ты могла бы вспомнить...

- Нет, пожалуйста!

- Это может помочь!

Я взглянула на свои руки, сложенные на коленях.

- Я не могу вернуться туда. Просто не могу. Он вздохнул.

- Хорошо. Может быть, позже вернёмся к этому разговору?

- Нет, - прошептала я. - Я не могу.

- Хорошо, хорошо.

Он улыбнулся, но казался расстроенным. Во мне проснулось сильное желание сказать ему что-то, чтобы он не поставил на мне крест.

- Доктор Нэш?

- Да?

- На днях я написала, что мне кое-что пришло на ум. Наверное, это имеет какое-то отношение к делу. Не знаю.

Он повернулся ко мне лицом.

- Продолжай.

Наши колени соприкоснулись, и мы отодвинулись друг от друга.

- Когда я проснулась, я как будто знала, что проснулась в одной постели с мужчиной. Я вспомнила имя. Но не Бена. Возможно, это было имя того, с кем у меня был роман. Того, кто напал на меня.

- Возможно. Скорее всего, начали появляться подавленные воспоминания. Что за имя?

Неожиданно мне расхотелось говорить ему, вообще произносить это вслух. Мне казалось, что мои слова сделают напавшего на меня человека реальным, вернут его в мою действительность. Я закрыла глаза, и шепотом сказала:

- Эд. Я увидела, что жду человека по имени Эд. Молчание, которое, казалось, длилось вечность.

- Кристина. Это моё имя. Я Эд. Эд Нэш.

Меня на минуту охватила паника. Я подумала, что это он напал на меня.

- Что? - вскрикнула я в панике.

- Это моё имя. Я уже говорит тебе. Ты, наверное, никогда не записывала. Меня зовут Эдмунд. Эд.

Я поняла, что это не мог быть он. Вероятно, он тогда только родился.

- Но…

- Возможно, ты придумываешь факты, как и объясняла доктор Уилсон.

- Да. Я...

- Или на тебя напал человек с таким же именем?

Он неловко улыбался, когда говорил, воспринимая ситуацию несерьёзно, но тем самым, он показал, что уже сделал определённые выводы.

Позже, тогда, когда он вёз меня домой, мне пришла в голову мысль. Этим утром я проснулась счастливой. Счастливой быть в постели с кем-то по имени Эд. Но это было не воспоминание. Это была фантазия. Я не просыпалась с мужчиной по имени Эд. Хоть моё сознание до конца и не понимало, кто он. Я не делала этого в прошлом, я хотела сделать это в будущем. Я хочу просыпаться с доктором Нэшем. И вот, я случайно по неосторожности всё ему рассказала. О том, что я к нему чувствую. А он профессионал.

Мы оба сделали вид, что ничего не произошло, тем самым показав, как много это значило.

Мы вернулись к машине, и он отвёз меня домой. Мы разговаривали о мелочах. Погоде. Бене. Существовало мало тем, на которые мы могли поговорить, и огромное множество тем, основанных на жизненном опыте, были для меня абсолютно закрыты.

В какой-то миг он сказал:

- Этой ночью мы идём в театр, - и я заметила, как он аккуратно сказал это "мы".

Не беспокойся, хотела я сказать. Я знаю своё место. Но ничего не сказала. Не хотела, чтобы думал, что я злюсь.

Он сказал, что позвонит завтра.

- Ты уверена, что хочешь продолжать?

Я знала, что сейчас я уже не смогу остановиться. Пока не узнаю правду. Я должна это сама себе, или же так и буду жить наполовину.

- Да. Уверена.

В любом случае он мне нужен, чтобы напоминать мне, записывать всё в дневник.

- Хорошо. Хорошо. В следующий раз нам стоит посетить ещё одно место из твоего прошлого.

Он взглянул на меня.

- Не беспокойся, не то. Я думаю, нам стоит заглянуть в пансионат, куда ты переехала после Фишер Уорда. Он называется Варинг Хаус.

Я ничего не ответила.

- Это недалеко от твоего дома. Мне им позвонить?

На минуту я задумалась, что может это дать, но затем поняла, что у меня не было особого выбора, и лучше уж что-то, чем ничего.

Да, - согласилась я. - Звони.

Дата добавления: 2015-09-05