Читайте также:
|
|
С Джеком я впервые встретился, когда ему было двадцать три года. Его отчислили из школы в восемнадцать, после этого он провел год, исполняя фольклорные песни в кафе. Потом последовали два года армии, а затем он кочевал с одной работы на другую.
Кризис случился после возвращения из армии. В компании друзей он принял дозу мескалино, галлюциногенного наркотического вещества. Эмоциональное переживание, которое ему пришлось пережить под воздействием наркотика, потрясло его. Он сказал: «То, что я увидел, невозможно описать. Я видел женщин во всевозможных стимулирующих позах. Когда я выходил из этого, то ненавидел себя. Меня мучило чувство вины, связанной с сексом. Это странно, поскольку я требовал оригинальности, выступал против сексуальных ограничений и т. д. Я могу продумать это, но не могу избавиться от чувства вины. Оно пугает и угнетает меня».
Это переживание, индуцированное наркотиком, совершенно разбило урегулированность Джека. Шизоидная тенденция его личности, которая до этого момента находилась под контролем, прорвала его и превратилась в явные симптомы заболевания. Он описывает их следующим образом:
Испуг — «Временами испуг настолько силен, что я не могу находиться в одиночестве. Я думаю, что просто боюсь сойти с ума».
Ипохондрия — «Малейший прыщ, царапина, боль и т.д. пугают меня до смерти. Я немедленно думаю о раке, сифилисе...»
Отрыв — «Однажды, я почувствовал, что меня будто оторвали от реальности, от способа передвижения: а в последние несколько недель я почти все время чувствую, что перемещаюсь, будто за мной откуда-то наблюдают».
Когда отчетливо выраженные симптомы описаны таким образом, диагноз установить несложно. Однако, было бы ошибкой счесть, что у такого человека прежде не было шизоидных проявлений. Маленьким мальчиком Джек пережил сильный испуг в форме ночных кошмаров. Еще ребенком он боролся с чувством нереальности. Вот его слова: «Сколько я себя помню (с шести или с семи лет), я всегда чувствовал себя как-то не так, но постоянно соглашался с родителями, что это нормально. В средней школе я обычно чувствовал себя странно: сидя в классе, я наблюдал за другими ребятами и изумлялся, если они чувствовали такое же беспокойство, как и я».
Беда в том, что никто из ближайшего окружения Джека не обратил внимания на его трудности. «Мои родители и друзья убеждали меня, что это чувство (не такой, странный) — нормально», — сказал он. Такого рода переживания стали для Джека закономерными. Даже ночные кошмары он часто принимал как «нормальные» явления, которые бывают у всех подрастающих детей.
Особенности его тела были типично шизоидными. Он был высок, худощав, ригиден, мускулатура недостаточно развита, подвижность и дыхание ограничено. Тело казалось неживым, поскольку Джек давным давно оторвал от него Я. Он никогда всерьез не занимался спортом или другой физической активностью. Его ипохондрическая тревожность выражала страх перед собственным телом и отсутствие идентификации с ним.
Питер — семнадцатилетний подросток, которого направили на психиатрическое обследование после тревожного инцидента. Однажды вечером, повздорив с подружкой, он напился. Затем, чтобы показать ей, как он к ней стремится, Питер взял гитару и спел перед ее домом серенаду. Поскольку была поздняя ночь, он разбудил ее родителей. Чтобы он замолчал, они позвали его в дом. Оказавшись внутри, Питер потребовал, чтобы они дали ему увидеться с их дочерью и начал, демонстрируя насколько он взволнован, угрожать, что сломает себе палец или руку. Он так разбушевался, что пришлось силой доставить его домой.
Тремя месяцами раньше Питер попал еще в одну историю. Вместе с несколькими друзьями он угнал машину. Ее нашли, и мальчики признались в краже. Но затем они сбежали, чтобы (по словам Питера) не впутывать в это родителей. Проникнув в пустующий дом, они воровали провизию, скрывались от полиции и, таким образом, усугубили свои отношения с законом. Поскольку Питер был мальчиком из хорошей семьи и не имел прежде нареканий, его осудили условно. Мать Питера обвинила в его противозаконном поведении остальных участников происшествия. Ни в этот раз, ни во время происшествия с подружкой сына ей не пришло в голову, что с мальчиком может быть что-то не так.
То, что с Питером происходит нечто ненормальное, можно было заметить раньше. Еще до того, как произошли два описанных инцидента, у него возникли трудности в школе. После двух лет хорошей учебы в старших классах Питеру стало трудно концентрировать внимание. Учеба давалась с трудом. Он начал поздно возвращаться домой, пить и стал неуправляемым. Но никого это не озаботило, пока не наступил кризис.
Питер был хорошо сложен, его тело было пропорциональным. Лицо выражало невинность, но других чувств на нем не было. Эта невинность обманывала близких. Глаза были чистыми и пустыми. О его теле, помимо того, что оно имело нормальный внешний вид, можно было сказать, что оно было высоким и тяжелым. Движения — заметно некоординированы. Колени и щиколотки были настолько одеревеневшими, что он с трудом двигал ими. Чувствование тела отсутствовало, даже когда он угрожал отрезать себе руку, он делал это без чувств.
Во время нашей беседы Питер сказал, что сексуальный контакт с его девушкой был единственным теплом, которое он пережил, и что жизнь без этого не имеет смысла. По-видимому, потребность в телесном контакте была столь сильна, что перекрывала всякие рациональные соображения. Без этого контакта он чувствовал такую пустоту, что моральные принципы теряли для него всякую ценность. Я нахожу, что подобное состояние типично для всех малолетних правонарушителей, с которыми мне приходилось иметь дело. Они ищут пинков, пытаясь хоть таким образом «зарядить» свои «мертвые» тела. Как правило, поиск возбуждения принимает форму опасной эскапады или бунта против авторитетов. Отсутствие нормального чувствования тела вызывает у этих молодых людей сексуальную одержимость.
Если не понимать шизоидного отклонения, противозаконное поведение будет оставаться загадкой для властей и родителей. В этом будут винить отсутствие дисциплины в семье, говорить, что молодежь не имеет моральных устоев. Такие объяснения, конечно, содержат определенную долю правды, но совершенно не принимают в расчет тех сил, которые движут этой проблемой. Я, которое развивается без реальности телесного чувствования, приводит к отчаянию, разрушающему и самого человека, и окружающих.
Джейн, молодая женщина, двадцати одного года, обратилась к терапевту после того, как распалась ее романтическая любовная связь. Она чувствовала себя совершенно потерянной и отчаявшейся. Она полагала, что с ее личностью что-то всерьез не так, но не знала, что именно и как с этим справиться. Представление об ее проблеме можно получить из следующего рассказа: «Я помню, как в подростковом возрасте мысленно воевала с собой. Особенно ночью, в кровати, я чувствовала, что воюю с чем-то в себе. Меня это очень расстраивало и вызывало ощущение безнадежности. Я чувствовала смущение. Я не знала, кого спросить об этом.
В одиннадцать лет я открыла свое тело. До этого я считала его само собой разумеющимся. Я сильно поправилась и начала сознавать себя. В это же время началась менструация. Чем больше я стеснялась, тем больше толстела и менее реально чувствовала себя. Годом позже я начала мастурбировать. Я думала, что забеременею или заболею венерическим заболеванием. В связи с этим я чувствовала себя очень виноватой. Но мне было необходимо мастурбировать перед любым делом, иначе я не могла делать, что бы то ни было. Если я писала школьную работу, мне приходилось растянуть ее, пока я не закончу мастурбировать. Только после этого мне удавалось дописать ее.
В этот период я постоянно фантазировала. Мне представлялось, что я скачу на лошади. У всех были лошади, но моя — лучше, всех.
Мужчины ужасали меня. У меня не было друзей в старших классах и только один — в колледже.»
Джейн воевала с сексуальными чувствами. Она не могла ни принять, ни подавить их. В результате возник интенсивный конфликт, который мучил ее, и от которого она пыталась избавиться с помощью фантазий. В ее мечтах, лошадь можно интерпретировать как символ тела, особенно его нижней половины. Ее попытка отрицать реальность тела была успешна только отчасти. Чувства вмешивались в сознание и требовали удовлетворения, даже если за это приходилось платить сильным чувством вины.
Расщепление ее личности поразительно проявлялось и на физическом, уровне. Ниже талии тело Джейн было тяжелым, заметно оволошенным, кожа имела темный оттенок. Бедра были обширными, со слабым мышечным тонусом. Верхняя часть тела была изящной: грудь узкая, плечи очень покатые, спина длинная и тонкая, голова маленькая, с правильными чертами лица. Тон кожи верхней части тела был светлым. Контраст между верхом и низом был очень отчетливым. Нижняя часть производила впечатление сексуальной зрелости и зрелой женственности или, возможно, учитывая ее дряблость и тяжесть — перезрелости. Верхняя же половина имела невинный, детский вид.
Кто была Джейн? Была ли она изящным созданием, ездившим верхом на нижней части тела или же она была лошадью, с которой тоже отождествлялась, и на которой ее Я скакало как королева? Очевидно, и тем, и другим, но она не могла примирить эти два аспекта своей личности.
Следующий случай, с менее тяжкими болезненными проявлениями, демонстрирует другой аспект шизоидного отклонения. Сара развелась с мужем и осталась вдвоем с пятилетним сыном. Развод потряс ее и привел в состояние глубокой депрессии. Я установил, что у этой пациентки шизоидная структура характера, хотя поверхностное поведение мало указывало на это. Она описывала свое затруднение следующим образом: «Не то, чтобы я чувствовала себя нереально, я чувствую, что люди, с которыми я взаимодействую, — нереальны. Я часто хочу знать, что люди думают обо мне, когда я делаю что-нибудь. У меня мания величия. Я чувствую, что они должны думать, будто я великий человек. Но на самом деле, я вижу, что не справляюсь. Мой спектакль (представление) не оправдывает моих ожиданий.»
В манерах и речи этой женщины присутствовало типичное для явно шизоидных индивидуумов высокомерие. Сара производила впечатление человека, который думает, что обладает необыкновенными качествами или необыкновенными умственными способностями. Когда я спросил ее о природе мании величия, она сказала: «Моя мания состоит в том, что у меня хороший характер. Даже теперь, например, я жду от людей, что они скажут, какая я хорошая мать. Как замечательно я забочусь о своем сыне! Я всегда была любимицей учителей. Я никогда не шалила. Я была классической «умницей».
Сара была маленькой, похожей на девочку женщиной, с мелким, невинным лицом, острыми плечами и хрупким телом. Ее физический облик подразумевал испуганную, незрелую личность, хотя речь и манеры были взрослыми и зрелыми. Это противоречие в ее личности указывало на шизоидное отклонение. На лицо были и другие признаки нереальности, преимущественно физические: она не смотрела в глаза, выражение ее лица было «замороженным», тело — ригидным, а движения — нескоординированными.
Сара играла роль «хорошего», послушного ребенка, который делает то, что ему велели и делает это хорошо. Она играла эту роль настолько бессознательно, что ждала от людей одобрения, как настоящий ребенок. Многие играют в жизни определенные роли, но при этом не становятся шизоидами. Когда роль доминирует над личностью, когда утрачивается единство, когда, как в случае Сары, личность, спрятанную за маской и костюмом, невозможно увидеть или достать, можно быть уверенным, что у такого человека шизоидная структура характера.
С точки зрения симптоматики, случаи Джека, Питера, Джейн и Сары различны. В терминах двух переменных, детерминирующих это заболевание, они похожи. Каждый из них страдает от конфликта, расщепляющего единство личности, и в каждом случае контакт с реальностью в какой-то степени утрачен. Наиболее важный аспект здесь, однако, состоит в том, что конфликт и уход проявлены на уровне тела. Джек мог описать свои проблемы, но плавное вербальное изложение остро противоречило ригидности и иммобильности его тела. Конфликт Питера выражался контрастом между атлетическим телосложением и заметным отсутствием координированности. Джейн демонстрировала конфликт, отраженный резким несоответствием верхней половины ее тела и нижней, а у Сары изысканная поза явно противоречила телесной незрелости.
Уход от реальности в каждом из описанных мною случаев проявлялся отсутствием живости и эмоционального отклика тела. У исследователя шизоидного индивидуума возникает впечатление, что такой пациент не полностью «в теле». Описывая шизоидную личность, обычно пользуются фразами, типа «вне тела» или «не весь здесь». Мы ощущаем его отделенность или уход. Это впечатление создают пустые глаза, похожее на маску лицо, ригидное тело и отсутствие спонтанности. Умом он присутствует, как вошедший в поговорку рассеянный профессор, который погружен в свои раздумья. Шизоидный индивидуум сознанием понимает окружающее, но на эмоциональном или телесном уровне с ситуацией не соприкасается. К сожалению, у нас нет отдельного выражения, обозначающего «разумное неприсутствие». «Шизик» — это только слово, обозначающее человека, который присутствует ментально, а эмоционально отсутствует.
Атмосфера нереальности — признак шизоидной личности. И сам человек, и мы считаем это «странностью», которая выражается и в его движениях. Он ходит механически, как деревянный солдатик, или движется по жизни, как зомби. Описание физического вида шизоида, которое дал Эрнст Кречмер, подчеркивает это.
«Это отсутствие живости, непосредственного проявления жизни, психомоторной экспрессии, можно заметить у наиболее выраженных членов группы с их гиперсензитивными внутренними способностями к реагированию»/'
Когда внешний вид человека столь экстравагантен, что в нем отчетливо проступает отстраненность от реальности, его относят к психотикам, шизофреникам или душевнобольным. Шизоидная личность чувствует нереальность как внутреннюю пустоту и как ощущение отодвинутости или отстраненности от окружающих. Он может чувствовать тело, как нечто чуждое или почти несуществующее, как в следующем описании: «Когда я шел вчера на работу, я не чувствовал своего тела. Я чувствовал себя тощим мешком с костями. Никогда не приходилось так сильно ощущать бестелесность. Это ужасно. На службе я чувствовал себя странно. Все было нереальным и каким-то не таким. Чтобы работать, мне приходилось собирать себя в целое»
Это описание деперсонализации демонстрирует и отсутствие телесного чувствования, и сопутствующее ему отсутствие контакта с окружающими. В других случаях угроза непрочному контакту с реальностью возникает при употреблении наркотиков, еще больше разъединяющих ум и тело. В качестве примера можно воспользоваться рассказом Вирджинии, которая однажды накурилась марихуаны: «У меня было чувство, что кто-то наблюдает за мной. Я чувствовала, как мое тело делает нечто не относящееся ко мне. Это было очень страшно, и я легла в кровать. Началась паранойя. Я боялась, что выпрыгну в окно...»
О шизоиде можно сказать, что он живет в неопределенности, то есть, не «уходит», как шизофреник, но и не полностью «присутствует». Он часто находится в стороне от общества, там, где ощущает нечто вроде дома. Многие шизоиды очень чувствительны, они часто становятся поэтами, художниками и музыкантами. Иные становятся приверженцами эзотерических культов, процветающих в нашем обществе. Эти культы различны — одни из них с помощью наркотических веществ стремятся достичь высоких состояний сознания, другие следуют восточной философии, есть и такие, которые обещают полноценную самость при выполнении разнообразных телесных упражнений. Но было бы серьезной ошибкой считать, что шизоидную личность можно встретить только в этой среде. Шизоид может быть живущим как машина инженером, или мягким, сдержанным, робким и гомосексуальным школьным учителем. Шизоидная женщина может быть очень просвещенной и правильно поступающей со своими детьми матерью. Она еще и маленькая девочка, яркая, усердная, возбудимая и компульсивная. Для таких людей, как для детей, характерно ощущение небезопасности, как для подростков — тревожность и как для взрослых — внутреннее чувство фрустрации и упадка. Эти реакции гораздо тяжелее, чем можно выразить словами. Детская небезопасность связана с чувством иного, отличного от других существования и неприкаянности. Подростковая тревожность граничит с паникой и может окончиться ужасом. Сердцевину взрослого чувства фрустрации и упадка составляет отчаяние.
Шизоидное отклонение можно исследовать в нескольких направлениях, для данной работы важны три из них: психологическое, физиологическое и конституциональное. Психология пытается объяснить поведение в терминах сознательных или бессознательных ментальных позиций. Физиология ищет причины отклонения в нарушениях телесного функционирования. Конституциональный подход связывает личность со структурой тела.
Психология использует термин «шизоид», чтобы описать поведение, качественно похожее на шизофрению, но более или менее остающееся в рамках нормы.6 Специфические паттерны поведения при таком диагнозе можно сформулировать следующим образом:
1. Уклонение от тесных взаимоотношений с людьми; застенчивость, уединенность, боязливость, чувство неполноценности.
2. Невозможность направленно выразить ненависть и агрессивные чувства — чувствительность к критике, подозрительность, потребность в поддержке, склонность отвергать или искажать.
3. Аутичная позиция — интровертированность, чрезмерная мечтательность.
4. Невозможность сконцентрироваться, чувство отупения или одурманенности, ощущение нереальности.
5. Истерические вспышки, которые могут сопровождаться провокациями, например криком, рыданиями, приступами гнева.
6. Невозможность переживать эмоции, особенно удовольствие. Отсутствие эмоционального отклика или преувеличенное реагирование, проявляющееся в виде перевозбуждения и мании.
Надо заметить, однако, что поведение шизоида часто кажется нормальным. По словам Отто Феникеля шизоидный человек вполне успешен в «псевдоконтактах, подменяющих реальный контакт с другими людьми, в который включены чувства». Псевдоконтакт обретает форму слов, заменяющих прикосновение. Другая форма — исполнение роли вместо эмоциональной включенности в ситуацию. Как отмечал Герберт Вайнер жалобы шизоида, как правило, «вертятся вокруг того, что он не способен чувствовать эмоции: он отстранен от других людей, отодвинут и оторван».'1 Психология исходит из того, что шизоидный индивидуум страдает отсутствием отождествленности. Сомневаясь в том, кто он есть, не зная, чего хочет, он либо отделяет себя от людей и уходит во внутренний мир фантазий, либо адаптирует позу и играет роль, которая вроде бы пригодна для существования в нормальной жизни. Если он уходит, преобладают проявления застенчивости, уединенности, подозрительности и нереальности. Когда он играет роль, на первый план выдвигается отрицание или искажение, чувствительность к критике, чувство неполноценности и жалобы на пустоту или неудовлетворенность. Здесь может присутствовать противопоставление ухода и активности, депрессии и возбуждения со стремительной или преувеличенной сменой настроения. Шизоид заключает в себе множество противоречий. Среди шизоидов встречаются как высоко просвещенные и творческие люди, хотя их устремления могут быть узкими и необычными, так и другие — скучные, пустые, покорные и ведущие незаметную жизнь.
Сандор Радо рассматривает шизоидную личность с точки зрения физиологии." Согласно Радо, шизоидную личность отличают два физиологических отклонения. Первое — «отсутствие целостного удовольствия», что означает невозможность переживать удовольствие. Второе — «разновидность проприорецептивного диатеза», который возникает, когда нарушено сознавание телесной самости.. Недостаток удовольствия становится неким физическим недостатком при попытках человека эффективно развить его «самодействование» или отождествленность. Поскольку удовольствие является «узлом, связывающим с реальностью» (Радо), то без этой связующей силы самодействование становится хрупким, слабым, его легко разрушает стресс, оно чрезмерно чувствительно. Именно недостаток удовольствия, о котором говорит Радо, характеризует всех шизоидов, с которыми мне пришлось встретиться. Но в отличии от Радо, который считает, что это — предрасположенность, я предполагаю, что это необходимо в борьбе за выживание. Неуверенный в праве на существование, шизоид, мобилизуя всю свою энергию на борьбу за выживание, неизменно обходит сферу активного удовольствия. Для человека, который борется за право существовать, удовольствие представляется чем-то таким, что к делу не относится.
Видимое отклонение в восприятии себя часто бывает чертой, которая больше всего бьет по шизоидной личности. Как объяснить слова Джека: «Я чувствую себя отдельно от тела, будто я смотрю на себя со стороны»? Является ли это недостатком самовосприятия Джека или это его уход виноват в том, что отсутствует нечто ощутимое? Когда тело лишено чувствования, самовосприятие блекнет. Однако верно и то, что когда Эго диссоциировано с телом, последнее становится чужеродным объектом, который воспринимает ум. Здесь мы противоречим тому, о чем говорили в начале главы. Уход от реальности вызывает расщепление личности, так же, как в результате каждого разлома утрачивается контакт с реальностью. Насколько значимо телесное восприятие, можно представить, если рассмотреть замечание Радо, что «проприорецептивное сознавание (тела) — это самые глубокие внутренние корни языка и мышления».'"
Слабость самовосприятия шизоида непосредственно связана с тем, что он не может переживать удовольствие. Без телесного удовольствия функционирование механистично. Удовольствие поддерживает живость тела и позволяет идентифицироваться с ним. Если телесные ощущения неприятны, Эго диссоциируется с телом. Один мой пациент сказал: «Я делаю свое тело мертвым, чтобы избежать неприятных чувств».
Конституциональный подход к проблеме шизоида лучше всего представлен в работах Э.Кречмера, который детально проанализировал шизоидный темперамент и физическое строение. Он основывался на том, что одно тесно связано с другим, и что индивидуумы с шизоидным темпераментом, как правило, бывают астеничного сложения, за исключением более редких случаев атлетического сложения. Астеничное телосложение означает, что у человека длинное и худое тело с недоразвитой мускулатурой, в то время, как при атлетическом — оно более пропорционально и мускулисто. К тому же Кречмер и Шелдон" предлагали обратить внимание на то, что тело шизоида отличают дисплазированные элементы. Дисплазия отражает тот факт, что пропорции разных частей тела негармоничны.
Четверо пациентов, о которых мы говорили в этой главе, демонстрировали типичные шизоидные особенности. У Джека было удлиненное и худое тело, мускулатура недоразвита, он относился к астеничному типу. Питера, который с виду был мускулист и пропорционально сложен, можно отнести к атлетическому типу. Джейн демонстрировала дисплазию: верхняя часть тела астенична, а нижняя — аморфна и неопределенна. Тело Сары тоже было дисплазировано: верхняя часть астенична, что противоречило нижней, явно атлетичной, части. Икроножные мышцы были развиты, как у профессиональных танцоров, хотя Сара никогда не занималась танцами или спортом.
Строение тела играет важную роль в психиатрии, поскольку оно выражает личность. Мы реагируем на крупного, тяжеловесного человека иначе, чем на маленького и жилистого. Но судить о личности на основе типа тела, значит, придерживаться взгляда, что взаимоотношения между телом и личностью статичны, а не динамичны. Это, значит, игнорировать подвижность и экспрессивность тела, которые являют собой ключевой момент личности. Астеничное тело выступает в качестве важного признака только потому, что указывает степень индивидуальной мышечной ригидности. Атлетическое тело говорит о шизоидной тенденции, только когда его движения явно некоординированы. Такие факторы, как витальность, оживленность, грация, спонтанность жестов и физическое тепло очень важны, потому что они влияют на самовосприятие и на чувство отождествленное.
Радо смотрит на шизоидное отклонение, исходя из предположения, что оно возникает в результате физиологической дисфункции. Это противоречит психоаналитической точке зрения, которую выразил С. Ариети, считавший эту проблему сугубо психологической. Кречмер утверждал, что шизоидное состояние конституционально детерминировано. В то время как Радо и Кречмер придерживались мнения, что это наследственное заболевание, Ариети утверждал, что «шизофрения (и тем более шизоидное состояние) — это специфическая реакция на экстремально тяжелое состояние тревожности, возникшее в детстве и реактивированное в последующей жизни».
И Радо, и Кречмер, и Ариети концентрировались на том аспекте проблемы, который другие считали второстепенным. Ариети, например, говорил: «Хорошо известен факт, что люди с самыми явными случаями шизофрении относятся к атлетическому конституциональному типу», но подчеркивал, что это — результат, а не причина заболевания. Чтобы избежать, спора о том, что первично, давайте, условимся, что эти феномены взаимосвязаны. Отклонения в строении тела и в физиологии — это физическое выражение процесса, который психически проявляется в виде нарушения мышления и поведения.
Психологически проблема шизоида состоит в отсутствии отождествленности и неминуемой утрате нормальных, эмоциональных отношений с людьми. Физиологически шизоидное состояние определяется как нарушение самовосприятия, как недостаток удовольствия при функционировании и нарушение дыхания и метаболизма. Конституционально тело шизоида не координировано и не интегрировано. Оно либо ригидно, либо человек с трудом удерживает его целостность. И в том, и в другом случае отсутствует живость, от которой зависит адекватное восприятие себя. Без восприятия себя отождествление затруднено или невозможно, а это типичный психологический симптом.
Обобщенный взгляд на проблему шизоида можно составить, объединив психические и физические симптомы этого отклонения:
1. Психологическое отсутствие отождествленности.
2. Нарушение восприятия себя.
3. Относительная иммобильность и снижение тонуса поверхности тела.
Отношения между этими уровнями личности можно выразить так: Я зависит от ощущения отождествленности на основе восприятия тела. Если тело заряжено и способно откликнуться, оно способно функционировать на основе удовольствия, что делает его сильным и осмысленным, и Я отождествляется с телом. В этом случае, Я-представление или образ возникнет на основе образа тела. Там, где тело «безжизненно», удовольствие становится невозможным, и Я диссоциируется с телом. Образ Я становится чрезмерно развитым, чтобы компенсировать неадекватный образ тела. Конституция динамики ощущений отражает степень витальности и живости тела.
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
Их отношения можно представить в виде треугольника:
/Восприятие себя \
/ Функционирование \ /на основе удовольствия \
Способность к отклику
Живость тела Конституциональные факторы
Рисунок 5. Уровни личности
Физиология
Конституция.
Соотношения этих уровней личности иллюстрирует следующий случай. Пациентка, женщина, имела образ Я, который подразумевал, что она замечательный человек, выше среднего уровня, просвещенный и чувствительный. В курсе терапии образ Я рассеялся. Она рассказала о своем сне, в котором два ее ребенка, мальчик и девочка, спрятались в подвале дома и объявили голодовку. Вот ее рассказ: «Во сне я чувствовала, что они делают это без злобы. Я спустилась в подвал и там увидела их тела, лежащие друг напротив друга, как мертвые, но я заметила, что их глаза открыты и лица выглядят живыми, в отличие от тел, которые были, как трупы. Я чувствовала, что они изображают меня. Я часто делала что-нибудь со злости. Я задумалась, что если глаза символизируют ум, то я чувствую, что эта часть меня самая живая.»
У этой пациентки было высокое, худощавое тело и резкое изможденное лицо, придававшее ей вид трупа. Однажды, прогуливаясь с матерью по улице, она почувствовала свое состояние. «Я почувствовала, что мне очень стыдно перед ней, потому что я отодвинулась, чтобы не быть вместе с ней. Я шла рядом с ней, чувства ушли от нее и от мира и стали призрачными». Здесь пациентка поняла, что между ее сном о телах, напоминающих трупы, и этим инцидентом есть тесная связь. Она пережила чувство призрачности, отстраненности от тела и от представления о теле. Затем она спросила меня: «Почему я умертвила себя?» Чтобы получить ответ на этот вопрос, необходимо понять динамику, механизм и этиологию проблемы шизоида.
Страх парализует тело. Нормальный человек, реагируя на страх, бросается в бой или обращается в бегство. Он пытается отодвинуть опасность или избежать ее. Если эти реакции блокированы, самоконтроль рушится. Личность человека разваливается, и рассудок оказывается под угрозой. Сумасшествия в такой ситуации можно избежать только с помощью определенных действий, которые отрицают и вытесняют страх. Существуют способы самоконтроля, но страх не исчезает. Если человек вытесняет страх, тот становится смутным ужасом. Он трансформируется в боязнь потерять контроль или сойти с ума.
Глубинный страх сумасшествия — это ужас, который пугает гораздо больше, поскольку он безымянен и безлик. Этот ужас связан с образом сумасшедшего дома. Он таится в недрах каждого шизоидного индивидуума, и его вполне можно сравнить с неразорвавшейся бомбой. Когда он прорывается в сознание, человек переживает «мировую катастрофу». Ум шизоида представляет это как разрушение мира, фантазию или чувство полной аннигиляции. Он реагирует на ужас чувством, что «распадается на части» или «разваливается на куски». Он прилагает отчаянные усилия, чтобы защититься от ужаса и его катастрофического воздействия. Если защиты не достаточно сильны, единственный способ спастись — полностью уйти в нереальность шизофрении.
Поверхностно ужас связан со страхом сумасшествия. Джек, о котором мы говорили во второй главе, сказал: «Мне кажется, я просто боюсь потерять рассудок».
Значительная часть пациентов переживает ужас подобным образом. Можно показать, что ужас сам по себе является силой, которая угрожает Я и разрушает разум, и что шизофрения — это крайняя попытка избежать его. Что же это за безымянный страх?
Страхи становятся безымянными и безликими, когда они вытеснены. Они живут в бессознательном и оказывают воздействие на ребенка. Когда пациенту удается освободиться от той хватки, которой ужас сковывает его, некоторые элементы этого ужаса проясняются, и тогда удается разглядеть страх быть покинутым, страх быть уничтоженным и страх уничтожить кого-то. Но эти страхи специфичны, потому что человек сознает их, в то время как бессознательный ужас шизоида аморфен, его щупальца холодят кости и парализуют волю. Он как скелет в шкафу, который не так страшен, когда дверца открыта и на него можно взглянуть прямо. Перед закрытой дверью, за которой стоит неизвестность, человек, дрожит от подавляющего испуга, подтачивающего его мужество и разрушающего его решимость. Терапия должна помочь пациенту обрести отвагу и силу, чтобы он смог взглянуть на свои страхи. В процессе терапии человек неизбежно будет переживать ужас. При поддержке и понимании терапевта его переживание может дать позитивный эффект.
Пол, после года работы с терапевтом, рассказал о таком переживании: «У меня была странная неделя. Я метался между абсолютной беспомощностью и чувством, что я — живой. В пятницу я был почти активен, но в субботу мне не удалось даже встать на ноги. Я чувствовал, что весь день просочился сквозь пальцы. Я был очень подавлен и немного плакал. Воскресенье было лучше. Я погулял. В понедельник я чувствовал себя совсем мертвым, мне хотелось остаться в кровати и окончить жизнь.
Этим вечером я был в полусне... я повернулся на спину и сложил губы так, словно сосу что-то ртом. Они задрожали, и мне стало очень тревожно, меня почти парализовало. Руки стали тяжелыми и беспомощными, словно неживые, я не мог их поднять. Мне пришлось собрать всю волю, чтобы бороться и не уступать параличу. Я чувствовал: если поддамся этому, произойдет что-то катастрофическое. Я заставил себя пробудиться»
Анализ переживания показывает, что ужас, проявившись тревожной дрожью и парализованностью, возник, когда Пол сделал спонтанный жест, чтобы достичь удовольствия. Сосательный жест, пробудил детские воспоминания, в которых такая активность угрожала катастрофическим результатом. Ребенком Пол встретил реакцию ненависти матери, когда предъявил ей свои требования. Ее ненависть выразилась убийственным яростным взглядом, который ребенок понял так: «Хватит требовать от меня! Если ты не замолчишь, я уйду или уничтожу тебя!» Подобная экспрессия родительской ненависти встречается нередко. Многие матери кричат от злости и досады. Некоторые даже говорили мне, что много раз чувствовали, что могли бы убить своих детей. Одно такое переживание не приведет ребенка к всеохватывающему ощущению ужаса, но если оно представляет собой бессознательную позицию матери, то воздействует на него, вызывая страх, что его покинут или уничтожат. В ответ ребенок развивает по отношению к матери такую ярость, что она почти ужасает.
Общий эффект подобных переживаний — удерживание агрессии. Шизоид начинает бояться предъявлять требования, которые могут привести к удовольствию и удовлетворению. «Дотягивание до мира» вызывает у него смутный ужас. Он караулит этот ужас, сужая свое окружение и пресекая собственную активность. У меня была пациентка, которая чувствовала себя очень некомфортно, если ей приходилось куда-то уезжать с постоянного места жительства. Бывает, что пациент впадает в панику, если ему предстоит одному выйти на улицу или поехать куда-то. У всех шизоидов ужас связан со страхом потерять контроль, поскольку в этом случае вытесненные импульсы могут вырваться наружу и, как в случае Пола, привести к катастрофическим результатам.
Чтобы удержать агрессию и пресечь активность, необходим контроль, который достигается ригидностью тела, ограничивающей самоутверждающие жесты. Поскольку импульсы пресекаются, их формирование в конце концов, ослабевает. Вытесняя собственные желания, шизоид приходит к тому, что не знает, чего он хочет. Отвергая удовольствие, он начинает отвергать свое тело. Чтобы выжить перед лицом ужаса, он умерщвляет тело, снижая его подвижность и ослабляя дыхание.
Имея в виду эту ситуацию, легко понять шизоидную отделенность и невовлеченность. Это — защита от ужаса. В той степени, в которой ему удается сохранить себя вне эмоциональных взаимоотношений, он может избежать ужаса, который, в свою очередь, может позволить прорваться вытесненному импульсу. Физическая ригидность шизоида служит той же цели. Но отделенность и изолированность нарушает контакт с реальностью, подрывает его Я и ослабляет отождествленность. Невовлеченность не позволяет получить эмоциональное удовлетворение, которое подкрепляет нормальные взаимоотношения и приносит внутреннее чувство благополучия. И, наконец, ригидность порождает внутреннюю пустоту, вакуум, который грозит шизоидной структуре уничтожением.
Защита против ужаса требует иного маневра. Шизоид вступает в «псевдоконтакты» и занимается «интеллектуализацией», чтобы не потерять связь с реальностью и поддержать паттерн поведения, который похож на нормальный: другими словами, он играет роль. Эта бессознательная роль обеспечивает ему отождествленность, придает смысл его действиям. Пока он сохраняет ее, опасность декомпенсации или ужаса и сумасшествия предотвращается. Но этот маневр тоже имеет свои сложности. Исполнение роли ограничивает основу существования. Когда человек находится в одиночестве, предполагаемая отождествленность может рассыпаться перед лицом самого себя. По этой причине шизоиды часто боятся одиночества. Таким образом, все аспекты его защиты (и маневры) воздействуют на уязвимость, и при каждой опасности он решает уйти.
Существуют важные моменты, отличающие поведение шизоида. У него нет мотивации, которая детерминирует нормальное поведение; то есть он мотивирован не поиском удовольствия, а потребностью выжить и желанием избежать одиночества, вызванного «эмоциональным неприсутствием». Это выражается в рационализациях («техническое формулирование» Мэй) и в разыгрывании роли, а не возникает из истинного чувства. Хотя шизоид может функционировать, его поведение и действия экстравагантны, они напоминают действия автомата, существа, которое выполняет их, проходя по жизни и не чувствуя ее.
Было бы ошибкой считать, что шизоид лишен всяких чувств. Позади его защит стоит интенсивное стремление к реальному контакту, теплу и любви. Нельзя сказать, что оно полностью отсутствует в его мотивации. Даже если время от времени он и выглядит, как автомат, в иные моменты он становится человеком, который просто находится в состоянии тревожности. Его действия не только похожи на действия нормального человека, они, отчасти, действительно нормальны. Степень отклонения от нормы может быть различной. Это зависит от того, насколько поведение мотивировано стремлением к удовольствию и удовлетворению. В той мере, в которой он вытесняет эти чувства, но действует так, будто бы они определяют его поведение, он — шизоид.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 42 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Я И ТЕЛО | | | ЗАЩИТА ОТ УЖАСА |