Глава 3. Я уже больше не знала, как повернуться и что сделать, чтобы не смотрелось однообразно

Я уже больше не знала, как повернуться и что сделать, чтобы не смотрелось однообразно, а все уставились на меня, и я не могла их подвести. Живот страшно колит, наверное, я сто-то не то съела, а у меня столько съемок. Я так устала. Я ненавижу эту работу. Нет. Я люблю её, но это уже слишком. Черт. Что такое, почему все вокруг расплывается, наверное, от софитов я начала терять зрение. Хотя с утра все было хорошо. Что-то не так. Я не чувствую ног, и руки почти отнялись. А что с моей шеей. Так, нужно замолчать, я сейчас должна отсняться и дождаться Луи и мы съездим в больницу. Я не могу пошевелить лицом. Что со мной? Какая тяжелая голова. Меня, кажется, сейчас стошнит.

Как тихо. Кажется, я не слышу. И не вижу. Почему так темно? Где все? Свет что ли вырубило. А почему я не могу кричать. Когда я открыла глаза, первое и единственное, что я увидела и услышала это лампы и люди. Видимо, меня везут на каталке, а вокруг меня кричат. Что со мной такое? Почему у меня все тело ломит, и безумно болит живот.

-Кто-нибудь, ответьте мне, где я и что со мной?

-Не волнуйтесь мисс, вы в больнице, сейчас вас обследуют и доктор скажет, подтвердился ли диагноз или нет.
-А что за диагноз?

- я не могу вам сказать. Имеет право только врач. Придете в себя, если придете, конечно, спросите.

-Что? Если?

И тут я почувствовала ту же пустоту и темноту. Я слышала людей. Слышала Луи и кажется, слышала доктора. Складывается впечатление, что я засыпаю и просыпаюсь. Что-то явно не так, нужно спросить, как только смогу, конечно, это сделать.

Я проснулась и увидела спящим на кровати Луи. Вокруг меня были сплошные капельницы, но к счастью, я была в одноместной палате. Мне жутко хотелось пить, но очень тяжело шевелиться. Я не могла дотянуться сама до бутылки с водой, и даже не могла дернуть рукой, чтобы Луи проснулся. К моему счастью зашел доктор, по-видимому, положивший глаз на моего друга Луи. Поэтому, когда он зашел, он первым делом подошел к нему и разбудил его, а потом, увидел, что я в сознании.

-Дайте воды,-хрипящим и еле-еле слышным голосом стонала я.

Утолив жажду, я,наконец смогла нормально думать. Луи был очень серьезным и почти на меня не смотрел. А я больше не могла ждать, когда мне скажут, что со мной.

-Доктор, ну так может,вы скажете, что со мной такое, или отпустите меня.

-Он может остаться,-доктор показал на Луи, и я кивнула ему в ответ, ведь Луи самый близкий, кто сейчас рядом, не считая мамы,- Джоанна, у вас в роду были какие-нибудь наследственные болезни?

-Нет, доктор. У меня нет брата и отца. Но умерли они не из-за болезней.

-Вы уверены? А мать? А родственники?

- Я знаю все о своих родственниках, поэтому с уверенностью скажу, что нет никаких заболеваний.

Когда он взял мою руку и зажал в своих я всё поняла. Он мог бы даже не говорить, но я не стала останавливать. Если бы я это не услышала от кого-то, то не восприняла бы эту новость.

-Это необъяснимо, как и в принципе, эта болезнь. Я не знаю, каким образом можно заболеть в двадцать один год… Джоанна, у тебя нашли рак. Мы проверили много раз, мы пытались опровергнуть, но с каждым проделанным вновь анализом мы убеждались всё больше и больше. Ты можешь наблюдаться у меня, я онколог. Можешь выбрать другого врача, когда ты более-менее примешь мысль, то мы поговорим о лечении, попробуем как-то замедлить его…

Я не слушала его. Мне было плевать. Я услышала то, что услышала, и он мог бы больше ничего не говорить, а я могла бы не спрашивать. Но в голове был лишь один вопрос, и он меня мучал, и я должна была его задать, но боялась получить ответ, но я выдала всё на духу…

-Доктор, заткнитесь, наконец, и скажите, сколько мне осталось? Только честно. Я обещала маме быть с ней в рождество.

-У вас времени до конца декабря- это максимум, и только с химиотерапией.

-То есть три месяца. Я думаю, вы понимаете… ну, в общем, уйдите. И ты, Луи, тоже иди. Не плачь. Все мы когда-нибудь умрем.

В этот момент на меня будто кто-то встал. На мои плечи вскарабкалась смерть и ответственность за оставшуюся жизнь. Я узнала, что умру через три месяца, а сейчас в голове мысли только о том, что я не смогу попасть на «оскар» и не увижу галерею Рикко. Смешок так и вырвался из меня. На меня нахлынули воспоминания о смерти отца и брата. Похороны. Эта толпа невежд, которые хотят поесть и напитаться энергией утраты. Я люблю и ненавижу людей. Само собой, все зависит от характера. Но большинство людей –это лживые подкупные твари, которые не живут, а существуют. Я ненавижу таких людей. Ненавижу тех, кто трусит. О чем я думаю? Что за идиотские мысли? Мне двадцать один. У меня нет семьи, нет детей. Нет даже парня. Я не любила ни разу в жизни. Я никогда не пробовала мороженое с огурцом, никогда не прыгала с парашютом, никогда не гуляла под дождем, никогда не пела, никогда не смотрела мелодрамы, никогда не выходила из дома больше, чем два дня. Судя по тому, что я не чувствую ног, выходить из дома я буду выходить не часто.

Стабильные мысли умирающего. Я думаю о том, чего не успела. Ды я ничерта не успела в этой жизни. Мне двадцать один, я модель, моя работа не стабильна, я зарабатываю на недосыпании и озабоченных подростках или озабоченных взрослых людях. Я никогда не устраивала вечеринок, не пила ничего кроме виски, никогда не курила сигарет, а уж тем более травки. Я не ходила на концерты любимых музыкантов. Я ещё не жила. Я не вдохнула этой жизни, я будто при рождении сразу выдохнула, вместо первого вздоха.

Утром я попросила, чтобы меня выписали, врач долго уговаривал меня остаться, проконсультироваться, согласится на химиотерапию, но я хотела только одного, прийти домой, закрыться и не выходить из дома. Я не хотела никого видеть, слышать, особенно слышать.

Дата добавления: 2015-08-27