День вторника. Иногда Луи на самом деле не понимал, почему он беспокоится о высшей школе

Иногда Луи на самом деле не понимал, почему он беспокоится о высшей школе. Если бы он был на домашнем обучении, у него было бы гораздо больше времени для тренировок, вместо восьмичасового просиживания в классе лекции за лекцией, не уделяя им никакого внимания. Плюс, он не был хорош ни в чем, что не было связано со льдом. Конечно, его оценки были приличными, даже для поступления в университет, но он все так же не понимал, что будет там делать. Все, чего он когда-либо хотел – фигурное катание. На этом все.

Он с удовольствием проводил бы все время на катке, если бы мог. Он чувствовал себя совсем иначе на льду, не связанный ограничениями, не прикованный к земле неуклюжим телом. Прошли годы с тех пор, как он начал кататься, и он чувствовал себя на льду точно так же, как всегда: когда он скользил, он чувствовал себя свободным, умиротворенным, словно дома. Люди, которые не занимались на коньках, не могли понять этого. Они не понимали, какую свободу это давало ему. Порывы холодного воздуха в лицо, легкое скольжение лезвий по льду, адреналин, бегущий по венам, когда увеличиваешь скорость – вот те вещи, ради которых он жил.

Фигурное катание было его жизнью. Наверное, глупо было говорить так, потому что он был молод и еще множество вещей ему нужно пережить и попробовать, но он знал, что всегда будет кататься.

Но, несмотря на то, что фигурное катание было наиболее важной вещью в его жизни, он не мог заниматься им все время – мать не разрешала ему. Когда он заговорил об идее домашнего обучения, Джей сразу же отмела ее, потому что это было «предательством по отношению к нормальной жизни» (Что было нормальным? Жизнь без катания? Если так, то Луи не волновало, что он ненормальный.) Однако она нашла идеальное решение: отправила его в академию Эмереальд Хиллс, лучшая школа в Англии, куда стоило идти, если ты серьезно занимался спортом и хотел получить качественное образование (качественное по чьим-то словам). Луи думал, что это не так плохо. В конце концов, у них было два катка в кампусе, чтобы тренироваться когда угодно (они не были круглосуточными, но мы живем только раз). Однако это все равно не помогало полюбить уроки.

Это все вело к тому, что большая часть его школьных будней можно было охарактеризовать словом обыкновенные, и сегодняшний ничем от них не отличался. После английского и происшествия, что случилось сразу после, остаток учебного времени был смесью цветов, звуков и утомительных мыслительных упражнений. Слава Богу, ему не нужно было видеться с Гарри ни на каких уроках, кроме первого, потому что Луи был уверен, что одного часа с этим парнем более чем достаточно.

Когда прозвучал последний звонок, возвещая о свободе, которая продлится лишь до завтрашнего ужасного дня, Луи и Зейн покинули урок мировой истории и направились к катку вместе. Они обычно ходили вдвоем, несмотря на то, что путь был коротким и разговор не приобретал какого-либо глубинного смысла. Это был один из тех редких моментов, когда они могли пообщаться не сидя в классе и не работая над чем-то.

- Я не понимаю, почему Генриху VIII нужно было столько жен, - сказал Зейн, приподнимая брови. (Видите? Не слишком много смысла).

– В смысле, конечно, у него была масса любовниц, но ему правда было необходимо жениться на каждой?

- Чтобы все наследники были законными? – предложил Луи, поправляя сумку с коньками, ее тяжесть была знакомой и приятной. Он слушал Зейна только краем уха, но это было нормально – суть этих их ежедневных прогулок была в просто присутствии друг друга рядом. В его сознании опять прокручивалась его программа, несмотря на то, что он знал ее вдоль и поперек, и у него все равно не будет шанса попрактиковаться в ней до поздней ночи. Послешкольные тренировки были зарезервированы для команды, что принимала участие в соревнованиях, и можно было тренировать только то, что было в программе соревнований.

- Да, я думаю, - вздохнул Зейн. - Если бы он был более осторожен, они бы все не залетали. Видишь, почему парни лучше – никаких нежелательных беременностей.

Луи покосился на него:

- Ты окончательно завязал с прелестницами?

- Конечно, нет, - Зейн смотрел на него так, будто он сказал ему что-то оскорбительное. – Ты знаешь, я…

- Не верю в конкретное определение моей ориентации или в тяге к определенному полу, - закончил Луи за него, имитируя защищающийся тон Зейна, который всегда появлялся, когда заходила речь об его ориентации.

Зейн ткнул его в руку

- Я не говорю это так!

- Как скажешь, Зейни.

Они поспорили еще немного, прежде чем Зейн начал вновь говорить о том, что Генрих VIII не должен был убивать Анну Болейн, поскольку это его дефектная наследственность не позволяла зачать мальчика, а также о множестве других вещей, на которые парень даже не обращал внимания. Как бы сильно он не старался, он не мог перестать представлять себе картинку своего провального выполнения тройного Акселя. Почему у него вдруг начались с ним проблемы,если он всегда был идеален? Только следующее предложение Зейна вырвало Луи из его грез наяву.

- Так что сегодня произошло между вами со Стайлсом?

Луи встревоженно посмотрел на друга:

- В каком смысле?

- Птичка нашептала, что ты показал ему свои прелести, - Зейн поиграл бровями. – Меняем мнение о нашем капитане хоккейной команды?

Луи не знал вздохнуть ему или засмеяться, поэтому издал странное бурление, которое, он надеялся, Зейн не заметит.

- Я знал, что люди все приукрасят.

Брови Зейна перестали танцевать и поднялись высоко на лоб:

- Так это произошло? И ты не рассказал мне? – этот идиот выглядел оскорбленным. Он приложил руку к груди и сказал: - Лу, мое сердце разбито…

- Ничего не произошло! – запротестовал Луи. - Он был придирчивой скотиной, как обычно…

- И поэтому ты решил устроить ему стриптиз, чтобы преподать урок? А потом удивляешься гей-слухам.

- Я не устроил стриптиз, - быть раздетым сверху – не стриптиз. – Я только снял джемпер и надел его правильно.

- Посреди коридора, - добавил Зейн. – Похоже, что ты просто хотел устроить ему шоу.

Луи вспомнил румянец на щеках парня и опущенный взгляд зеленых глаз. Ну, я определенно это сделал. Но Луи только кашлянул:

- Да, - его тон был невероятно саркастичен. – Словно у меня нет других занятий, кроме как задирать Гарри чертового Стайлса.

- Кстати об этом, - Зейн глянул на часы. – Тебе пора – через десять минут начинается тренировка

- Что? - руки Луи подлетели вверх со смесью удивления и паники. – Мне пора! – он оторвался от друга, ускоряясь, в направлении катка и надеясь, что не растянется по дороге. Зейн был прав – часы ему просто необходимы. Если только он не хочет прийти на тренировку не растянувшись и без разминки, ему нужно было серьезно поспешить.

Двор был практически пуст – все были в своих комнатах общежития или же там, где их ждала работа, так что Луи было легко его пересечь. Будь он проклят, если появится на тренировке не разогревшись.

Когда он вбежал в здание, где были катки, он практически врезался в автоматические двери, потому что не мог замедлиться, чтобы подождать, пока они откроются перед ним. Когда они это сделали, он снова побежал, лавируя в переполненной людьми приемной и направляясь налево, где был Олимпийский каток, которым наиболее часто пользовались фигуристы. Его глаза уловили большие часы, что висели на стене, посреди помещения – у него было еще семь минут. Идеально.

- Луи!

Луи не обернулся. Он был слишком занят, слишком сосредоточен. Ему нужно было успеть на тренировку. К тому же, он не узнал голос, что его звал. Наверное, это был кто-то из его «фанатов» - одни из фигуристов уровня пониже, которые обожествляли его, потому что он выиграл для Эмеральд Хиллс больше золотых медалей, чем кто-либо до него.

- Луи, подожди!

- Не сейчас, - кинул Луи через плечо, все еще не видя, кто к нему обращается. Он коснулся крепкой серебристой ручки двери, что отделяла его от Олимпийского и распахнул дверь, влетая внутрь и направляясь к раздевалкам. Большая часть команды уже была тут, растягиваясь, и все подняли брови от удивления, когда Луи пролетел мимо них.

Он повернул в коридор, что вел к раздевалкам и влетел в первую попавшуюся, практически срывая с себя джемпер, стягивая его через голову. Одеваясь так быстро, как мог, он убедился, что его штаны, свитер и теплый жакет были на месте, прежде чем сел на скамейку и раскрыл молнию на сумке для коньков. Его ноги скользнули в коньки, когда он понял, что практически опоздал. Луи проклинал себя за то, что попался под разговоры Зейна и не обращал внимания на время. Первое, что он сделает после тренировки – отправится в магазин за часами.

Его пальцы пробежались по шнуркам, затягивая их слишком сильно, лишь бы они держались.

В этот момент он услышал таинственную личность вновь:

- Луи, мне правда нужно поговорить с тобой.

Луи собрался, но не поднял голову:

- Слушай, - пробормотал он, пальцы начало жечь, когда он затянул шнурки в двойные узлы. – Я бы с удовольствием поболтал, но мне нужно быть на тренировке, через десять секунд, так что если это может подождать… - он посмотрел вверх, и все, что собирался сказать, вылетело из его головы.

В раздевалке стоял Гарри Стайлс.

Луи был ошеломлен. Его руки все еще были на коньках, и он выпрямился, спина его одеревенела. Он открыл рот, чтобы сказать что-то вроде – «Что ты, черт возьми, тут делаешь?», но все, что он произнес было:

- Ты знаешь мое имя, - он готов был ударить себя в этот момент – никогда в жизни он не говорил ничего тупее.

Гарри был солидарен. Он нахмурился слегка, сконфуженно глядя на Луи:

- Повтори?

Луи прочистил горло:

- Мое имя, - его голос был смешным – почему он так звучал? – Я считал, что ты думал меня зовут Вертун.

Выражение лица Гарри стало немного глупым, и он неловко запустил руку в свои кудряшки:

- Да, это именно то, о чем я хотел с тобой поговорить.

- У меня нет времени, - прервал Луи, наконец приходя в себя настолько, чтобы тон стал ледяным. – У меня тренировка.

- О, к-конечно, - пробубнил Гарри. Луи поборол желание поднять удивленно брови – это было что-то новенькое. Казалось, что Гарри нервничает, но этого не могло быть. В конце концов, это же Гарри гребанный Стайлс, капитан хоккейной команды Эмеральд Хиллс, весь из себя золотой мальчик. О чем ему волноваться? – У меня тоже. Может, после?

Луи коротко засмеялся и прошел мимо парня, надевая перчатки, когда поравнялся с дверью:

- Если ты будешь ждать до шести – прошу. Если же нет, ну… - он пожал плечами.

Не говоря больше ни слова, Луи вышел из комнаты, его сердце билось невероятно быстро. О чем, черт побери, Гарри Стайлс мог с ним говорить? Он ждал извинений за утреннее происшествие? Если да, то он может идти нахуй. Ни в коем случае Луи не собирался извиняться за то, что доставило ему столько удовольствия.

Это, наверное, даже не то, чего тот хотел. И, в конце концов, о чем беспокоиться Луи? Они никогда не общались особо, кроме взглядов, которые он адресовал Стайлсу, что, впрочем, были достаточно красноречивыми. Он, наверное, хотел сделать идиотское замечание по поводу того, каким идиотом выставил себя Луи. Что за скотина.

- Эй, Лу, - и все мысли о зеленоглазом парне улетучились. Элеонор подошла к нему и улыбнулась, мгновенно улучшая настроение парня. Каким-то образом ей удавалось даже в одежде для катания быть милой, и он не смог не обнять ее и не чмокнуть коротко в губы, чувствуя их мягкость и сладость.

- Привет, - ответил Луи, отстраняясь. – Как ты?

- Хотелось бы, чтобы у нас было побольше времени перед тренировкой, - она улыбнулась, и Луи почувствовал узел внизу живота. У них был секс неделю назад, или около того, и ему не хватало этого – как ему этого не хватало.

- Может, позже, если тебе повезет, - он озорно подмигнул ей, направляясь к бортику. Невероятным подарком судьбы было опоздание тренера сегодня, что дало Луи несколько дополнительных минут для растяжки. Он закинул ногу на бортик и тянулся до тех пор, пока не почувствовал боль в мышцах, что были немного зажатыми после утренней тяжелой работы.

- Почему Гарри Стайлс только что вышел из нашей раздевалки? – поинтересовалась Элеонор, ее тон был вызывающим. Она, как и большинство фигуристов, ненавидела, когда хоккеисты приходили в Олимпийский в принципе, но в раздевалки – особенно. Это было довольно нечестно, потому что фигуристы пользовались Восточными раздевалками постоянно, но никто не любил об этом говорить.

- Кажется, он хотел поговорить со мной, - Луи бросил мимоходом, словно это была мелочь. Все знали, что это что-то серьезное, если Гарри Стайлс говорит с тобой. Ну, так было для остальных

Глаза Элеонор стали комично огромными:

- Ты серьезно? О чем? - она знала, как и остальные, что Луи не особо ладил с Гарри.

- Понятия не имею

- Это касается твоего раздевания в коридоре ранее?

Луи застонал и посмотрел вверх, с отчаянием:

- Ты хоть не начинай.
Его девушка – о да, ему нравилось, что он может ее так назвать – хотела что-то ответить, но была прервана громким криком:

- То, что я опаздываю, не значит, что вы должны стоять и прохлаждаться! Все на лед! – прозвучало в воздухе, возвещая команду о прибытии тренера.

Фигуристы подпрыгнули от неожиданного появления, замерли на мгновение, а потом быстро направились ко льду, едва не задавив друг друга. Луи, стоявший ближе всего к двери, воспользовался этим чтобы избежать давки и заслонил собой Эль, чтобы она не пострадала.

Если бы кто-то наблюдал за тренировкой с трибун, он бы видел поток фигуристов, что кружили против часовой стрелки по катку, их движения были настолько синхронными и слаженными, что они выглядели как один фигурист, легко летевший по льду. Тренер ступил на лед и скользил за ними, его движения были настолько грациозны, что, казалось, он был рожден для фигурного катания. Саймон Коуэл был одним из лучших, если не лучшим тренером по фигурному катанию. Он был резким, грубым, но он сделал из них команду фигуристов. Не просто спортсменов - художников.

Саймон Коуэл стоял в нескольких шагах от фигуристов, осматривая их с ног до головы. Это был ритуал, который выполнялся в начале каждой тренировки. Тренер выстроил их и рассматривал огромное количество времени. Потом, один за одним, начинал называть имена (начиная с тех, кто был хуже всех на последней тренировке) и заставлял их выполнять любой прыжок или вращение, которым хотел поиздеваться сегодня

- Мэри, - тренер Коэул провозгласил невыразительно. Низкая, похожая на мышку девочка вышла вперед, румянец покрывал ее щеки. – Практически все твои Лутцы превратились во Флутцы вчера, - проинформировал он ее строго. Луи сочувственно поморщился – это было одно из оскорблений, которые тренер никогда не использовал в малом количестве. – Двойной Лутц, - он кивнул головой, показывая, что ей пора.

Девочка с дрожью вдохнула и поскользила вперед, готовясь оправдать себя. Несмотря на нервы, что сделали ее прыжок немного дрожащим, она все равно выполнила пируэт безукоризненно, заслуживая кивки одобрения от остальных.

Тренер Коуэл не кричал, и это было обычно единственным поощрением, что он давал справившемуся с заданием. Он продолжал называть имена, одно за другим, пока Луи не остался единственным стоявшим. Много сил ушло у него чтобы не заулыбаться счастливо – приятно было знать, что его дополнительные тренировки не проходят зря.

- Заклон, - сказал тренер, внимательно глядя на Луи. Парень почувствовал, как расслабляется, он даже не заметил, что был в ужасе – что если бы его попросили сделать тройной Аксель. Он не мог дать подумать Саймону, что внезапно стал слабым звеном команды, особенно перед первым соревнованием этого сезона, на следующей неделе.

Тренировка прошла быстро после этого - Луи пытался расслабиться, несмотря ни на что. И нет, это не было только из-за провального Акселя. Честно говоря, он не мог выкинуть Гарри Стайлса из головы. Не имело значения, как сильно он пытался избежать этого, воспоминание о кудрявом, с ямочками на щеках парне возвращалось в его мысли. Луи сказал себе, что это потому, что ему было интересно – что он хотел сказать, и точка.

Когда тренировка окончилась, тренер Коуэл отпустил их всех с коротким «Завтра в три», хотя они всегда занимались в это время, каждый день и вовсе не нуждались в напоминании. Луи устал, так что когда он сошел со льда, то неспешно прошел к раздевалке. Конечно, Гарри не ждал его с тренировки. Луи даже не предлагал этого всерьез, так что он сомневался, что парень даже думал об этом.

Когда он переоделся обратно в свою привычную одежду и обувь, повесил сумку с коньками на плечо, по привычке, то вышел из раздевалки и Олимпийского, практически выходя из здания, как услышал – кто-то заговорил.

- Луи! – Гарри окликнул его, поднимаясь со стола и устремляясь к нему. Не подразумевая этого, Луи позволил своим глазам осмотреть младшего парня, оценивая его внешний вид. Он выглядел… иначе – единственно так мог думать Луи. На нем не было джинсов с низкой посадкой, обтягивающего блейзера или университетской кофты, накинутой на плечи, и не было фирменной ухмылки, которая так часто заставляла Луи хотеть ему врезать. Он был одет просто, в серых мягких домашних штанах и белой футболке с v-образным вырезом, кудряшки прятались под серой шапочкой. Но больше всего отличалось выражение лица. Он выглядел открытым, а зеленые глаза сверкали ярко, почти… привлекательно.

- Ты дождался, - сказал Луи, приподнимая брови немного. Он слышал удивление в собственном голосе.

- Ну, ты не оставил мне выбора, верно? – уголок рта Гарри слегка приподнялся, и глаза Луи рефлекторно опустились, чтобы уловить движение, прежде чем вновь вернулся к глазам кудрявого.

- Думаю, нет, - Луи не мог не заметить, как жестко звучал его голос, как официально. Он никогда не разговаривал с людьми так. Обычно он был ярким, многословным, никогда без улыбки или шутки. Но в Гарри было что-то, что вытягивало наружу худшее в нем. – Ты хотел со мной поговорить?

Долгий выдох, Гарри запустил руку в свои волосы, заставляя Луи вспомнить об их встрече раньше.

- Я просто хотел… извиниться за то, как вел себя раньше. Я был огромнейшим болваном.

В голове у Луи стало абсолютно пусто и звонко — настолько он был шокирован. Что, блять, происходит? Этого он хотел? Гарри извинялся перед ним, не угрожал превратить жизнь в ад или издевался над его видом спорта. Этого Луи ожидал меньше всего. Он просто стоял, замерев, ожидая, что Гарри скажет, что пошутил или мир рухнет, или он проснется и поймет, что это все был сон.

Гарри шумно сглотнул, терпеливо ожидая, с волнением сверля его глазами.

- Я, ээ, - Луи попытался заговорить, но сознание не могло обработать запрос. – Все нормально, вроде бы. Не беспокойся.

- Чудесно, - Гарри выглядел обнадеженным, и в этот момент улыбка вернулась на его лицо, превращая обратно в Гарри Стайлса, которого Луи знал и ненавидел. – Тогда увидимся.

- Да, конечно, - к сожалению. Луи повернулся и двинулся вперед, сконфуженно качая головой. Это не имело смысла. Он знал Гарри не первый год и никогда не видел, чтобы тот извинялся, за любое свое действие – все, что он делал, было продуманным и преднамеренным – так почему начинать сейчас? Что могло изменить хоккеиста, что тот начал вообще переживать за Луи? И с такими сумбурными мыслями парень покинул каток и направился в школьный магазин, говоря себе, что извинения Гарри ничего не значат.

—

Луи распахнул дверь и завалился в комнату, с трудом захлопывая ее за собой. Он кинул сумку с коньками и упал лицом на кровать, сворачиваясь в клубочек.

- Тяжелая тренировка?

Луи поднял голову. Зейн сидел за мольбертом перед единственным окном в комнате, которое было широко распахнуто. В одной руке он держал кисть, в другой – косяк, и пялился на соседа по комнате подняв брови.

- Ты уже накурился? – с недоверием спросил Луи, игнорируя вопрос Зейна. Конечно, тренировка была тяжелой, они всегда были такими. Так рождаются победители.

- Уже после полудня, - объяснил Зейн, пожав плечами и закатив покрасневшие блестящие глаза.

Теперь была очередь Луи закатывать глаза. «Послеполуденное» правило было шуткой, которую придумал Луи, когда он первый раз проснулся и увидел абсолютно убитого Зейна в шесть утра. Однако, парень из Брэдфорда, казалось, воспринял это серьезно, и закуривал только после того, как возвращался с уроков. Луи не должен был быть удивлен состоянию Зейна. Часы уже показывали на семь вечера, после его прогулки по кампусу к магазину, и обратно к общежитию.

Зейн был художником. И это подразумевало настоящего, создающего шедевры художника. Все началось с зарисовок, когда он был помладше, которые плавно переросли в карандашные рисунки, пока он не нашел свою любовь – краски. Он начал курить травку когда ему было около четырнадцати, после визита в одну из местных галерей и получения отзыва о своей работе от одного из друзей-художников. Как он объяснял Луи, он курил не для развлечения, а только когда был чем-то вдохновлен и хотел создать это. Что бы ни происходило, темноволосый парень всегда умудрялся достать нелегальную вещицу, чтобы, как он говорил, улучшить свое творчество.

Их комната была тесной, она всегда была маленькой, даже только с двумя их кроватями у противоположных стен. Зейн хранил все свои картины (да, не шутка), прислоняя к стене, пока их не скапливалось слишком много, и приходилось отсылать их домой. Однажды он сказал Луи, что дома у него заставлена картинами целая комната.

Но, несмотря на то, что она была маленькой и тесной, и ее всегда обволакивал легкий запах марихуаны, она была словно домом для Луи, даже несмотря на то, что кровать была не изо льда.

Он забрался под теплое одеяло, укутываясь. Однако, как только закрыл глаза, его сознание было захвачено Гарри Стайлсом. Не тем задирой-уебаном, который выводил Луи, но невинный на вид парень, который, казалось, наконец-то почувствовал вину за все года идиотского поведения. Его глаза мгновенно открылись, не позволяя мыслям зайти далеко. Элеанор, подумал он про себя, представляя ее длинные коричневые волосы и мягкие розовые губы. Элеанор.

- Ты в порядке, Лу? – поинтересовался Зейн, глядя на него. – Ты немного не в себе, кажется.

- Говори за себя, - пробормотал Луи, бросая взгляд на Зейна.

- Я накурен сейчас, - издевался Зейн. – Что с тобой?

Луи вздохнул, но решил, что нет причин не говорить Зейну. Его словно прорвало – начиная с происшествия на английском, раздевалкой, заканчивая коротким, но смешно-странным разговором после тренировки – и он не мог остановиться, а Зейн выслушал все, перед тем, как заговорил

- Это охуенно странно, друг, - сказал парень, выглядя удивленным. – Что, блять, случилось со Стайлсом?

Меня интересует тот же вопрос. Луи пожал плечами:

- Наверное, из-за Лиама. Пейн единственный нормальный в команде по хоккею.

- И он стройный, - сказал Зейн с мечтательным видом.

- О нет, - сказал Луи, его глаза расширились. – Тебе не могут нравиться хоккеисты.

- Кто говорит о том, что он мне нравится? Я говорю, что он чертовски хорош. И я был бы не против его на мне…

- Уф! – простонал Луи, прижимая к голове подушку, чтобы защитить голову от разлагольствований Зейна. – Я не могу справиться с этим в данный момент. Или когда-либо.

Зейн засмеялся, но замолчал, оставляя Луи наедине со своими мыслями. Парень обычно использовал время между школьной тренировкой и ночной для того, чтобы сделать домашнее задание или – если ему везло – чтобы поспать. Однако со всеми вопросами в его голове, он был бы счастливчиком, если бы ему удалось хоть что-то одно.

Дата добавления: 2015-08-27