Как гуансюя возводили на престол. Наиболее обобщенно из всех известных мне авторов эту историю передает Юй Жунлин:

Наиболее обобщенно из всех известных мне авторов эту историю передает Юй Жунлин: «Когда в 1874 году Тунчжи умер, не оставив наследника, ему, согласно обычаю, должны были выбрать преемника, вдову Тунчжи сде­лать Великой императрицей, а Цыань и Цыси отправить на покой в звании Величайших императриц. Но Цыси предпочитала реальную власть, поэтому она объявила своего племянника Цзай Тяня наследником не Тунчжи, а предшествующего императора (Сяньфэна), дала ему девиз правления Гуансюй (Продолжение блеска), сохранила за собой и Цыань титул Великих императриц и продолжала „царствовать из-за опущенной за­навески"».

В других источниках уточняется, как именно проис­ходило это событие: перед смертью Тунчжи Цыси при­звала к себе сановников и со слезами (!) сказала, что положение императора безнадежно, надо выбирать на­следника. Кто-то предложил принца Пу Луня, как стар­шего, но князь Чунь, очевидно уже получивший инструк­ции от Цыси (ведь именно Пу Луня, по одной из вер­сий, хотел сделать своим преемником сам Тунчжи), за­явил, что он принадлежит к слишком далекой родне. Цыси добавила, что из рода Пу вообще никто не го­дится, и выдвинула в наследники старшего сына князя Чуня и своей младшей сестры. Князь был потрясен и упал в обморок. Остальные придворные тоже были по­трясены, но не посмели перечить.

Да, Чунь и его жена не хотели, чтобы их сын стал императором. Европейскому читателю это может пока­заться странным либо даже притворным, но на самом деле тут нет ничего удивительного. Зная печальную судьбу многих ставленников вдовствующей императрицы, князь и княгиня боялись, что она рано или поздно погу­бит и их сына. Так и произошло впоследствии: Цыси использовала Гуансюя в своих целях, а потом еще на­смеялась над ним. Когда будущего императора «впер­вые доставили во дворец, он был болезненным четырех­летним ребенком. Целыми днями он плакал, вспоминая свою мать, и просился домой».

Некоторые авторы, основываясь на записях начала XX века, считают, что матерью Гуансюя была не княги­ня Чунь, а сама Цыси, родившая ребенка от некоего приказчика фруктовой лавки. Его будто бы приводил во дворец Ли Ляньин. Разрешившись от бремени, вдов­ствующая императрица отдала сына на воспитание сестре, а любовника на всякий случай убила. Если это так, то здесь почти повторилась история с Тунчжи.

Другие полулегендарные записи рассказывают о ки­парисе, который рос во дворе князя Чуня и якобы сулил его владельцу корону. Узнав об этом, Цыси притвори­лась, будто ей нужно хорошее дерево для дворцовых балок, и велела срубить кипарис. Но когда он свалился, из него неожиданно выползло множество змей. Пере­пуганная Цыси тотчас уехала и несколько дней не появлялась на аудиенциях. Князь Чунь тоже слег от страха, а впоследствии, возможно, был отравлен вдовствующей императрицей.

Свою сестру, княгиню Чунь, Цыси использовала только для того, чтобы с помощью ее подлинного или мнимого сына удержаться у власти, а на самом деле гносилась к ней хуже, чем, например, к сестре Ли Гяньина, так называемой Большой барышне, которой она даже разрешала сидеть в своем присутствии. Княгиня не могла этого снести и при любом удобном случае сказывалась больной, чтобы не ходить во дворец. Иногда между сестрами «вспыхивали ссоры; во время одной из них Цыси сказала княгине Чунь: „Тебе надо поучиться церемониям!", а та, взбешенная, ответила: „Хотя в дворцовых церемониях я понимаю меньше тебя, я все-таки настоящая княгиня". Этим она намекнула, что Цыси была наложницей, а не женой императора Сяньфэна. Разъяренная Цыси удалила сестру из дворца. Княгиня вернулась домой, заболела нервным расстройством и вскоре умерла». Как видим, князь и княгиня Чунь не зря беспокоились, когда их отпрыска назначили императором.

Между тем в некоторых западных работах это произвольное назначение преподносится сочувственно, лишь как свидетельство храбрости Цыси. «Желая удержать престол за своей семьей, — пишет, например, Брандт, — она со свойственною ей энергиею немедленно приняла решительные меры: не дожидаясь окончания прений о престолонаследии, она отправилась к зятю, взяла у него мальчика и перенесла его во дворец, где он был провоз­глашен императором». Кольдр с гораздо большим осно­ванием трактует выбор Гуансюя наследником как своеобразный переворот, но оговаривает: «В противоположность предыдущему, этот государственный переворот совершился без всякого кровопролития», хотя справед­ливости ради следовало бы добавить, что так произо­шло не из-за мягкосердечия Цыси, а из-за того, что к тому времени она уже обладала большой силой.

К сожалению, эти сочувственные оттенки (правда, в сочетании с иными) проникли и в некоторые русские работы: «Несколько евнухов бегут во дворец принца Чуэна за царственным младенцем, которого приносят в тронную залу при звуке труб, литавр и пушечной пальбы. Обе императрицы стоят по сторонам трона, на кото­рый усаживают испуганного, плачущего ребенка... Этот дворцовый переворот, совершенный умелою рукою, до­казывает находчивость и смелость императрицы. Он предоставляет ей фактическую власть еще на четыр­надцать лет».

Вот последнее замечание, констатирующее, сколько времени осталось монарху до свадьбы и самостоятель­ности, очень метко; вместе с первым, ироническим аб­зацем оно раскрывает подлинный смысл очередного шага Цыеи.

Дата добавления: 2015-08-27