Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Происхождение хилиазма 1 страница

Последние социалистические доктрины и проблема экономического расчета 2 страница | Последние социалистические доктрины и проблема экономического расчета 3 страница | Последние социалистические доктрины и проблема экономического расчета 4 страница | Последние социалистические доктрины и проблема экономического расчета 5 страница | Последние социалистические доктрины и проблема экономического расчета 6 страница | Последние социалистические доктрины и проблема экономического расчета 7 страница | Пространственная протяженность социалистического общества | Природа социализма 1 страница | Природа социализма 2 страница | Природа социализма 3 страница |


Читайте также:
  1. 1 страница
  2. 1 страница
  3. 1 страница
  4. 1 страница
  5. 1 страница
  6. 1 страница
  7. 1 страница

Социализм черпает силу из двух разных источников. С одной стороны, он представляет собой этический, политический и экономико-политический вызов. Социалистическое устройство общества, которое реализует требования высшей нравственности, должно заменить "аморальную" капиталистическую экономику; "экономическое господство" немногих над массой должно уступить место строю сотрудничества, который один только сделает возможной истинную демократию; плановая экономика, единственная рациональная система, работающая согласно единым принципам, сметет прочь иррациональную частную экономику, анархическое производство ради прибыли. Социализм в результате предстает в качестве цели, к которой следует стремиться ради ее моральной и рациональной желательности. И задачей человека, желающего блага, становится преодоление сопротивления социализму, поскольку оно держится только на непонимании и предрассудках. Такова основная идея того социализма, который Маркс и его ученики называют утопическим.

С другой стороны, однако, социализм предстает как неизбежная цель и конец исторической эволюции. Темная непреодолимая сила влечет человечество шаг за шагом ко все более высоким уровням социального и морального бытия. История есть прогрессивный процесс очищения, который достигает совершенства в форме социализма, и это -- конец истории. Такое направление мысли не противоречит идеям утопического социализма. Скорее оно включает их, поскольку предполагает как нечто самоочевидное, что социалистическая жизнь будет лучше, благороднее и прекраснее, чем несоциалистическая. Это направление мысли идет даже дальше: оно рассматривает движение к социализму как прогресс, как эволюционное восхождение к более высокой стадии, нечто независимое от воли человека. Социализм -- природная необходимость, неизбежное порождение сил, движущих общественную жизнь, -- такова основная идея эволюционного социализма, который в марксистской своей форме выбрал гордое имя "научного" социализма.

В недавний еще времена ученые пытались доказать, что основные положения материалистической или экономической концепции истории были выдвинуты домарксистскими авторами, в том числе такими, которых Маркс и его сторонники презрительно называли утопистами. Эти исследования и содержащаяся в них критика материалистической концепции истории, однако, слишком сузили проблему. Они сконцентрировались на марксистской теории эволюции, на экономической природе движущих сил этой эволюции, на вытекающем отсюда значении классовой борьбы и забыли при этом, что это также учение о совершенствовании, теория прогресса и развития.

Материалистическая концепция истории содержит три элемента, образующих замкнутую систему, но при этом обладающих и отдельной значимостью для марксистской теории. Во-первых, особый метод исторических и социальных исследований, призванный объяснить отношения между структурой экономики и всеми особенностями жизни изучаемого времени. Во-вторых, социологическая теория, поскольку она утверждает определенную концепцию классов и классовой борьбы. Наконец, теория прогресса, учение о предназначении рода человеческого, о смысле и природе, о целях и задачах человеческой жизни. На этот аспект материалистической концепции истории было обращено меньше внимания, чем на два других, при том, что только он один имеет отношение к теории социализма как таковой. В качестве простого метода исследования, эвристического принципа познания эволюции общества материалистическая концепция истории не может ничего сказать о неизбежности социалистического строя. Из исследований экономической истории нельзя с необходимостью заключить, что человечество движется к социализму. То же самое справедливо и относительно теории классовой войны. Если история всех предыдущих обществ является историей борьбы классов, непонятно, почему эта борьба должна внезапно прекратиться. Почему не предположить, что то, что всегда было содержанием истории, останется им до самого конца. Только являясь теорией прогресса, материалистическая концепция истории может поставить вопрос о конечной цели исторической эволюции и высказать утверждение, что упадок капитализма и победа пролетариата равно неизбежны. Вера в неизбежность социализма больше, чем любая другая идея, ответственна за популярность социалистических идей. Она зачаровала даже большую часть противников социализма: их сопротивление оказывается бессильным. Образованный человек боится упрека в несовременности, если он не выказывает близости к социалистическим идеям: ведь эра социализма, исторический день четвертого сословия уже наступили, и всякий, кто все еще привержен идеям либерализма, -- реакционер. {В феодальной Франции все облагаемое податями население именовалось третьим сословием (в отличие от первых двух, привилегированных сословий -- духовенства и дворянства). Накануне Великой Французской революции и в ее ходе в публицистике и в народных наказах появился термин "четвертое сословие" как обозначение наемных работников, пролетариев.} Каждая победа социалистической идеи, приближающая нас к торжеству социалистического способа производства, оценивается как прогресс; каждое мероприятие по защите частной собственности -- как отступление. Одна сторона вызывает сожаление или еще более сильные эмоции, другая -- восхищение: эпоха частной собственности уходит, и все убеждены, что история осудила ее на окончательное уничтожение.

Как теория прогресса, выходящая за пределы опыта и практики, материалистическая концепция истории представляет собой не науку, но метафизику. {Первоначально под метафизикой понималась часть философии, рассматривающая первопричины всего сущего. С течением времени термин неоднократно переосмысливался. Мизесовское противопоставление метафизики и науки восходит к распространенному во второй половине XIX в. истолкованию метафизики как спекулятивных, не опирающихся на опыт рассуждений.} Существом всякой исторической и эволюционной метафизики является доктрина начала и конца, происхождения и назначения вещей. Все эти темы воспринимаются либо космически, с охватом всего мироздания, либо антропоцентрически, сосредоточиваясь лишь на человечестве. Метафизика может быть религиозной или философской. Метафизические теории антропоцентрической эволюции известны как философия истории. Религиозные теории эволюции неизбежно являются антропоцентрическими, поскольку высокое значение человека в религиозном учении может быть оправдано только антропоцентрической доктриной. Эти теории, как правило, предполагают райское начало, Золотой век, из которого человек уходит все дальше и дальше, чтобы прийти, наконец, к столь же, а если возможно, и еще более блаженному времени совершенства. Обычно во всем этом участвует идея спасения. Возвращение Золотого века спасет человека от грехов, которые довлели над ним в эпоху зла. И вся доктрина в целом оказывается посланием о земном спасении. Ее не следует путать с теми доктринами, в которых спасение ожидает человека не в этой жизни, а в ином мире, и которые представляют собой самое возвышенное выражение религиозной идеи. Согласно этим доктринам земная жизнь человека не есть конец всего. Это просто приготовление к иной -- лучшей и лишенной страданий -- жизни, которая может быть даже предвосхищена в состоянии несуществования, в растворении во всем или в разрушении.

Для нашей цивилизации весть о спасении, идущая от иудейских пророков, приобрела особую значимость. Иудейские пророки не обещали спасения в лучшем потустороннем мире, они провозглашали царство Божие на земле. "Вот наступят дни, -- говорит Господь, ~ когда пахарь застанет еще жнеца, а топчущий виноград -- сеятеля; и горы источать будут виноградный сок, и все холмы потекут" [ Библия. Книга пророка Амоса., Гл. 9, Ст. 13]. "Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи. Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей: ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море." [ Библия. Книга пророка Исайи., Гл. 11. Ст. 6--9] Такое послание принимается с восторгом только когда спасение обещано в ближайшем будущем. И на самом деле, Исайя говорит, что "еще немного, очень немного", отделяет человека от заветного часа [ там же, Гл. 29. Ст. 17]. { Исайя (вторая половина XIII в. до н. э.) -- один из четырех библейских так называемых больших пророков. "Книга пророка Исайи" открывает ряд пророческих книг, входящих в канонический Ветхий Завет.} Но чем больше приходится ждать, тем нетерпеливее становятся верующие. Что за благо для них в Царстве спасения, если они не доживут до этой радости! В силу этого обещание спасения должно претвориться в доктрину воскрешения мертвых, так что каждый предстанет пред Господом, чтобы взвесили его добро и его зло.

Иудаизм был полон такого рода идеями в то время, когда Иисус явился среди своего народа как Мессия. Он пришел не только для того, чтобы провозгласить близкое спасение, но и во исполнение пророчества -- как податель царства Божия. [Нас сейчас не интересует вопрос, считал ли сам Иисус себя Мессией. Для нас единственно важно то, что Он провозгласил близкий приход царства Божия и что первая община верующих видела в нем Мессию.] Он ходит среди людей и учит, но мир следует старыми путями. Он умирает на кресте, но все остается как встарь. И это поначалу глубоко потрясло веру его учеников. На какое-то время они сникли в изнеможении, и первая малая община верующих распалась. Только вера в воскрешение распятого Христа вернула им воодушевление, наполнила новым восторгом и дала силы завоевывать новых приверженцев доктрины спасения [Pfeiderer, Das Urchristentum, Band I, 2 Aufl., Berlin, 1902, S. 7 ff. <Пфлейдерер О., Возникновение христианства, Спб, 1910, С. 76>]. Они проповедуют то же послание о спасении, что и Христос: Господь близок, а с ним и великий Судный день, когда мир обновится, и царство Божие займет место земных царств. Но по мере того как надежды на скорое второе пришествие не оправдывались и умножившиеся общины настраивались на долгое ожидание, вере в спасение также пришлось изменяться. Устойчивая мировая религия не могла быть основана на вере в близость царства Божия. Каждый день неисполненного пророчества вел бы к подрыву авторитета церкви. Фундаментальная идея первоначального христианства, что царство Божие уже рядом, должна была преобразиться в культ Христа: в веру в то, что воскресший Господь таинственно присутствует в общине верующих и что Он спас этот грешный мир. Только так могла быть создана христианская церковь. С момента этой трансформации христианское учение порывает с ожиданием царства Божия на земле. Идея спасения была сублимирована в учение о том, что в результате крещения верные становятся частью Христова тела. "Уже в апостольские времена царство Божие сливается с церковью и место ожидания царства Божия занимает прославление церкви, презрение к земному и суетному и освобождение сияющего сокровища из смертной оболочки. В остальном царство Божие было заменено эсхатологией Рая, Ада и Чистилища, бессмертия и потустороннего бытия -- какой контраст с превозносимыми Евангелиями. Но даже этот компромисс перестал действовать, и наконец место церкви заняла идея Золотого века [Troeltsch, Die Soziallehren der christlichen Kirchen und Gruppen // Gesammelte Schriften, Band. 1, Tubingen, 1912, S.110].

Был, однако, и другой способ выйти из трудности, созданной долгим неисполнением обещанного пророчеством. Верующие могли найти прибежище в учении, которое некогда поддерживало пророков. Согласно этому учению будет установлено земное тысячелетнее царство спасения. Осужденное церковью как ересь, это учение о зримом возвращении Христа постоянно возрождается не только как религиозное и политическое верование, но, прежде всего как идея социальной и экономической революции. {В представлении ряда религиозных сект тысячелетнее земное царствие Христа должно наступить перед концом света. Хилиазм был осужден церковью в 225 г., однако хилиастические идеи вновь и вновь возрождались, как это было, например, во время крестьянской войны в Германии (XIV--XV в.).}

От христианского хилиазма, который прошел сквозь столетия, постоянно находя новые источники силы, лишь один шаг до философского хилиазма, ставшего в XVIII веке рационалистической интерпретацией христианства, а от него, последовательно, через Сен-Симона, Гегеля и Вейтлинга, -- к Марксу и Ленину [Gerlich, Der Kummunismus als Lehre vom tausendjahrigen Reich, Munchen, 1920. S. 17 ff.]. {Теоретики марксизма неоднократно подчеркивали, что французский утопический социализм и немецкая классическая философия -- источники формирования марксистского учения. Поэтому вполне правомерна проводимая Мизесом линия от Сен-Симона и Гегеля к Марксу и Ленину. Вейтлинг Вильгельм (1808--1871) -- деятель немецкого рабочего движения, создатель своеобразной системы уравнительного коммунизма.} Достаточно забавно, что именно эта разновидность социализма, возникшая из мистических идей, происхождение которых теряется во мраке истории, назвав себя научным социализмом, пыталась ославить как "утопический" тот социализм, который возник из рациональных построений философов.

Во всех существенных моментах философская антропоцентрическая метафизика эволюции напоминает религию. В ее пророчестве о спасении обнаруживается та же странная смесь экстатичной и экстравагантной фантазии с тусклой пошлостью и грубым материализмом, что и в большинстве древних мессианских пророчеств. Подобно христианской литературе которая стремится истолковывать Апокалипсис, она пытается доказать свою жизненность истолкованием конкретных исторических событий. В этих попытках она часто выставляет себя в смешном виде, когда спешит истолковать каждое значительное событие с помощью доктрины, претендующей одновременно быть конкретным знанием и описанием истории всего мироздания. Сколь много таких систем философии истории возникло во время мировой войны!

2. Хилиазм и социальная теория

Следует отчетливо различать метафизическую философию истории и рациональную. Последняя строится исключительно на опыте, стремится к получению результатов, согласующихся с логикой и практикой. Когда рациональной философии приходится выходить за эти пределы, она выдвигает гипотезы, но никогда не забывает, где кончаются пределы опытного знания и начинаются гипотетические толкования. Она избегает концептуальных фантазий там, где возможно опытное знание, и никогда не пытается подменить его собой. Единственная цель ее -- систематизировать наше понимание социальных событий и хода исторической эволюции. Только таким путем можно выявить закон, управляющий изменениями общественных условий. Устанавливая или пытаясь установить силы, определяющие рост общества, рациональная философия истории стремится открыть закон социальной эволюции. Предполагается, что этот закон всегда проявляет свою силу, иными словами, он действует на всем протяжении существования общества. В противном случае нужно выдвинуть другой закон и показать, при каких условиях управляет первый, а при каких -- второй. Но это означает всего лишь, что конечным законом общественной жизни будет закон, определяющий границы действия и смены законов социальной эволюции.

Установить закон, в соответствии с которым общество растет и изменяется, совсем не то же самое, что определить направление общественной эволюции. Ведь всякое данное направление развития по необходимости ограничено. Оно имеет начало и конец. А область действия закона принципиально не ограничена: не имеет ни начала, ни конца. Это последовательность движения, а не отдельное событие. Если закон определяет только часть общественной эволюции и перестает действовать за определенной границей, он несовершенен. В таком случае он перестает быть законом. Развитие общества прекращается только вместе с исчезновением самого общества.

Телеологический подход описывает ход развития со всеми отклонениями. {По Мизесу, телеологический подход, рассматривающий историю как движение к некоей предустановленной цели, неизбежно акцентирует внимание на ступенях приближения к цели, отклонениях от цели и т. п.} Типичным результатом является теория стадий развития. Она рисует смену последовательных стадий цивилизации вплоть до той, которая неизбежно оказывается последней, которую уже нечем заменить. Когда эта точка достигнута, дальнейшего течения истории вообразить невозможно. [Wundt, Ethik, 4 Aufl., Stuttgart, 1912, II Bd., S. 246 <Вундт В., Этика. Исследование фактов и законов нравственной жизни., Т. 2, Спб, 1888, С. 251> Характерным примером того, как представители этого подхода готовы увидеть исчерпанность всего развития, является выполненный Энгельсом обзор военной техники. В 1878 г. Энгельс заявил, что франко-прусская война "отмечает свой поворотный пункт" в истории военной техники: "Оружие теперь так усовершенствовано, что новый прогресс, который имел бы значение какого-либо переворота, больше невозможен. Таим образом, в этом направлении эра развития в существенных чертах закончена" (Herrn Eugen Duhrngs Umwalzung der Wissenschaft, S. 176) <Энгельс Ф., Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф., Соч., Т. 20, С. 174>. Критикуя чужие теории, Маркс умел выявлять слабости теории стадий. Согласию их учению говорит Маркс, "до сих пор была история, а теперь ее более нет" (Das Elend der Philosopnie, Deutsch von Bernstein und Kautsky, 8 Aufl., Stuttgart, 1920, S. 104) <Маркс К., Нищета философии // Маркс К., Энгельс Ф., Соч., Т. 4, С. 142>. Он просто не заметил, что и в его учении происходит то же самое в тот день, когда средства производства оказываются обобществленными.]

Хилиастическая философия истории принимает "точку зрения Провидения, лежащую за пределами человеческой мудрости"; она стремится провидеть то, что может провидеть только "божественное зрение" [Kant, Der Streit der Fakultaten Samtliche Werke, I Bd., S. 636 <Кант И., Спор факультетов // Соч., Т.6, М., 1966, С. 334>]. Чем бы мы ни признали такое учение -- поэзией, пророчеством, выражением веры или надежды -- оно никогда не будет ни знанием, ни наукой. Его можно признать гипотезой не с большим основанием, чем прорицания ясновидца или гадалки. Марксисты сделали невероятно умный шаг, назвавши свое хилиастическое учение научным. Этот ход был заведомо удачен в эпоху, когда люди привыкли доверять науке и отвергли метафизику (хотя, стоит признать, лишь для того, чтобы некритично попасться на удочку метафизики природы Бюхнера и Молешотта). { Бюхнер Людвиг (1824--1899) и Молешотт Якоб (1822--1893) -- немецкие естествоиспытатели и философы, завоевавшие популярность в радикальных кругах вульгарно-материалистическим подходом к природе и обществу. Философию они отождествляли с естествознанием, биологическую борьбу за существование считали основой социального развития, утверждали наличие прямой и непосредственной связи между составом потребляемой пищи и духовной жизнью народов и т. п.}

Закон общественного развития гораздо менее содержателен, чем метафизика развития. Он априорно ограничивает свои утверждения признанием того, что его действие может оказаться перечеркнутым вмешательством иных сил, не описанных законом. В то же время он не признает никаких границ своего применения. Он претендует на то, чтобы быть истинным всегда и везде; у него нет ни начала, ни конца. Но при этом он не ссылается на некий рок, "безвольными и бессильными" жертвами которого мы являемся. Он раскрывает только внутренние, побудительные силы наших стремлений, устанавливает обусловленность их законами природы. Как таковой, закон выступает как Провидение, но предопределяющее не предназначение человека, а его действия и поведение.

Поскольку "научный" социализм представляет собой метафизическое учение, хилиастическое обетование спасения, бесполезно и бессмысленно вести с ним научные дискуссии. Разум не может победить мистические догмы. Фанатиков ничему нельзя научить, пока они не разобьют голову о стену. Но марксизм -_ это не только хилиазм. Он находился под сильным влиянием научного духа XIX века и пытался рационально обосновывать свое учение. С этими, и только этими, попытками мы будем иметь дело в следующих главах.

Глава XVIII. Общество

1. Природа общества

Понимание общественной жизни древними определялось идеей судьбы. Общество движется к предначертанной божеством цели. Такое понимание вполне логично, если, говоря о прогрессе и регрессе, о революции и контрреволюции, действии и противодействии, использовать подход, столь популярный у многих историков и политиков: история оценивается согласно тому, приближает ли она человечество к цели или, напротив, удаляет.

Наука об обществе, однако, начинается в тот момент, когда мыслитель освобождает себя от такого подхода и вообще от каких бы то ни было оценок. Наука об обществе телеологична в том смысле, в каком и должно быть каждое каузальное исследование волеизъявления. { Каузальное (от лат. causa -- причина) исследование, т. е. исследование, направленное на выявление причин какого-либо процесса, противоположно телеологическому исследованию, рассматривающему процесс как устремление к некоей цели.} Но при этом представление о цели должно полностью содержаться в каузальном объяснении. В науке об обществе причинность остается фундаментальным принципом познания, и ущерб ее высокому положению не может быть нанесен телеологией [Cohen, Logik der reinen Erkenntnis, 2 Aufl., Berlin, 1914, S 359]. Поскольку наука не выносит суждений о целях, она не может ничего сказать об эволюции к более высокой стадии в том смысле, скажем, как об этом говорили Гегель и Маркс. {По Гегелю, развитие человечества есть последовательное восхождение мирового духа, абсолютной идеи через сменяющие друг друга образы культуры к полному самопознанию. По Марксу, история общества есть закономерная смена общественно-экономических формаций, обусловленная развитием производительных сил и находящая свое завершение в коммунистическом устройстве.} Ведь никак не доказано, что все развитие идет по восходящей или что каждая последующая стадия является более высокой, чем предыдущая. Не в большей степени можно согласиться и с пессимистической концепцией истории, которая видит в историческом процессе только упадок, прогрессивное движение к дурному исходу. Поставить вопрос о движущих силах исторического развития -- значит задаться вопросом о природе общества и о причинах изменения условий общественной жизни. Что такое общество, как оно возникло, как изменяется, -- только такие вопросы может ставить перед собой научная социология.

Еще древние подметили, что общественная жизнь человека напоминает биологический процесс. Это уподобление лежит в основе знаменитой легенды о Менении Агриппе, донесенной до нас Ливием. { Менений Агриппа (? -- 493 до н. э.) -- римский патриций. Как утверждает римский историк Тит Ливии (59 до н. э. -- 17 н. э.), когда восставшие плебеи ушли из Рима, Сенат послал к ним Менения Агриппу. Рассказав плебеям известную басню о споре между желудком и другими частями тела -- о том, что важнее для организма, Менений убедил плебеев вернуться в Рим (Ливии Т., История Рима от основания города, T. 1, M., 1989, С. 89).} Общественная наука мало что приобрела, когда под обаянием триумфального развития биологии в XIX веке эта аналогия была доведена в многотомных трудах до полного абсурда. Что пользы называть результат человеческой деятельности "межклеточной социальной субстанцией"? [Это делает Лилиенфельд { Лилиенфельд Павел Федорович (Пауль) (1829--1903) -- высокопоставленный русский чиновник из остзейского дворянства, последователь органицизма в социологии; много печатался за рубежами России}в своей работе La pathologie sodale. (Paris, 1896. Р. 95). Когда правительство берет заем у дома Ротшильдов { Ротшильды -- семейство, владевшее в XIX -- начале XX в. банкирскими домами в Лондоне, Париже, Вене, Неаполе, Франкфурте-на-Майне; Ротшильды предоставляли крупные займы многим европейским правительствам}, органическая социология описывает процесс так: "La maison Rothschild agit, dans cette occasion, parfaitement en analogie avec l'action d'un group de cellules qui, dans le corps humain, cooperent a la production du sang necessaire a l'alimentation du cerveau dans l'espoir d'en etre indemnisees par une reaction des cellules de la substance grise dont ils ont besoin pour s'activer de nouveau et accumuler de nouvelles energies" <"Действия дома Ротшильдов в такой ситуации в точности подобны поведению группы клеток человеческого тела, которые участвуют в производстве крови для питания мозга, в надежде на вознаграждение за счет реакции клеток серого вещества, которая им нужна для реактивации и накопления новой энергии" -- фр. > (Ibid., P. 104). Так выглядит на практике метод, который утверждает, что "стоит на твердой почве" и исследует "становление явления шаг за шагом, продвигаясь от более простого к более сложному" (Lilienfeld, Zur Verteidigung der organischen Methode in der Soziologie, Berlin, 1898, S. 75).] Что добавили к нашему пониманию споры ученых о том, какой орган общественного тела соответствует центральной нервной системе? Лучшим комментарием к такого рода социологическим штудиям было замечание одного политэконома, что уподобление денег крови, а денежного обращения -- кровообращению принесло экономической теории столько же пользы, сколько дало бы биологии уподобление крови деньгам, а кровообращения -- системе денежного обращения. Современная биология позаимствовала у науки об обществе некоторые из своих важных понятий, как, например, развитие, разделение труда и борьба за существование. Но она не остановилась на метафорах и выводах по аналогии, а к своей пользе развила благоприобретенное. Биологическая социология, напротив, всего лишь развлекалась пустой словесной игрой со взятыми взаймы собственными понятиями. { Органическая (иногда называемая биологической) школа в социологии сложилась в конце XIX в. Органицисты, полностью отождествляя социум и биологическое существо, сосредоточивали все свои усилия на поисках аналогий. Так, цитируемый Мизесом Лилиенфельд утверждал, что торговля -- это кровообращение, правительство -- мозг общества и т. п.; французский социолог Рене Вармс (1869--1926) в захвате колоний видел "способ размножения".} Романтическое направление с его "органической" теорией государства, сделало еще меньше для уяснения социальных взаимоотношений. { Органическая теория государства возникла в конце XIX в. в противовес, с одной стороны, учению о государстве как результате общественного договора, а с другой -- концепции государства как орудия классового насилия. Ее сторонники видели в государстве орган, удовлетворяющий потребности общества как социального организма: государство призвано поддерживать и развивать солидарность всех членов общества -- основу существования любого социума.} Умышленное пренебрежение важнейшим из достижений науки об обществе -- системой классической политической экономии -- лишило его возможности освоить ее часть -- учение о разделении труда, которое должно быть исходным пунктом всей социологии так же, как оно образует исходный пункт новейшей биологии. [Характерно, что как раз романтики чрезмерно подчеркивают органический характер общества, тогда как социальная философия либерализма никогда этого не делала. Вполне понятно: органичная на самом деле теория общества не нуждалась в навязчивом подчеркивании этого свойства собственной системы.]

Одно только сравнение с биологическим организмом должно было бы научить социологию, что организм может быть постигнут только как система органов. Но ведь это означает именно то, что сущность организма составляет разделение труда. Только разделение труда делает из частей члены, в совместной работе которых распознается единство системы, организма [Cohen, Logik der reinen Erkenntnis, S. 349]. Это верно как для жизни растений и животных, так и для жизни общества. Именно в терминах разделения труда общественный организм может быть уподоблен биологическому. Разделение труда есть tertium comparationis { tertium compaiationis -- третье сравниваемое (лат.), т. е. общий признак сравниваемых вещей, явлений} давнишних аналогий.

Разделение труда есть фундаментальный закон организации всех форм жизни [Hertwig, Allgemeine Bioligie, 4 Aufl., Jena, 1912, S. 500 ff. <Гертвиг О., Общая биология, Спб, 1911, С. 517 и след.>; Hertwig, Zur Abwehr des ethischen, des sozialen und des politischen Darwinismus, Jena, 1918, S. 69 ff.]. Сначала он был установлен в сфере общественной жизни, когда политэкономы подчеркивали значение разделения труда в общественном хозяйстве. Сначала этот принцип был воспринят в биологии -- в 1827 г. Мильн-Эдвардсом. { Мильн-Эдвардс Анри (1880--1935) -- французский естествоиспытатель, профессор зоологии.} Тот факт, что разделение труда можно рассматривать как общий закон, не должен мешать пониманию, что он действует совсем по-разному на уровне организмов животных и растений и на уровне организации человеческого общества. Как бы мы ни представляли сe6e происхождение, эволюцию и значение физиологического разделения труда, это не имеет ничего общего с природой разделения труда в обществе. Процессы дифференциации и интеграции однородных клеток совершенно отличны от процессов, в результате которых самодостаточные индивидуумы соединяются в человеческое общество. Во втором случае разум и воля способствуют объединению прежде независимых групп и превращению их в часть некоего целого, тогда как в первом случае вмешательство этих сил невообразимо.


Дата добавления: 2015-08-26; просмотров: 35 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Природа социализма 4 страница| Происхождение хилиазма 2 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.01 сек.)