Оригинал. 26 мая. Месяца майя в 26 день

26 МАЯ. МЕСЯЦА МАЙЯ В 26 ДЕНЬ. МУЧЕНИЕ СВЯТАГО И СЛАВНАГО ВЕЛИКОМУЧЕНИКА ХРИСТОВА ГЕОРГИЯ НОВАГО, МУЧИВШАГОСЯ В СЕРДЦѢ ГРАДѢ БОЛГАРСКОМЪ.[1] СТИХ СВЯТИХ: АЩЕ УБО И ОГНЕМ ИСКУСИСЯ, ГЕОРГИЕ, И ЗА ХРИСТА КРОВЬ СВОЮ ПРОЛИА, И НЫНѢ ЖЕ СО АГГЕЛЫ ПРЕСТОЛУ СВЯТѢЙ ТРОИЦЫ ПРЕДСТОЯ И МОЛИ ЗА ЧТУЩАЯ ТЯ

26 МАЯ. МЕСЯЦА МАЯ В 26-й ДЕНЬ. МУЧЕНИЕ СВЯТОГО И ПРОСЛАВЛЕННОГО ВЕЛИКОМУЧЕНИКА ХРИСТОВА ГЕОРГИЯ НОВОГО, ПОСТРАДАВШЕГО В БОЛГАРСКОМ ГОРОДЕ СРЕДЦЕ. СТИХ СВЯТОМУ: ТЫ ВЫДЕРЖАЛ ИСКУШЕНИЕ ОГНЕМ, ГЕОРГИЙ, И ЗА ХРИСТА СВОЮ КРОВЬ ПРОЛИЛ, А НЫНЕ, ПРЕДСТОЯ С АНГЕЛАМИ ПЕРЕД ПРЕСТОЛОМ СВЯТОЙ ТРОИЦЫ, МОЛИ ЗА ТЕХ, КТО ПОЧИТАЕТ ТЕБЯ

Благослови, отче!

Благослови, отче!

Иже апостольстии намѣстсницы суть и приемницы дару и силѣ, пастуси же и учители освящениа, даръ Святаго Духа приемше, и чюдотворными силами и добрыми же учении невѣрныа убо просвѣщаху и заблудившая же обращаху ко истинѣ. Аз же смиреный, ни чюдесъ, ни учении дара прием. Да откуду убо?! Кто ми подасть пространство разума, еже изложити начальство повести сеа, понеже бо недостоинъ сый, жизни сея сладость любя. И хощю подобитися приемшимъ даръ Святаго Духа, но обаче надѣюся на сих молитвы и вѣрую въ Отца и Сына и Святаго Духа, въ Троицы единаго Бога славимаго, и от Него помощи прошю на отверзение устъ моих. Сам бо рече Христос Сынъ — Слово Божие, рожеися без сѣмене от Святыа Девица: «Не можете творити ничтоже, аще не дано будет от Отца Моего свыше!»[2] И сице же и аз, убогий, помощию Святыа Троица, Отца и Сына и Святаго Духа, и молитвами святаго великомученика Георгиа Новаго, о нем же и слово повести начнем.

Апостольские наместники — это преемники дара Божьего и его могущества, пастыри и учители просвещения, восприявшие дар Святого Духа, ибо просвещают неверных чудодейственным вдохновением и добрыми примерами и обращают заблудших к истине. Я же, смиренный, ни даром чудотворным, ни проповедническим не овладел. Да и откуда же?! Кто преподаст мне величие разума, чтобы приступить к изложению этой повести, ибо сам я, любящий услады жизни сей, недостоин того. И хотел бы уподобиться восприявшим дар Божий, но больше надеюсь на их молитвы и верую в Отца и Сына и Святого Духа, в Троице славимого единого Бога, и у Него прошу помощи для раскрытия уст моих. Сам Христос Сын — Слово Божие, рожденный без семени от Святой Девы, сказал: «Не сможете ничего сотворить, если это не дано вам будет свыше от Отца Моего!» Вот так и я, убогий, начинаю с помощью Святой Троицы, Отца и Сына и Святого Духа, и молитв святого великомученика Георгия Нового, о ком и начнем слово повести этой.

В царство благочестиваго и христолюбиваго великаго князя Иоана Васильевича, самодръжца всея Великиа Русии, тогда же убо правящу кормила церковнаа в Великом Новѣградѣ святейшому архиепископу Макарию. К сему приидоша в Великий Новъград от Святыа горы Афоньские от монастыря святаго великомученика Христова Георгиа, иже от Капподокиа, глаголемаго Протатиа, два мниха. Единъ — прозвитеръ саном, именемъ Митрофан, а другий — Прохоръ.[3] Архиепископъ же сихъ любовнѣ прият, якоже бѣ ему обычай странныа приимати, и почти их.

В царствование благочестивого и христолюбивого великого князя Иоанна Васильевича, самодержца всея Великой Руси, церковным кормилом правил в Великом Новгороде святейший архиепископ Макарий. К нему в Великий Новгород пришли два монаха со Святой горы Афонской, из монастыря святого великомученика Христова Георгия Капподокийского, названного Протатия. Один — саном пресвитер, по имени Митрофан, а другой — Прохор. Архиепископ принял их любезно, по его обычаю принимать странствующих, и почтил их.

Бѣ бо во всѣх добродѣтелех сей муж совершенъ, святейший Макарие, и в мѣру возраста исполнениа Христова пришед,[4] не токмо бо странныа приимая и нищаа одевая и кормя, но и мучениколюбецъ сый. Понеже изрядно бѣ дѣло его, яко пчелѣ — сладость, отвсюду приносити и воедино собирати житиа,[5] иже в постѣх просиявших древних святыхъ, и мучениа, иже за Христа кровь свою пролиявшихъ, иже и не пред многими лѣты бывшихъ. Мнози бо от святых забвению предани быша, яко солнцю свѣтозарному мракомъ помрачающися и на вселенную не свѣтящу, и яко звѣздамъ небеснымъ на высотѣ облакомъ покрываемым, и яко злату, и бисеру, и камению многоцѣнному перьстию и прахом погребену. Сих убо святитель под спудомъ не скрывает, но на свѣщникъ добродѣтели их возлагает, якоже и выше рѣхомъ.

Святейший Макарий был муж, преисполненный всеми добродетелями и достигший возраста Христа, не только принимавший странников, одевавший и кормивший нищих, но и подлинный мучениколюбец. В то время любимым трудом его было, как пчеле — мед, отовсюду приносить и воедино собирать жития древних святых, прославившихся воздержанием, и повествования о подвигах мучеников, которые появились в недавние годы и пролили кровь свою за Христа. Ибо многие из святых были преданы забвению, подобно тому как солнце лучезарное, покрытое мраком и не освещающее вселенную, или как звезды небесные в высоте, скрытые за облаками, или как злато, и бисер, и камни драгоценные, погребенные под землею и прахом. Как и сказал я выше, святитель под спудом их не скрывает, а освещает их добродетели.

И почтивъ два оны мниха, и простре с ними слово к бесѣдѣ, и нача их вопрошати, како стоит христианьство и не велика ли нужа от поганых. Они же многа сказаша безбожных онѣх сквѣрных срачинъ насилиа и гонениа на христианы и повѣдаша о подвизѣ и мучении святаго и славнаго великомученика Георгиа Новаго. Архиепископъ же, яко услыша от нихъ, и въсхотѣ извѣстно увѣдати, како и коим образомъ мученъ бысть, и моля их повѣдати. Они же начаша страданиа мученика и подвизи исповѣдовати подробну, друг другу свѣдѣтельствующе.

И он почтил двух этих монахов, обратился к ним со словом беседы и начал их расспрашивать, как держится христианство и как велико притеснение нехристей. И они многое рассказали о насилиях и гонениях безбожных нечестивых сарацин на христиан и поведали о подвиге и муках святого, прославленного великомученика Георгия Нового. Архиепископ же, как только о нем услышал, захотел подробнее узнать, как и каким образом он был замучен, и упросил их рассказать об этом. И они, дополняя друг друга, начали подробно расказывать о страданиях мученика и его подвиге.

Бысть бо, — рече, — въ царство нечестиваго, и безбожнаго, и сквернаго царя Селима турьскаго.[6] Сей бо нечестивый царь велико гонение и насилие потаено на христианы подвиже, яко никий же от древних гонителей, ни от царей нечестивых тако сотвори. Древнии бо явьствено гонениа подвигоша на христианы, и многи мученики в та времена показаша ся. Сей же нечестивый и скверный, по истинѣ Антихристовъ предтечя, яко змиа, хапая и пожирая дѣти христианьскиа, мужеский пол, скровено, нѣкоторымъ ухищрениемъ. Посылает бо посланники своа и писари по своей по всей области, по многим царствамъ на третее лѣто и повелѣвает ѣздити с воины, идѣже суть христианьскаа жилища. И аще убо обрѣтаху у коего христианина три сыны, и взимают два на царя, третьего же оставляют родителем его. Или, аще единъ будет у коего христианина, и того на царя же емлют насилиемъ. И збирает тѣх дѣтей христианьских до двунадесяти тысящь, а иногда и до двадесяти тысящь от пяти лѣт или от десяти (вящьша же сихъ и нижайша не взимают), и приводята ко царю. Царь же повелѣвает ихъ обрѣзати в свою сквѣрную и нечестивую вѣру талышманом своимъ, рекше попомъ, и дербышемъ, рекше игуменом, и шехом, рекше архимандритом, и сеитомъ, рекше владыкамъ. Они же вся творят над ними, по повелѣнию цареву: и обрѣзают ихъ в нечестивую срачиньскую вѣру, и научаютъ их Махметовы прелести учениемъ. И потомъ повелѣвает ихъ царь по училищем учити всякому ратному дѣлу: и бою, и на конѣх урыстанию. И велику честь воздасть имъ царь, егда постигнут в мужеский возрастъ: и нарѣчени будуть «от царя енѣчяре».[7] Толми же убо прелщени будут, яко не токмо христианьскую православную вѣру забудут, но и родителя своа, койждо своего отца и матере. И начнут дохмат искати на христианъ, и убивати их начнуть, злее срачинъского роду, сим же тако бывающимъ. Аще убо увѣдают погании человѣка богата, и исполнена, и силна, и храбра, и възрастомъ велика, и красна лицемъ, на сего напрасно навадницы и клеветницы бывают къ царю, и к башемъ, и к сеитомъ, глаголюще, яко «сей человекъ вѣру нашю, Махметова преданиа, хулит». И сами они и свѣдѣтели бывают. Абие же христианину оболганому понапрасньству бывает насилие: без всякого бо испытаниа или в срачиньскую скверную вѣру обрѣзатися и христианьскиа чистыа и непорочныа вѣры отврѣщися. Аще ли не повинется их нечестивей вѣре, то горкими муками умучят его досмерти, а имѣние возмут в ризницу цареву. И мнози убо за Христа кровь свою пролияша и вѣнцемъ мучениа увязошася от живоносныа десница всѣхъ Царя — Христа, Бога нашего.

Было это, — рассказали они, — во время царствования нечестивого, безбожного, неверного турецкого царя Селима. Этот нечестивый царь тайно предпринимал против христиан такие жестокие гонения и насилия, каких не совершал ни один из древних гонителей и нечестивых царей. Древние ведь чинили против христиан открытые гонения, и в те времена появились многие мученики. А этот нечестивый и неверный, поистине предтеча Антихриста, подобно змею, тайно, какими-нибудь ухищрениями похищает и попирает христианских детей мужского пола. Каждый третий год он рассылает по всем своим областям и многим царствам своих посланцев и писарей и приказывает им ездить с воинами туда, где есть жилища христиан. И если у христианина окажется три сына, то двоих они забирают для царя, а третьего оставляют родителям. Если же у христианина единственный сын, то и этого отбирают насильно. И набирают тех детей христиан до двенадцати тысяч, а иногда и до двадцати тысяч, возрастом от пяти до десяти лет (старше и младше этих не берут), и приводят к царю. Царь же повелевает своим талишманам, иначе попам, и дервишам, то есть игуменам, и шейхам, то есть архимандритам, и сеитам, то есть епископам, обрезать их в свою неправедную и нечестивую веру. Те же, по велению царя, все это творят над ними: и обрезают их в нечестивую сарацинскую веру, и учат их Магометовым соблазнам. А потом царь приказывает учить их в училищах всякому ратному делу: и битве, и конной езде. И царь воздает им великую честь, когда они достигают зрелого возраста: их называют «царскими янычарами». Они так бывают совращены, что забывают не только христианскую православную веру, но и родителей своих, собственных отца и мать. И так случается, что начинают проповедовать христианам свои догматы и убивать их злее, чем сами сарацины. Если же нехристи находят человека богатого, преисполненного добродетелями, сильного, храброго, большого ростом и красивого лицом, то на него начинают без вины клеветать, говоря о нем царю, башам и сеитам, что «этот человек хулит нашу Магометову веру». И сами же они выступают свидетелями. Понапрасну же оклеветанному христианину они учиняют насилие: безо всякого расспроса повелевают обрезаться в нечестивую сарацинскую веру и отказаться от чистой и непорочной христианской веры. Если же он не примет их нечестивой веры, то его мучают до смерти горькими муками, а имущество забирают в царскую казну. И многие уже так пролили свою кровь за Христа и увенчались мученическим венцом от животворной десницы всеобщего Царя — Христа, Бога нашего.

Единъ же пострада от таковых, о немь же намъ и слово предлежит, Георгие — доблественый воинъ Исус Христовъ, исполненый благодати и Духа Святого. Кто же бѣ, откуду? И которымъ образом страдальства лику же и вѣнцю сподобися?

Об одном из претерпевших такие страдания и предстоит речь, о Георгии — доблестном воине Иисуса Христа, преисполненном благодати и Духа Святого. Кто же он был и откуда? Каким образом он удостоился венца и был причислен к лику подвижников?

Средець, град болгарский, сего изнесе мужа от благочестиву и христиану родителю: отца именем Иоана и матере Мариа. Сице бо бысть отецъ его многословим, и многоименит, и ничимже вторый, но в первых велможах великаго града Средца именуется. Си же родители его во днех своих заматерѣвши и во глубоцѣ старости быша бесчядны, якоже древле Авраамъ съ женою Саррою,[8] Богу же непрестанно молитвы възсылаху и Пречистѣй его Матере и великому Христову мученику Георгию, иже от Капподокиа, и къ церкви приходяще святаго великомученика Христова Георгиа,[9] и много милостыня творяще, да подасть имъ Богъ плод чрева. Богъ же, сердцемъ вѣдецъ, и милостивнымъ своимъ окомъ на вся призирая и просящих вѣрою от Него полезнаа подаваа, иже своими усты обеща, рекий: «Просите и приимете! Ищете и обрящете! Толцыте, и отверзется вам!»[10] Тако и тии просиста, и дасть имъ Богъ плод чрева мужеский полъ. Его же радостию принесоша въ церковь святаго великомученика Христова Георгиа, и крещенъ бысть от прозвитера въ имя Отца и Сына и Святаго Духа, и нареченъ бысть въ святемъ крещении Георгие.

Средец, болгарский город, — родина этого мужа, происшедшего от благочестивых и преданных христианской вере родителей: отца, именем Иоанна, и матери, по имени Мария. Отец его был очень известным и именитым и принадлежал к числу отнюдь не последних, но самых первых вельмож великого города Средца. Родители со временем состарились, но до глубокой старости оставались бездетными и, как некогда Авраам с женою Саррою, воссылали непрестанные молитвы к Богу и Пречистой его Матери и великомученику Христову Георгию Капподокийскому, ходили в церковь святого великомученика Христова Георгия и роздали много милостыни, чтобы Бог ниспослал им ребенка. Бог же, знающий все помыслы людей, своим милостивым оком наблюдает за всеми и просящим у него с верою подает просимое, как сам он и обещал, сказав: «Просите и получите! Ищите и обрящете! Стучите, и откроется вам!» Так и они просили, и Бог дал им дитя мужского пола. Они торжественно принесли его в церковь святого великомученика Христова Георгия, и он был крещен пресвитером во имя Отца и Сына и Святого Духа, а во святом крещении был наречен Георгием.

Въспиташа же его в добрѣ наказании и во страсѣ Божии. По времени же даша его нѣкоему учителю навыкнути Божественному Писанию. Отроча же, Духомъ Святымъ укрѣпляемо, въскоре извыче вся Божественаа Писаниа и превзыде сверьстник своих учениемъ, и доблестию возраста, и красотою, якоже древле цѣломудреный Иосиф.[11]

Воспитали его в добром наставлении и страхе Божьем. Спустя же некоторое время отдали его некоему учителю изучать Божественное Писание. Отрок же, укрепляемый Святым Духом, быстро изучил все Божественное Писание и превзошел своих сверстников в учении, в мужестве и красотой, как некогда целомудренный Иосиф.

Нечестивии же они, завидѣвше возрасту и красотѣ лица его и хотяще отторгнути его от святыа и непорочныа христианьскиа православныа вѣры, искаху на нь по вся дни вины, но не обрѣтаху: благодать бо и Святаго Духа храняще. По лѣтех же двадесяти и пяти возраста его,[12] родителя его отидоша къ Богу, онъ же оста в дому своего отца. Сеиты же, сирѣчь владыки, начаша его ласкати, глаголюще: «Георгие, остави убо христианьскую вѣру, еже в Распятаго! Неподобно ти есть, в таковѣ красотѣ сущу, пребывати въ христианьской вѣрѣ! Приступи же к нашей добрей вѣрѣ, и Махмета, посланника божиа, послушай, и вѣруй в нашу срачиньскую вѣру, и законъ нашь исполни!» И начаша ему возлагати тафью на главу его,[13] юже они сами, безбожнии, ношаху на главах своихъ, входяше в мизгит, и исполняюще Махметову прелесть, и срачиньскую вѣру, и законъ, и жертву скверную приносят бесом; и жрут, и на войну исходят. Святый же Георгие супротивное отвеща к сеитомъ глаголя: «Не подобаетъ убо нам, христианом, поганьскимъ обычаемъ внимати и тафьи на главѣ своей носити! И еже повелевате ми отврещиеся Христа, Бога истиннаго, иже в Него крещениа моего, да убо кому ми повелѣваете вѣровати? Махмету ли, иже нѣсть от Бога, ни божий пророкъ, ни апостолъ, но сатанина полка полководецъ сый? Имея хоругви диаволя, еже и вы сами не вѣдуще блудите от истиннаго пути!» И ясно Христа исповѣдавъ, Творца небу и земли, и яже в них видимым и невидимым, и плюну на лица их, и безбожны нарече, и укори срачиньскую вѣру. Тафью же, взем, поверже на землю и ногами своими попра. И рече к себѣ Георгие: «Что стоиши? Се Христос призывает тя! Нощь житиа сего мимоходит, а день приближается. Временнаа бо преходят, а вѣчнаа, благаа, бес конца пребывают. Се подвигу время! Тецы на предлежащий подвигъ, „дондеже жених дверей не затворит"!»[14]

Нечестивые же, которые завидовали мужеству его и красоте лица его, захотели отвратить его от святой и непорочной христианской православной веры и каждый день искали и не находили против него обвинения, ибо благодать и Святой Дух хранили его. Когда же он достиг двадцатипятилетнего возраста, его родители почили в Боге, а он остался в доме своего отца. Сеиты же, то есть епископы, начали улещивать его, говоря: «Георгий, оставь христианскую веру в Распятого! Не подобает тебе, такому красивому, оставаться в христианской вере! Переходи в нашу добрую веру, послушай божьего посланника Магомета и уверуй в нашу сарацинскую веру, признай наш закон!» И начали возлагать ему на голову тафью, какую сами они, безбожные, носят на своих головах, когда ходят в мечеть и служат Магомету, сарацинской вере и закону, когда приносят нечестивую жертву бесам; приносят жертву — и на войну уходят. Святой же Георгий возразил сеитам, сказав так: «Нам, христианам, не подобает принимать языческие обычаи и носить на своей голове тафью! А если вы повелеваете мне отказаться от Христа, Бога истинного, во имя которого я крещен, то в кого вы мне велите веровать? Не в Магомета ли, который не является ни Богом, ни Божьим пророком, ни апостолом, но полководцем сатанинских полков?! Вы и сами блуждаете под дьявольским знаменем, не ведая истинного пути!» Так открыто признав Христа, Творца неба и земли и всех тех, кто в них, видимых и невидимых, он плюнул в лица их, назвав их безбожными, и осудил сарацинскую веру. Тафью же, взяв, бросил на землю и попрал ногами. И сказал сам себе Георгий: «Что стоишь? Это Христос призывает тебя! Ночь жизни сей уходит, и приближается день. Временное проходит, а вечное, доброе остается навсегда. Пришла пора подвига! Устремись к предстоящему подвигу, «пока жених дверей не затворит»!»

Нечестивии же от устъ святаго слышавше таковая, срамом и гнѣвом одръжими, распыхахуся на нь и емше святаго, великимъ поруганием и срамом пред судию ведоша. И начаша на нь вадити, глаголюще яко: «Сей нашь законъ и вѣру хулит и укаряет». Судиа же удивися величеству тѣла его и красотѣ лица его, уже бо ему власы брадныа испущающю; и на обычном мѣсте судища предсѣде, и с честию призываетъ мученика близ себе. И яко предста и нача ласканием глаголати к нему, яже убо: «О тебѣ доволно слышах, о в мужех изрядный и храбрый, како благочестивую нашу и всемогущую вѣру укаряеши. Такова бо есть наша вѣра: чистымъ мыслию касается, и сих сердца к своей воспаляет любви, благотечение же подает житию и долготу лѣтом. Не косни прочее, не погуби доброродства своего, и храбраго взора, и сладкаго свѣта сего наслажениа, но повинися повелѣнию цареву и волю его сотвори, емуже мнози царьства повинушася, и будеши началникъ воеводам в великом градѣ Средцѣ болгарьском, и многи чти и дары от царя приимеши. И хрестианьскаа, смѣху достойныа, далече отложи, преданиа же и законы Махметовы восприиме, с нами же, яко брат присный, сладчайший всем человѣкомъ наслѣдиши живот!» Елико же сиа, пестрый онъ и коварный, глаголаше, Георгие же мысленыа очи на небо возвед, на помощь призываше рекшаго Владыку: «Егда же ведени будете пред царя и князи, имени Моего ради, не преж поучайте ся, что возглаголете или что отвѣщаете въ онъ час: дасть бо ся вамъ глаголъ, емуже не возмогут устаа ти вси противляющиися вам».[15] Та же и чювьственыма очима возрѣвъ на мучителя, благодръзновенно отвеща: «Мнишися, — рече, — о игѣмоне, ласканиемъ и пестрыми словесы увѣщати мя, еже отврещи ми ся Христа моего?! — Да не будет! Но ниже дасть ми Господь на умъ сие когда приити! Умышлениа же суть сиа врага истинѣ, сатаны, отца твоего, вшед бо в тя, яко достоинъ сосуд обрѣтѣ, и тобою мнѣ бесѣдуя, и к пагубѣ привлещи надѣется, и Бога нудит отврещися истиннаго. Паче же и самъ от мене истины тайньство увѣдѣв! Отложи, молю тя, Махметова преданиа, лживыа законы, и свѣта сынъ быти сподобися, паче же святымъ крещениемъ просвѣтися!» И купно с сими словесы воздѣвъ руцѣ на небо и очи протягъ и возопи яко от всѣх слышатися: «Да не будет ми отврещися Тебе, Христе, со безначалным ти Отцемь и Пресвятымъ Духомъ, нынѣ, и присно, и во вѣки вѣкомъ, аминь!» Мучитель же (не могий на мнозѣ мужа терпѣти сопротивлениа, Бога убо зѣло хуляше, посредѣ тмочисленаго оного народа, бога истиннаго Георгиемъ проповѣдаемаго, срачиньскую же вѣру, паче же прелесть, и истиннѣйши рещи, до конца низлагаему) повелѣ воиномъ от одежи совлещи мученика. И сему, неже слова скорее, бывшю нагъ, посредѣ стояше, иже весь въ Христа облеченный. Та же, иже злѣ множество представити повелѣ, и възрѣвъ к мученику, и рече: «Отвръзися вѣры христианьскиа! — якоже и преди глаголахъ ти. — Аще ли ни, — тако ми благо нарочитыа нашея вѣры не токмо сими же злъми твоя здробят плоти, но и инѣми зѣлнейшими! И естеству твоеа плоти нестерпимыми муками искушю и наконецъ горчайшей смерти предамъ, и тѣло твое повелю огнемъ съжещи, яко и кости твоа въ прахъ будуть!»

Нечестивые же, услышав такое из уст святого, рассвирепели на него, одержимые стыдом и гневом, и, схватив святого, повели его к судье со всяческими оскорблениями и срамословием. И начали клеветать на него, говоря так: «Он хулит и корит наш закон и веру». Судья же подивился величию тела его и красоте лица его, на котором уже начала пробиваться борода, занял он в суде свое обычное высокое место и с почтением подозвал мученика поближе к себе. А когда тот предстал перед ним, начал он ему ласково говорить так: «Я слышал о тебе многое, о достойный и храбрый муж, как ты осуждаешь нашу благочестивую и всемогущую веру. Наша вера такова: она доступна чистым мыслию, и только в их сердцах она воспламеняет к себе любовь, придает течению жизни умиротворение и долголетие. Не пребывай дальше в неведении, не губи знатность свою, мужественный облик свой и сладость наслаждения жизнью этой, подчинись царскому приказу, исполни волю того, кому повинуются многие царства, и ты будешь в великом болгарском граде Средце начальником над воеводами и получишь от царя многие почести и дары. Отринь прочь христианские обычаи, достойные лишь насмешки, восприми предания и законы Магомета и унаследуешь с нами, как наш истинный брат, сладчайшую из человеческих жизней!» Пока двуличный и коварный все это говорил, Георгий возвел к небу духовные очи, призывая на помощь Господа, изрекшего: «Не учите заранее, что сказать или как отвечать в тот час, когда во имя Мое предстанете перед царем или князем: будет дано вам слово, перед которым не устоят все противящиеся вам». Земными же очами он посмотрел на мучителя и смело ответил: «О игемон, ты полагаешь, — сказал он, — увещать меня лестью и красивыми словами, чтобы отлучить от моегоХриста?! Да не будет же того! И никогда не допустит Господь, чтобы это пришло мне на ум! Все это умысел врага истины, отца твоего сатаны, который, вселившись в тебя, обрел в тебе достойное вместилище и твоими устами говорит со мной, понуждает отказаться от истинного Бога и надеется привести меня к пагубе. Лучше сам теперь выслушай от меня таинство истины! Молю тебя, откажись от учения и лживых законов Магомета, удостойся стать сыном света и, более того, прими святое крещение!» И с этими словами, воздев руки и устремив очи в небо, он воскликнул так, чтобы всем было слышно: «Не отрекусь от Тебя, Христос, с безначальным Отцом твоим и Пресвятым Духом, ныне, и присно, и во веки веков, аминь!» И тогда мучитель (который не мог больше стерпеть сопротивления Георгия, хулившего их бога среди многочисленной толпы народа и проповедовавшего Бога истинного, а сарацинскую веру, или, лучше и вернее сказать, обман их, до конца разоблачившего) велел воинам сорвать с мученика одежды. И тот быстрее сказанного оказался стоящим среди толпы нагим, но во Христа облаченным. Тот же, кто уготовил ему множество страданий, посмотрев на мученика, сказал: «Откажись от христианской веры! — как я уже сказал тебе. — А если же нет, то я именем нашей милосердной священной веры истреблю твою плоть самыми злейшими, невиданными дотоле муками! Буду пытать твою плоть нестерпимыми пытками и наконец предам тяжелейшей смерти, а тело твое прикажу сжечь на костре, так что и кости твои превратятся в прах!»

Мученикъ же Христовъ рече: «Что мѣдлиши?! Твори, еже хощещи! Еже бо первие рѣх, се и нынѣ реку ти: „Христианинъ есмь, яко никогдаже препочту паче Зижителя моего". Махмета же и срачиньскую вѣру проклинаю и анафеме предаю! Дондеже моего, господинъ, есмъ смысла! Протчее не косни, дѣлателю неправды, и к желаему ми ладыцѣ и Богу предпосли! Сиа бо вся готовъ есмь сладцѣ подъяти за любовь Христа моего».

Христов же мученик сказал: «Что же ты медлишь?! Поступай как хочешь! Я уже сказал тебе и сейчас скажу: «Я христианин, и поэтому никогда не предпочту никого своему Создателю». А Магомета и сарацинскую веру я проклинаю и предаю анафеме! Вот в чем, господин, мысль моя. Иного ничего не достигнешь, чинитель несправедливости, и потому отошли меня к желанному моему Владыке и Богу! Во имя любви к моему Христу я все это готов принять с радостью».

Многий же суровьствомъ мучитель, яко сиа слышавъ глаголы, разгорѣвся гнѣвомъ, повелѣвает въскорѣ того по земли протягнути и жезлиемъ суковатым немилостивно бити четырем воиномъ. Мученикъ же ни гласа никакоже испусти, но токмо глаголаше псалом «Боже, в помощь мою вонми»[16] и проче псалма того. В толико же суровьство произыдоша казнящии, яко священнымъ убо онѣмъ плотемъ здробитись и жезлы совозноситися на воздух, кровию же обагритись всему лицу земли под лежащаго мѣста. Да яко в сих себе видѣ, страдалецъ на небо возведе умнии очи: «Благодарю Тя, — рече, — Христе съ Отцомъ и с Святымъ Духом, понеже сподобил мя еси за имя Твое святое страдати!» «Погибельнии же сынове», — о нихъ же рече мученикъ, — ярости на нь исполньшася, сице здробляху ранами, яко и гласу его пресещись. Прочее та же, понеже вечеръ настояше, связавше веригами, в темницю, яко нѣкий труп мертвъ, вметают и.

Опытный и жестокий мучитель, услышав эти речи, распалился гневом и тут же приказал четырем воинам растянуть его на земле и немилосердно бить суковатыми палками. Мученик же не проронил ни единого звука, кроме слов псалма «Боже, помоги мне» и <весь> тот псалом <до конца>. А мучители его дошли до такой жестокости, что раздробили его святую плоть, и, когда палки поднимались в воздух, вся земля под лежащим на ней обагрялась кровью. Видя все это, страдалец возвел к небу свои духовные очи: «Благодарю Тебя, — сказал, — Христе со Отцом и Святым Духом, что сподобил меня пострадать за Твое святое имя!» «Обреченные же на погибель», — как сказал о них мученик, — преисполнились против него такой ярости, что истерзали его столь жестоко, что и голоса он лишился. После этого, когда уже настал вечер, связали его цепями и, как мертвый труп, бросили в темницу.

И в нощь ону, немилостивый онъ мучитель, призывает к себѣ на совѣтъ князи, и сеиты, и спекулатари и рече имъ: «Како убо сего и коимъ образом какой муцѣ предадим, яко бо злѣйши всѣх мукъ, а не въскорѣ погубити?» Единъ же от злыхъ и немилостивых спекулатарей рече: «Яко убо прорѣзаемѣ быти плоти его ножи глубоцѣ от колѣну и до выи его и свѣщи лойны, — рекше салны, — възжещи и в раны вонзати». И угоденъ бысть совѣт сей всѣм.

В эту ночь его немилосердный мучитель созывает к себе на совет князей, сеитов и палачей и говорит им: «Как, каким образом и каким мукам предадим его, чтобы была злейшей из всех мук, но чтобы он не сразу умер?» И один из злых и немилосердных палачей сказал: «Надо ножами глубоко прорезать его тело от колен и до шеи, зажечь лойные, то есть сальные, свечи и вставить в его раны». И этот совет всем понравился.

Въ утрии же на обычном мѣсте предсѣдъ звѣрообразный онъ, повелѣвает представити мученика пред собою, аще уже не умрет, да яко предста свѣтлымъ лицем и радостною душею. Възрѣвъ на нь судиа, въ удивление полагаше свѣтлое лице и обрадованное и како в толицѣ здробленнѣ и разсѣяннем телеси и еще душа обрѣтается?! И глагола ему: «О Георгие, се ждуть тебе нестерпимыа муки естеству человѣчю!» Святый же рече: «Твори, еже хощеши! Аз бо готовъ есмь за имя Христа моего пострадати и до послѣдняго издыханиа!» Мучитель же повелѣ немилостивымъ онѣм спекулатарем рѣзати по всему тѣлу его ножи, да будут раны его глубоки от главы и до ногу. Сему же бывшю святый же стоя, яко столпъ непоколебимъ, ничтоже ино глаголаше, токмо на помощь Бога призываше. И яко вожгоша свѣщи лойны, рекше салны, и вонзоша по всему тѣлу его, и воспалѣся огнь от свѣщь, яко не видѣти тѣла его, и нача таяти тѣло его, яко воскъ от лица огню, и кровь непрестанно текущи и на земли падающи. Свѣщи же лояные, растаявше от огненаго горѣниа, в раны его вливахуся.

Утром, водрузившись на свое обычное место, судья, уподобившийся зверю, повелевает представить пред ним мученика, если тот еще не умер. Он же предстал со светлым лицом и радостной душою. Посмотрев на него, судья пришел в изумление, как может быть такое светлое и обрадованное лицо и как в таком иссеченном и истерзанном теле еще душа держится?! И сказал ему: «О Георгий, теперь ожидают тебя нестерпимые для человека муки!» Святой же ответил: «Делай, что хочешь! Я готов пострадать во имя моего Христа до последнего вздоха!» И мучитель приказал немилосердным тем палачам резать ножами по всему его телу от головы до ног, чтобы были глубокие раны. Когда все это происходило, святой стоял как непоколебимый столп, не произнося ничего, только призывая на помощь Бога. А когда зажгли лойные, то есть сальные, свечи и вонзили их по всему его телу, а огонь свечей так разгорелся, что и не видно стало тела его, плоть его стала таять, как воск от огня, а кровь непрестанно текла и лилась на землю. Свечи же лойные, растопившиеся от сильного огня, вливались в его раны.

И повелѣ мучитель вести его чрез весь град, а свѣщамъ еще горящимъ. Погании же в бубны биаху, пред нимъ поругающеся, инии же глаголаху: «Не хули посланника божиа Махмета и его преданиа, срачиньскую вѣру!» Мученикъ же Христовъ имяше въ устѣх псаломъ «Господи, услыши молитву мою»[17] и «Живый в помощи Вышняго»,[18] горе же сердечныма очима зря. Народу же многу стекшюся на поруганиа: вѣрнии — на плач и рыданиа, нечестивии же приступаху к нему наважениемъ бесовскимъ. Овии же и от благовѣрных глаголюще: «Георгие, помилуй себе и пощади юность свою! Мощно бо ти есть и индѣ жити: пространна бо есть и широка поднебеснаа. Не срамляй толика народа! Повинися повелѣнию цареву, а мы въскорѣ тя от язвъ исцѣлимъ!» Святый же к нечестивым обращаяся, лица их заплеваше и глаголаше: «Вы ли мнѣ цѣлители?! Христос бо ми есть цѣлитель души и тѣлу». И паки къ благовѣрнымъ глаголаше: «Почто вы, вѣдуще, к нечестивымъ совѣту прилагаетеся и таковаа мнѣ глаголете? И в том грѣсе осужение приимете, паче невѣрных! Рече бо ся въ Божественомъ Писании: „Аще не нынѣ умремъ, умрем же всяко и должнаа послужимъ!"[19] Христос бо мой въ Еуангелии пишет: „Иже аще кто исповѣсть Мя пред человѣки, исповѣмъ его и Аз пред Отцемъ моимъ, иже на небесѣхъ. А иже отвержется Мене пред человѣки, и отвергуся и Аз его пред аггелы святыми".[20] Путь же краток есть, иже житие маловременно».

И мучитель приказал вести его с горящими свечами через весь город. Нечестивые же, измываясь над ним, били в бубны, а иные говорили: «Не хули божьего посланника Магомета, его учение и сарацинскую веру!» Мученик же Христов с псалмами на устах «Господи, услышь мою молитву» и «Да поможет Вышний живущему» обращался ввысь духовными очами. И множество народа стекалось на его поругание: благоверные — для плача и рыдания, нечестивые же набрасывались на него, подстрекаемые бесом. Некоторые же из христиан говорили ему: «Георгий, помилуй себя и пощади свою молодость! Тебе ведь можно жить в ином месте: земля пространна и широка. Не позорься перед такой толпой! Подчинись велению цареву, а мы тебя быстро исцелим от ран!» Святой же, обращаясь к этим нечестивцам, плюнул им в лицо и сказал: «Вы ли мне исцелители?! Христос — целитель моей души и тела». И еще сказал благоверным: «Зачем вы, знающие все, присоединяетесь к замыслу нечестивых и такое мне говорите? За этот грех вы будете осуждены строже неверных! Ибо в Божественном Писании сказано: «Если не теперь, то все равно умрем, но то, что должны, свершим!» Христос мой в Евангелии пишет: «За того, кто проповедует имя Мое перед людьми, Я прошу Отца Моего небесного. Если же кто отречется от Меня перед людьми, и Я откажусь от него перед святыми ангелами. Путь краток, ибо жизнь кратковременна»«.

Погании же вожгоша огнь великъ среди града, хотяще его съжещи. И паки веденъ бысть святый мученикъ Христовъ Георгие с великою нужею на уреченное мѣсто, и изнеможе, и паде на землю безгласенъ, токмо устнѣ движа, тайныа молитвы къ Богу возсылаше. И яко воспалѣся огнь великъ, нечестивии же вземше святаго мученика и страстотръпца Христова Георгия, ельма жива суща и мало дышюща, несоша ко огню и ввергоша во огнь.

Неверные же, намереваясь его сжечь, разожгли посреди города большой костер. И снова с великими истязаниями повлекли святого мученика Христова Георгия к уготованному месту казни, а он изнемог и безгласным пал на землю, лишь шевеля устами и воссылая к Богу потаенные молитвы. Когда же огонь сильно разгорелся, нечестивцы схватили святого мученика и страстотерпца Христова Георгия, едва живого и чуть дышащего, понесли к огню и бросили в костер.

Благовѣрнии же христиане стрежаху мощей святаго взяти. Нечестивии же ощютивше совѣт христаном и ввергоша песъ множество въ огнь на мощи святаго, якобы размешеномъ костемъ быти и не познати мощей святаго. Богу же хотящу угодника своего прославити, и внезапу с небесѣ облак бысть з дождем и громъ страшенъ, и погаси огнь, яко ни вонѣ дымной быти. Нечестивии же, видѣвше оно чюдо преславное, ужасшеса и разбегошася. Облакъ же з дожжемъ и громъ страшенъ содръжашеся весь день той и нощь. И велие чюдо начат являтися над мощьми святаго: идѣже сожгоша тѣло его, явися бо свѣт великъ, подобенъ солнцю, яко все мѣсто оно освѣтити. Благовѣрнии же стекахуся, идѣже свѣт видѣша; страха же ради нечестивых, не смѣюще дръзнути и приближити к мѣсту оному.

Благоверные же христиане дожидались, чтобы взять мощи святого. Неверные же поняли умысел христиан и бросили в огонь на мощи святого множество псов, чтобы кости оказались перемешанными и мощи святого нельзя было отличить. Но так как Бог хотел прославить своего угодника, на небесах внезапно появилась туча, загрохотал гром, хлынул дождь и загасил костер, так что не осталось и запаха дыма. Неверные же, увидев это необыкновенное чудо, пришли в ужас и разбежались. Туча же с дождем и страшным громом продержалась весь тот день и ночь. И великое чудо начало свершаться над мощами святого: там, где сожгли его тело, появился яркий, подобный солнцу, свет, так что осветилось все это место. И благоверные стали стекаться туда, где видели свет, а нечестивые, одержимые страхом, не смели и дерзнуть приблизиться к этому месту.

Протопопъ же соборныя церкви Святаго великомученика Георгиа Побѣдоносца и славнаго мученика, иже от Капподокиа, шед к судиамъ, дасть мзду, испроси святаго мощи. Въ славном же градѣ Средцѣ тогда кормила церковнаа правящу святѣйшому митрополиту киръ Иеремѣю. И пришедше протопопъ, сказа вся подробну святѣйшему митрополиту Иеремѣю, яже о святѣмъ мученицѣ. Митрополитъ же воставъ со тщаниемъ со всѣмъ священным собором и христолюбивым народом, прииде над мощи святаго съ псалмы, и пѣсньми, и с кандилы благовонными, и со благоуханными араматы, и многи свѣща вжегше, начаша разгребати пепел, идѣже свѣт явися; и обрѣтоша кости святаго мученика Георгиа, а неврежены огнем. Песиа же кости прах быша и пепелъ.

Протопоп же соборной церкви Святого великомученика Георгия Победоносца и славного мученика Капподокийского пошел к судьям, чтобы дать взятку и выпросить мощи святого. Тогда в славном городе Средце церковным кормилом правил святейший митрополит кир Иеремия. И когда протопоп к нему пришел, то рассказал святейшему митрополиту Иеремии о святом мученике все подробно. Митрополит же, с поспешностью поднявшись со всем священным собором и христолюбивым народом, пришел к мощам святого с псалмами и пением и с благовонными кадилами и благоуханными ароматами, зажег множество свечей и начал разгребать пепел, где явился свет, и обнаружил кости святого мученика Георгия, не тронутые огнем. Песьи же кости все обратились в прах и пепел.

Многим же людем, православным христианом, стекшимся и паки показа Богъ чюдо. Идѣже бяху водили святаго по граду и крови непрестанно на землю падающи от плоти его, от горѣниа въжженых свѣщь, и в той нощи от каплей крови его, иже на земли, възсиа свѣт, якоже свѣщи горят, яко звѣзды небесныа сияют. Христолюбивий же народ, вземше мощи святаго, понесоша въ церковь Святаго великомученика Георгиа и положиша в рацѣ с великою честию, со псалмы и пѣсньми, иже и до нынѣ лежат, исцѣлениа подавают с вѣрою приходящимъ.

И тогда Бог вновь показал чудо множеству собравшихся православных христиан. Там, где святого водили по городу и где на землю из его тела от горения зажженных свечей непрестанно капала кровь, в ту ночь от капель крови его на земле воссиял свет, будто свечи горят, будто звезды небесные сияют. И христолюбивые люди, взяв мощи святого, понесли их в церковь Святого великомученика Георгия и с большими почестями, с псалмами и пением, положили их в раку, где они лежат и поныне и подают исцеление с верою к ним приходящим.

И многа знамениа и чюдеся быша от мощей святаго великомученика Георгиа Новаго: недужнымъ — исцѣлениа, ови от духов нечистыхъ свобожахуся, слѣпии и хромии здравие получаху; и спроста рещи, всяким недугом одръжимии исцѣлениа приимаху. А иже по пути кровь святаго с перстию взимаху, идѣже ведоша по граду мученика Христова, и от тоя крови и персти — знамениа и чюдеса велиа быша, всякимъ недугом одръжимии исцѣлениа приимаху.

А от мощей святого великомученика Георгия Нового были многие знамения и чудеса: недужным — исцеление, другие же освобождались от нечистого духа, а слепые и хромые обретали здоровье; проще же сказать, одержимые всякими недугами получали исцеление. И у тех, кто подбирал с дороги кровь святого с пылью, когда мученика Христова вели по городу, от той крови и земли тоже были знамения и великие чудеса, и одержимые всякими недугами получали исцеление.

Обаче сице, дверь проиде мученика, Георгие сице безбожных срачин посрами, сицева страстотръпца и мученика подвизи показашася (того ради и вѣнцы и вѣнчяся от Подвигоположника руки Христа Бога) не к тому въ Средецъ град, но къ горнему Иерусалиму устремися, небеснымъ воеводам сверьстник бысть и с лики мученикъ веселяся, предстоя престолу Святѣй Троицы, дръзновение имѣя молитися за мы.

Вот так Георгий, переступив через порог мученика, посрамил безбожных сарацин и проявил подвиг такого страстотерпца и мученика (за что и был увенчан венцами от руки Подвигоположника Христа Бога), что прославился не только в Средце-городе, но и достиг высшего Иерусалима, стал сподвижником небесных воевод и украсил собой число мучеников, представ перед престолом Святой Троицы и возымев дерзновение молиться за нас.

Мученъ же бысть святый и славный мученикъ Христовъ Георгие, яко же и выше рѣхом, въ Средцѣ градѣ болгарскомъ в лѣта 7022-го, индикта[21] въ 2, месяца маия въ 26 день.

Замучен же был святой и прославленный Христов мученик Георгий, как я уже сказал выше, в болгарском городе Средце, в 7022 (1514) году, индикта 2-го, месяца мая в 26-й день.

И написано бысть мучение и подвизи въ славном градѣ Пскове Великиа Русиа благословениемъ и повелѣниемъ святѣйшаго архиепископа Макариа богоспасаемых градовъ Великаго Новаграда и Пскова в лѣто 7047-го. А писалъ смиреный мних и прозвитеръ Илиа[22] церкви преподобнаго и богоноснаго отца Еуфимиа и живет в дому архиепископа Великаго Новаграда.

Мучение и подвиги его были записаны по благословению и повелению Макария, святейшего архиепископа богоспасаемых городов Великого Новгорода и Пскова, в славном граде Великой России Пскове, в 7047 (1539) году. А записал их смиренный монах и пресвитер церкви преподобного и богоносного отца Евфимия — Илья, проживая в доме архиепископа Новгорода Великого.

И аще кто чтет и послушает мучение славнаго мученика Христова Георгиа, да подасть ему Господь Богъ милость и в день судный да сподобит стати одесную престола своего, егда приидет судити живым и мертвымъ и воздати комуждо по дѣлом его, о Христѣ Спасе Господѣ нашемъ, ему же слава со Отцемъ и Пресвятымъ, и Благимъ, и Животворящим ти Духомъ, нынѣ и присно, и в вѣки вѣкомъ. Аминь.

И пусть тому, кто прочтет или прослушает мучение прославленного страдальца Христова Георгия, Господь Бог подаст милость и в Судный день сподобит его стать по правую руку престола своего, когда он придет судить живых и мертвых и воздать каждому по делам его, Господа нашего Христа Спаса, ему же слава с Отцом и Пресвятым, Благим и Животворящим Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

[1] ...мучившагося в Средцѣ градь болгарскомъ... — Старинное название болгарской столицы — Софии.

[2] «Не можете творити ничтоже, аще не дано будет от Отца Моего свыше!» — Мф. 13, 35.; Ин. 5, 30; 9, 33.

[3] ...два мниха. Единъ... Митрофан, а другий — Прохоръ. — Два болгарских монаха афонского Зографского монастыря (Георгия Капподокийского, Протатия) пресвитеры Митрофан и Прохор прибыли в Россию в составе дипломатической турецкой миссии Искандера Чеуша и Андреана Грека. В 1538 г. они побывали в Новгороде и в Пскове, были приняты Макарием и рассказывали ему о притеснениях, творимых турецкими завоевателями на Балканах.

[4] ...сей муж... святейший Макарие, и в мѣру возраста исполнения Христова пришед... — Т. е. достигший тридцати трех лет.

[5] ...изрядно бѣ дѣло его... отвсюду приносити и воедино собирати житиа — Илья-пресвитер имеет в виду начало деятельности Макария по созданию Великих Миней Четьих.

[6] Бысть бо... въ царство... царя Селима турьскаго. — В правление турецкого султана Селима I (1512—1520).

[7] ...и нарѣчени будуть «от царя енѣчяре». — Янычары (турецк. «еничеры») — регулярная турецкая пехота (введена в 1328 г.) из пленных христиан, силой обращенных в ислам.

[8] ...якоже древле Авраамъ съ женою Саррою... — Согласно Библии, вымолившие себе чадо в глубокой старости.

[9] ...и великому Христову мученику Георгию, иже от Капподокиа, и къ церкви... великомученика Христова Георгиа... — Имеется в виду собор Георгия Победоносца Капподокийского в Софии.

[10] «Просите и приимете! Ищете и обрящете! Толцыте, и отверзется вам!» — Мф. 7, 7.; Лк. 11, 9.; Ин. 15, 7; 16, 24.

[11] ...въскоре извыче вся Божественаа Писаниа... якоже древле цѣломудреный Иосиф. — Т. е. библейский Иосиф (Иосиф Прекрасный), выделявшийся среди своих братьев духовной и телесной красотой, премудростью и целомудрием.

[12] По лѣтех же двадесяти и пяти возраста его... — В болгарском Житии Георгию 18 лет.

[13] И начаша ему возлагати тафью на главу его... — Т. е. тюбетейку, национальный головной убор мусульман, начавший входить в обиход и на Руси после татаро-монгольского нашествия. Запрещение носить его православным христианам было закреплено митрополитом Макарием специальной 39-й главой Стоглава.

[14] ...«дондеже жених дверей не затворит!» — «Жених», т. е. «Сын человеческий» (ср. Мф. 25: 5—13).

[15] «Егда же ведени будете пред царя и князи... вси противляющиися вам» — Ср. Лк. 21, 12, 14—15.

[16] «Боже, в помощь мою вонми»... — Пс. 69.

[17] «Господи, услыши молитву мою»... — Пс. 142, 1.

[18] «Живый в помощи Вышняго»... — Пс. 90, 1.

[19] «Аще не нынѣ умремъ, умрем же всяко и должнаа послужимъ!». — Ср. Чис. 16, 29.

[20] «Иже аще кто исповѣсть Мя пред человѣки, исповѣмъ его и Аз пред Отцемъ моимъ... А иже отвержется Мене пред человѣки, и отвергуся и аз его пред аггелы святыми». — Ср. Лк. 10, 16.

[21] Индикт — цикл 15-летнего исчисления времени.

[22] А писалъ смиреный мних и прозвитеръ Илиа... — Новгородский иеромонах Илья был книжником и миссионером. В основном он жил и работал в Новгороде и Пскове. В 1534—1535 гг., по распоряжению Макария, он ходил обращать в христианство северо-западные языческие племена, искореняя их «прелести кумирские», однако языка этих племен не знал. Рассказ о миссионерской деятельности Ильи («О крещении дикой лопи») вошел в состав псковских летописей.

МУЧЕНИЕ СВЯТОГО ВЕЛИКОМУЧЕНИКА ХРИСТОВА ГЕОРГИЯ НОВОГО...

Житие Георгия Нового является русской версией болгарского Жития, созданной в 1538—1539 гг. новгородско-псковским книжником, пресвитером домовой крестовой церкви архиепископа Макария Ильей. Болгарское Житие Георгия Нового написано в первой четверти XVI в. софийским книжником — попом Пейо. Пейо был очевидцем событий, и сам принимал участие в судьбе 18-летнего болгарского патриота, помогая ему укрываться от преследований турецких властей, принуждавших его принять мусульманство и вступить в войска янычаров. Изуверства турецких религиозных фанатиков закончилось сожжением болгарского юноши на костре в Софии в 1515 г. По рассказу Пейо, похороны останков замученного молодого болгарина вылились во всенародное торжественное чествование национального героя. Содержание болгарского Жития Георгия Нового (Болгарского) стало известно в Новгороде от болгарских монахов Митрофана и Прохора, прибывших в Россию с Афона, очевидно за «милостыней». Житие нового болгарского святого произвело на Макария сильное впечатление, и он поручил Илье-пресвитеру записать его для Великих Миней Четьих.

В отличие от болгарского автора новгородский книжник в стремлении соблюсти традиционные житийные каноны значительно грешит в своем повествовании против некоторых подробностей. Однако в целом русская переработка Жития Георгия Нового сохраняет ценность как исторический источник, в котором содержится рассказ о турецком засилии на Балканах в XVI в., о несправедливостях турецкого суда, о насилиях при наборах в янычары и проведении политики религиозной ассимиляции.

Текст публикуется по Царскому списку майской минеи (ГИМ, Синод. собр., № 180 (802), лл. 1140—1144 об.).

Дата добавления: 2015-08-26