В-7. Идеи « общего блага» как цели государства

Понятие "общего блага" относится к числу фундаментальных идей и принципов всей европейской социальной, политической и правовой культуры. Сам термин "bonum сотгфте" (общее благо), утвердившийся в средние века, встречается впервые у Сенеки, однако данное понятие по существу разрабатывалось уже древнегреческими авторами (Демокрит, Платон, Аристотель и др.), а затем Цицероном и римскими юристами. Большое внимание идее общего блага уделяли мыслители средневековья и нового времени (Фома Аквинский, Гроций и др.).

Ряд содержательных положений, сыгравших важную роль в формировании понятия "общее благо", был разработан древнегреческими мыслителями, особенно Аристотелем. Так, в своем учении о политике Аристотель отмечал, что политика — наука о высшем благе человека и государства — полиса (Этика, I, 1). При этом под "высшим благом" в телеологическом подходе Аристотеля по существу имеется в виду во многом то же самое, что в дальнейшем стали называть "общим благом". Государство (полис), по Аристотелю, — высшая форма общения, и в этой политической форме общения и организации жизни людей все остальные формы общения (семья, селение) достигают своего завершения. В государстве (политической форме общения) завершается генезис политической природы человека, и человек, согласно Аристотелю, достигает своей высшей цели (благой жизни). Государство (полис) и представленные в нем высшее благо и справедливость являются выражениями политической природы человека и тем самым носят естест-венноправовой характер.

"Общее благо" у римских авторов (у Цицерона, Сенеки, римских юристов, стоиков), как и "высшее благо" у Аристотеля, коренится в естественном праве и является выражением естественно-правовой справедливости. Реальный источник "общего блага" (или "высшего блага") и его естественноправового характера — объективная природа человека, поскольку человек по природе своей — существо политическое (Аристотель), социальное (римские авторы). Причем эти характеристики природы человека как политической или социальной в данном контексте имеют идентичный смысл, поскольку в обоих случаях речь идет о справедливом способе (с позиций естественного права) выражения и защиты блага всех членов социума (сообщества) в условиях его политической (государственной) формы организации.

Общее благо членов данного социально-политического сообщества — это благо всех его членов на основе естественноправового (и, следовательно, общесправедливого) признания блага каждого. По своей естественноправовой сути общее благо всех и благо каждого — это одно и то же. Для признания, реализации и защиты такой концепции общего блага объективно необходимы (в силу объективной социально-политической природы человека) общая власть (государство) и общеобязательные законы, соответствующие тем же всеобщим требованиям естественного права и естественноправовой справедливости. При этом государство, выражающее и защищающее общее благо, представляет собой "дело народа" (res populi) и одновременно "общий правопорядок" (Цицерон). Аналогично обстоит дело и в естественноправовой концепции государства (полиса) Аристотеля.

С позиций естественноправовой трактовки общее благо, государство и законы — это необходимые формы выражения объективной природы человека как существа социального (политического) и разумного. Здесь социальность, политичность и разумность человека по существу совпадают. Разумно понятая социальность (политичность) человека — это общее благо, государство и законы, соответствующие требованиям естественного права.

Общая социальность (политичность) и разумность людей, лежащая в основе концепции общего блага, предполагает свободу и равенство людей как членов данного социального (и политического) целого, как субъектов этого "общего правопорядка". При этом античная концепция общего блага исходит из деления людей на свободных и несвободных. Несвободные находились вне пределов общего блага членов данной социально-политической общности, граждан государства, субъектов "общего правопорядка" и субъектов права вообще. Христианство как религия свободы сыграла всемирно-историческую роль в преодолении этого коренного порока античной теории и практики и в утверждении всеобщей свободы и равенства людей. Это принципиальное обстоятельство нашло свое отражение и в соответствующих христианских доктринах естественного права, общего блага, справедливости, государства.

Общее благо — это признание и результат естественноправового равенства индивидуальных благ. В концепции общего блага, таким образом, представлена правовая модель выявления, согласования, признания и защиты различных, во многом противоречащих-друг другу интересов, притязаний, воль членов данного сообщества

В-8. Учение о «смешанной форме государства»

Нам известно довольно краткое, но вместе с тем достаточно определенное высказывание Фукидида о конституции 411 г. в Афинах, согласно которой власть и руководство государством передавались пяти тысячам граждан. Фукидид определяет такое государственное устройство как наилучшее на его памяти и считает его умеренным смешением. Сам Платон, «материнскими», формами правления, от которых родились все остальные, следует считать монархию и демократию. Монархия — олицетворение неумеренной власти, демократия — неумеренной свободы. Отсюда — идея установления меры как в той, так и в другой форме, а в итоге — возникновение смешанного устройства¹². Таким образом, если, как было отмечено выше, мы еще не имеем оснований говорить о детально разработанной теории смешанной конституции у Платона, то основные элементы, из которых складывается позднее эта теория, уже налицо¹³. В исследовании анатомии государства Полибий не избежал повторения некоторых общих мест теории смешанного правления, развиваемой его предшественниками. Применяя прежние теоретические установки, он выдвинул несколько своеобразных положений, отличающих его взгляды от воззрений предшественников и развивающих их. Среди них — тезис о том, что в смешанном устройстве римского государства основной упор делается не на соединении отдельных элементов власти, а на их идеальном соотношении, которым достигается равновесие. Кроме тезиса о равновесии властей, важна мысль Полибия о том, что смешанный строй является не промежуточным, а сосуществующим с другими.

Противоречивость позиции Полибия как политического мыслителя видится не в том, что он, якобы запутавшись в политико-правовых теориях, не смог разрешить противоречия между стабильностью смешанной формы правления и жестко детерминированной циклическими рамками эволюцией государственности, а в том, что, несмотря на провозглашаемый отказ от прежних теоретических схем и полисных идеалов, он на деле применяет теорию смешанного полисного устройства к объяснению потрясших его исторических событий, явившихся проявлением кризиса полисной системы. В такой ситуации, когда события переломного характера требовали пересмотра прежних политических теорий и создания новых, Полибий, с присущим ему консерватизмом, не смог отказаться от «классических» теоретических схем. Он использовал их как ключ в подходе к государственно-политическим процессам современности, положил их в основу своих взглядов. Противоречивость воззрений историка усиливается его классовой позицией и отношением к реальности с позиций аристократа — и по происхождению и по политическим убеждениям.

Полибиево учение о государстве отражало реальные процессы кризиса замкнутой полисной системы. Оно утверждало необходимость новой, более жизнеспособной и гибкой политической формы, могущей

успешно функционировать в условиях той эпохи переломного характера.

В литературе высказывалось справедливое мнение о том, что представления историка о смешанной форме государства легли в основу ряда положений, разработанных в русле теории разделения властей[3]. По нашему мнению, концепция Полибия определенным образом предвосхищает теорию разделения властей Нового времени. Действительно, существует некоторая общность «смешанного» правления и теории разделения властей, заключающаяся, как нам кажется, в стабилизирующем всю систему власти сочетании различных уравновешивающих друг друга властных начал, образующих новое их единство. Данный аспект учения Полибия — один из важнейших каналов влияния его идей на политико-правовые концепции более позднего времени. Это влияние особенно отчетливо прослеживается в творчестве Цицерона, который на римской почве продолжил и развил ряд идей своих предшественников, в том числе Полибия.

Внимание Цицерона к анализу различных государственных форм — не только дань традиционной проблематике, но и отражение необходимости решения практических проблем политического характера эпохи перехода от римской республики к империи.

Цицерон, так же как и греческий историк, прослеживает путь вырождения и отрицания форм в циклическом кругообороте и, подобно ему, приходит к выводу о «смешанной государственной форме» как лучшей и наиболее стабильной. Он отвергает умозрительные теоретические конструкции (так же поступил в свое время Полибий). Цицерон примыкает к Полибию в стремлении видеть государственный строй Рима практическим осуществлением концепции смешанной формы государства, а также в критике исторических примеров таких государств (Крит, Лакедемон, Карфаген). Смена и круговорот простых форм государства обусловлены, согласно Полибию, их неустойчивостью. То же утверждает и Цицерон. Оба автора полагают, что смешанная форма призвана придать государственному устройству необходимую стабильность.

Вместе с тем их взгляды по данной проблематике не вполне идентичны. Это расхождение в значительной мере обусловлено различием исторических ситуаций, в которых они действовали. На мысль о стабильности смешанной формы правления автора «Всеобщей истории» наводила, как известно, государственно-правовая действительность республиканского Рима его времени. В эпоху Цицерона явно обозначился упадок республиканских институтов и стали формироваться новые центры власти. Говоря о стабильности смешанной формы, он, конечно, имел в виду не стабилизацию новых антиреспубликанских центров и институтов власти, а возрождение и упрочение прежних республиканских учреждений. Отсюда его апелляции к «заветам предков».

Дата добавления: 2015-08-26