ОРИГИНАЛ 3 страница. Иногда же паки въ единъ от дний обретоша раба Божиа уединьшася

Иногда же паки въ единъ от дний обретоша раба Божиа уединьшася, наидоша на нь множество перми, невѣрных же и некрещеных и аки со убийством устремишася на нь. И нападающе, нападаху на нь съ яростию и съ гнѣвом и съ воплем, яко убити и погубити хотяще. Ополчишася на нь единодушно и, аки лики, ставше окрестъ его, «напрязая, напрягоша луки своя»[144] и зило натянувше я на него, — купно стрелам смертоносным сущим в луцѣх их — и прямо улучными стрѣлами своими состреляти[145] его жадаху и тако прочее смерти его предати хотяху. Божий же страстотерпецъ никакоже убояся от лица нападающих на нь и от устремлениа ратующих и не убояся стрѣляниа ихъ, по реченому: «Не убоишися от стрѣлы, летящая въ день».[146] И егда стреляют его, но не убоится, и яко младенцевы стрѣлбы, стреляниа ихъ вменяше си. (...) Божий же рабъ, обратився к людем перьмъским, и рече к ним: «О, братие! Обратитеся, сынове человѣчестии къ Богу, Богу Вседръжителю, вѣрою, покаянием, крещениемъ, обращением обратитеся! „Аще ли не обратитеся, оружие свое на вы оцыстит и наострит".[147] (...) Мнѣ бо ваших стрѣлъ не велѣно блюстися Владыкою моим. Тако бо пишет въ святем Евангелии: „Идѣте, се аз посылаю вы, яко овца посредѣ волкъ".[148] „Не убоитеся от убивающих тѣло, а душа не могущих убити. Убоити же ся паче могущаго и душу, и тѣло погубити и по убьении в геону огненую воврещи".[149] Ей, глаголю вам: того ся убоите. Еже вашими стрелами наносимая нам телесная смерть маловременная есть и малогодна и въскорѣ минуема смерть, паче же и не смерть, но жизнь исходатайствует. Горе же есть и люто еже умрети человѣку душевною смертию. „Смерть бо, — рече,—грѣшнику люта есть",[150] — рекше душевная смерть. Смерть бо души есть мука вѣчная».

Раз еще в один из дней, найдя раба Божьего уединившимся, двинулось на него множество пермяков, неверных и некрещеных, и устремились на него, словно для убийства. И нападая, нападали на него с яростью, гневом и воплем, будто желая убить и погубить его. Все единодушно ополчились на него и, словно сонмище, став вокруг него, «напрягая, напрягли луки свои» и, сильно их на него натянув, — к тому же и стрелы в их луках были смертоносными — меткими стрелами своими застрелить его жаждали и так хотели наконец предать его смерти. Божий же страстотерпец ничуть не убоялся нападающих на него и порыва воюющих, не убоялся и их выстрелов, по сказанному: «Не убоишься стрелы, летящей днем». И не боялся он, когда стреляли в него, воспринимая их стрелы, как младенческую стрельбу. <...> Божий же раб обратился к пермским людям и сказал им: «О братья! Обратитесь, сыновья человеческие, к Богу, Богу-Вседержителю, верою, покаянием, крещением, обращением обратитесь! «Если не обратитесь, оружие свое на вас отточит и изострит». <...> Мне ваших стрел не велено опасаться Владыкою моим. Ибо так сказано в святом Евангелии: «Идите, вот я посылаю вас, как овец среди волков». «Не бойтесь убивающих тело, а душу не могущих убить. Бойтесь же больше того, кто может и душу, и тело погубить, а по убиении ввергнуть в геенну огненную». Истинно говорю вам: его бойтесь. Наносимая нам вашими стрелами телесная смерть — недолговечная, кратковременная и преходящая смерть, и более того — исходатайствует не смерть, а жизнь. Горестно и тяжко умереть человеку духовной смертью, «ибо смерть, — сказано, — грешнику люта» — то есть духовная смерть. Ибо смерть души — мука вечная».

Во единый же от днии Божий рабъ преподобный, помоляся Богу, сотворь молитву, и по молитве, вшед въ етеро мѣсто, идѣже нарочитая их кумирница, и покушашеся идолы их разорити, и опроврьже требища их, и боги их раскопа, и Божиею силою нарочитую их кумирницу зажже, и пламенем запали ю. Се же сотвори безо всякого человѣка, идолослужителем того не вѣдущим, и кумирником не бывшим ту, и «не сущу избавляющему»[151] ни отнимающему я. Сотворивъ же побѣду ту, не отбежа абие от мѣста того, ни оттече инамо камо и не и отиде никамо же оттуду, но сѣдяше на мѣсте томъ и пребываше, аки ожидая нѣчего грядущаго на ся, но Божиею благодатию крепляшеся. Внезапу же абие о нем увѣдающим, другъ другу повѣдающим, и тогда стекается прочее соборище их. И срищущимся им со многою яростию и великим гнѣвом и воплем, яко звѣрие дивии, устремишася на нь — единаче с дреколием, друзии от них мнози похващаху топоры об одну страну остры в руках их. Обьступиша же его отвсюду и напрасно остриемъ топоровъ своих хотяху съсѣщи его, кличюще вкупе и нелѣпая глаголюще, и бесчинныя гласы испущающе на нь. И окруживше его, сташа окрестъ его и сокирами своими возмахахуся на нь. И бяше видѣти его промежу ими, «яко овца посреди волкъ»:[152] не сваряшеся, ни биашеся с ними, но с кротостию слово Божие проповѣдаше им и учаше я вѣре Христове и наказаше я всяцѣй добродѣтели. И, руцѣ свои воздѣвъ, аки на смерть уготовився, съ слезами къ Богу глаголаше: «Владыко, в руцѣ твои предаю тебѣ духъ мой,[153] покрый мя крилома[154] своеа си благостыня. Се бо за имя твое святое вдахся и вменихся, яко овца на заколение,[155] яко тебе ради изволих пострадати вся си, да явлю имя твое человѣком сим. Обрати, Господи, поганыа въ кристьаньство, да и тѣ будут братиа наша, приимше святое крещение, да тя с нами вкупѣ славят, да и в них о сем пресвятое имя твое прославится во веки веком. Аминь». И тако моляся Богу, цѣлъ пребысть от них, и никтоже не возложи руки на нь, яко не у бо бѣ ударенъ или уязвенъ от кого, но Божиею благодатию цѣлъ сохраненъ бысть от них и невредим от них пребысть. И тако прошед посреди ихъ, идяше, Богу сохраншу своего угодника и служителя, якоже рече Давыдъ пророкъ, яко: «Не попустит Господь жезла грѣшных на жребий праведных»,[156] «Господь бо сохранит преподобных своих; во веки сохранятся».[157] Якоже Иеремиа пророкъ глаголаше къ Богу: «Господи, се не умѣю глаголати, яко унъ азъ есмъ».[158] Господь же рече к нему, яко: «Всяко, к нимъже тя пошлю, и идеши, и елико ти глаголати велю, да глаголеши: и не убоися от лица их, яко азъ с тобою есмъ по вся дни, избавляа тя и спасая тя».[159] И паки Давыд глаголаше: «Не предай же мене в руцѣ стужающим ми»[160] и «не предай же мене обидящим мя»,[161] но возбрани борющимся со мною, и «да разумѣют языцы, яко ты еси Господь Богъ единъ по всей земли».

В один из дней преподобный раб Божий, помолясь Богу, сотворил молитву и после молитвы пришел в некое место, где была их знаменитая кумирница, и задумал разрушить их идолов, и опрокинул их жертвенники, сравнял с землей их богов и Божьей силой знаменитую их кумирницу зажег и пламенем запалил ее. Все это он сделал один, когда идолослужители этого не знали и служителей кумирницы здесь не было, и «не было избавляющих», ни отнимающих их. Одержав эту победу, он не убежал тут же с того места, не устремился куда в другое место и никуда не ушел, но сидел на том месте и оставался, словно ожидая чего-то надвигающегося на него, и укреплялся Божьей благодатью. Когда же внезапно они об этом узнали, то сообщили друг другу, и вот собирается вся их толпа. И когда они сбежались в большой ярости, с великим гневом и воплем, то, как дикие звери, устремились на него — одни с палицами, а многие другие похватали в руки топоры, заточенные с одной стороны. Обступили его со всех сторон и хотели тут же зарубить его остриями топоров своих, крича все разом, бранясь и испуская непристойные вопли. И, окружив его, стали вокруг него и замахивались на него своими секирами. И выглядел он среди них, «как овца среди волков»: не бранился, не сражался с ними, а с кротостью проповедовал им слово Божье и учил их вере Христовой, и наставлял на всяческую добродетель. И, воздев свои руки, словно на смерть приготовившись, со слезами обратился к Богу: «Владыко, в руки твои предаю тебе дух мой, покрой меня крылами своей милости. Ибо за имя твое святое себя отдал и уподобился овце на заклании, потому что за тебя пожелал претерпеть все это, чтобы явить твое имя этим людям. Обрати, Господи, поганых в христианство, чтобы и они были братьями нашими, приняв святое крещение, пусть вместе с нами славят тебя, пусть в этом и среди них прославится пресвятое имя твое во веки веков. Аминь». Так молясь Богу, он остался цел, и никто не поднял на него руки, ибо не был даже ударен или ранен кем-либо, но Божьей благодатью был сохранен от них и остался цел и невредим. И так прошел посреди них идя, ибо Бог сохранил своего угодника и служителя, как сказал пророк Давид: «Не допустит Господь жезла грешных над судьбой праведных», «ибо Господь сохранит преподобных своих; во веки они сохранятся». Как обратился к Богу пророк Иеремия: «Господи, вот не умею говорить, потому что юн». Господь же сказал ему: «Ко всем, к кому тебя пошлю, пойдешь, и что говорить тебе велю, скажешь: и не испытывай страха перед лицом их, ибо я пребываю с тобой все дни, избавляя и спасая тебя». И еще Давид говорил: «Не предай меня в руки притесняющих меня» и «не предай меня преследующим меня», но воспрепятствуй борющимся со мной, и «пусть поймут язычники, что ты — Господь Бог, один на всей земле».

Поучение

Поучение

Тогда же Божий рабъ, Богу помолься, покушашеся паки учити а и, ставъ на мѣсте равне[162] и нарочите, и в народѣ начат учити яже о царствии Божии и, яко апостольскимъ гласом, рече к ним: «О, человѣцы, что се творите? И азъ такоже человѣкъ есмъ, но благовѣстую вам[163] слово Божие[164] и велю вам, глаголя: отступите от сих суетных[165] идольских жрътвъ, оставите прелесть кумирьскую, убежите Суда и огня вѣчнаго. Что ради покланяетеся идолом и чтете я, и боги нарицаете я? Болваны изваяныя, истуканныя кумири ваши, древо суще бездушно, „дѣла рукъ человѣческъ: уста имуть и не глаголют, уши имуть и не слышат, очи имуть и не узрят, ноздри имут и не обоняют, руцѣ имуть и не осязают, нозѣ имуть и не поидуть".[166] И не ходят, и не ступають ни с мѣста, и „не возгласят гортанми своими",[167] и не нюхают ноздрями своими, ни жрътвъ приносимых приимают, ни пиют, ни ядутъ. „Подобны им да будут творящии я и вси надѣющеися на ня".[168] А в негоже вѣруют кристиане, и чтут, и славят, того и азъ вам проповѣдаю, тъй есть истинный Богъ, и нѣсть иного Бога развѣе того. Тѣмже, мужи перьмстии, и братиа, и отцы, и чада, послушайте мене, добра вам хотящаго, вѣруйте въ Господа нашего Исуса Христа, егоже азъ вам нынѣ проповѣдаю. То бо есть Христос, истинный Богъ нашъ, то бо есть Спасъ всѣм человѣком кристианом, вѣрующим во нь. Возмѣте свѣт разума, возрите на высоту разумную умныма очима[169] вашима. Останитеся болвановъ и кудесовъ и всѣх пермьских пошлинъ. Познайте истиннаго Бога и Творца всѣм, могущаго спасти душа ваша. Азъ бо придох к вамъ, братиа, сказаю вам благодать, даную мнѣ, яко „аще вѣруете и креститеся, спасени будете",[170] и возвещаю вам царство небесное. „Аще ли не вѣруете и не креститеся, то осужени будете"[171] в муку вѣчную».

Тогда раб Божий, помолясь Богу, снова попытался учить их, и, став на месте ровном и всем известном, начал учить народ о царствии Божьем и, будто апостольским словом, сказал им: «О люди, что вы делаете? И я такой же, как вы человек, но благовествую вам слово Божье и повелеваю вам, говоря: отступитесь от этих суетных идольских жертвоприношений, оставьте кумирское заблуждение, избегните <Страшного> суда и огня вечного. Ради чего поклоняетесь вы идолам и почитаете их, и называете богами? Болваны изваянные, вырубленные ваши кумиры — это бездушное дерево, «дело рук человеческих: уста имеют, а не говорят, уши имеют, а не слышат, глаза имеют, а не видят, ноздри имеют, а не обоняют, руки имеют, а не осязают, ноги имеют, а не идут». И не ходят, и не сойдут с места, и «не издадут звука своими гортанями», и не нюхают своими ноздрями, и жертв приносимых не принимают, не пьют и не едят. «Подобными им да будут создавшие их и все, надеющиеся на них». А тот, в кого веруют христиане, и кого чтут, и славят, его и я вам проповедую, он — истинный Бог, и нет иного Бога кроме него. Потому-то, мужи пермские, и братья, и отцы, и дети, послушайте меня, добра вам желающего, веруйте в Господа нашего Иисуса Христа, которого я вам сейчас проповедую. Это ведь Христос, истинный Бог наш, это ведь Спаситель всех людей-христиан, верующих в него. Возьмите свет разума, взирайте на высоту мысленную духовными очами вашими. Отрекитесь от болванов, колдовства и всех исконных пермских обычаев. Познайте истинного Бога и Творца всего, который может спасти ваши души. Ибо я пришел к вам, братья, и являю вам благодать, данную мне, что «если уверуете и креститесь, спасены будете», — и возвещаю вам царство небесное. «А если не уверуете и не креститесь, то осуждены будете» на муку вечную».

И на мнозѣ же времени сиа ему учащу, и многи увеща отложити суетную перьмскую прелесть кумирьскую и вѣровати въ Господа нашего Исуса Христа, и креститися обещашася. Аще бо и яростию, и гнѣвом преже устремишася на нь, но обаче увещевахуся в миръ кротостию его. Аще и съ убийством, и съ дреколием преже нападоша на нь, но обаче благими словесы его и святыми учении его на кротость прелагахуся и в тихость устраяхуся и мирно глаголаху, разходяшеся, не сотвориша ему зла никоегоже, но множайшии от них крестишася. И тако помалу множашеся стадо Христово и подробну пребываше кристианъ. Подробну бо, рече, созидается град. А прочии осташа не крещени. Повсегда же обаче имѣяху обычай събиратися вкупѣ и сходитися в мѣсто едино — или пермяне к нему, к новопоставленѣй церкви оной, о нейже преже рѣхом, или онъ — к ним, въ етеро мѣсто уреченое, на совопрашание и на истязание. Но обаче отнелѣже церкви его создана бысть, по вся дни прихожаху пермяне и некрещении суще, не на молитву частяще, не яко спасениа требующе или молитвы ради пририщуще, но видѣти хотяще красоты и доброты и зданиа церковнаго. И бяху наслажающеся зрѣниа, пребываху и паки отхожаху. Разходяще же ся, невѣрнии суще, промежи собою другъ другу глаголаху: «Велику быти Богу сему кристьаньскому, и видим, якоже и мнится нам, яко разорити ему и древняя храмы, и давныя требища боговъ наших не можем бо противитися словесы со игуменом тѣм, иже от Москвы новопришедшу ему. Аще не силою и нужею проженемъ его, язвами казнивше и раны доволны наложше на нь, ти тако прогнанъ будет от лица земли нашея, да не како наплънена будет вся земля наша учением его. Но обаче обычей лих имат: еже не творити начала бою, того бо от него ожидаемъ точию повсегда. Но не творит сего, но паче от нас ожидает починка бою, и того ради с ним не скоро ся побѣдим. Аще ли бы дръзнулъ творити начало биениа, то давно быхом, растерзая, растергнули его, и съ скоростию взят бы былъ от земля живот его, и „память его с шумом".[172] Но понеже имат длъготрьпѣние, и не вѣмы, что имамъ сотворити ему».

И долгое время так учил он и многих увещевал оставить суетное пермское идольское заблуждение и веровать в Господа нашего Иисуса Христа, и те дали обет креститься. Хотя прежде они устремлялись на него с яростью и гневом, — благодаря кротости его смирялись. Хоть раньше нападали на него для убийства, с дубинами, — от добрых слов его и священного учения его превращались в кротких, становились тихими и мирно разговаривали, расходясь, не причинили ему никакого зла, а многие из них крестились. И так мало-помалу умножалось стадо Христово и постепенно христиан прибывало. Постепенно, сказано, и город строится. Прочие же остались некрещеными. Имели они, однако же, всегдашний обычай собираться вместе и сходиться в одно место — или пермяки приходили к нему в ту новую поставленную церковь, о которой выше сказано, или же он к ним в какое-нибудь условленное место для споров и прений. Однако с тех пор, как была создана церковь, в нее каждый день стали приходить и некрещеные пермяки, не на молитву еще зачастив, не ради жажды спасения или молитвы прибегая, а желая увидеть красоту и величие церковного строения. И стояли, наслаждаясь увиденным, и затем уходили. А расходясь, неверные между собой говорили друг другу: «Велик, должно быть, этот Бог христианский, и видим, и думается нам, что разорит он и древние храмы, и старые жертвенники богов наших, ибо не можем мы словесно противостоять тому игумену, что недавно пришел из Москвы. Если не силой и притеснением, то, покарав побоями и нанеся ему многочисленные раны, прогоним его, и таким образом будет изгнан из земли нашей, чтобы вся наша земля не исполнилась его учения. Однако же у него дурной обычай: не начинать схватки первым, чего мы всегда только и ожидаем от него. Но он не делает этого, а, наоборот, ждет от нас начала боя, и потому мы с ним не скоро сразимся. Если бы первым осмелился поднять руку, то давно бы мы его, растерзав, разорвали, и быстро была бы взята от земли жизнь его и «память его с шумом». Но поскольку он наделен долготерпением, мы не знаем, что с ним делать».

Иже бяше тогда видети люди разбираемы и разделяемы. И лучися раздвоитися народу на две части, и едина нарицашеся кристьяне новокрещении, а другая часть звахуся кумирослужителницы невѣрнии. И не бѣ промежу ими согласиа, но разпря, и нѣсть мира в них, но разгласие. Того ради кумирницы ненавидяху кристианъ и не любляху с ними въ единьствѣ быти. Якоже апостолъ Павелъ рече: «Кая часть есть свѣту со тмою; или кое причастие есть вѣрну с невѣрным; или кое общение церкви Божии со идолы; или кое согласие истине съ безаконием?»[173] Тѣмже убо, якоже преже речено есть, кумирницы ненавидяху кристианъ и не престаяху, хулу глаголюще и лающе на преподобнаго и на кристианы новокрещеныя, ругающеся и подражающе, и дразняще, и пакостьствующе. И елико увѣдяху умножающеся кристианы, толико сверпяху на ня и не дадяхут им жити опочивне, но напаствовахуть им и не малу им обиду творяху. И сиа видя, преподобъный, не терпя видѣти христианы досажаемы, да того ради не худа бяше печаль ему о том, но часто о том со слезами моляше Бога человѣколюбца день и нощъ, да обратит я от кумирьскиа прельсти къ своей истине.

Тогда стало очевидным, что люди разошлись и разделились. И случилось народу раздвоиться на две части, и одна называлась новокрещеными христианами, а другая часть прозывалась неверными идолослужителями. И не было между ними согласия, но распря, и не было мира, но разногласие. Потому идолослужители ненавидели христиан и не любили быть с ними вместе. Как сказал апостол Павел: «Что общего у света с тьмой; или какая общность у верного с неверным; или какое общение у церкви с идолами; или какое согласие истины с беззаконием?» Вот потому, как прежде было сказано, идолослужители ненавидели христиан и не переставая хулили и бранили преподобного и новокрещеных христиан, ругаясь и гримасничая, и дразня, и вредя. А поскольку узнавали, что христиан становится все больше, постольку разъярялись на них и не давали им жить спокойно, причиняли им беды и немалые обиды. Видя это, преподобный не в силах терпеть, как досаждают христианам, много печалился об этом и часто со слезами молил Бога-человеколюбца денно и нощно, чтобы обратил он их от идольского соблазна к истине.

И паки иногда по нѣколицѣх днехъ нѣкотории от пермянъ суровѣйшии мужи, невѣрнии человѣцы, и еще некрещении суще собравшеся мнози. И от них мнози суть волсви, а друзии кудесницы, ини же чаротворцы и прочии старцы их, иже стояху развращати вѣру кристианьскую и лютѣ попремногу, смущающе, спирахуся с ним, хваляще свою вѣру, хуляще же и укаряюще вѣру кристианьскую. И сице творяще часто, стужахуть ему, супротивляющеся ему о вѣре. Стефанъ же Божиею благодатию и своим досужеством всѣх сих препираше я. Аще и многу съпрашанию бывшу, аще и велику промежу ими истязанию сущу, но вси препрѣни быша от него. Указая бо, сказаше им словеса многа от святых книгъ, от Ветхаго и Новаго Завѣта, и, одолѣвъ им, посрамляше я. И еще паки многажды побѣждени бываху от него, и прочее оттолѣ никтоже ктому нигдѣже не смѣяше спиратися с ним о вѣре. Всѣм бо им уста загражаше и противу глаголющая обличаше, и въпреки глаголющим запрещаше дивный сей мужъ, чюдный дидаскалъ, исполнь мудрости и разума, иже бѣ измлада научился всей внѣшней философии и книжней мудрости и грамотичней хитрости, ктому же еще добраго ради исповѣданиа и чюднаго ради наказаниа его, изряднаго ради учениа его дасться ему даръ благодатный и слово разума и мудрости. Якоже Спасъ рече во святем Еваггелии: «Сего ради всякъ книжникъ, научився царьствию небесному, подобенъ есть человѣку домовиту, иже износит от скровищъ своих ветхая и новая».[174] Сице убо сии от ветхих и новых книгъ — от Ветхаго и Новаго Завѣта — износя словеса, научаа, вразумляа, наказая, обращая, пекийся о людех заблужщих, хотя их отрешити от соузы диавольскиа и от прельсти идольскиа. Того бо ради и терпяше от них по вся дни, зило стража, аки твердый каменъ, утверженый вѣрою в толицых подвизѣх и искушениих и бѣдах, моляся Богу, молитвою и постом, алча и жажа, жадая спасениа пермьскаго, многи досады от них приимая и за то не гнѣваяся на ня о всѣх сих приключьшихся ему. Ни оскорбѣ, ни поропта, не круподушенъ сый и не злопомнивъ, но паче приложися къ любви спасениа их и желая обращениа их, всѣх уча и наказуя, моля и кротя: старцевъ их, яко отца, средовѣчныя же, яко и братию, уныя и младыя дѣти, яко чада присная.

И еще как-то, спустя несколько дней, собрались наиболее жестокие пермские мужи, люди неверующие и множество еще некрещеных. Среди них многие — волхвы, а другие — кудесники, иные же — чародеи и прочие их старцы, которые стремились уничтожить веру христианскую и подолгу спорили с ним, вводя в соблазн, хваля свою веру, хуля и порицая веру христианскую. И делая это часто, они ему досаждали, противились ему в вере. Стефан же Божьей благодатью и своим умением брал над всеми ними верх. Хоть и много было вопрошений, хоть и большой между ними спор был, но все были им побеждены. Ибо, наставляя, привел им много изречений из святых книг, из Ветхого и Нового Завета и, одолев, посрамил их. И потом еще многократно бывали они им побеждены, и с тех пор более никто и нигде с ним не смел спорить о вере. Ибо всем им заграждал он уста и обличал возражающих, и давал отповедь спорящим дивный сей муж, чудесный дидаскал, исполненный мудрости и разума, который смолоду изучил всю мирскую философию, книжную мудрость и искусство грамматики, впоследствии же за доброе исповедание и чудесное наставление его, за его выдающееся учение дан был ему дар благодатный и слово разума и мудрости. Как Спаситель сказал в святом Евангелии: «Потому всякий книжник, наученный царствию небесному, подобен домовитому человеку, который выбирает из своих сокровищ старое и новое». Так и Стефан из старых и новых книг — из Ветхого и Нового Завета — подбирал слова, поучая, вразумляя, наставляя, обращая, заботясь о людях заблудших, желая их освободить от пут дьявольских и прелести идольской. Ибо того ради и терпел он от них ежедневно, сильно страдая, утвержденный верою в таковых подвигах, искушениях и бедах, как твердый камень, молясь Богу, творя молитвы и пост, алкая и жаждая, желая спасения Перми, претерпевая от них много обид и не сердясь на них за все случившееся с ним. Не оскорбился, не возроптал, не будучи малодушным и не помня зла, но еще более усердствовал в любви для спасения их, желая их обращения, всех поучая и наставляя, моля и успокаивая: старцев их — словно отцов, людей среднего возраста — словно братьев, юных и малых детей — словно чад своих.

Егда же изволи «Богъ своею благодатию»,[175] восхотѣ просветити землю Пермьскую святым крещением, услыша бо Богъ молитву и слезы угодника своего Стефана и «не забы званиа»[176] его, «услыша Господь глас плача»[177] его и «не презрѣ молениа»[178] и прошениа его, якоже пророкъ Давыдвъ рече: «Волю боящихся его творит и молитву их услышит и спасеть я»,[179] «хотяй всѣм человѣком спасеным быти и в разум истинный приити»,[180] «не хотяй смерти грѣшником, но обращениа, и покаяниа ожидая в животѣ их».[181] И тогда собрашася пермяне вкупѣ, живущии въ странѣ той, от мала и до велика, и крещении, и не крещении, яко удивлени бывше промеж собою, начаша глаголати к себѣ: «Слышасте ли, братие, словеса мужа того, иже от Руси пришедшаго? Видѣсте ли терпѣние его и преизлишнюю его любовь еже к нам? Како в толиках теснотах и не отступи отсюду — а мы велико небрежение и непослушание показахом ему! И за то не гнѣвашеся на ны, но ни единому нас не рече зла слова, ни отвратися от нас, ни сваряшеся, ни биашеся с нами, но с радостию терпяше си вся. Нам на живот и на спасение Богом посланъ есть. И еже глаголет — царство небесное и муку вѣчную и отместие и воздание комуждо по дѣлом[182] — аще бы се было не тако, не бы сице терпѣлъ. Но и кумирницы наши разори, и боги наша раскопалъ есть, и не могоша его вредити. Се есть воистину рабъ великаго и „живаго Бога, иже сотворилъ небо и землю",[183] и, елика словеса от него речена быша, вся истина суть. Но шедше прочее, вѣруем Богу, егоже Стефанъ проповѣда, и рцем к нему: „Слава ти, небесный Боже, пославый к нам своего слугу, да спасет ны от прельсти диавольскиа"». Тогда восхотѣша креститися еже некрещени пермяне, и собрашася к нему людие мнози, народ: мужи и жены и дѣти, яко на поучение. Онъ же, видя их на крещение грядуща, и зило преобрадовася обращению их и с веселым сердцем и со тщанием приат я и, отвръзъ уста своя, паки учаше я по обычаю. И многа словеса изглагола к ним о Бозѣ, и о законѣ его, и о вѣре кристьяньстей, и о животѣ, и о смерти, и о Страшном Судѣ, и о «воздании комуждо по дѣлом его»,[184] и о пристрашных и о грозных муках, и о жизни вѣчней, приводяй и на разумъ, износя словеса от святаго Еваггелиа и от божественых апостолъ и от богогласных пророкъ и от преподобных и богоносных отецъ. Они же убо въсласть послушаша учениа его и с радостию приаша проповѣдь его и со тщанием вѣроваша словесѣм его. Богъ бо милосердый человѣколюбецъ своею благодатию отврьзе им умъ и «очи сердечнѣи»[185] еже къ спасению, и вси ему биаху челом, припадающе к ногама его, просяще святаго крещениа и знамениа Христова. Онъ же, знаменавъ тѣх, когождо их рукою своею прекрестивъ и огласивъ,[186] и молитву сотворивъ, и благословивъ, отпусти а с миром кождо восвояси, заповѣдавъ им по вся дни частити къ святѣй церкви Божии, ко оглашению же приходити оглашеных и по вся дни молитву творя над ними. И по малех временех уреченых, молитвовавъ над ними доволнѣ, и тако тѣх научивъ православнѣй вѣре кристьяньстей, и съ женами их, и с дѣтми, и крести а во имя Отца и Сына и Святаго Духа[187] и научи их грамотѣ их пермьстей, юже бѣ дотоле новосложилъ.

Когда же изволил Бог по своей благодати, то пожелал просветить землю Пермскую святым крещением, ибо услышал Бог молитву и слезы своего угодника Стефана и «не забыл зова» его, «услышал Господь глас плача» его и «не пренебрег молитвой» и прошением его, как пророк Давид сказал: «Волю боящихся его творит и молитву их услышит, и спасет их», «желающий, чтобы все люди спасены были и достигли познания истины», «не желающий смерти грешников, но обращения и покаяния ожидая при жизних их». И тогда собрались все вместе пермяки, живущие в земле той, от мала и до велика, и крещеные, и некрещеные, потому что были они в удивлении, и начали говорить промеж себя: «Слышали ли, братья, слова того мужа, который пришел из Руси? Видели ли терпение его и чрезвычайную его любовь к нам? Как среди таких притеснений не ушел отсюда — а мы показали ему большое пренебрежение и неповиновение! И не разгневался на нас за это, и ни единому из нас не сказал худого слова, не отвернулся от нас, не бранился, не дрался с нами, но с радостью терпел все это. Он послан Богом нам на жизнь и на спасение. И то, о чем говорит, — царство небесное и мука вечная, и отмщение, и воздание каждому по делам — если бы это не так было, не стал бы он этого терпеть. Но — и кумирни наши разорил, и богов наших сравнял с землей, и не смогли они ему повредить. Воистину, он — раб великого и «живого Бога, который сотворил небо и землю», и все те слова, что были им произнесены, истинны. Но пойдемте, наконец, уверуем в Бога, которого Стефан проповедовал, и скажем ему: «Слава тебе, небесный Боже, пославший нам своего слугу, чтобы спас нас от дьявольского заблуждения»«. Тогда захотели креститься некрещеные пермяки, и собралось к нему много людей, народ: мужчины, женщины и дети, как бы на поучение. А он, увидев их, идущих на крещение, весьма их обращению обрадовался и с радостным сердцем и с усердием принял их и, отверзши уста свои, снова учил их по обычаю. И многое рассказал им о Боге и о законе его, и о христианской вере, и о жизни, и о смерти, и о Страшном Суде, и о «воздаянии каждому по делам его», и о страшных и грозных муках, и о жизни вечной, приводя их к знанию, произнося слова святого Евангелия и божественных апостолов, и богогласных пророков и препобных и богоносных отцов. Они же вдоволь послушали учения его и с радостью приняли проповедь его, и с готовностью поверили словам его. Ибо Бог, милосердный человеколюбец, своею благодатью открыл им ум и «очи сердечные» для спасения, и все ему били челом, припадая к его ногам, прося святого крещения и знамения Христова. Он же, знаменовав их, каждого из них своей рукой перекрестив и огласив, и сотворив молитву, и благословив, отпустил каждого из них с миром восвояси, наказав им ежедневно ходить в святую церковь Божью, а оглашенным приходить к оглашению, и каждый день творил о них молитву. И через положенное краткое время, вдоволь помолившись о них, обучив их православной христианской вере, с женами их и детьми крестил их во имя Отца и Сына и Святого Духа и научил их пермской грамоте, которую к тому времени создал.

Дата добавления: 2015-08-26