ОРИГИНАЛ 1 страница

26 АПРЕЛЯ

26 АПРЕЛЯ

МЕСЯЦА АПРѢЛЯ 26 ДЕНЬ. ПРЕПОДОБНАГО ВО СВЯЩЕННОИНОКИХ ОТЦА НАШЕГО ЕПИФАНИА СЧИНЕНО БЫСТЬ СЛОВО О ЖИТИИ И УЧЕНИИ СВЯТАГО ОТЦА НАШЕГО СТЕФАНА, БЫВШАГО В ПЕРМИ ЕПИСКОПА[1]

МЕСЯЦА АПРЕЛЯ 26 ДЕНЬ. СЛОВО О ЖИТИИ И УЧЕНИИ СВЯТОГО ОТЦА НАШЕГО СТЕФАНА, БЫВШЕГО ЕПИСКОПОМ В ПЕРМИ, СОСТАВЛЕННОЕ ПРЕПОДОБНЫМ ВО СВЯЩЕННОИНОКАХ ОТЦОМ НАШИМ ЕПИФАНИЕМ

Благослови, отче!

Благослови, отче!

Иже преподобных мужей житие добро есть слышати или и преписати памяти ради: обаче от сего приносити успѣх не худ и ползу не малу послушателем и сказателем, свѣдущи извѣсто. Видѣние бо есть вѣрнииши слышаниа, увѣрити же многажды и слух слышащих, аще воистину будуть глаголемая. Аще ли не написана будуть памяти ради, то изыдет из памяти и в преходящая лѣта и преминующим родом удобь сиа забвена будеть. Да аще бес писаниа забываема бывают, то не полезно есть еже в забытии положити житие его и аки глубинъ млъчанию предати толику ползу. Пишет же и великий Василей[2] в поучении своем, глаголя: «Буди ревнитель право живущимъ, и сих имена и житиа и делеса написати на своем сердци».[3] Елма же азъ не достигох в ту мѣру и не приидох в сие прясло, еже невидимо на разумных скрыжалѣх сердечных писати, но на чювьственых хартиахъ изволих писати.

Полезно слушать или писать жития преподобных для памяти: приносить этим добрые плоды и немалую пользу слушателям и повествователям, зная все достоверно. Ибо зрение вернее слуха, но может убедить часто слушающих слух, если сказанное будет достоверно. А если <жития> не будут записаны для памяти, то все из памяти уйдет и в будущем, последующими поколениями, быстро будет предано забвению. Так, если оставшееся незаписанным бывает забыто, то не подобает житие его хоронить в забвении и словно предать молчанию глубин такое благо. Пишет же и Василий Великий в своем поучении, говоря: «Будь ревнителем право живущих, их имена, жития и дела надо написать на своем сердце». А так как я не дошел до той степени и не достиг тех высот, чтобы незримо писать на духовных скрижалях сердца, то мне пришлось писать на осязаемых хартиях.

Сего ради и азъ, худый и недостойный, убогий инокъ, желанием обдержим есмъ и любовию подвизаем, хотѣл бых написати мало нѣчто, яко от многа мало, на воспоминание купно же и памяти ради от добрых и чюдных житий преподобнаго отца нашего Стефана, бывшаго епископа иже в Перми. О немже слово изначала приходит еже от рожениа его и издѣтска; и во уности и во иночествѣ и во священничествѣ, и во святительствѣ даже и до самого преставлениа его, еже добродѣаниа его, еже и похвала, и елико подобная сим. Сиа же убо снисках и, здѣ и ондѣ собравъ, предположих яже о житии его: ова слухом услышах, ова же от ученикъ его увѣдах яже о учительствѣ, управлении. Есть же другое, яко и своима очима видѣх, иное же и с самѣм бесѣдовах многажды и от того навыкох; и прочая — елико вопрашах от старых мужь, якоже рече Святое Писание: «Вопроси отца твоего, и возвестит тебѣ, и старцы твои рекуть тебѣ».[4] Но молю вы ся, боголюбцы, дадите ми простыню и молитвуйте о мнѣ, аз бо есмъ умом грубъ и словом невѣжа, худъ имѣя разумъ и промыслъ вредоуменъ, не бывшу ми во Афинѣх от уности, и не научихся у филосовъ их[5] ни плетениа риторска, ни вѣтийских глаголъ, ни Платоновых, ни Аристотелевых бесѣд не стяжах, ни философия, ни хитрорѣчия не навыкох, и спроста, отинуд всь недоумѣниа наполнихся. Но надѣюся на Бога всемилостиваго и всемогущаго, «от негоже вся возможна суть»,[6] иже дает нам милость свою обилно своею благодатию, и молюся ему, преже прося у него слова потребна, «аще дасть ми слово надобно во отверзение устъ моих».[7] Якоже древле Исаиа пророкъ рече: «Господь даст ми языкъ сказаниа, вѣда, внегда подобает ми рещи слово».[8] Такоже и Давыдъ пророкъ рече: «Господь дастъ глаголъ».[9] Сего ради прекланяю колѣни мои ко Отцу Господа нашего Исуса Христа, «от негоже всяко дание благо, и всякъ даръ свершенъ, свыше есть сходя»,[10] и превѣчному руцѣ простираю безначалному Сыну Божию и Слову, иский дародавца, призываю Господа нашего Исуса Христа, «от негоже и имже вся быша»,[11] «и вся тѣм быша, без негоже не бысть ничтоже, еже бысть».[12] Тъй бо рече: «Не можете без мене творити ничтоже»,[13] «просите, и дасться вам».[14] Прошу же, да ми подасть благодать и даръ Святаго Духа.[15] Тѣм воздыхании неглаголеными молю Пресвятаго Духа, от негоже всякъ живот въдыхается, о немже «всяческая живут и движутся»,[16] от негоже точатся всяка премудрость, от негоже точатся благодатныя воды.[17] Иже и Иоилем пророком реченое: «Излию от Духа моего на всяку плоть»,[18] и другий пророкъ рече: «Отверзи уста своя, и исполню а».[19] Тѣмже «отвръзу уста моя, и наплънятся Духом, и слово отригну»[20] и глаголю азъ: «Господи, устнѣ мои отвръзеши, и уста моя возвестять хвалу твою»,[21] «да исполнятся уста моя похвалы, яко да восхвалю славу твою»[22] «и приложу на всяку похвалу твою».[23] Да яко вѣрую въ Бога Отца, тако славлю и чту Сына Христа, единако благодарю и поклоняюся Святому Духу и молюся Святѣй Троицы единосущнѣй и нераздѣлимѣй.

Того ради я, дурной и недостойный, убогий инок, одержимый желанием и подвизаемый любовью, хотел бы написать малость, немногое о множестве, в память, а также памяти ради нечто из добрых и чудесных деяний преподобного отца нашего Стефана, бывшего епископом в Перми. Слово о нем начинается с самого его рождения и детства; и в юности, и в иночестве, и в священничестве, и в святительстве — и до самого преставления его, добрые его дела, и похвала, и все, что подобает. Все это я обрел и, собрав здесь и там, составил его житие: что-то из молвы услышал, что-то узнал от учеников его о его учительстве и руководстве. Есть и такое, что и своими глазами я видел, иное же узнал я от него самого, беседовав с ним неоднократно; прочее же — расспрашивая старых людей, как сказано в Священном Писании: «Вопроси отца своего, и возвестит тебе, и старцы твои скажут тебе». Но молю вас, боголюбцы, даруйте мне прощение и молитесь обо мне, ибо я умом груб и не владею словом, имею худой разум и помраченного ума помысел, не бывал я в Афинах в юности и не учился у их философов ни ораторскому плетению словес, ни витийским изречениям, ни Платоновых, ни Аристотелевых рассуждений не познал, ни философии, ни риторике не обучился, а попросту весь совершенно исполнился смятения. Однако надеюсь на всемилостивого и всемогущего Бога, «для которого все возможно», который обильно дает нам милость своею благодатью, и молюсь ему, прося у него прежде всего нужные слова, «чтобы дал мне нужное слово для раскрытия уст моих». Как некогда сказал пророк Исайя: «Господь даст мне язык для изъяснения, зная, когда мне надо будет сказать слово». И пророк Давид также сказал: «Господь даст слово». Поэтому преклоняю колени свои перед Отцом Господа нашего Иисуса Христа, «от которого всякое даяние благо, и совершен всякий дар, нисходящий свыше», и руки простираю к предвечному безначальному Сыну Божию и Слову, взыскующий подателя даров, призываю Господа нашего Иисуса Христа, «от которого и через которого все бывает», «и все через него было, без него же ничего не было, что было». Ибо он сказал: «Не можете без меня ничего совершить», «просите, и дано вам будет». И я прошу, чтобы подал мне благодать и дар Святого Духа. Потому неизреченными печалованиями молю Пресвятого Духа, который дает дыхание всякой жизни, которым «все живет и движется», от которого проистекает всяческая мудрость, от которого текут благодатные воды. Как и Иоилем-пророком сказано: «Пролью от Духа моего на всякую плоть», и другой пророк сказал: «Открой уста свои, и наполню их». Потому «открою уста мои, и исполнятся Духом, и слово изрыгну», и скажу я: «Господи, уста мои отворишь, и уста мои возвестят хвалу тебе», «да наполнятся уста мои похвалой, чтобы я восхвалил славу твою», «и умножу всяческую похвалу тебе». И как веруя в Бога Отца, так славлю и чту Сына Христа, так же благодарю и поклоняюсь Святому Духу и молюсь Святой Троице, единосущной и неразделимой.

Прошу дара, да ми пошлет благодать свою в помощъ мою, да ми подасть слово твердо, разумно и пространно, да ми воздвигнет умъ мой, отягченый унынием и дебельством плотным, да ми очистит сердце мое, отрупленое многими струпы душевных вредовъ и телесных страстей, яко да бых возмоглъ поне мало нѣчто написати и похваляти добляго Стефана, проповѣдика вѣре и учителя Перми и апостолом наслѣдника,[24] да аще Господь подасть. Может бо, аще хощет, могий свѣт слепым даровати и немым — проглаголати, и бесплодным — плод и бесловесным — слово и безгласным — глас. И се яве есть от него, обретаю бо в Ветсѣм Писании, иже при Моисеи древле пророцѣ, «ис камени несѣкомаго»,[25] ис кременнаго, воды потекоша,[26] и не худо, яко и потоцы наводнишася; и ис суха жезла плод процвѣте;[27] и при Валацѣ цари бывшаго влъхва Валама древле под нимже осля бесловесное проглагола человеческим гласом;[28] и ис пламени росу источи, еже есть чрезъ естество. «Возвеличиша бо ся дѣла Господня»[29] всегда, тако и нынѣ «да удивит Господь милость свою»[30] с нищетою моею и да утвердит уничижение мое — «и аз уничиженъ и не разумѣх; яко скот бых».[31] Щажу же ся и бою, еда како кто на мя вознепщуетъ и вознегодует, яко зазоры ми в коемъждо слове предлагая. Но азъ, грѣшный, съ смиреномудриемъ припадаю и со умилениемъ мало нѣчто събесѣдую к почитающим и к слышащим, купно же и молитвуя и простыню прося, цы будет ми нѣгдѣ положилася рѣчь зазорна или неустроена или неухищрена. Молю вы о сем, не зазрите ми грубости и не будите ми зазиратели. Не бо от мудрости, но от грубости, якоже и выше речеся, убѣдихся. Нѣсмъ бо доволенъ или досуженъ на се; азъ, неключимый рабъ, прострох недостойную свою руку, убѣдих свое зло сѣтное невѣдание, дръзнухъ подробну писати. Аще Богу помагающу, и молитвам епископлям споспѣшествующим, начнем основу слову и зачало глаголемых.

Прошу дара, чтобы послал мне <Господь Бог> в помощь благодать свою, чтобы дал мне слово твердое, разумное и пространное, чтобы возвысил ум мой, отягощенный унынием и плотской тучностью, чтобы очистили сердце мое, покрытое многими струпьями душевных язв и телесных страстей, дабы смог я хоть немного написать и восхвалить доблестного Стефана, проповедника веры и учителя Перми, наследника апостолов, если Господь даст. Потому что может он <сделать это>, если изволит, могущий свет слепым даровать и немым — речь, и бесплодным — плод, и бессловесным — слово, и безгласным — голос. И это явлено им, ибо нахожу в Ветхом Завете, что некогда при пророке Моисее «из камня нерассекаемого», из кремневого, потекли воды, и не скудно, так, что и потоком хлынула вода; и на сухом жезле расцвел плод; и под волхвом Валаамом, бывшим при царе Валаке, некогда ослица бессловесная заговорила человеческим голосом; и из пламени росу источил, что сверх естества. Ибо всегда «возвеличивают себя дела Господни», так и ныне «да проявит Господь дивную милость свою» к нищете моей и поддержит меня в уничижении моем — «и я был ничтожен и неразумен; как скот был». Остерегаюсь и боюсь, что кто-то начнет меня подозревать и вознегодует, предполагая в каждом моем слове хулу. Но я, грешный, преклоняюсь со смиренномудрием и с умилением немного побеседую с читающими и слушающими, вместе с тем молясь и прося прощения, если где-то мною будет предложена речь, достойная осуждения, или нестройная, или неискусная. Молю вас, не порицайте моего невежества и не будьте моими порицателями. Ибо, как сказано выше, не от мудрости, а от невежества понудил себя <писать>. Я к этому не годен и в этом не искусен; негодный раб, я простер свою недостойную руку, побудил свое кромешное невежество, дерзнул писать подробно. С Божьей помощью и при поддержке молитв епископа начнем зачин слова и начало повествования.

Зачало о житии его

Начало его жития

Сий преподобный отецъ нашъ Стефан бѣ убо родом русинъ, от языка словеньска, от страны полунощныя, глаголемыя Двиньскиа, от града, нарицаемаго Устьюга, от родителю нарочиту:[32] сынъ нѣкоего христолюбца, мужа вѣрна, христиана, именем Симеона, единого от клирикъ великия соборныа церкве Святыя Богородица, иже на Устьюзе,[33] и от матере, такоже кристианы, нарицаемыя Мариа. И еще дѣтищем сый измлада вдан бысть грамотѣ учити, юже въскорѣ извыче всю грамоту, яко до года и конархати ему, таче и чтецъ бысть въ соборнѣй церкви. Бѣ убо превзиде паче многих сверьстникъ в родѣ своем, добропамятством и скоровычениемъ преуспѣвая и остроумиемъ же и быстростию смысла превосходя. И бысть отрокъ доброразумиченъ зило, успеваше же разумом душевным, и верстою телеси, и благодатию. К дѣтем играющим не приставаше, иже в пустошь текущим и всуе тружающимся и тщетная гонящим не внимаше, ни водворяшеся с ними, но от всѣх дѣтских обычаевъ и нравъ и игръ отвращашеся, но точию на славословие упражняяся, и грамотѣ прилежаше, и книгам всяким вычению вдася. Ти тако Божиим дарованиемъ вмалѣ много извыкнувшу ему естественою остротою ума своего, научи же ся во градѣ Устьюзе всей грамотичней хитрости и книжнѣй силе.

Преподобный отец наш Стефан родом был русский, из славянского народа, с северной стороны, называемой Двинской, из города, зовущегося Устюгом, от почтенных родителей: сын некоего христолюбца, мужа верного, христианина, по имени Симеон, одного из клириков большой соборной церкви Святой Богородицы, что в Устюге, и матери, тоже христианки, по имени Мария. Еще ребенком с малолетства был он отдан учиться грамоте, и быстро всю грамоту изучил так, что уже меньше чем через год читал каноны, затем был и чтецом в соборной церкви. Он превзошел в своем поколении многих сверстников, выделяясь хорошей памятью и успехами в обучении и превосходя остротой ума и быстротой мысли. И был он отроком весьма благоразумным, преуспевал в духовном и телесном развитии, <снискал> благодать. К играющим детям не подходил, праздно бегающих и занятых пустыми делами, и добивающихся тщетного не слушал и с ними не общался, а от всех детских обычаев и нравов, и игр отказывался, и только в славословии подвизался, и прилежно занимался грамотой, и отдавал себя изучению всяческих книг. Вот так с Божьей помощью понемногу постиг он многое природной остротой ума своего, научился в городе Устюге всей грамматической премудрости и книжной силе.

Возрастьшу ему въ девьстве и в чистотѣ, и в целомудрии и многи книги почитавшу Ветхаго и Новаго Завѣта, и оттуду расмотрив житие свѣта сего маловременное и скороминующее и мимоходящее, аки рѣчная быстрина или аки «травный цвѣт»,[34] апостолу глаголющу: «Мимоидет слава мира сего, аки травный цвѣт, и усше трава, и цвѣт еа отпаде, глаголъ же Господень пребывает во веки»;[35] и другому апостолу глаголющу: «Не любите мира, ни яже в мирѣ суть»;[36] и третьему апостолу глаголющу: «Всѣм нам явитися подобает пред судищем Христовым»;[37] и еже во святых Еваггелиих Господу глаголющу: «Иже кто оставит отца и матерь, жену и дѣти, братию и сестры, домы и имѣниа имени моего ради, сторицею приимет и жизнь вѣчную наследит»;[38] и паки: «Аще кто не отвръжется сих всѣх предреченных, не может мой ученикъ быти»;[39] и прочая ина многа таковая, и подобна сим, яже во Святем Писании лежащая, о сем глаголящая, — сему приде Божиа любы, еже оставити отечество и вся сущая имѣниа. И просто рещи, всѣми добродѣянии украшенъ бѣ отрокъ той; поспѣвая возрастом въ страх Божий и страхом Божиим умилився. И еще млад ся буда, въ уности отрокъ сьи врьстою, пострижеся в чернцы во градѣ в Ростове, у святаго Григориа Богослова въ манастыри, нарицаемѣм в Затворѣ,[40] близъ епископьи, яко книги многи бяху ту, доволны суща ему на потребу почитаниа ради, при епископѣ ростовъстем Парфении.[41]

Выросший в девственности, чистоте и целомудрии и прочитавший многие книги Ветхого и Нового Завета, понял он из них, что жизнь на этом свете кратковременна, быстротекуща и преходяща, как речная стремнина или как «цветение травы», как говорит апостол: «Проходит слава мира сего, как цветение травы: завяла трава, и цвет ее опал, а слово Господне пребывает во веки»; и другой апостол говорит: «Не любите мира, ни того, что в мире»; и третий апостол говорит: «Всем нам должно явиться пред судом Христовым»; и во святых Евангелиях Господь говорит: «Тот, кто оставит отца и мать, жену и детей, братьев и сестер, дома и имущество имени моего ради, сторицею получит и наследует жизнь вечную»; и еще: «Если кто не откажется от всего названного, тот не может быть моим учеником»; и прочее много иное такое же, и подобное этому, находящееся в Святом Писании, об этом говорящее, — явилась ему любовь Божья с тем, чтобы оставить отчий дом и все свое имущество. Проще говоря, был этот отрок украшен всеми добродетелями; входя с возрастом в страх Божий, страхом Божиим и умилился. И еще будучи молодым, по возрасту юным отроком, постригся в чернецы в городе Ростове в монастыре святого Григория Богослова, называемом Затвор, близ епископского двора, при епископе ростовском Парфении, так как там было много книг, нужных ему для чтения.

От руку же острижеся нѣкоего старца, прозвитера[42] суща, саном священника, именем Максима, игумена, прозвищо Калина. От того облечеся въ мнишеский чинъ и добрѣ потружався во иноческом житии, и много подвизався на добродѣтель: постом и молитвою, чистотою и смирением, воздержанием, трьпѣнием и беззлобиемъ, послушанием же и любовию, паче же всѣх — вниманием Божественых Писаний. Иже много и часто почитавъ святыя книги и оттуду всяку добродѣтель приобрѣтая и плоды спасныя приплодивъ, «и в Законѣ Господни поучаяся день и нощъ, и бысть, яко древо плодовито, насажено при исходищих водъ»[43] и часто напаяемо разумом Божественых Писаний, и оттуду прорастая грезнъ добродѣтели и процветая виды благословениа, тѣм и «плод свой дастъ во время своя».[44] Кыя же плоды? Плоды духовныя, иже Павелъ апостолъ ищитает, глаголя: «Братие, плод духовный есть: любы, радость, миръ длъготрьпѣние, вѣра, кротость, воздержание»[45] и прочая. Сице и сий трудолюбивый съподвизалецъ разгбением Божественыхъ Писаний, разсужая желанием любомудрия и целомудриа, добрѣ извыкъ святыя книги и велми прилежанием в них поучаяся, всѣм сердцем «взыскуя Бога»[46] и его свидѣнии, — сего ради и многъ разум от Бога подасться ему въ Божественем Писании. (...)

Пострижен он был неким старцем, пресвитером, по сану священником, именем Максим, игуменом, по прозвищу Калина. Им он был облечен в монашеский чин и хорошо потрудился в иноческом житии, и усердно подвизался в добродетели: постом и молитвой, чистотой и смирением, воздержанием, терпением и беззлобием, послушанием и любовью, более же всего — вниманием к Божественным Писаниям. Много и часто читал он святые книги и оттуда черпал всяческую добродетель, взращивая плоды спасения «и Закону Господню поучаясь день и ночь, и был, как древо плодовитое, посаженное у истока вод» и часто насыщаемое мудростью Божественных Писаний, откуда и произрастала гроздь добродетелей, процветало образами благословения, потому и «плод свой дало во время свое». Какие же плоды? Плоды духовные, которые исчисляет апостол Павел, говоря: «Братия, плод духовный есть: любовь, радость, мир, долготерпение, вера, кротость, воздержание» и прочее. Так и этот трудолюбивый подвижник, раскрывая Божественные Писания, руководствуясь стремлением к любомудрию и целомудрию, хорошо изучил святые книги, обучаясь им весьма прилежно, всем сердцем «ища Бога» и его откровений, — потому и было дано ему Богом великое понимание Божественного Писания. <...>

Прилѣжно же имяше обычей почитати почитание книжное, и не бѣдно учениа ради умедливая въ учении, но да дондеже до конца по истине разумѣет о коемждо стисѣ словеса, о чем глаголет, ти тако протолковаше. Съ молитвою бо и молением разума сподобляшеся, и, аще видяше мужа мудра и книжна и старца разумична и духовна, то ему совопросникъ и събесѣдникъ бѣяше и с ним соводворяшеся и обнощеваше и утреневаше, распытая ищемых скоропытнѣ. Притча разумна не гоньзняше от него, и толкование неудобъ вѣдомое взискаемо бѣ и увѣдаемо от него, и всяку повѣсть божественую восхотяше слышати. Словес же и рѣчей, и поучений, и повѣстий старческих не отступаше, житиа же святых отецъ, подража, всегда почиташе, яко от того болшему разуму навыкаше. С разумными же гадание его бываше, и с премудрыми размышление его, и вся бесѣды его «в законѣ Господни»[47] бываху, якоже апостолъ Павелъ к Тимофѣю посылаше, глаголя: «Чадо Тимофѣе, внимай чтению и учению, и утѣшению»,[48] «вѣды, от кого ся еси научилъ, яко святыя книги измлада умѣеши, могущая тя умудрити о Христѣ Исусѣ».[49]

Читаемые книги он имел обычай читать прилежно, но не из-за трудностей науки медля в учении, а чтобы по-настоящему понять до конца, о чем говорят слова каждого стиха, и так истолковывал. Ибо с молитвой и молением сподоблялся он разумения, и если видел он мужа мудрого и книжного, старца разумного и духовного, то спрашивал его, беседовал, поселялся, дневал и ночевал с ним, пытливо расспрашивая о неясном. Мудрая притча не ускользала от него, и труднопостижимое толкование было им находимо и познаваемо, и хотел он слышать всякое божественное повествование. От слов же и изречений, и поучений, и от рассказов старцев не отступал, всегда читал жития святых отцов, подражая им, потому что набирался от этого большего разума. С разумными были его раздумья, и с премудрыми были его размышления, и все беседы его были «в законе Господнем», как говорил апостол Павел, обращаясь с посланием к Тимофею: «Чадо Тимофей, внимай чтению, и учению, и наставлению», «зная, кем ты научен, поскольку ты с детства знаешь святые книги, которые могут просветить тебя об Иисусе Христе».

Сице убо ему иночествующу, тѣмже доброму яже о Христѣ житию его дивляхуся мнози, не точию иноцы, но простая чадь, подвизаше бо ся день от дне, яко земля доброплодна, разумныя бразды прогоняя и многоразличныя плоды благоизволениа принося Богу. Преже бо всѣх вхожаше въ церковь на молитву и после всѣх излазяше, слуха же своя умно прикланяше о чистых повѣстех и учителных словесъ и сими просвещашеся убо на болшее мудролюбие и на болшее вѣдание возводим. Не празденъ же присно пребывая, но дѣлаше рукама своима всегда трудолюбнѣ, и святыя книги писаше хитрѣ[50] и гораздѣ, и борзо. И послушествуют книги его многиа яже и до сего дни, яже и своима рукама написалъ, трудолюбно счинивъ, яже суть трудове его. Такоже ему правиму добрѣ, благодатьми имяше управленъ образъ дѣлъ его.

Когда он так иночествовал, его доброй во Христе жизни удивлялись многие, не только иноки, но и простые люди, ибо предавался он подвигам изо дня в день, подобно земле плодородной, пролагая борозды разума и принося Богу разнообразные плоды благоизволения. Ибо прежде всех входил в церковь на молитву и после всех уходил, с пониманием слушая святые повествования и учительные слова и с их помощью просвещался, ведомый к большему любомудрию и большему знанию. Он никогда не бывал праздным, а всегда трудолюбиво делал все своими руками, и святые книги писал искусно, умело и быстро. И по сию пору об этом свидетельствуют многие его книги, которые он, трудолюбиво сочинив, написал своей рукой, и которые являются плодами его трудов. Так у него, хорошо направляемого, и дела направлялись благодатью.

И тако за многую его добродѣтель поставленъ бысть в диаконы от Арсениа князя и епископа ростовъскаго.[51] Таче по сем, по преставлении Алексиа митрополита,[52] повелѣнием намѣстника своего, именем Михаила, нарицаемаго Митяя,[53] поставленъ бысть въ прозвитеры от Герасима, епископа коломеньскаго.[54] И изучися сам языку пермьскому,[55] и грамоту нову пермьскую сложи,[56] и азбуки незнаемы счини, по предложению перьмьскаго языка, якоже есть требѣ, и книги рускиа на перьмьский языкъ преведе и преложи, и преписа. Желая же болшаго разума, яко образом любомудриа изучися и греческой грамотѣ,[57] и книги греческиа извыче, и добрѣ почиташе я, и присно имѣяше я у себе. И бяше умѣа глаголати треми языки. Такоже и грамоты три умѣяше, яже есть рускии, греческии, пермьскии, яко збытися о сем словеси оному, глаголющу, иже речеся, яко: «Языки возглаголют новы»,[58] и паки: «И нѣми языки глаголати устрои».[59] И добрѣ обдержаше и помыслъ, еже ити въ Перьмьскую землю[60] и учити а. Того бо ради и языкъ пермьский покушашеся изучити. И того дѣля и грамоту пермьскую сотвори, понеже зило желаше и велми хотяше еже шествовати въ Перми и учити люди некрещеныя, и обращати невѣрныя человѣки и приводити а ко Христу Богу, въ вѣру кристианьскую. Не токмо же помысли, но и дѣлом сотвори. И сице же ему умысливъшу, еже издавна то у него съдумано бяше.

И так за многие свои добродетели он был поставлен в дьяконы князем и епископом ростовским Арсением. Впоследствии, по преставлении митрополита Алексия, повелением его наместника Михаила, прозванного Митяем, Стефан был поставлен в пресвитеры епископом коломенским Герасимом. И обучился он сам языку пермскому, и составил новую пермскую грамоту, и сочинил азбуку, ранее неизвестную, для нужд пермского народа, поскольку была в ней необходимость, и книги русские на пермский язык перевел и переложил, и переписал. Желая больше знать, он посредством своего любомудрия выучил и греческую грамоту, и греческие книги изучил и свободно их читал, и постоянно имел их у себя. И умел он говорить на трех языках. Владел также и тремя грамотами: русской, греческой и пермской, так что сбылось о нем то слово, что гласит: «Будут говорить на новых языках», и еще: «И немым языкам дал речь». И крепко овладела им мысль идти в Пермскую землю и просвещать ее. Для этого и язык пермский пытался выучить. Потому и пермскую грамоту создал, что очень стремился и весьма хотел ходить по Перми и учить людей некрещеных, и обращать неверных людей, и приводить их ко Христу Богу, в веру христианскую. Не только задумал, но и в дело претворил. И то он замыслил, что издавна было им обдумано.

Слышалъ бяше преподобный сей о Перьмьской земли, яко идолослужители в ней суть, яко дѣйство диавольское царюет в ней, бяху бо в Перми человѣцы всегда жруще глухим кумиром и бесом моляхуся, волшвением одержими суще, вѣрующе въ бесование и в чарование, и в кудесы. И о сем зило сжали си рабъ Божий и велми печаловаше о их прелщении и разгарашеся духом, понеже человѣцы Богом сотворени, Богом почтени суще, но врагу поработишася. И о сем скорбяще не худѣ, како бы их исхитилъ из руки вражиа.

Слыхал преподобный сей о Пермской земле, что живут в ней идолослужители, что дьявольское действо царствует в ней, потому что в Перми люди приносили жертвы бездушным кумирам и молились бесам, были одержимы волхвованием, верили в бесовство и колдовство, и кудесничество. И об этом очень сожалел раб Божий и весьма печалился об их обольщении и разгорался духом, ибо люди сотворены Богом, Богом уважены, но порабощены врагом. И о том он скорбел немало, как бы их вырвать из дьявольских рук.

Должно же есть взисковати и распытовати, и извѣсто увѣдати о Пермьской земли: гдѣ есть и въ киих мѣстех отстоит и промежи киими предѣлы повѣдается, и которыи реки обиходят ю и проходят сквозѣ ню, и которыи языцы объсѣдят ю, съживущии в сусѣдех около ея.

Подобает же разузнавать, расспрашивать и доподлинно узнать о Пермской земле: где она и в каких местах находится и между какими областями расположена, и какие реки ее омывают и через нее протекают, какие народы окружают ее, живя по соседству с ней.

А се имена мѣстом и странам, и землям, и иноязычником, живущим въкругъоколо Перми: двиняне, устьюжане, вилежане, вычежане, пѣнежане, южане, сырьяне, галичане, вятчане, лопь, корѣла, югра, печера, гогуличи, самоѣдъ, пертасы, пермь великая, глаголемая чюсовая.[61] Река же едина, ейже имя Вымь, си, обиходящиа всю землю Пермьскую, и вниде въ Вычегду. Река же другая, именем Вычегда, си, исходящиа из земля Пермьскиа и шествующи къ сѣвернѣй странѣ, и своим устьем вниде въ Двину, ниже града Устьюга за 40 поприщъ.[62] Река же третьая, нарицаема Вятка, яже течет съ другую страну Перми и вниде в Каму. Река же четвертая, си есть именем Кама. Си убо обиходящиа и проходящиа всю землю Пермьскую, сквозѣ ню, по ней же мнози языцы седят. Си убо, грядущиа, устремление имяше прямо, яко ко угу, и своим устьем вниде въ Волгу, близъ града, нарицаемаго Болгаръ.[63] Не знаемо же како из единоа страны истекосте две рѣцѣ — Вычегда и Кама, овы убо воды грядяху на полънощи, овы же на полъдни. Всякому же хотящему шествовати в Пермскую землю, удобезненъ путь есть от града от Устюга рекою Вычегдою въверхъ, дондеже внидет в самую Пермъ. Но остану о сем много глаголати, да не постигнет мя нѣкая повѣсть о сих.

Вот имена мест и областей, и земель, и иноплеменников, живущих вокруг Перми: двиняне, устюжане, вилежане, вычегжане, пинежане, южане, зыряне, галичане, вятчане, лопари, корелы, югра, печера, вогуличи, самоеды, пертасы, пермь великая, прозванная чусовой. Одна река, название которой Вымь, протекая через всю землю Пермскую, впадает в Вычегду. Река другая, под названием Вычегда, вытекая из земли Пермской и стремясь к северным пределам, впадает в Двину в сорока поприщах ниже города Устюга. Третья же река, называемая Вяткой, течет с другой стороны Перми и впадает в Каму. А река четвертая называется Кама. Река эта обходит вокруг всей земли Пермской и протекает через нее, по ней многие народы расселены. Кама же течет по прямому направлению, на юг, и своим устьем впадает в Волгу близ города под названием Болгар. Неизвестно как из одной местности вытекают две реки — Вычегда и Кама, ибо воды одной текут на север, а другой — на юг. Всякому, желающему идти в Пермскую землю, удобнее путь от города Устюга рекою Вычегдою вверх, пока не достигнет самой Перми. Но оставлю об этом много говорить, чтобы не пускаться в некое о том повествование.

Дата добавления: 2015-08-26