Часть вторая Опустошение в миру 7 страница

”Ах да, а ну да,” в конце концов изрекает Коди, и уходит, работать на железную дорогу, проинструктировав меня на улице: “Завтра едем на ипподром, подожди меня у Саймона” — (У Саймона это где мы все ночуем)…

”Окей”

Потом поэты Дональд и МакЛир предлагают отвезти остальных нас домой две мили вниз по Третьей Улице к Негритянскому Жилому Кварталу где даже вот сейчас 15-ти-с-половиной-летний братишка Саймона лазарь жарит картошку на кухне и причесывается и недоумевает по части лунных людей.

Именно этим он и занимается когда мы входим, жарит картошку, высокий симпатичный Лазарь который встает на занятиях первого курса своего колледжа и говорит преподавателю “Мы все хотим разговаривать свободно” — и постоянно спрашивает “Тебе сны снятся?” и хочет знать о чем тебе снилось и когда ты ему рассказываешь он кивает — Хочет чтоб мы ему тоже девчонку нашли — У него чеканный профиль как у Джона Бэрримора, в самом деле выйдет красавец-мужчина, но вот он живет тут один со своим братом, мать и остальные чокнутые братья остались на востоке, Саймона напрягает присматривать за ним — Поэтому его отсылают обратно в Нью-Йорк но ехать он не хочет, фактически же ему хочется слетать на луну — Он съедает все что Саймон покупает домой, в 3 часа ночи он встает и жарит все телячьи отбивные, все восемь, и съедает их без хлеба — Все время он только и делает что переживает насчет своих длинных светлых волосьев, в конце концов я разрешаю ему взять мою щетку, он ее даже прячет, мне приходится ее отбирать — Потом он врубает на всю катушку радио с Джазом Прыгучего Джорджа из Окленда — потом просто вылазит из дому и гуляет на солнышке и задает всем прикольнейший вопрос: “Как ты думаешь солнце свалится?” — “Есть ли чудовища там где ты сказал ты побывал?” — “А у них будет иной мир?” — “Когда с этим будет покончено?” — “У тебя есть шоры на глазах?” — “Я имею в виду настоящие шоры типа как завязать глаза платком?” — “Тебе двадцать лет?”

За четыре недели до этого, на своем велике, он промчался через перекресток у подножия холма на котором стоит Жилой Квартал, прямиком мимо управления Стальной Компании, возле подземного железнодорожного переезда, и врезался в машину и раздробил себе ногу — До сих пор немного хромает — Он тоже уважает Коди — Коли весьма беспокоился по поводу его травмы — Простое сочувствие есть даже в самых необузданных людях — “Этот бедный пацан, чувак, он едва ходить мог — некоторое время он был совсем плох — Я действительно волновался там насчет старины Лазаря. Правильно, Лаз, еще маслица,” пока высокий нескладный мальчуганистый Лаз обслуживает нас за столом и приглаживает назад волосы — очень молчаливый, никогда много не говорит — Саймон обращается к брату по настоящему имени того Эмиль — “Эмиль, ты идешь в магазин?”

”Пока нет.”

”Сколько времени?”

Долгая пауза — затем глубокий зрелый голос Лазаря — «Четыре» -

”Ну так разве ты не идешь в магазин?”

”Сейчас”

Саймон извлекает полоумные листовки которые магазины разносят по квартирам с перечнем дневных покупок, вместо того чтобы составить весь список необходимого он просто произвольно обводит кружочком некоторые предложения, вроде,

МЫЛО ТАЙДОЛ
сегодня всего лишь 45 центов

— они отмечают это, не потому что им действительно нужно мыло, а потому что так написано, предлагается им, с экономией в два цента — они склоняют вместе свои чистокровные русско-братские головы над листовкой и рисуют еще кружки — Затем Лазарь поднимается на горку насвистывая с деньгами в руке и проводит целые часы в магазинах разглядывая обложки научно-фантастических книжек — возвращается поздно -

”Где ты был?”

”Картинки зыбал”

И вот старина Лазарь жарит свою картошку когда мы все подъезжаем и заходим — Солнце сияет над всем Сан-Франциско как оно видно с длинной веранды позади дома

Поэт Джеффри Дональд элегантный печальноутомленный тип который бывал в Европе, на Искии и Капри и в тому подобных местах, знавал богатых элегантных писателей и личностей, и недавно замолвил за меня словечко нью-йоркскому издателю поэтому я удивлен (я его впервые вижу) и мы выходим на эту веранду обозреть окрестности -

Все это Южная Сторона Сан-Франа в низовьях Третьей Улицы и газгольдеры и водяные цистерны и промышленные рельсы, все в дыму, омерзительно от цементной пыли, крыши, за которыми синие воды доходят до самого Окленда и Беркли, ясно видных, видны даже предгорья за ними начинающие свое долгое восхождение на Сьерру, под облачными вершинами божественной величественной огромности снежно-розово-оттененной в сумерках — Остальной город слева, белизна, печаль — Место как раз для Саймона и Лазаря, здесь вокруг повсюду живут негритянские семьи и их конечно же очень любят и даже банды детворы заваливают прямо в дом и палят из игрушечных ружей и визжат и Лазарь обучает их искусствам вести себя тихо, их герой -

Я спрашиваю себя опираясь вместе с печальным Дональдом на перила знает ли он все это (такой тип) есть ли ему до этого дело или о чем он думает — вдруг замечаю что он повернулся полностью лицом ко мне и смотрит долгим серьезным взглядом, я отворачиваюсь, не могу его выдержать — Не знаю как сказать или поблагодарить его — Между тем молодой МакЛир на кухне, они все читают стихи разбросанные посреди хлеба и варенья — Я устал, я уже устал от всего этого, куда мне пойти? что сделать? как миновать вечность?

Тем временем, свечная душа догорает в наших «клазельных» челах…

”Ты наверное был в Италии и все такое? — что ты собираешься делать?” наконец выдавливаю я -

”Я не знаю что собираюсь делать,” печально отвечает он, с грустноусталым юморком -

”Что человек делает когда делает,” говорю я безучастно безмозгло -

”Я много слышал о тебе от Ирвина, и читал твою работу — “

Фактически он слишком для меня порядочен — я же способен понять только неистовство — вот бы сказать ему об этом — но он знает насколько я знаю -

”Мы тебя еще увидим где-нибудь?”

”О да,” отвечает он -

Два вечера спустя он устраивает нечто типа небольшого обеда для меня у Розы Мудрой Лазури, женщины заправляющей поэтическими чтениями (на которых я ни разу не читал, из стыдливости) — По телефону она приглашает меня, Ирвин стоя рядом шепчет “А нам тоже можно прийти?” “Роза, а Ирвину можно прийти?” — (”И Саймону”) — “А Саймону?” — “Ну разумеется” — (”И Рафаэлю”) — “А Рафаэлю Урсо поэту?” — “Ну конечно же” — (”И Лазарю” шепчет Ирвин) — “А Лазарю?” — «Конечно» — поэтому мой обед с Джеффри Дональдом с хорошенькой элегантной интеллигентной девушкой, превращается в неистовый вопящий ужин над ветчиной, мороженым и пирогом — что я и опишу когда до него дойдет впереди -

Дональд и МакЛир уходят и мы лопаем что-то вроде сумасшедшего прожорливого ужина из всего что только есть в леднике и выскакиваем на хату к девчонке Рафаэля провести там вечер за пивом и разговорами, где Ирвин с Саймоном немедленно снимают с себя всю одежду (их фирменный знак) а Ирвин даже балуемся с сониным пупком — и естественно Рафаэль хепак с Нижнего Ист-Сайда не хочет чтобы кто-то там балодался с животиком его чувихи, или неловолен что ему приходится сидеть глядя на голых мужиков — Это хмурый вечер — Я вижу что мне предстоит куча работы залатывать все — А на самом деле Пенни снова с нами, сидит где-то сзади — это старые фрискинские меблирашки, верхний этаж, повсюду разбросаны книги и одежда — Я просто сижу с квартой пива и ни на кого не гляжу — единственное что извлекает мое внимание из размышлений это прекрасное серебряное распятие которое Рафаэль носит на шее, и я замечаю что-то по его поводу -

”Так оно твое!” и он его снимает и протягивает мне — “В самом деле, истинно, возьми!”

”Нет нет я поношу его несколько дней и отдам тебе обратно.”

”Можешь оставить, я хочу тебе его отдать! Знаешь что мне в тебе нравится Дулуоз, ты понимаешь почему я злюсь — Я не хочу сидеть тут лыбясь на голых парней — “

”О что не так?” спрашивает Ирвин оттуда где он стоит на коленях у сониной табуретки и трогает ее за пупок под складочками одежды которую приподнял, а сама Соня (хорошенькая малютка) обречена доказывать что ее ничего не достанет и позволяет ему это делать, пока Саймон молитвенно наблюдает (сдерживая себя) — Фактически Ирвин и Саймон начинают чуть-чуть дрожать, стоит ночь, холодно, окна открыты, пиво холодное. Рафаэль сидит у окна погрузившись в тоскливые раздумья и не желает разговаривать а если и желает, то не хочет их одергивать — (”Вы что ожидаете что я позволю вам делать это с моей чувихой?”)

”Рафаэль прав, Ирвин — ты не понимаешь.”

Но я должен заставить понять еще и Саймона, ему хочется гораздо хуже чем Ирвину, Саймон хочет лишь одной непрерывной оргии -

”Эх, парни,” в конце концов вздыхает Рафаэль, махнув рукой — “Давай, Джек, забирай крестик, оставь его себе, на тебе он хорошо смотрится.”

Он висит на небольшой серебряной цепочке, я надеваю его через голову и заправляю под воротник и крестик остается на мне — Я чувствую странную радость — Все это время Рафаэль читал Алмазный Резец Обета Мудрости (Алмазную Сутру) которую я перелагал на Опустошении, теперь она лежит у него на коленях: “Ты ее понимаешь Рафаэль? Там ты найдешь все что нужно знать.”

”Я знаю что ты имеешь в виду. Да я ее понимаю.”

Под конец я читаю ее главы всей компании чтоб отвлечь их от девчоночьих ревностей:

”Субхити, живым которые знают, прежде чем учить значению других, самим следует освободить себя от всех огорчительных желаний возбуждаемых прекрасными видами, приятными звуками, сладкими вкусами, ароматом, мягкими прикосновениями, и соблазнительными мыслями. В своей практике щедрости, они не должны испытывать слепого влияния ни одного из этих завлекательных проявлений. А почему? Потому что, если они в своей практике щедрости не испытывают слепого влияния подобных вещей они пройдут через блаженство и достоинство этого превыше расчета и превыше воображения. Что ты думаешь, Субхити? Возможно ли рассчитать протяженность пространства в восточных небесах?

”Нет, блаженный пробудитель! Протяженность пространства в восточных небесах рассчитать невозможно.

”Субхити, возможно ли рассчитать пределы пространства в северных, южных, и западных небесах? Или по направлению к любому из четырех углов вселенной, или наверх или под низ или вовнутрь?

”Нет, почтеннейший миров!

”Субхити, столь же невозможно рассчитать блаженство и достоинство через которые пройдут живые которые знают, кто практикует щедрость не испытывающую слепого влияния ни одного из этих суждений о реальности ощущения существования. Этой истине следует обучать в самом начале и всех”…

Все они слушают сосредоточенно… тем не менее в комнате есть что-то по чему я не подрубаюсь… жемчуг растет в моллюсках.

Мир спасен будет тем что я вижу и пью

Совершенной вселенской учтивостью -

В свежем пространстве небес Орион

Раз два три четыре пять выйди вон -

Ночь оборачивается гадко, мы идем домой оставив Рафаэля в тягостных думах, а на самом деле он даже ссорится с Соней, собирает вещи съезжать — Ирвин и Саймон и я и Пенни возвращаемся на хату, где Лазарь опять раскочегарил плиту, притаскиваем еще пива и все напиваемся — В конце концов Пенни заходит в кухню чуть не плача, ей хочется спать с Ирвином но тот уже уснул: “Садись ко мне на коленки крошка” говорю я — Наконец я укладываюсь в постель и она тоже заползает ко мне и сразу же обхватывает меня руками (хоть и сказав сначала: “Я просто хочу найти где поспать в этом сумасшедшем доме”) и мы отправляемся в город — Потом просыпается Ирвин а потом и Саймон ее делает, раздаются толчки и скрип кроватей а старина Лазарь рыскает вокруг и в конце концов на следующую ночь Пенни целует и Лазаря тоже, и все счастливы -

Я просыпаюсь наутро с крестиком на шее, соображаю через какие передряги мне придется его пронести, и спрашиваю себя “Что бы сказали католики и христиане обо мне носящем вот так вот крест на гулянку и на пьянку? — но что бы сказал сам Иисус если б я подошел к нему и спросил “Можно я буду носить крест Твой в этом мире как он есть”?”

Что бы ни случилось, можно я буду носить крест твой? — разве не много чистилищ есть на свете?

”…не испытывая слепого влияния…”

Утром Пенни встает раньше всех и выходит купить бекона яиц и апельсинового сока и готовит всем большой завтрак — Мне она начинает нравиться — Вот она истискивает и исцеловывает меня всего и (после того как Саймон с Ирвином уходят на работу, торговое судно Ирвина в Окленде, на доковании) Коди заходит как раз когда мы воркуем (или снова поворковали) на постели и вопит “Ах как раз то что мне нравится видеть по утрам, мальчики и девочки!”

”Можно мне пойти с тобой, можно я буду ходить за тобой сегодня?” спрашивает она меня -

”Конечно”

Коди выхватывает беговые формуляры и зажигает сигару и весь полнится нетерпением за кухонным столом над новым расписанием дневных скачек, совсем как мой отец давным-давно — “Чуточку сахарку в кофе, Лазарь мальчик мой,” говорит он -

”Есть сэр.”

Лазарь скачет по всей кухне с тысячью хлебов и яичниц и поджарок и зубных щеток и расчесок и книжек с комиксами — Во Фриско яркое солнечное утро, мы с Коди сразу же улетаем по плану не отходя от кухонного стола.

Мы оба вдруг снова начинаем громко базарить о Боге. Мы хотим чтобы Лазарь научился. Половину времени мы свои реплики адресуем ему — Он же просто стоит ухмыляясь и откидывает со лба волосы.

Коди в своей лучшей форме но мне надо заставить его понять, пока он талдычит “И значит это правда как ты действительно говоришь что Бог это мы” — бедняга Коди — “прямо здесь сейчас, итэдэ, нам не нужно бежать к Богу потому что мы уже там, и все-таки Джек в самом деле и признай старичина что эта сукина дорожка в Небеса длинная!” Вопя все это, на полном серьезе, а Лазарь лениво улыбается у плиты, потому-то его и зовут “Лазом.”[12]

”Ты просекаешь, Лазарь?” спрашиваю я.

Разумеется просекает.

”Слова,” говорю я Коди.

”Мы начинаем двигаться наружу своими астральными телами чувак и ты знаешь как двигался бы призрак направляясь в эту свою яркую черную ночь, он движется по прямой — затем когда начинает блуждать, только что астрально рожденный и новичок в игре, он начинает и елозить и рыскать из стороны в сторону, то есть, исследовать, совсем как Г.Дж. Уэллс говорит о том как служанка подметает зал из стороны в сторону, то как продвигаются миграции — в астрале он будет мигрировать наружу на следующий, или Марсианский уровень — где сталкивается со всеми этими стражами видишь, но на такой особой астральной скорости взаимопроникновения” -

”Слова!”

”Истинно, истинно, но затем после — теперь слушай Джек, жил парень вокруг которого была такая плохая аура предательства, фактически же он был позднейшей сущностью Иуды, точно, люди его чувствовали и оборачивались на улице. “Что это за предатель только что прошел?” — всю свою жизнь страдал от какого-то заклятья, которое люди на него наложили, а это был Кармический долг который он должен был заплатить за то что продал Иисуса за горсть серебра — “

”Слова”

Я продолжаю повторять слова и в самом деле имею это в виду — Пытаюсь заставить Коди заткнуться чтоб я смог сказать “Бог это слова — “

Но это все равно всё слова — однако Коди упорствует и бьется доказать что это физическая вселенная, он в самом деле верит что тело это физически независимая форма у тебя перед самым носом — что затем астральный призрак выходит: “А когда он добирается до Сатурна определенные условия там могут показаться, искомым, жарким, сажным чтобы сбить его с толку там, он может стать скалой, или продолжать дальше — “

”Скажи мне серьезно, разве сущность не идет к Богу в раю?”

”Так она и делает, после долгой тропы и испытания, видишь ли,” вкрадчиво закуривая сигарету.

”Слова”

”Слова если хочешь”

”Птички”

Он не обращает внимания на моих «Птичек».

”Пока в конце концов очищенная и такая незапятнанная как будто она одежда никогда не бывшая в носке, сущность не прибывает в рай и обратно к Богу. Видишь почему я говорю: “мы сейчас не там!”

”Мы не можем не быть не там, мы не можем избежать своей награды.”

Это Коди на минутку вырубает, я обычно кручу словами -

”Рай так уверен,” говорю я.

Он по обыкновению качает головой — что-то в Коди по обыкновению соглашается со мной, если это так то мы должно быть призраки сталкивающиеся по одним и тем же вопросам на ином плане где-то снаружи (в безрасстоянных громадностях) — Но в чем смысл?

”СЛОВА!!!” ору я, как Рафаэль когда орет “На хер всё!”

”Разве ты не видишь,” говорит Ходи сияя подлинной благодарностью и радостью, “все это в действительности уже разработано для нас заблаговременно и нам остается только набирать обороты… Вот почему я хочу поехать сегодня на ипподром,” продолжает накручивать обороты Коди, “Я должен отыграть эти деньги обратно а кроме этого мальчик мой я хочу чтобы ты кое-что знал, сколько раз подходил я к этому окошечку букмекера и просил у мужика Номер Пять, потому что как раз в этот миг кто-то рядом говорил “Номер Пять”, а на самом деле мне нужен был билетик Номера Два?”

”Так почему ж ты просто не скажешь дайте мне Номер Два, вместо Номера Пять, я ошибся. Он вернет его тебе, Номера эти?”

(Мы с Рафаэлем также были поражены вчера в хижине постоянным базаром Коди о числах, как видно будет на скачках.)

Вместо того чтобы мне ответить согласится ли букмекер обменять сделку, он вываливает: “Потому что это дезинкарнированная сущность сказала мне “Номер Пять” — “

”Иногда ты просто слышишь их в голове что ли?”

”Эта сущность может попытаться заставить меня выиграть или проиграть, определенно с предзнанием исхода забега, старик, неужели ты думаешь что я не знаю почему такое фи у меня мальчик мой выходило и ты знаешь Лентяй Вилли никогда не говорил что он когда-либо что ты когда-либо отклонишься от этого второго выбора — “

”Так значит по крайней мере ты знаешь что бестелесные призрачные сущности пытаются заставить тебя проиграть — потому что знаешь что система второго выбора не может подвести.”

”Не может”

”На что они похожи?” спрашивает Лазарь из другой комнаты где уже причесывается, на краешке постели, играя по ящику музычку.

”По-всякому, ауры, ауры скажем того предателя пугали всех на улице, ауры показывающие людоедов воображения вероятно — все равно оперов.” Вот где Коди усерден в кельтском языке.

”Здоровенные истасканные призраки валом по всей линии — в это бесконечное небо, ни хрена себе Коди, что за дела?”

Ох вы фру-фру и фифи-лапушки он вам продемонстрирует глаз, чтоб показать как, подпрыгивая со стула чтобы только помахать руками и поговорить — Проповедник — Мэл был прав — Заходит Лаз врубиться в Коди танцующего вот так, Коди сгинается до самого низу и впечатывает кулаком по полу, и разгибается и подпрыгивает до точки Нижинского над полом и разворачивается и подносит мускулистые ручищи 15-с-половиной-летнего брата Лила Эбнера всплеснуть и взмахнуть у тебя перед самым носом, он хочет чтобы ты ощутил ветер и жар Господни -

”Все это один сущностный свет за которым не может быть дальнейшего разделения,” подпускаю я, чтоб и здесь прибавить: “Слова.”

”Иисус Христос нисходит и его Карма знать что он Сын Божий назначенный умереть ради вечной невредимости человечества — “

”Изо всех ощущающих существ.”

”Нет — не муравьев. Зная это, он это делает, умирает на Кресте. Такова была его Карма как Иисуса. — Врубитесь что это значит.”

Les onges qui mange

dans la terre…

Коди всего надо-то было чтоб выкарабкаться из этого так просто сказать “Но Бог превыше слов” однако какое ему дело до слов он на бега ехать хочет.

”Вот что мы сейчас сделаем залезем в эту машинку и поедем посмотрим одну славненькую пизденку-малютку на которую я хочу чтобы вы посмотрели а потом еще заедем за вашим мальчонкой Рафаэлем Шмафаэлем, и впеРЁД!” Как комментатор на скачках. Он перевязывает все свои бумаги и перекладывает ключи с сигаретами в карманах, мы снимаемся, Пенни которая причесывалась перед выходом на улицу и не спешила теперь вынуждена выскочить вместе с нами и прямиком в машину. Коди ждать не станет, мы бросаем Лазаря на мели в дверях свободного придуряться весь день в квартире в одиночестве — мчимся по-деловому вниз с крутого холма, и сворачиваем направо, снова сворачиваем, и сворачиваем налево и прямо на Третью Улицу и ждем у светофора потом дальше не успевает тот пропустить нас в город. Коди не желает терять времени ни на волосок — “Это всё ВРЕМЯ, мальчик мой!” вопит он — пускается в свою теорию времени и в то как мы все должныдействовать быстро. “Нет конца вещам которые надо сделать!” вопит он (мотор громок) — “Если б только у нас было ВРЕМЯ!” вскрикивает он чуть ли не со стоном.

”Что к чертямсобачьим ты хочешь сказать про время?” вопит девушка. “За радибога, я только и слышу что этот треп про Время и Бога и прочую мутотень!”

”Ах заткнись” говорим мы оба (в своих презрительно усмешливых мыслях) отчего Коди свирепеет и вымахивает машину как из преисподней на Третью Улицу алкаши шатаются от бутылок которые виднеются пустые в переулках, и поток машин вокруг, он матерится и виляет — “Эй полегче!” вопит Пенни когда его безумные локти лупят ее. На вид он безумен настолько чтобы ограбить банк или пришить мента. Глядя на него можно было бы подумать что на него на Оклахомской Рукоятке в 1892-м был объявлен розыск. От его вида сам Дик Трэйси задрожал бы прежде чем он продырявил бы ему башку.

Но затем на Маркете начинают наличествовать хорошенькие девчонки и вот катит кодино описание. “Во какая. Недурна. Видишь вон втюхивает в магазинчик. Миленькая жопка.”

”Ох ты!”

”Не такая миленькая как вон та — хмм — славный перед, славные бока — не хиппи — флиппи-диппи.”

Флиппи-диппи, тут он забывается и когда вокруг дети то все они с ума сходят от хохота и врубаются. Однако, со взрослыми никогда он валить дурака не станет. У падающей звезды милосердия должно быть постное лицо.

”Вон еще одна. Ну не уматнейшая ли милашка, а?”

”Где где?”

”Ох мужчины.”

”Давайте пожрем!” — мы едем есть в Чайнатаун, завтрак, возьму себе кисло-сладких ребрышек и утку в миндале запью апельсиновым соком, уф.

”А теперь детки я хочу чтоб вы поняли что сегодня день всех дней,” объявляет Коди в кабинке ресторана, перетасовывая свои беговые формуляры из одного кармана в другой, “и ей-Богу,” грохнув по столу “Я точно возмещу свои поте-ри,” как У.К.Филдз, и тупо смотрит на официанта который проходит но не останавливается (кошак-китаец с подносами), “Нас здесь остракируют,” вопит Коди — Затем когда приносят заказы он получает свою обычную яичницу с ветчиной на завтрак или обед, как в тот раз когда мы привели Г.Дж. в Устричный Дом Старого Союза в Бостоне и он заказал свиные отбивные. Мне приносят целую утку в миндале и я еле могу ее доесть.

В машине нет места, выпирают какие-то откоряки, высадить Пенни на углу и махнуть дальше повидать эту новую кодину фаворитку которая там живет и мы яростно паркуем машину и выбегаем и в комнату, вот она в облегающем платьице делает прическу перед зеркалом, и мажет губы, говоря “Я еду к фотографу-филиппинцу сниматься голой.”

”Ох ну не мило ли,” говорит Коди с чрезвычайной елейностью. И пока та наводит у зеркала марафет даже я не в силах оторвать глаз от ее форм, которые совершенны насмерть, а Коди просто вылитый маньяк с какой-нибудь никогда не опубликованной особо порнографической фотки стоит сразу у нее за спиной весь подтягиваясь к ней, близко, не прикасаясь, пока она либо замечает либо не замечает, либо ни то ни другое, а он глядит на меня с мольбой на губах, и показывает на нее, и формует и лепит ее своей свободной рукой, не прикасаясь, я стою наблюдая за его неимоверным спектаклем потом сажусь он продолжает по-прежнему она продолжает накладывать свою помаду. Чокнутая ирландская девчоночка по имени О’Тул.

”Чувак,” наконец произносит она, и подходит и берет косячок и раскумаривается. Я глазам своим не верю а под конец в комнату заходит трехлетний пацанчик который говорит что-то в высшей степени разумное своей матери типа “Мама, можно мне принять ванну с детскими глазками чувак?” что-то вроде этого, или же: “Где моя детская игрушка с которой я смогу быть мальчиком,” на самом деле — Затем входит ее муж, кошак из Погребка, я видел как он там тусуется и бегает. Я высочайше проверяюсь этой ситуацией, и пытаюсь выкарабкаться из нее если возьму книжку (Дзэн Буддизм) и начну читать. Коди до лампочки, но мы готовы идти, довезем ее до самого ее фотографа. Они опрометью выскакивают я следом за ними но книжка у меня в руках, и приходится сбегать обратно и снова позвонить в дверь (пока Коди руковокружит хорошенькую Миссис О’Тул) а ее муж глядит на меня с верха лестницы и я говорю “Я забыл про книжку” и взбегаю и протягиваю ему ее, “В самом деле забыл,” а он вопит сверху “Я знаю что ты забыл, чувак,” абсолютно хладнокровно и совершенная пара.

Мы высаживаем ее и заезжаем за Рафаэлем.

”Ну не славненькая ли она милашечка, ты врубаешься в это платьице,” и тут мгновенно он обезумевает. “Теперь из-за одной вашей телеги зацепить этого Рафаэля мы опоздаем на ипподром!”

”О Рафаэль клевый парень! Обещаю тебе я знаю! — В чем дело тебе он разве не нравится?”

”Он один из тех парней которые не рубят — эти Даго — “

”Парень среди них тоже бывают грубые и гадкие,” признаю я, “но Рафаэль великий поэт.”

”Парень можешь елозить тут как тебе заблагорассудится но я не могу все-таки его понять.”

”Почему? Потому что он вопит все время? так это он просто так разговаривает!” (А это так же хорошо как и молчание, так же хорошо как и золото, я мог бы добавить.)

”Не в том дело — Конечно я врубаюсь в Рафаэля, чувак разве ты не знаешь что мы были — ” и он немедленно замолкает на эту тему.

Но я знаю что могу (Я могу?) Рафаэль может доказать что он клевый кошак — Кошак, ишак, чувак, дубок, пес это Бог написанный наоборот -

”Он хороший пацан — и друг к тому же.”

”Друзья оп-чест-вен-но-сти,” выдает Коди в одно из своих редких мгновений иронии, которое хоть когда и подкатывает, как у д-ра Сэмюэла Джонсона которого я тоже Босуэллизировал в иной своей жизни, подкатывает столь Ирландски Кельтски жестко и окончательно, как скала, принимающая биенье моря, не поддастся, но эта медленная, но ожесточенная, ирония меж тем, железна в скале, сети что кельты расстилают на скалах — Главным образом в тоне его иронии ирландская иезуитская школа, к которой также принадлежал Джойс, не говоря уже о жестком Неде Гауди там на его горе, а кроме этого Фома Аквинский несчастнозвездный труднозачатый Папа мысли. Ученый-Иезуит — Коди ходил в приходскую школу и был алтарным служкой — Священники трепали его за загривок а он юлил чтобы разбить строенья небесные — Теперь же он вернулся в борозду своей религии, веря в Иисуса Христа, и в Него (как в христианских странах мы будем пользоваться этим “Н”) -

”Ты видел крестик который Рафаэль дал мне поносить? хотел вообще подарить?”

”Ага”

Не думаю что Коди одобряет то что я его надел — Я это выпускаю, пойду дальше — У меня от него возникает странное чувство а потом я о нем забываю и все получается само собой — Так же и со всем остальным, а все вообще свято как я уже давно говорил — давно задолго до того как появилось Я чтобы сказать это — слова по этому поводу в любом случае -

”Ладно поехали в этот чертов Ричмонд а ехать туда чувак долго поэтому давай подсуетнемся — Ты думаешь он оттуда когда-нибудь вылезет?” уже выглядывая из окна машины на чердачные окна Рафаэля.

”Я сбегаю и притащу его, я позвоню.” Я выпрыгиваю и звоню и ору вверх по лестнице Рафаэлю, распахнув дверь, и тут появляется почтенная пожилая дама -

”Сейчас спущусь!”

Я выхожу к машине и вскоре спускается Рафаэль пританцовывая на высоких ступеньках крыльца и свингуя подходит и вламывается в машину пока я держу перед ним открытой дверцу, Коди заводит нас, я захлопываю дверцу и изящно вписываюсь локтем в открытое окно, и вот он Рафаэль, пальчики в пучках кулачков, “Йяй, ну парни, уау, вы же мне сказали что будете тут ровно в двенадцать — “

”В полночь,” бормочет Коди.

”В полночь?!! Ты мне сам сказал черт бы тебя побрал Помрэй ты собираешься — ты ай, ты, Ох теперь-то я тебя знаю, теперь я все вижу, это всё заговоры, везде заговоры, каждый хочет огреть меня по башке и засунуть труп в гробницу — Последний раз мне снился ты, Коди, и ты, Джек, там было гораздо больше и золотые птицы и всевозможные милые фавны утешали меня, я был Утешителем, я приподнимал свои юбки божественности для всех чад которые нуждались в этом, я превратился в Пана, я выдул им сладкую зеленую мелодию прямо из дерева и ты был тем деревом! Помрэй ты был тем деревом! — Я все это теперь вижу! Вам за мной не пойти!”

Его руки постоянно воздеты, жестикулируют этакими обрезочками, или скосами, в воздухе, совсем как итальянец долго разглагольствующий в баре перед целой стойкой с поручнями слушателей — Ух ты, я изумлен этим внезапным звоном звука и безукоризненной delicatesse[13] каждого рафаэлева слова и значения, я верю ему, он действительно имеет это в виду, Коди должен видеть что он имеет это в виду, это правда, я смотрю чтобы проверить, тот же просто ведет машину дальше остро вслушиваясь и к тому же уворачиваясь от встречного движения -

Неожиданно Коди говорит “Дело в этом прорыве времени, когда видишь пешехода или машину или грядущую аварию и просто раскалываешься как будто ничего не будет и если оно не разделяется то у тебя выходит этот лишний прорыв времени который их щадит, поскольку обычно в десяти случаях из одного эти астральные тела разделяются, кошак, и это потому что все уже просчитано в том зале наверху где делают Си-га-рил-лы.”

Дата добавления: 2015-08-20