Апостол Слова

Когда-то, когда река у подножья этих гор была лишь маленьким ручейком, а сами горы были только пологими холмами, я услышал слова, которые сейчас повторю тебе, и, дослушав мой рассказ до конца, я перестану поучать Тебя, и Ты больше не зови меня Учителем своим, ибо нечему больше тебе учиться у меня. И мы станем равны, как Свет и Тьма, как Луна и Солнце, как равны наши тени в безлунную осеннюю ночь.

А теперь слушай так же внимательно, как слушал все эти долгие годы, отсеивая зерно правды от плевел лжи и не принимая на веру ни одного слова моего, ведь это всего лишь слова, а они многолики, как отсвет костра на глади лесного озера…

«Любовь есть Свет!» - говорил мне мой Наставник, пряча усмешку в изгибе старческих губ. «Зло есть Тьма!» - бархатным эхом звучал его голос, обращенный ко мне. Что ж, он был очень стар и очень умен, и я верил ему до тех пор, пока сам не познал Свет и Тьму!

Я был в пустыне, и Свет жалил мою плоть укусами огненных скорпионов, он окропил мои губы кровью сухой, как песок и соленой, как морская вода. Тогда поднял я выжженные невидящие глаза к Солнцу и сказал так: «Свет, я думал, что ты Любовь, но разве любовь может быть жестока настолько, что причиняет столько муки поверившему в нее? Нет, ты не любовь. Свет, я обращаюсь к тебе, я проклинаю тебя, ибо теперь мне известно твое истинное имя, и имя это – Ненависть». Сказав это, я упал без сил от изнеможения и жары и очнулся только ночью…

Тьма склонилась надо мной, как заботливая мать над сыном. Она омыла мои раны невидимой водой, остудила шипящую лаву в моих венах и принесла покой. Благодатной, как хлебная нива в конце лета, познал я тьму, и, протянув к ней руки, молвил: «Тьма, ты скинула с моих плеч оковы страданья и боли, миррой стала ты для меня, и отрекаюсь я от знанья своего, ибо думал я, что имя твое – Зло, и скверной окутано все, к чему ты прикасаешься, но теперь я прозрел и знаю истину, имя твое – Нежность». И именем отца своего поклялся я сложить песнь во славу Тьме.

Сорок дней и сорок ночей шел я по раскаленным пескам пустыни. Сорок дней и сорок ночей проклинал я Свет и возносил Тьму. Но на сорок первый день вышел я к степи, и не было у нее ни конца, ни края. Я шел, и с каждым днем воздух вокруг меня становился все более и более холодным и безжизненным, а когда первый раз корка льда хрустнула под ногой, страх овладел душой моей …

Но я продолжал свой путь. Ветер цепкими ледяными зубами вырывал тепло жизни из моей груди, снег заносил следы до того, как нога успевала оторваться от земли, и холод мертвыми ледяными пальцами с диким смехом гнал дрожь по телу, как будто демон, сошедший со страниц древних преданий… И только Свет, бледный, едва различимый Свет Солнца, не дал мне умереть в этой ледяной пустыне, он наполнил надеждой мое сердце, и я поднял замерзшие руки к небу и прошептал: «Свет, я стою на коленях перед тобой, ибо забыл лицо Учителя своего, я не мог понять милости твоей, дарящего мне силы и радость жизни!».

Но страшней холода были ночи, когда облака закрывали звезды тугим черным саваном, и, казалось, смерть подходила так близко, что можно было услышать скрип ее иссохших костей и заглянуть в пустоту бездонных темных глаз, и тогда я кричал, кричал до тех пор, пока голос не превращался в хрип, а горло не начинала душить бесплотная рука удушья: «Тьма, я назвал тебя Нежностью и клялся именем отца своего сложить песнь во славу тебе, но ты обманула меня, чтобы сделать мои страдания еще более невыносимыми, ибо настоящее твое имя - Смерть, ты способна дарить только страх и боль, и я презираю тебя. Даже в самые тяжкие минуты Свет не был так жесток со мной, и я клянусь именем матери своей воспеть его Сиянье и низвергнуть твое имя в бездну тишины». Так шел я по холодной снежной равнине, Днем воспевая Свет, а Ночью проклиная Тьму.

Я выжил и, обдумав все, пришел к своему Учителю, приклонил колени и спросил: «Учитель, ты говорил, что Свет есть любовь, да здесь я не могу спорить, но я увидел и его другие имена, он был для меня Ненавистью и Надеждой, Проклятьем и Верой, он чуть не убил меня, но затем дал силы выжить. Ты говорил, что Тьма – это Зло, но теперь я знаю, что Тьма так же, может быть Милосердием, она Мать, но она и безжалостный Палач, она Смерть, но и ласковая Любовница? Я узрел, что Тьма может носить имя Любовь, а Свет быть Злом, безжалостным и жестоким».

Тогда Учитель положил свою руку мне на плечо и я почувствовал тепло и силу, заключенную в ней, и сказал мне так: «Иди, подумай и скажи мне, что есть Дружба, Милосердие и Верность, и, услышав ответ достойный моего ученика, я отвечу тебе!».

Так покинул я Учителя своего и в задумчивости пошел по дороге, ведущей от его хижины в город. Так шел я час или два, пока меня не окликнул нищий, застывший в тени дерева. Я дал ему монету и спросил: «Скажи мне старик, ты познал нищету, лохмотья, что висят на тебе, говорят мне о том, что печалью и скорбью был вымощен твой путь, а в выцветших глазах твоих вижу я унижения и боль, так скажи мне, что есть Дружба, Милосердие и Верность?». И так звучала речь его: «Слушай же юноша, ибо Дружба – это Дикий зверь, которому ты отдаешь последние крохи, чтобы он не растерзал тело твое. Он живет в душе твоей и вдыхает воздух вместе с тобой. Только глупец может отнимать у него, ведь отнимая у него, у себя отнимает он. Милосердие – Самодовольство, лишь оно заставляет богатого швырнуть кость голодному псу, лижущему его руку. Про Верность больше всего знаю я, ведь верность Бутылка вина, что никогда не оставляла меня в беде». Произнеся это, он ловко спрятал данную мной монету.

У городских ворот я увидел Наемника, который говорил со стражей, дождавшись пока его пропустят в город, я нагнал его. «Приветствую тебя славный воин!» – молвил я,- «Твое лицо испещрено шрамами, ведь не раз ты смотрел в лицо смерти, твой взгляд подобен стреле, что пронзает любую цель, стоящую у нее на пути. Ты знаешь жизнь, ибо кожа твоя огрубела от ветра, а в волосах застыло серебро седины, так скажи мне, что есть Дружба, Милосердие и Верность?».

И тогда воин засмеялся и отвечал: «Ты видно рос, как растет цветок в поле, что знает лишь небо, да землю и лишь иногда капли дождя дающие ему жизнь, раз не знаешь ничего об этом. Но что ж я скажу тебе. Дружба – это Щит, что закрывает твою спину во время схватки и заслоняет тебя от стрел и мечей, желающих окропить землю твоей кровью. Милосердие – Шлюха, которая отдается любому, способному взять ее силой. А Верность - звонкая монета, переходящая из рук в руки, принадлежащая всем и некому». После этих слов он хлопнул меня по плечу с такой силой, что я ели устоял на ногах и растворился в толпе.

День уже клонился к закату, когда я дошел до дома, и, взойдя на порог, я увидел влюбленного юношу, что стоял за оградой соседнего дома, и смотрел на окно в надежде увидеть хотя бы силуэт своей возлюбленной. Я подошел к нему, низко поклонился, и сказал так: «О, Юноша, чьи глаза наполнены, как колодец чистым светом любви, расскажи мне, что знаешь ты о Дружбе, Милосердии и Верности?». «Незнакомец, не спрашивай меня про Дружбу, ибо одна мысль о ней наполняет мое сердце печалью. Ведь Дружба – это Отчаянье, ее предлагает женщина тогда, когда не может подарить любви. Но я скажу тебе о Милосердии – ведь это Поцелуй любимой, что дороже всего золота и серебра, которое есть на свете. И как можешь не знать ты того, что Верность - это Лик любимой, что печатью лежит на сердце моем». Я поблагодарил его и вошел в свой дом.

Я думал обо всем услышанном день и ночь, затем еще день и еще ночь и лишь на третий день собрал свою котомку и направился к лесной хижине, где жил мой учитель. Когда на небе загорелись первые звезды, я остановился возле его дверей.

«Сможешь ли ты дать мне ответ на вопрос, что задал я тебе в прошлый раз?» - спросил меня учитель. «Да» - ответил я – «смогу». «Три дня и три ночи думал я над тем, что есть Дружба, Милосердие и Верность и теперь познал их истинные имена. Слышал я, что Дружба - это Щит, Отчаянье и Дикий зверь, и истинно это, так же истинно, как и то, что Милосердие есть ни что иное, как Шлюха, Поцелуй и Самолюбование, а Верность – Бутыль вина, Лик любимой и звонкая Монета, но не полон еще мой ответ. Как паук плетет паутину, притягивая к себе все движущиеся и дышащие, так же и я сплел сеть, и легли на нее крупицы истины, как капли росы. И в тот момент, когда открылась мне истина, в трепет пришел я, ибо познал я всю бесконечность, что лежит за одним словом. Нельзя мой учитель ответить на вопрос твой, ибо, как не назови Дружбу – Дружбой останется она, Милосердие – Милосердием, а Верность – Верностью, а лежит за ними глубокое море, что не дано переплыть ни одному смертному».

И тогда сказал мне Учитель – «Слова достойные не Ученика, а Учителя слышу я, ведь велико и бесконечно знание наполнившее разум твой. А теперь слушай меня, ибо стану поучать я тебя в последний раз, а после того нечего взять тебе будет у меня, как нечего взять из пустой бадьи, что была когда-то полна. А теперь, я расскажу тебе о Слове, и пусть этот урок станет последним из тех, что давал я тебе эти долгие годы».

«Вначале была Пустота, и не было в ней ничего, ни земли, ни воды, ни шума ветра, ни крика птиц, и тогда появилось Слово. Оно звучало в Пустоте, а та безропотно вторила звучанию его. Звук плыл, как печальная песня, сравнимая с туманом, что в вечерний час стелется над гладью воды. Когда же самое сердце пустоты наполнилось звучанием слова, то дрогнула пустота и рассыпалась на миллионы осколков, и каждый осколок был наполнен звуком Слова. В тот момент появилась жизнь. Существа, не имеющие формы и имени, не знающие жизни и смерти, вышли из Пустоты. Мы называем их Богами, ибо они, слыша зов Слова, растворившись в нем, наполнились великой радостью и великой печалью. И наполнили пустоту звуки их голосов. Из слов радости появились поля и леса, солнце и звезды, цветы и растения. Из слов печали вода и небо, ветер и камни, птицы и рыбы. И лишь человек появился там, где воедино сплелась радость и печаль в голосе Богов, и поэтому в каждом из нас можно услышать звучание самого первого Слова, и звук этот зовем мы Душой.

Открыв глаза, человек огляделся вокруг и дал имя всему, что видел и всему, что чувствовал. От первых слов, произнесенных им, расцветали цветы и расстилались реки, горы тянули свои вершины к небу, стаи птиц кружили над ним, и животные склоняли голову у его ног, ибо чувствовали в нем силу Слова.

Но проходили века, тысячелетие сменялось тысячелетием, и так много человек создал слов, что перестал слышать за ними отзвук первого Слова, что звучал в нем, и с каждым новым придуманным им словом все меньше и меньше оставалось силы в голосе его. И тогда молвил он так: «Я дитя Слова, Радостью и Печалью полна душа моя, я дал имена всему, что видел и силой, данной мне, сделал этот мир пригодным для жизни своей. Но знаю я, что день сменяет ночь, как сменяет одно время года другим, все меняется, и в этом истина. Ни что не вечно, кроме перемен. А значит должна сменять жизнь смерть, чтобы потом смерть сменила жизнь. У каждого свое предназначение, и все полно смерти и жизни, а, значит, все равны, птица рыбе, а зеленое поле безжизненной пустыне, у каждого своя роль». И сказав это, он ушел во тьму, для того чтобы дать начало новой жизни».

Множество и множество лет прошло с тех пор, как услышал я эти слова, с тех пор лицо мое стало похоже на кору древнего дуба, что был уже стар до рожденья моего, и засохнет сотней лет позже, чем тело мое навеки простится с душой. Но подобно корням этого великого древа окреп дух мой, как меч, выкованный искусным кузнецом, незнающий грязи ржавчины и царапин от бесчисленных ударов. Все, что мы видим и слышим, все, что мы чувствуем, берет свое начало от Слова. Долго учился я слышать Слово, жить Словом, дышать Словом, и в этом было мое предназначение.

У тебя осталось много вопросов, ибо легенда, что я поведал тебе, противоречива. Но какой еще должна быть легенда? И разве кто-то сможет ответить на твои вопросы, кроме тебя?

Но запомни, мы были и будем равны всегда, как равен Огонь и Вода, Шепот и Крик, как равны Радость и Печаль, живущие в нашем Сердце. У всего своя роль, и никто не в силах ее изменить, а, значит, все равно всему. И не забудь, мы говорили словами, а они многолики, как отсвет костра на глади лесного озера…

Дата добавления: 2015-08-20