В память вкралось рыжей кошкой.

Мне об ноги рыжей кошкой,

трется осень, спину выгнув,

словно хочет, чтоб немного

ей за ухом почесал...

Я нагнусь.

Как раньше в детстве

зачерпну пригоршню листьев

и подброшу прямо в небо...

Их подброшу прямо к солнцу

и замру, от света щурясь,

этих листьев цвета охры

ожидая возвращенья...

А они,

чуть-чуть помедля,

и немного, поразмыслив,

на меня дождем шуршащим

упадут, в конце концов...

Тут с мобильного занудный

вызов прозвучит внезапно...

Я же, – криво усмехнувшись,

в настоящее вернусь.

Опыт

Двое сосредоточенно спешили к цели закоулками дремлющего города.

Это был большой город – из тех, которые вообще не спят, а лишь чутко дремлют подобно кошкам, которые даже во сне прислушиваются ко всему происходящему вокруг, пошевеливая чуткими ушами.

Издалека – со стороны больших улиц, доносился шум редких автомобилей и еще более редких трамваев, и даже смех пробивался порою оттуда и голоса – голоса его неугомонных, как и он сам, жителей... Но здесь, в стороне, было уже тихо и безлюдно.

И двое сосредоточенно спешили к цели.

Шли они молча, но молчание не тяготило их. Так идут рядом люди, занятые своими мыслями или же те, кому нечего сказать друг другу. Мало общего было между ними для того, чтобы дать пищу беседе. Единственное, что связывало этих двоих в столь поздний час, так это тоска по стакану-другому портвейна, который в эту позднюю пору можно было добыть в одном из близлежащих домов, в известной всем местным алкашам квартире.

Даже внешне эти двое плохо сочетались друг с другом, и разговор не завязывался между ними…

– Слышь, Глобус! – неожиданно заговорил один из них – худощавый, парень среднего роста, обладатель длинных, до плеч, волос, перетянутых на лбу кожаным ремешком и одетый в потертые джинсы, – а мог бы ты к человеку подойти и просто так, без причины в морду ему дать?

– Чё-ё? – приземистый, небольшого роста с широченными плечами, делающими его фигуру почти квадратной, – что поставь, что положь, как говорили когда-то – парень, явно не понимал чего от него хотят.

– Ты чё, Санек? – на туповатом лице отразилось напряжение, вызванное непосильной работой, начавшейся внутри крепкого круглого черепа украшенного короткой – настолько, что голова от этого выглядела почти безволосой – стрижкой, – совсем уже от книжек своих свихнулся?

– Чего!.. Чего!.. Да ничего! – передразнил Сашка. – Я говорю, мог бы ты к человеку подойти и просто так без причины, в морду ему дать?

– А для чё?

– Ну, просто так… для удовольствия.

– Для чьего?

– Ну не для… Для своего, конечно, – с натянутым смешком ответил Сашка.

– Во, удовольствие, чтобы я кому-то за просто так в морду давал?

– Ну, а если не за просто? За рубль, скажем? Вот я тебе рубль дам, а ты первому, кто сейчас попадется… и по морде… а?

– Вечно ты, Санька, какую ни будь хрень выдумаешь. Да у тебя и рубля-то нет никакого. Ты вспомни, когда у тебя в последний раз рубль был? – мрачно съязвил Глобус.

– Есть рубль, Глобус. Есть. Даже три есть, – Сашкина рука нащупала в кармане три напитанных теплом его тела металлических кружочка, – я тут трояк заработал. Случайно.

– Покажь, – по-деловому потребовал Глобус…

До самого последнего момента Сашка не допускал возможности осуществления того, во что не верил. А не верил он в возможность просто так без причины – ради удовольствия или за деньги – ударить человека.

Приходилось ему слышать от своих собутыльников рассказы о том, как от безделья или по пьяни били они на улицах ни в чем не повинных прохожих. Но не верил он в их пьяный треп, не укладывалась подобная ситуация в его воспитанный на книжной этике ум. Рафинированные герои его книг просто не могли так поступить. Говорил, правда, кое-кто, из тех, торгующих на книжной толкучке, что есть другие книги, где жизнь описана такой, какова она на самом деле. Он и сам читал кое-что из тех книг, но ни в одной не встречал ситуации, в которую вовлек его собственный мозг, жаждущий портвейна.

До самого последнего момента не допускал Сашка возможности осуществления того, во что не верил. И неверие это жило безмятежно в его голове. Для себя он давно уже решил, что невозможно подобное в человеческих отношениях. «Звери не допускают бессмысленного насилия по отношению друг к другу», – крутились в мыслях высказывания знатоков животного мира. Но, когда впереди из сумрака переулка возникла пошатывающаяся фигура немолодого уже, явно подпившего мужичка, и обычно расхлябанная походка Глобуса почти неуловимо изменилась, смутные подозрения закрались в его голову …

Он еще пребывал в наивной уверенности, что всегда сможет предотвратить невозможное. Частенько ему приходилось наблюдать, как задиралась одна подвыпившая компания его ровесников к другой, еще более нетрезвой или как выясняли отношения, окруженные толпой зрителей, два отуманенных тестостероном петушка, не поделившие девчонку.

Обыкновенно своеобразный ритуал предшествовал началу драки и не всегда эти столкновения приводили к кровопролитию. Иногда один или несколько более трезвых из толпы, умудрялись несколькими плоскими шуточками или здравыми замечаниями, утихомирить отравленную алкоголем кровь. Бывало, что смущенные безмерной наглостью противника менее стойкие сами ретировались без боя, ворча и огрызаясь…

Надеялся Сашка, что и на этот раз ему удастся вовремя вмешаться, чтобы исправить ситуацию…

Глобус не стал тратить времени на излишние формальности.

Когда две траектории пересеклись под равнодушно наблюдавшим за происходящим фонарем, в глазах Глобуса вдруг мелькнуло его отражение и он вышвырнул свою левую навстречу белеющему в тусклом свете лицу… кулак с мокрым всхлипом встретился с ним.

Лицо не отразило боли, лишь полнейшее непонимание происшедшего застыло в широко раскрывшихся глазах.

Зато Сашка ощутил ее всем телом. Словно горячая игла прошила его насквозь.

Каждому, наверное, знакомо то физическое ощущение боли другого, когда тело передергивает вдруг от вида чужого падения или ободранной в кровь чужой кожи. Когда непонятно почему и как, словно удар тока, входит эта боль в твое тело.

Сашка хотел крикнуть. Но было уже поздно.

Следующий удар правой в челюсть – Глобус всегда славился своим ударом правой – обрушился на злополучного мужичка, так и не понявшего происшедшего и поверг на землю погрузив сознание в плотный туман.

– Ты что, Глобус! – только и смог выдохнуть Сашка.

Тот непонимающе посмотрел в сторону своего спутника

– Сам же сказал… за рупь. Гони давай.

Рука его невозмутимо приняла ленинский монумент из горячей и потной Сашкиной ладони. Большой юбилейный рубль с вдохновенно зовущим в светлое будущее вождем...

– Да, брось ты! Подумаешь, схлопотал мужик пару раз по морде. Вон на нашей улице недавно одного за рупь вообще… ножом, – развязно протянул осознавший наконец Сашкино состояние Глобус.

– Набить бы тебе рожу…

– Ну-ну, – скептически хохотнуло в ответ. И вновь молчание двоих двинулось к цели, которая объединяла обоих. К дому с квартирой, где даже ночью можно было добыть портвейн.

Дата добавления: 2015-08-20