Символ, Образ и поза. Врач, пациент, болезнь. Иносказательный язык больного тела (часть II) и другие культурологические аспекты духовно-психосоматической патологии. 3 страница

Иными словами, симптомы болезни – это психо-телесное отображение морально тяжелой жизненной ситуации, в которой находится человек, возникшей вследствие ошибки, которую – всегда он же! – совершил и за которую (справедливо) расплачивается.

Часто симптомы – это последствия культурально и индивидуально личностно обусловленной духовно-психосоматической трансляции (передачи, проекции) болезни из “внешнего” “Я”-тела (в котором болезнь может первично зарождаться, так как “внешнее” “Я”-тело тоже уязвимо для патогенной семантики (чьих-то слов, поступков, действий и т.п.); к тому же, мало кто осведомлен о его существовании) во “внутреннее”, биологическое “Я”-тело (большинство людей ошибочно считает это “Я”-тело единственным).

Но бывает и обратное проецирование: в частности, во время ремиссии (нередко так называемая ремиссия – это “сон разума” больного, его родных и врачей, который, вспомним, всегда “порождает чудовищ”) больной может “прятать” – от своего “психобиологического "себя"” или родных, близких и врачей – или, точнее, временно “переселять” свою патологию (патологическую семантику) либо в свое же собственное внешнее (виртуальное) “Я”-тело (тогда, прав Менегетти, его здоровье пойдет на поправку, а дела – насмарку), либо – во внутренне или внешнее “Я”-тело какого-нибудь другого человека, чаще – библейского “ближнего”. Также человек может временно “укрыть” свою болезнь в психосоматической сфере (семантически “зараженных”, аффективно “укушенных” им) врача, медсестры, нянечки, соседа по палате, психотерапевта, психолога или просто случайного человека, – а то и нескольких сразу, – где Символ тоже пустит свой ядовитый росток – воплотится в виде (болезни-)Сущности.

Но, спустя какое-то время, субъект обязательно вернется (на повторный осмотр, консультацию и т.п. – но может вернуться и не физически, а, например, позвонить, что-то передать через третьих лиц или как-то по-иному) и “заберет” свою “родную патологию” обратно, ведь психосоматический больной подсознательно “любит” и “лелеет” свою ошибку-проблему-заблуждение-болезнь и поэтому “просто так”, “без боя”, ее никогда никому “не отдаст” и тем более “не подарит”.

В свою очередь, такие временные (подсознательно добровольные) “хранители” чужой болезни (с подсознательной неохотой) возвращают ее “законному владельцу”, как правило, в значительно “обогащенном” или, реже, в “урезанном” виде.

Представляется, что такая меж-“Я”-телесная циркуляция патогенного Символа с эффектом “обогащения” или метаморфоза – моральная основа госпитализма и поликлинизма, которая часто является истинной причиной появления большого количества ятрогенных и особенно “неясных” осложнений. Часто бывает, пациент обратился в лечебное учреждение по поводу головной боли, а выписан еще и с язвой желудка, гипертонией, депрессией или экземой. Проблема в том, что все эти “трансляции”, “обогащения” и “прятания” патогенных Символов в разных душах, сердцах, головах и телах осуществляются преимущественно на подсознательном (субментальном) уровне.

Симптомы психосоматического заболевания не только всегда имеют “второе – символическое – дно”. Не менее важно и следующее: в этих симптомах-посланиях – как и в наших снах – в символически закодированной форме всегда содержится разгадка того, что и по какой причине происходит с человеком (где, когда и в чем он допустил ошибку – и какую), и имеются точные указания, что именно, где и когда ему нужно совершить (сделать или исправить), чтобы выздороветь, а при выраженных патоморфологических и патофизиологических изменениях – максимально улучшить свое состояние или хотя бы приостановить прогрессирование болезни. Поэтому клинические симптомы и синдромы необходимо рассматривать не только по общепринятым медицинским канонам (которые, разумеется, никто не отменял, иначе как лечить больного на самой опасной для его жизни и здоровья – “медицинской” – стадии заболевания), но и как реально существующий, – в чем лично я неоднократно убеждался! – иносказательный язык больного тела.

Разумеется, эти знаки-симптомы необходимо оценивать не изолированно, а всегда комплексно и с обязательным учетом анамнестического и текущего внешнесобытийного контекста, порой – всей прошлой и настоящей жизни субъекта и его планов на будущее, а также значимых, в отношении семантической опасности для больного, родственников, предков и библейских “ближних” (“враги твои – ближние твои”), представленных в его “Я”мозге-теле. Принципиально важно, чтобы такая оценка всегда проводилась только с моральных позиций – и никак иначе. Надеюсь, когда-нибудь клинико-внешнесобытийная или клинико-символическая семиотика будет подробно изучена и станет широко применяться в рутинной медико-психологической практике.

Ниже приводятся результаты моих собственных наблюдений и попыток символической интерпретации некоторых телесных поз и видимых анатомических особенностей, различных симптомов или патологических проявлений: боли, гиперкинезов, непроизвольных движений, сыпи и т.п. Разумеется, эти эмпирические данные, единичные или сделанные на небольшой выборке, – а в ряде случаев это всего лишь смутные соображения или интуитивные догадки, – не нужно бездумно экстраполировать на все клинические случаи и житейские ситуации. Главной задачей этого раздела – своеобразной клинической семиотики Символов, попытки толкования клинических симптомов по типу “сонника” – является креативная стимуляция читателей – специалистов и пациентов, и привлечение их внимания к реально существующему иносказательному языку больного тела, взывающего к нам – слепым и глухим – и просящего помощи (в том числе и у собственного “Я”), к “шепчущим”, “говорящим” и “кричащим” симптомам – симптомам-символам, симптомам-подсказкам, симптомам-ответам.

Хорошо сказал один наш английский коллега: “Врачи должны быть фермерами, а не пожарными”, ведь больное тело, подобно заброшенной крестьянской земле, буквально взывает о помощи, а мы, вместо того, чтобы помочь, кромсаем его скальпелем, мучаем уколами и травим таблетками...

Есть и еще одна – более прозаическая – причина необходимости составления такого толкователя: “Я не помню ни одного клиента, который бы рассказал правду о своем случае. Клиент всегда лжет, делая это сознательно или бессознательно, и потому не может мне дать точных указаний”, пишет Антонио Менегетти, и, к сожалению, он абсолютно прав.

Головная боль, болезни мозга, включая опухоли, – символ того, что имеется какая-то больная проблема, тема, скрытая от “Я”, не понятая, не осознанная человеком, которую тот не может разрешить, нередко это “ментальная или эмоциональная инфекция”, “подхваченная” от кого-то, – как выражается Менегетти, завелся “паразит ума”. Какие-то вопрос, загадка губят человека (энцефалит), засели в мозгу (материализация в виде, например, рака или менингиомы – пролиферация патогенной информации), разрушают его мозг (атрофия ЦНС).

Процессы в зрительной коре – что-то губит мозг, проникая через орган зрения, вызывая головную боль или болезнь мозга от увиденного; в слуховой коре – вред наносится через орган слуха, от услышанного, в лобной – через какое-то действие.

Другой вариант – человек сам губит, убивает, развоплощает что-то плохое, “засевшее”, “поселившееся” в голове, в мозгу, сознании, памяти, уме, так как не может избавиться от этого (наваждения, мысли, идеи и т.п.), не слушать что-то и т.д.

При “выходе” этой мысли, проблемы, загадки на поверхность сознания (своего или чужого) – “тайное стало явным”, будет косметическая или дерматологическая патология кожи лба и/или волосистой части головы (может быть острый “сброс” морально патогенной информации из “Я”-мозга в виде носовых кровотечений: с левой ноздри – “сброс” или “освобождение” от черных мыслей, с правой – от аффекта). То есть сыпь и т.д. – это морфологический, телесный эквивалент того, что Образ частично или полностью развоплощается и покидает мозг, параллельно “очищению” “Я”; атака отбита, “Я” и мозг сумели освободиться от проникшего в них Символа-Образа, изгнать из себя аморальную мысль-гадость и мерзкое влечение-желание-чувство. Моральная осознанность проблемы – тот момент, когда от нее можно избавиться навсегда, конструктивно ментально переработав, и сделать так, чтобы она больше не возникала. Человек всегда должен знать, о чем он переживает и думает и для чего и почему он об этом переживает и думает.

Кровоизлияние в мозг – символический удар по “Я”-мозгу, человек что-то такое узнал, что это его покалечило, повредило “Я”-мозг (“вдарило по мозгам”). Имеет значение топика кровоизлияния, так как помогает понять, каким путем эта поразившая мозг человека убийственная правда попала: увидел, услышал, ощутил, осознал содеянное, что-то “примыслил” – “психосинтезировал” – и т.п.

Красное лицо и нередко полностью голова и шея – волевым усилием при сильном желании или крайней необходимости человек заставляет себя делать что-то такое, за что, по его верному или ошибочному мнению, можно крупно поплатиться, и испытывает сильный стыд и/или страх, что близко подошел к какой-то “опасной черте” – некому “огню”. Он чувствует его жар и понимает, что может пострадать, “сгореть”, “лишиться головы”, – но не отходит (или почему-то нельзя отойти) и продолжает делать свое морально опасное или постыдное дело. Также краснота лица может быть символом осознаваемого, сознательно не осознаваемого или подсознательного (– из “бессознательного”) стыда от желаний, мысленно осуществленных или только планируемых деяний. Это признак того, что человек морально сохранен, у него еще есть совесть.

Краснота любой части тела может свидетельствовать о стыде от содеянного, например, красные руки – что-то постыдное сделал – фактически или мысленно – руками и мучается от этого (губы, язык и ротовая полость всегда красные – и это навевает на определенные мысли о греховности рта; о том, что еще и почему красное – подумайте сами). Краснота – свидетельство искреннего внутреннего стыда-раскаяния от содеянного и готовности к искуплению. Такие люди морально сохранны и их можно вернуть на путь истинный, но необходимо помнить, что они склонны к ситуационной утрате морального контроля над “своими”(-чужими) влечениями, так как их когнитивность запаздывает и появляется (иногда много) позже влечения-аффекта – сначала натворит, а потом расхлебывает.

“Красные” и “бледные” (I). В жизни (семье, работе) хорошая пара – (по цвету кожи) “бледный” и “красный”. Бледность – это ум и хитрость, а краснота – пламя и смелость; “красный” прожигает путь, а “бледный” потом все расставляет по своим местам, исправляет погрешности и ошибки, убирает щепки: “("красные") лес рубят – щепки летят ("бледные" их убирают)”. Но “красный” всегда главный (когда наоборот – это нонсенс, признак дурости, неопытности или чьей-то интриги), и он должен – морально, идейно – контролировать “бледного” и регулярно пугать его, ставить на место.

Морально и аффективно-когнитивно сбалансированный человек – это молочно-белая кожи лица и легкий румянец на щеках. Но если такой румянец не проходит с возрастом, то свидетельствует о невинности (неведении) и неопытности (незнании-неумении); такой либо глуповат, либо его “берегут”, чтобы не пропал. Когда взрослый или старый “красный” или “бледный” превращаются в “румяного” (постоянно или ситуационно), особенно на фоне пергаментно-желтоватого цвета кожи лица, то это свидетельствует о том, что он глупеет (в целом или в какой-то частности), а, если превращается в “пятнистого”, то это признак, – в первую очередь, моральной – растерянности, запутанности и противоречивости.

Красное лицо в сыпи, нечистое или с угрями, гнойничками, болячками и т.п. – см.: “красное лицо”; также плюс человека уже опалила, обожгла, отметила некая ситуация. Еще это признак морально “нечистой”, “грязной” ситуации и осознание (или осознанное неосознание – активное выталкивание неприятной правды в подсознание, по типу заметания мусора под диван при уборке собственной квартиры) человеком того, что он делает – мысленно или фактически – морально грязное дело.

Бледное лицо – символ страстного желания или необходимости попасть куда-то, сделать что-то, тоска по какому-то месту, человеку, событию, делу и т.д. и сильный, нередко, иррациональный страх перед имеющимся на пути мнимом или реальном опасным препятствием. Это страх-уверенность в непреодолимости этого препятствия или боязнь не преодолеть его. Эта боязнь нередко прячется под “удобной” маской вины или псевдоморальных обязательств перед кем-то (“на кого я их брошу” и т.п.), наличия неких, как правило, псевдообъективных, причин-оправданий или “удобного” виновника собственной лени, трусости, а порой и подлости, бездарности или бездеятельности. Либо бледное лицо – это желание свершить какое-то дело с трагическим концом – “мрачная решимость” камикадзе, или наоборот, – невозможность от него отказаться – камикадзе по неволе. Но всегда есть элемент бесчувственности и бесстыдства, то есть бледность лица – это страх, что попадется, поймают и накажут, и аморальность, бесстыдство. Не нужно путать бледность со здоровой молочной белизной.

Бледное лицо в сыпи, нечистое или с угрями, болячками, оспинами и т.п. – все вышесказанное плюс наличие негативного опыта от чаще осознанного контакта с той же или аналогичной опасной и/или морально “нечистой”, “грязной” ситуацией; человек и хочет (нуждается, кто-то/что-то гонит, заставляет) и боится предпринять вторую или очередную попытку или попасть (попасться с поличным) в аналогичную ситуацию (сыпь и др. могут появляться при одном только воспоминании – осознанном или телесном повторном переживании по типу психо-кожной реакции). В жизни нередко бывает необходимо на время поступиться моральными принципами ради итоговой пользы дела, или когда моральная польза в одном перевешивает моральный вред в другом.

Лоб в прыщах, сыпи, болячках, нечистая кожа лба нередко с дурным, неприятным запахом – признак морально “грязных”, “нечистых”, “плохих” мыслей или замыслов, человек обдумывает, хочет, планирует сделать что-то нехорошее, или уже это делает. Чем больше болячек или прыщей, тем грязнее эти мысли и тем более они захватили, колонизировали “Я”. Или это – всплывшие из подсознания воспоминания о подобных случаях, имевших место ранее (когда морально не покаялся). Когда подобные мысли или планы покидают разум, “Я”, то кожа лба очищается. Если нечистота лба никогда не проходит, то, соответственно, человек постоянно думает о чем-то плохом или замышляет грязные дела. Дурные мысли могут быть наведенными. Сыпь – это признак того, что “тайное стало явным” и “на лбу написано”, сам человек или окружающие узнали об этом (если мысли не проявлены для человека или окружающих, то будет патология головного мозга).

Чистый лоб без морщин. Если человек, замышляя или совершая что-то плохое, грешное, порочное, морально не мучается, не понимает, не знает или не чувствует, что это зло, а думает, что это добро, то есть истинно заблуждается, то лоб будет оставаться чистым. Такое возможно при морально сложных случаях либо при моральной неопытности. Либо это “дитя порока”, дитя – ибо “не ведает, что творит”, а часто наоборот считает, что поступает (разумеется, для себя) хорошо либо правильно.

Вообще ангельское выражение лица, отсутствие морщинок и следов мимики в возрасте, когда они должны уже появиться, ясные чистые глаза, чистые губы, щеки, рот и т.д. всегда подозрительны на предмет того, что это “дитя порока” (разумеется, речь не идет о маленьких детях, мадоннах, “божьих детях” – слабоумных, выживших из ума и т.п.). Реальный человек всегда в чем-то грешен, и это обязательно отражается на лице и теле. Безгрешных, как известно, не бывает, и главное – это осознать сделанный грех, покаяться, исправить его и попытаться больше не грешить. Исправившийся грешник, праведник, святой – это тот, кто осознал свои пороки и, мучаясь и страдая, изгнал зло из своих разума, души, сердца и тела. Но следы перенесенного страдания, как боевые шрамы у седого ветерана-воина, всегда видны и на всю жизнь остаются на лице в виде соответствующих складок-морщин, ямочек-оспин на лбу и щеках, характерной “аскезы” или отображаются в виде специфического выражения скорби – “великая мудрость великой печалью произрастает” (Экклезиаст).

“Приливы” (обычно трактуемые как свидетельство климакса) – символ “плохих”, постыдных, порочных тайных мыслей, фантазий, воспоминаний, желаний (нередко по типу мимолетных “дуновений” в психике) и стыда и страха разоблачения – вдруг окружающие догадаются об этих мыслях, поэтому такие приливы-покраснения нередко сопровождаются характерным бегающим, зыркающим или чиркающим взглядом: “а не заметил, не догадался ли кто-нибудь”, или применяется отвлекающий возможного свидетеля маневр – какие-нибудь утрированное действие или показной вопрос-разговор, уводящие внимание в сторону. Эти мысли-воспоминания нередко сразу “ныряют” в подсознание и поэтому остаются за фасадом осознанного восприятия-воспоминания – чем человек старше, тем чаще так и бывает (это верно в отношении многих внешнесредовых поводов-провокаторов выше и ниже перечисленных телесных симптомов-символов).

Побледнение лица – символ того, что человека посетил страх расплаты (без стыда и морального раскаяния): а вдруг узнают о том, что я задумал, делал, планирую сделать и т.п., и накажут, помешают, сообщат кому-то. Часто начинают зыркать или озираться, могут оглядываться, чуть-чуть втягивая голову в плечи, пытаться “слиться с фоном”, стать незаметнее; при затяжной и часто подсознательной активации страха (что поймают и накажут за тайно творимое) начинают одеваться и носить черное или серое (типичный пример – “Человек в футляре” Чехова, этого большого гурмана-любителя (мелко)психосоматической “клубнички”). По тому, что черное или серое: головной убор, шарф, свитер, майка, бюстгальтер, брюки (юбка), носки, обувь и т.д., можно определить, где гнездится страх: в мыслях, душе, сердце, животе-жизни и т.д., и как глубоко (близко) он подобрался – по тому, насколько близко к телу этот слой одежды. Это поможет при психотерапевтической помощи страдающему человеку (врачи и психологи – не судьи и указчики). Вспомним румянец стыдливости, а вот о “стыдливой бледности” в литературе что-то ничего не слышно, а пишут только о том, что “побледнел от страха”. Не нужно забывать, что от страха человек бледнеет – вазоишемия, а от гнева белеет – вазоспазм, порой, становится, как мел – но у этих в такие моменты никогда и ничего не болит, и к ним, порой, не нужно (либо опасно) вообще приближаться, и на какое-то время необходимо оставить их в покое.

Побледнение любой части тела – признак страха разоблачения из-за аморальности того, что “хочет” сотворить, сделать, но “боится” (попасться), например, кисти – что-то сделал или планировал сделать рукой. Бледность – это отлив крови, признак того, что организм стремится временно изолировать “опоганенную” часть тела, чтобы не заразить грехом остальные части тела. Иными словами, региональные вазоспастические ишемии символизируют об “опоганенности”: ишемия миокарда – разбил чье-то сердце, надругался над чьей-то любовью, или предал свою любовь, опоганил свое сердце грязной любовью. У таких людей имеются серьезные проблемы с совестью, и они не склонны к раскаянию – страшатся морального разоблачения, позора или наказания. Также бледность может свидетельствовать о скрытности, и побледнение, вазоишемия, отток крови в глубины организма – это символическое свидетельство скрытности. Скрытным можно быть как по отношению к посторонним, так и по отношению к самому себе (“скрытное” – это “сокрытое”, “бессознательное”), и поэтому скрытность – это всегда “ящик Пандоры”.

Побледнение-покраснение лица или лицо (части тела, руки и т.д.), покрытое пятнами (аллергическими либо это “игра вазомоторов”) – символ морально противоречивых мыслей или желаний. Это может быть смесь смелости и страха, наглости и робости, стыдливости и бесстыдства, гнева и страха, доброты и жадности, правдивости и лживости и т.д. – как проявление моральности и аморальности или внутренней борьбы добра и зла в человеке с попеременным успехом. Белое вазоишемическое пятно, волдырь, как при ужалении крапивой – символизирует страх и сильное желание что-то скрыть (реже это гнев), красный венчик вокруг него – символ стыда и раскаяния, то есть, наоборот, стремление это же самое показать – принародно покаяться, и это – патофизиологическое проявление ситуационной личностной противоречивости. Характерно, что всегда зудятся только красные пятна (белые никогда не зудятся), что свидетельствует о внутреннем желании убрать, смыть, счистить, стереть, соскоблить моральную грязь, избавиться от соответствующих чувств, желаний и мыслей, а не загнать их глубже во внутрь. Расчесывание в кровь при зуде – признак острого желания что-то дурное из себя, своей жизни удалить. Перед тем, как кого-то осуждать, судить, даже мысленно, всегда сначала нужно вспомнить о возможности ошибок разума и ложных муках совести у любого человека.

Любовь к темным очкам под видом непереносимости (субъективно) яркого света – символ робости, стеснительности, неуверенности в своих (внешних или внутренних) данных, в сочетании с (сильным) желанием или необходимостью быть среди людей; или тайное подглядывание – потаенное любопытство к чужой жизни и желание скрыть этот интерес, так как человек понимает или считает, что это стыдно, либо боится (ответного) вторжения в свою жизнь. Избегание смотрения прямо в глаза встречается часто, и нередко такой человек боится, что другие прочитают в его глазах что-то такое, чего он стыдится или не хочет, чтоб другие об этом догадывались или знали.

Потемнение в глазах – символ того, что очень не хочется кого-то/что-то видеть, страх, стыд или т.п. сильного психологического воздействия через орган зрения и попытка избежать его (бегство в симптом), когда уйти-удалиться, не участвовать и не смотреть по каким-то причинам нельзя. Нередко этому соответствует снижение слуха и телесная слабость, и тогда получается как в песне: “ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не знаю, ничего никому не скажу”. Такая символическая трактовка применима и к обмороку, который нередко начинается с потемнения в глазах.

Обмороки – подсознательное воспоминание о каком-то событии, когда необходимо было срочное спасение, избавление от моральной или физической ответственности. Либо это бегство от какой-то опасной, постыдной, неприятной и т.п. ситуации, поступка, человека (людей) в “спасительное беспамятство”. Обмороки возобновляются при очередной угрозе или при возникновении подобной ситуации – кем-то настойчиво требуемого ответа на какой-то высказанный или невысказанный вопрос, заданный “глаза в глаза”, “в упор”.

Боль в глазах – человеку пришлось смотреть и увидеть кого-то/что-то (мерзкую сцену, неприглядное событие) постыдное, морально грязное, неприятное, страшное, представляющее реальную или потенциальную опасность для разума, души, сердца; либо он вспоминает об этом или боится, что опять придется смотреть и вновь видеть это (недаром говорят: “правда глаза режет”). Страх воздействия или попадания “чего-то” вовнутрь через зрение. Нередко глаз болит на стороне, на которой “это” действовало, при одном только воспоминании об “этом”. Глаз вообще чаще болит в наружных отделах, чем ближе к носу – “это” (“Оно” Стивена Кинга) незаметно подбирается-подкрадывается сбоку.

Офтальмическая мигрень, приступообразная боль в глазу, нередко “рвущая” – “Кто-то”/“Что-то” “рвется”, “прорывается”, пытается “выбраться” изнутри наружу либо, наоборот, попасть-проникнуть снаружи вовнутрь. Это обычно субментальное, подсознательное “глазо-зрительное” и “психо-церебро-телесное” острое воспоминание-переживание “Кого-то”/“Чего-то”, когда-то увиденного: какой-то сцены-события, чего-то, очень страшного или опасного (также см.: боль в глазах), что через глаза-зрение однажды пыталось или пытается в данный момент проникнуть или уже проникло (проникало) вовнутрь: в разум, душу, сердце и плоть человека (смотришь и не отводишь взгляд-глаза значит “впускаешь”). Это может быть зрительное воспоминание о нанесенной в раннем детстве или позже тяжелой сердечной или душевной травме, какой-то сцене унижения, надругательства, насилия и т.п. Миграция боли в направлении затылка – передвижение “этого” внутри, его преодолевание сопротивления “Я” и захват психики. Светобоязнь – уверенность, что “это” находится где-то на свету или появится там снова, и страх, что “это” может его (человека) увидеть, если он будет оставаться на свету, то есть попытка укрыться, спрятаться в спасительной темноте (такие нередко не любят и избегают яркого света, особенно там, где много народу, что опытному человеку говорит о многом, так как, когда прячутся и боятся, то, как правило, действительно есть, от чего прятаться и чего бояться). Потребность неподвижно лежать в темноте во время мигренозного приступа – попытка не выдать себя даже движением, замереть-затаиться, спрятаться-укрыться от “этого” (под одеялом) с (призрачной) надеждой-уверенностью, что в темноте “это” не найдет (в постели больные всегда принимают характерную позу, которая тоже говорит-символизирует о многом). Потребность в тишине – чтобы не пропустить момент, не прослушать, как “это” подбирается, и вовремя дальше замереть-убежать или надежнее спрятаться. Тошнота в конце приступа – попытка изрыгания, изгнания, удаления “этого” из жизни-живота, вновь вернувшегося и попавшего, пробравшегося, проникшего вовнутрь, в жизнь-живот. Если в конце приступа появляется кровоизлияние в склеру (см. ниже), то “это” нанесло удар или через глаз проникло, попало вовнутрь (особо страшная сцена). Постприступный паралич Тодда (транзиторный вялый парез, как правило, верхней конечности) – страх сковал руку или ее “отбили” (рука оцепенела или одеревенела) при попытке закрыть глаза, защититься от удара или от попадания, проникновения в глаза “этого” (закрыть глаза рукой, чтобы не смотреть, не видеть и не впустить “это”).

Приступы мигрени крайне редко бывают изолированными и почти всегда сопровождаются различными телесными и висцеральными болями и неприятными (морально-)психовегетативными переживаниями-ощущениями, но из-за относительно слабой, по сравнению с мигренозной болью, выраженностью их обычно игнорируют, хотя по временнтй психо-телесной миграции этих страхов-ужасов-болей-ощущений можно судить об анатомической трассе – пути соматизации телесного воплощения символа-аффекта, то есть узнать, куда он, по индивидуальной культурально-символической интерпретации больного, “направлялся-стремился” – в сознание, разум, душу, сердце, живот (повседневную жизнь), и докуда “добрался”.

Большой интерес для понимания повода-причины приступа представляют сны накануне и первую ночь после приступа, а также сны-видения, если больной во время приступа заснул-задремал (тема анализа снов и сновидений глубоко разработана Менегетти).

Все другие виды мигренозных приступов, а также лицевых, стоматологических и головных болей, ощущений и сенестопатий краниофациальной локализации, тоже могут являться символической интерпретацией субъектом удавшейся либо неудавшейся и анамнестически реальной либо выдуманной попытки некого “воздействия” или “проникновения” “Кого-то”/“Чего-то” снаружи вовнутрь – или, наоборот, попытки “прорыва” изнутри наружу: его дебюта или другой этапной сцены-части. В основе этих психо-телесно либо только телесно переживаемых сцен тоже всегда лежит какое-то реальное событие, нередко далекого детства, обычно вытесненное больным в подсознание – психосоматическое или соматическое “бессознательное”. Оно психо-телесно вспоминается-переживается – при наличии условно-рефлекторных внешнесредовых стимулов-активаторов (см.: импритинг) – в виде болевого приступа, нередко в обрамлении каких-то смутных обрывочных образов-видиний, телесных движений (как правило, это защитные движения, отражающие борьбу против проникновения “этого” или бегство от “этого”), в которых символически закодирована причина-событие.

“Бледная мигрень” – чаще неосознанное психо-телесное воспоминание-переживание, когда человек вспомнил что-то подлое, плохое, нехорошее из содеянного им (самостоятельно или под чьим-то давлением), и он боится, что его поймают-накажут, разоблачат. Но это чисто страх кары-возмездия без моральных мучений, так как нравственность такого субъекта ущербна. Во время приступа больные часто от страха подсознательно пытаются спрятаться от разоблачения-кары и ищут “укрытие”, что отражается в их телесных движениях (стать незаметнее, слиться с фоном, уползти в “норку”).

Характерно, что в момент приступа такие больные закрывают глаза, прикрывают их ладошкой или одеялом, отводят взгляд. В момент приступа и нередко в межприступный период они не любят (боятся), когда на них смотрят – “ежатся под взглядом”, и сами смотрят на человека только тайком, чтобы узнать, догадался ли он или не догадался об “этом”.

Во время приступа им рядом нужен “защитник” – преданный, не рассуждающий и молчаливый страж, особо доверенное лицо. “Бледные”, как правило, не доверяют врачам – а вдруг отравят, залечат или догадаются, они вообще мало кому доверяют. За (медицинской и другой) помощью идут к молчаливым и не болтливым, пусть и глупым (например, типичный “бледный” – Сталин не доверял врачам, боялся и ненавидел их).

Нередко бледность свидетельствует о том, что человек живет среди “волков”, которые на него “нападают”. А “с волками по-волчьи”, и в таких случаях коварство, подлость и жестокость могут быть ситуационно оправданны или даже необходимы, но главное – морально не переродиться. Вспомните бледность лица некоторых политиков (и не только), и, что характерно, они всегда умнее и хитрее своих “краснолицых” и тем более “румянолицых” коллег и гораздо дольше “краснокожих собратьев” пребывают на политическом Олимпе – но только не в моменты ломки строя. Если общество волнуется и скоро грядет битва, то “красный” предводитель недовольных сметет “бледного” вожака старой гвардии. И тому никто и ничто не поможет, ибо “бледные” всегда слабаки в плане “лобового столкновения” с “красным” и равным по силе противником (Горбачев и Ельцин). Когда бледнолицый политик краснеет, то значит согрешил по крупному, (почти) попался и готов (всегда ложно) покаяться, лишь бы остаться на посту. Если еще сильнее бледнеет, то кого-то/чего-то сильно боится.

Дата добавления: 2015-08-17