Предвестница нового общества

Нельзя не признать, что из-за политической пестроты Парижской Коммуны, ее действия отличались непоследовательностью. Если бланкисты, как уже было сказано, ратовали за революционный террор по типу якобинского, то прудонисты в общей своей массе не хотели выходить за рамки легальности.

Общими для всех группировок пунктами являлись - демократическая республика и широкая автономия (самоуправление) коммун (общин).

Вопреки предложениям прудонистов, Коммуна не замкнулась в рамках коммунального самоуправления, вопреки мечтам бакунистов, она не «отменила» государства, но и не стала использовать старый государственный аппарат, как того хотели якобинцы и отчасти бланкисты. В ходе обсуждений была выработана (не марксистами!) схема отмирающего государственного устройства, которую Маркс и Энгельс, а затем Ленин назвали диктатурой пролетариата.

Коммунары показали, как писал Маркс, что «рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для собственных целей» (С.51). А почему не может?

Прежде всего потому что «по мере того как прогресс современной промышленности развивал, расширял и углублял классовую противоположность между капиталом и трудом, государственная власть принимала все более и более характер национальной власти капитала над трудом, общественной силы, организованной для социального порабощения, характер машины классового господства» (С.52).

В брошюре «Гражданская война во Франции» на примере эволюции французского государства Маркс показывает, как «ввиду угрожавшего восстания пролетариата объединившийся господствующий класс стал безжалостно и нагло пользоваться государственной властью как национальным орудием войны капитала против труда» (С.53).

Коммуна спонтанно предложила новый революционный тип государства, которое было уже не государством в старом понимании.

«Коммуна образовалась из избранных всеобщим избирательным правом по различным округам Парижа городских гласных. Они были ответственны и в любое время сменяемы. Большинство их состояло, само собой разумеется, из рабочих или признанных представителей рабочего класса. Коммуна должна была быть не парламентарной, а работающей корпорацией, в одно и тоже время законодательствующей и исполняющей законы. Полиция, до сих пор бывшая орудием центрального правительства, была немедленно лишена всех своих политических функций и превращена в ответственный орган Коммуны, сменяемый в любое время. То же самое - чиновники всех остальных отраслей управления. Начиная с членов коммуны, сверху донизу, общественная служба должна была исполняться за заработную плату рабочего. Всякие привилегии и выдачи денег на представительство высшим государственным чинам исчезли вместе с этими чинами. Общественные должности перестали быть частной собственностью ставленников центрального правительства. Не только городское управление, но и вся инициатива, принадлежавшая доселе государству, перешла к Коммуне» (Маркс. Гражданская война во Франции. С.55)

Маркс доказывает, что Коммуна «должна была служить образцом всем большим промышленным центрам Франции». Маркс предполагает, что Коммуна «должна была стать политической формой даже самой маленькой деревни и что постоянное войско должно быть заменено и в сельских округах народной милиции».

Маркс рисует схему общественного устройства, которая потом была стихийно осуществлена в России в 1917, 1918 годах, когда по всей стране возникли рабочие и крестьянские советы, и отчасти в Испании в 1936-1939 годах. «Собрание делегатов, заседающих в главном городе округа, должно было заведовать общими делами всех сельских коммун каждого округа, а эти окружные собрания в свою очередь должны были посылать депутатов в национальную делегацию, заседающую в Париже; делегаты должны были строго придерживаться mandat imperatif (точной инструкции) своих избирателей и могли быть сменены во всякое время. Немногие, но очень важные функции, которые остались бы тогда еще за центральным правительством,... должны были быть переданы коммунальным, то есть строго ответственным, чиновникам. Единство нации подлежало не уничтожению, а, напротив, организации посредством коммунального устройства». (С.56)

«Вместо того чтобы один раз в три или в шесть лет решать, какой член господствующего класса должен представлять и подавлять народ в парламенте, вместо этого всеобщее избирательное право должно было служить народу, организованному в коммуны». (С.57)

Эта схема должна, по мысли Маркса, не только предотвратить бюрократизацию государства, но и обозначить движение к растворению государства в самоуправляющемся обществе.

«Единство нации, - пишет Маркс, - должно было стать действительностью посредством уничтожения той государственной власти, которая выдавала себя за воплощение этого единства, но хотела быть независимой от нации, над ней стоящей» (С.57.)

Если старое, угнетательское государство хранит свои тайны за семью печатями, то Коммуна постоянно публиковала отчеты о своей деятельности.

«Нам не нужна пустая, дутая популярность, - заявляли коммунары в своем воззвании. - Мы будем отчитываться перед вами в своей работе и держать в курсе всех муниципальных дел. Мы будем до последнего вздоха держать знамя Коммуны, демократической и социальной». (История Парижской Коммуны 1871 года. М. 1971. С.281)

Коммуну поддерживали профессиональные союзы, секции I Интернационала, революционные клубы, женские организации.

Как замечал русский революционер, идеолог народнического социализма, участник Парижской коммуны Петр Лаврович Лавров, «в великие дни марта 1871 года были первыми днями, когда пролетариат не только произвел революцию, но и стал во главе ее. Это была первая революция пролетариата»

Многие историки, утверждают, что Коммуна якобы не помышляла ни о каком социализме, а просто пыталась осуществить идеалы Великой Французской революции. Но это неверно. То, что коммунары воспроизводили символы старой, Великой французской революции, (например, как и тогда с марта 1971 года в Париже выходила газета «Пер Дюшен», да и сама коммунальная форма укоренена во французской истории), показывает, что революция 18 марта 1871 года не была каким-то аномальным явлением, а вытекала из всей истории борьбы классов во Франции.

Члены Коммуны были про профессии мелкими чиновниками, журналистами, адвокатами и, конечно, рабочими. Их имена в большинстве своем ничего не говорили широкой общественности. Как писал позднее член коммуны Гюстав Лефрансе, «в ратуше заседало безымянное правительство, состоявшее почти исключительно из простых рабочих или мелких служащих, три четверти которых не были известны дальше их улицы или мастерской». В правительстве не было ни одного представителя господствующего класса.

Эта особенность Парижской Коммуны отмечалась в первом же ее воззвании: «Безвестные пролетарии, о которых еще вчера никто не знал, но чьи имена прогремят скоро на весь мир».

И действительно, эти парижские рабочие, которые, как выразился Маркс, осмелились «штурмовать небо» приобрели мировую известность, вписали свои имена в историю.

Выдающимся представителем рабочего класса в коммуне был, например, Луи Эжен Варлен. Он начал работать с 13 лет. Став рабочим-переплетчиком, Варлен после тяжелого рабочего дня находил время учиться. Несколько не смущаясь, она сидел за одной партой с малыми детьми. Он посещал музеи, библиотеки Парижа, много читал, писал, размышлял и быстро пришел к мысли о необходимости борьбы с режимом. Один из деятелей французского рабочего движения вспоминал о Варлене: «Он был высоким, слегка сутулым... густые отброшенные назад волосы открывали чудесный лоб. В черных живых глазах отражалась кротость, соединенная с энергией... В этих глазах горел такой огонь, что к ним тотчас приковывалось ваше внимание, и вы вскоре начинали чувствовать к нему уважение и привязанность».

О чрезвычайной популярности Варлена свидетельствовал тот факт, что в коммуну он был избран одновременно в трех округах. На Варлена как члена финансовой и продовольственной комиссий были возложены очень трудные обязанности: обеспечение продовольствием большого города, вопросы квартирной платы, городского бюджета через его руки проходили колоссальные суммы. В то же время Варлен - этот безукоризненно честный человек - продолжал вести свой обычный скромный образ жизни. Они жил почти впроголодь, носил старую потрепанную одежду. Подобно другим членам Коммуны он отверг предложение о повышении жалованья, поддержав коммунара Эдуарда Моро, заявившего: «Безнравственно назначать самим себе какое-нибудь жалованье. Жили же мы до сих пор на 30 су. Проживем и дальше».

Во время подавления Коммуны, в дни «кровавой недели», Варлен неотлучно находился на передовых, организуя оборону города. Он сражался на последней баррикаде на улице Рампоно. Ему не удалось скрыться. Валена схватили. И перед расстрелом, как рассказывает очевидец, «целый час водили по крутым улицам Монмартра со скрученными назад руками, осыпая оскорблениями и издевательствами. Его курчавая голова со лбом мыслителя была рассечена саблями и превратилась в окровавленный кусок мяса. Кое-как добравшись до улицы Розье, он больше не мог идти. Его усадили, чтобы расстрелять. Уже тяжело раненый, он крикнул «Да здравствует Коммуна!»

Членом Коммуны был рабочий-поэт Эжен Потье. Он сражался до конца на баррикадах, но ему удалось скрыться в одном из кварталов Монмартра. После расправы над Коммуной Тьер заявил: «С социализмом покончено навсегда!». Именно в эти дни Потье написал рабочий гимн, гимн международного социализма - «Интернационал».

Коммуна отделила школу от церкви, а церковь от государства. «Священники должны были вернуться к скромной жизни частных лиц, чтобы подобно их предшественникам-апостолам жить милостыней верующих» (Маркс. Гражданская война во Франции. С.56.) Но это была задача буржуазной революции, не решенная буржуазией.

Коммуна провозгласила принцип отмены постоянной армии и перехода на систему народной милиции.

В знак борьбы с шовинизмом и милитаризмом в апреле коммунары низвергли Вандомскую колонну.

Коммунары верили, что их революция обновляет мир. Поэтому не удивительно, что в Коммуне принимали участие иностранные революционеры: венгр Лео Франкель, поляки Ярослав Домбровский и Валерий Врублевский, итальянцы, бельгийцы, русские Елизавета Дмитриева, А. Корвин-Круковская (Жаклар), Петр Ларов, М. Сажин.

Елизавета Дмитриева была одной из лидеров Союза женщин для защиты Парижа и помощи раненым. В этом Союзе было 160 комитетов по 11 женщин в каждом.

Несмотря на то, что коммунары хотели перестроить мир, их социально-экономическая политика отличалась робостью, чрезмерным уважением к частной собственности. Парижская Коммуна проявила, по словам Маркса, «священное благоговение» к богатствам Французского банка, в котором хранилось 3 млрд ценностей, из которых Коммуна с великим трудом получила всего 16 млн.

Если не считать передачи в руки рабочих ассоциаций брошенных хозяевами предприятий (на основе последующего выкупа) и единичных случаев введения рабочего контроля над производством, Парижская коммуна не вмешивалась в функционирование экономики. Она лишь отменила ночной труд в пекарнях, запретила произвольные штрафы и вычеты из зарплаты, установила минимум зарплаты рабочим на казенных подрядах, отсрочила погашение квартирных недоимок.

«Коммуна 1871 года - первая попытка, - отмечал идеолог анархизма, русский революционер Петр Кропоткин. - Рожденная на исходе войны, стиснутая двумя армиями, готовыми протянуть друг другу руки, чтобы раздавить народ, она не посмела вступить на путь экономической революции. Она не объявила себя открыто социальной коммуной, не решилась приступить к экспроприации капиталов, к организации труда» («Речи бунтовщика»).

Но еще раз подчеркнем: несмотря на то, что коммунары не потревожили собственников, как того требует марксистская доктрина, для Маркса и Энгельса Коммуна была рабочей диктатурой. Маркс и Энгельс показывают, как революционеры должны относиться к живым революциям: настоящие революционеры всегда на стороне рабочих, даже если рабочие действуют не так, как хочется революционерам.

Дата добавления: 2015-08-17